Переписка М. А. Алданова и С. С. Постельникова

46. М. Алданов - С. Постельникову И О. Погибину

16.01.52

Дорогие собратья (ведь Вы теперь собратья или «коллеги», хотя и начинающие), разрешите ответить Вам обоим вместе. Спасибо за Ваши письма, вчера мною полученные. Главу я, разумеется, прочел очень внимательно, два раза.

Я знаю, милый Серж, что часть моего отзыва Вас огорчит. Претерпите это, - я ведь и забочусь только о том, чтобы Вреден и Александрова приняли Вашу рукопись. Добавлю, что и Вы меня огорчаете, во-первых, Вашей затяжкой, поистине Вас губящей, во- вторых же тем, что Вы моих советов не слушаетесь. Мне не хотелось бы это говорить, но я в ВАШИХ интересах обязан Вам сказать: две трети этой главы III не имеют отношения к теме книги или имеют настолько отдаленное отношение, что нью-йоркские чтецы, по-моему убеждению, придут в полное недоумение. О возникновении московского государства можно и должно сказать в этой книге на 20-30 строчках, в самом крайнем случае на двух страницах, - и то больше для того, чтобы связывать главы. И неужели Вы думаете, что на 7-10 страницах можно разбирать такие вопросы, о которых написаны сотни книг?! Убедительно советую Вам первые семь страниц выпустить, заменив их 20-30 строчками. Я Вам в Париже говорил, что есть вещи, о которых еще можно было бы говорить в многотомной истории русской музыки, но никак нельзя говорить, когда на всю историю музыки дается один том в 400 страниц. Обо всем, что музыки прямо не касается, Вы должны говорить чрезвычайно кратко. Зато, когда дело идет о музыке, можно и должно для оживления и занимательности идти на интересные отступления, даже, если хотите, на «анекдоты» (разумеется, во французском смысле этого слова). Вашу оригинальность и глубину (говорю без малейшей иронии) Вы, надеюсь, проявите дальше в музыкальной оценке музыкальных произведений 19-го и 20-го веков, но нельзя и незачем отдавать так много места соображениям философско-историческим и социологическим. Необходимо сильно сократить и стр. 11-12.

Остальное - то, что о музыке - написано хорошо. Орфография почти безукоризненна, и в смысле стиля Вы, как мне кажется, уже, за короткое время работы над русской книгой, сделали немалые успехи. Я кое-что отметил карандашом.

В сущности, нам бесполезно спорить. Я знаю Вредена и Александрову, Вы их не знаете. Могу, конечно, и ошибиться, но я почти уверен, что они НЕ примут книги в двух случаях: 1) если им покажется, что она в значительной мере написана не на ту тему, о которой шла речь, 2) если она будет написана слишком сухо, недостаточно интересно для публики. Между тем сейчас главное: чтобы они приняли книгу. Так что по существу нам с Вами спорить незачем.

Теперь Ваши затяжки. Я Вас, Сережа, понимаю и ценю, что Вы так серьезно относитесь к делу и так много работаете (вы оба мне об этом пишете). Думаю, что очень много времени у Вас теряется именно потому, что Вы читаете и излагаете много ненужного или хоть необязательного. Я знаю, Вы скажете: «Для того, чтобы понять историю русской музыки, мне нужно понять и объяснить, как образовалось русское государство, что означало Смутное время и т. д.» - Для этого надо было бы однако изучить и разобрать географию, демографию, климат России, социальный состав ее населения и множество других предметов, о каждом из которых написаны книги. Вы не можете всем этим заниматься. Кроме того, Вы должны считаться с условиями. Опять-таки не хочу Вас огорчать, но боюсь, что Ваша книга уже не может быть принята в числе тех первых 20 книг, которые будут ими приняты в январе. Александрова от Вас (и не только от Вас) требовала сдачи половины рукописи. Мы с Вами надеялись еще два месяца тому назад, что к январю Вы пришлете издательству хоть значительную часть этой половины. Оказывается же, что у Вас пока готово очень, очень мало, да и то, что готово, еще не перепечатано на машине, а это совершенно необходимо.

Я предполагаю, что кроме книг, которые принимаются в январе, издательство будет принимать и подписывать контракты и в течение всего года, постепенно и в пределах своих возможностей. Вы получите это письмо 18-го, и ясно, что переписка тоже займет некоторое время, как и доставка. Значит, в январе они от Вас вообще ничего не получат. Не буду спорить, очень ли Вы в этом виноваты. Но я огорчен. Что же делать?

Тогда постараемся хоть доставить им возможно скорее возможно более «выигрышный» материал. Глава III сама по себе, по своему сюжету, НЕ выигрышна. Когда Вы выпустите из нее то, что необходимо выпустить, оставшееся вообще не может составить отдельную главу и его надо присоединить к следующей главе. Это, конечно, не так важно (деление на главы в этой части книги).

Вы - близкие друзья, и я считаю возможным в этом письме к Вам обоим коснуться маленького проблематического дела о Вас, Серж, в Литературном Фонде. О[лег] С[ергеевич] [не свидет. - НРЗБ]. Правда? Этот фонд тогда дал Вам, как и другим, лишь 15 долларов. В ту пору касса фонда была пуста. Теперь она пополнилась ежегодным сбором. Зато новое правление известило меня, что по введенному им общему правилу каждый писатель или ученый, желающий получить деньги (я хлопотал о двух старых друзьях, кроме Вас), обязательно должен лично написать об этом в правление. Хотите ли Вы на свой риск написать правлению? Я, со своей стороны, отсюда отдельным от Вашего письмом всячески поддержал бы Ваше ходатайство. Если Вы согласны, то напишите так: «Глубокоуважаемый господин председатель. Находясь в очень трудном материальном положении, прошу Правление Фонда помощи писателям и ученым оказать мне ту поддержку, которую оно найдет возможным. Меня и мои работы очень хорошо знает М. А. Алданов, он обещал из Ниццы поддержать мое ходатайство. С искренним уважением». Подпись, дата, адрес. Пошлите по воздушной почте по адресу: Litfund, c/o Novoye _____.

Ручаться, что они исполнят, никак Вам не могу (как и тем друзьям). Но они могут ассигновать[127]. А если откажут, то тут, конечно, ни малейшего конфуза нет: значит, вышли деньги.

Еще раз шлю Вам обоим самые лучшие новогодние пожелания и благодарю за письма. Ваш М. Алданов.