Первые шаги (сборник рассказов)

Волчье логово (перевод Л. Скородумовой)

Этой ночью старый Балдан долго не мог уснуть. В последнее время он стал плохо спать. Ночи напролет проводил он с открытыми глазами. Начинали гореть ступни, не мог ни лежать, ни сидеть. Он отбрасывал одеяло, долго ворочался, прежде чем забыться тяжелым сном. Утром не помнил, что снилось. Сын с невесткой спокойно спали на правой половине. В юрте царил полумрак, лишь слабо мерцали угли в потухшем очаге.

Нет, нет… рано еще ему умирать. Разве он старик? Шестьдесят лет — это не предел человеческой жизни. Отец дожил почти до восьмидесяти. Как-то застал его за такими размышлениями старый приятель Жамсаран. «Эх, бедный Балдан! — сказал он, стараясь подбодрить друга. — Не рано ли ты сдался? Тебе бы еще на коня да в степь, да с вершины сопки любоваться дальними просторами. Ты стар, но жизнь еще не кончена, будь мужчиной». Жамсаран был суровый человек, но за всю жизнь не причинил Балдану никакого вреда, наоборот, даже помогал как мог. После армии Жамсаран работал бригадиром, потом секретарем сомонного партбюро. Балдан немного робел перед ним, но они были земляками, детство их прошло у одной реки, потому и держались рядом. Возвращаясь мыслями в прошлое, Балдан понимал, что если они иногда и ссорились, то только из-за его сына.

— Ты сделаешь из парня дурного человека… — говорил Жамсаран, когда сын еще был маленьким.

— Глупости! Отец всегда воспитывает сына по своему подобию. Никто не хочет видеть своего ребенка вором или разбойником. У меня своя наука воспитания. Но от судьбы не уйдешь. Как жизнь распорядится, так и будет! — горячо возражал ему Балдан.

«Как, из-за чего возник первый спор?» — думал теперь Балдан.

Стали мерзнуть ноги, и Балдан прикрылся одеялом.

В печке погасли последние искры огня.

«Мой Галсан будет не хуже других, — думал Балдан, глядя на маленького сына. — Еще заговорят о нем местные красавицы. А придет время — станет хозяином дома, отцом семейства, сумеет и мусор превращать в деньги. Чего еще желать Балдану?»

Сам Балдан с детства был хитрым, ловким. Однажды забрался по отвесной стене в гнездо грифа. Старики говорили, что в гнезде грифа много чего можно найти. Рассказывали, что смельчак, сумевший забраться на вершину скалы, найдет в гнезде кожаную веревку десяти сажен и золотой топор. И они принесут ему богатство. В гнезде грифа Балдан увидел всякий мусор, ветки, кости, но ни веревки, ни золотого топора не было. Порылся Балдан в мусоре и нашел золотое кольцо, которое взял себе, не сказав никому ни слова.

О бурхан![14] Даже сейчас ему стыдно вспоминать тот случай. Но Балдан был бедняком, беднее его не было во всем крае. И он продал кольцо, а на полученные деньги купил первого в жизни коня. С тех пор Балдан стал считать себя счастливчиком. Зимой и весной он охотился на волков и ни разу не возвратился с пустыми руками.

И вот сыну исполнилось пять лет, Балдан взял его с собой на охоту. Всю дорогу они говорили, Балдан обучал, наставлял сына. Наконец подъехали к сопке, где было волчье логово. Мальчик вдруг испугался и заупрямился. Он побледнел, громко заплакал и хотел убежать. Балдан рассердился, схватил упиравшегося сына, потащил его к норе и, обвязав веревкой, силой толкнул внутрь. Жестоко поступил с сыном Балдан. Любой другой на его месте пожалел бы ребенка. Мальчик был белый от страха. Но Балдан не хотел терять добычу, алчность завладела им. Когда сын исчез в темной пещере, на душе у Балдана сделалось нехорошо. Но через несколько минут веревка натянулась, и он вытащил мешок со скулившим в нем волчонком. Это была добыча, которой так жаждал охотник Балдан. С тех пор он твердо решил, что сам будет воспитывать сына.

Галсан учился в школе. Вместе с ребятами вступил в пионеры, стал заниматься художественной самодеятельностью, но Балдан запрещал ему все это. У него свое воспитание.

Галсан полюбил спорт и даже занял первое место в соревнованиях по бегу. Как ни старался Балдан отлучить его от школьных дел, но запретить заниматься спортом не смог. Чем старше становился сын, тем больше тянулся к школе, к сверстникам, хотя отец ругал и бил его. Однажды осенью Балдан не пустил сына в школу. Узнав об этом, Жамсаран поспешил к Балдану:

— Что ты за человек! Почему не пускаешь ребенка учиться? Жизнь ему портишь.

— Не твое дело! Я сам знаю, что делать…

— Уверен, что сумеешь воспитать сына? Думаешь, ты знаешь жизнь? Нет, твоя хитрость и алчность испортят мальчишку. В сомонном центре я видел, как он бил совсем еще слепого щенка. Вот твое воспитание. И учителя жалуются: парень не понимает, что хорошо, что плохо.

Балдан страшно обозлился на Жамсарана.

— Я сам знаю, что делать… — повторил он.

Балдан вспоминал о разговоре с Жамсараном, ворочаясь ночью в постели.

Наутро после бессонной ночи небо было чистым и безоблачным, белела степь, укрытая снежным покрывалом. Балдан приготовил чай. Галсан позавтракал, оседлал коня.

— Поеду посмотрю следы на свежем снегу. День хороший выдался. Пора переезжать на весеннее стойбище. Отец, помогите Цэцэгме проветрить вещи, — сказал сын и, взяв ружье, ускакал.

Балдан смотрел ему вслед: «Как странно, вот и вырос сын. Годы, годы… Я, отец, весь высох, сморщился так, что умещусь в корзине для аргала[15]… А он, глупец, даже в надоме не участвует. Если б захотел, каждый год был бы первым и выигрывал бы на сомонном надоме жеребенка. Сын вырос сильным, как Хангай[16], лишь потому, что слушался меня. Я сделал его ловким, находчивым, жить он умеет. Есть ли для отца большая награда, чем такой сын?»

Невестка выгнала овец на пастбище, подхватила на руки малыша, цеплявшегося за полу ее дэли.

Балдан вошел в юрту, налил остывший чай в деревянную пиалу, выпил и пошел в чулан. Там за сваленными грудой мешками и узлами, в самом углу, сложены части юрты, принадлежавшей самому Балдану, — крыша, войлочные прокладки для стен. Надо их проветрить. К тому же в чулане с прошлого года лежат невыделанные овчины. Сегодня можно и ими заняться — сын давно просит привести в порядок чулан. День был совсем весенний, сильно пригревало солнце, снег, еще остававшийся в недоступных ветру местах, начал быстро таять, с крыши загона потекли струи воды.

Увидев содержимое чулана, каждый сразу бы понял, каким хорошим хозяином стал его сын. Чего-чего только в чулане нет! Мешки с мукой и крупами, добротные деревянные заготовки для седел, войлок свежей выделки, чепраки, которые уже стали редкостью в худоне, юфть для ремней. Галсан числился в объединении пастухом небольшого стада овец, на самом же деле за скотом ходила его жена, женщина трудолюбивая и скромная. Овцы у нее всегда были упитанные, но вся слава овцевода доставалась мужу. Однажды Галсан хотел оставить себе новорожденных ягнят-близнецов, которые не были учтены, но она пристыдила мужа:

— Это грех, Галсан. Мне совесть не позволяет так поступить…

И Галсан не нашелся, как возразить ей. Вообще Галсан человек степенный, молчаливый и непьющий. Каждую зиму он отправлялся в аймачный центр или Улан-Батор будто бы лечиться, а на самом деле возил продавать все, что пользуется в городе спросом. Из города привозил товары, которые нужны в худоне.

Нажиться — вот смысл его жизни. Ради своей выгоды он ни перед чем не остановится. Это было хорошо известно другу его отца, нынешнему бригадиру Жамсарану.

— Пристыдил бы ты своего сына. Ведь это Цэцэгма вырастила стадо. Галсан ей совсем не помогал. Уж я-то знаю, но жалею тебя, молчу, — сказал как-то Жамсаран Балдану.

— Зачем так говорить? Что плохого делает мой Галсан? Он что, пьяница или вор? Или обманщик? Всю работу, которую ему в объединении дают, выполняет исправно. Так почему ты все время придираешься к нему? Тычешь мне им в глаза. Чем тебе Галсан не угодил?

— Да, действительно, пока еще он не совершил ничего такого, за что людей отдают под суд. Но ведь у человека должна быть совесть. Кто не печется об общем благе, думает только о своей выгоде, стремится к личному благополучию, такой человек опасен, от него можно всего ожидать. Жадность — отвратительный порок. А ведь это плоды твоего воспитания. Каким хорошим человеком он мог бы стать! Посмотри на его сверстников. Сын Базара — ученый. Дочь Нямы — врач. А какая слава идет о чабанах Далае и Гомбо — на всю страну известны! Ты не давал сыну учиться, забрал его из школы. Никто не хочет, чтобы его ребенок вырос вором. Но у Галсана твоя хватка — не упустит того, что плохо лежит, все к себе тянет.

Старый Балдан не знал, что ответить Жамсарану. Он жалел сына да и не мог самому себе признаться, что сын его — плохой человек.

К полудню почти весь снег на зимовье растаял, от земли поднимался теплый пар. Балдан с невесткой развешивали на заборе дорожки и половики. В защищенном от ветра месте Балдан вдруг заметил трепетные зеленые ростки, которые тянулись к теплым лучам солнца, — первые посланцы весны выбивались из-под земли.

— Эй, Цэцэгма, посмотри, уже трава растет! — радостно вскрикнул Балдан.

Невестка подбежала:

— Где?

Они долго не могли оторвать глаз от зеленых ростков. Тут за спиной, у привязи, послышался звон стремян. Это вернулся Галсан. Видно было, что он очень торопился.

— Что с тобой? — спросила жена, взглянув в его усталое лицо.

— Да так, ничего… Холодный чай есть?

— В юрте, в чайнике.

— Отец, идите сюда! — крикнул Галсан.

Балдан удивленно посмотрел на Цэцэгму и пошел к юрте.

— Цэцэгма, оседлай вороного! — крикнул Галсан из юрты. — Отец, не поедете со мной? Вы ведь давно не уезжали далеко от юрты, не дышали свежим воздухом. Можно разок и прокатиться верхом.

Балдан вспомнил слова Жамсарана: «Поехал бы в горы, посмотрел оттуда на степь». Балдан подумал: «Вот какой заботливый у меня сын! Видит, что отец дома засиделся». Пока он переодевался, Галсан вышел из юрты. Было слышно, как он громко о чем-то спорил с женой, потом голоса стихли.

Старый что малый, быстро радуется, быстро и печалится. Не чувствуя под собой ног от радости, Балдан вышел из юрты. Смирный конь, уже оседланный, стоял у коновязи. Подошла невестка:

— Отец, надо ли вам ехать?

— Съезжу, дочка, проветрюсь. Я же не дряхлый старик, не помру. На далекие горы полюбуюсь, — сказал Балдан, садясь на коня. И заспешил, будто невестка хотела остановить его.

По небу плыла весенняя дымка, с черной земли поднимался пар, весело бежали ручьи талой воды. Привольный весенний воздух был напоен радостью пробуждающейся природы. Отец и сын скакали через холмистую степь, покачиваясь в седлах. На душе старика просветлело, прошла ломота в спине, и казалось, даже боль в ногах, мучившая ночами, отпустила.

Старик был благодарен сыну. В прошлом году померла его старуха. Перед самым летом, пригнав с собой немногочисленное стадо, он насовсем перешел жить к сыну. Исполнилось его давнее желание, и он стал готовить себя к смерти, которая была уже не за горами. Почти не выходил из юрты, присматривал за внуками, варил чай.

Радостно ехать по родной земле. Все ему здесь знакомо. В весенней дымке плывут далекие горы. Северный склон скалы, укрытый от ветра, потемнел, снег в лесу на опушке местами растаял. На этом склоне еще в детстве он пас телят, а там, у подножия синих далеких гор, касающихся вершинами облаков, на террасе в ивовой роще — едва разглядел ее сейчас старческими глазами, — когда-то впервые встретился со своей будущей женой. Воспоминания теснили ему грудь.

Земля, близкая с детства, родной его край. Здесь прошла жизнь, здесь он молился, чтобы бог охоты дал богатую добычу. Степь грелась на весеннем солнце, переливаясь всеми красками. Эти скалы и высокие гребни гор давали ему волчат, подернутая сизой дымкой долина дарила лисиц, а лес, что на северном склоне, никогда не жалел для него соболей и песцов. Сколько раз он охотился здесь тайно и открыто, сколько раз отвозил добычу в город и возвращался, чувствуя тяжесть привязанного к поясу кожаного бумажника! Один бог это знает. Но, конечно, не только охотой жил он. Осенью ходил с караваном, весной работал на лесозаготовках, летом гнал по реке плоты. Увлеченный воспоминаниями, Балдан не заметил, как они подъехали к отвесным скалам. Здесь, у большой пещеры, Галсан остановился. Оба спешились.

Сын вынул из тороков мешок и ремень и стал подниматься к пещере. Отец шел следом. Одышка мешала ему. В молодости он легко поднимался по склонам гор, а теперь пришлось два раза останавливаться, чтобы перевести дух. Сын уже был наверху и, улыбаясь, курил. Отец уселся рядом с ним, тяжело дыша. Около пещеры было тепло и тихо.

— В пещере волчье логово. Слышите, сколько волчат скулит? Если достать, можно выручить хорошие деньги. Крупная добыча! Прислушайтесь, — спокойно проговорил сын и жадно затянулся. Балдан наклонился, вслушиваясь. Судя по доносившимся из пещеры звукам, там было семь-восемь волчат… И правда, большая добыча.

‹Нельзя ее упустить», — подумал Балдан и вслух произнес:

— Да, правда, самое меньшее восемь волчат.

— И каждый стоит пятьдесят тугриков. Это значит четыреста тугриков. Так ведь, отец?

— Да, конечно, сынок.

— Хорошие деньги, но ничего не поделаешь, — вздохнул Галсан, выколачивая трубку о камень.

— Как это ничего не поделаешь? Грех бросать такую добычу… — заволновался отец.

— Грех-то грех…

И тут отец понял: вход в пещеру узкий, сын не протиснется — слишком велик. Только он, отец, сухонький да маленький, может проскользнуть внутрь и достать волчат.

— Ну что ж, я полезу!

— Как можно, отец! — притворно запротестовал сын. — Да нет, лучше не стоит… Вот до чего дожили — вас посылаю в волчью пещеру. Грех это, нехорошо…

Но голос сына выдавал алчное нетерпение.

— Не будем терять времени, сынок… — Старик подошел к пещере.

— Ну, как знаете, отец. Но, может, не стоит все-таки? — опять проговорил Галсан, доставая тем временем ремни.

— Ничего, сынок, попробую, — сказал Балдан.

Сын обвязал отца поверх пояса ремнями, и Балдан, тяжело дыша, подошел к темному входу.

— Не бойтесь, отец, я буду крепко держать. Только, смотрите осторожнее, не ударьтесь.

Старику было немного боязно, колотилось сердце, но он не показывал вида — зачем сына волновать? Только сейчас старик узнал пещеру. Глубокая, как колодец, внизу она разветвлялась на два коридора; в одном из них волк устроил свое логово.

В детстве он не раз лазил в эту пещеру и сына тогда затолкнул силой именно сюда. Сейчас старик вспомнил об этом.

Все ниже и ниже спускался он в пещеру. «Сын добр ко мне, заботится, чтобы я не ударился», — успокаивал себя Балдан. Сын действительно крепко держал ремни. Ни он, ни Балдан подумать не могли, что случится несчастье, хотя оба знали: дважды природу не обманешь. В логове притаилась волчица, раненная ночью Галсаном. Страшен раненый зверь, готовый вцепиться клыками в любого. Из глубины пещеры донесся свирепый рык, прервавший размышления бедного старика.