Пешки против Игроков

Глава 9

Время замерло, небо потемнело, а голоса Ройка и Ауфены стали приглушёнными, ничего не значащими. Это длилось несколько мгновений, а потом я пришла в себя.

— …не хочешь сам убираться — мы тебя выкинем. Ты нам уже принёс несчастье! — прозвенел напряжённый, высокий голос Ауфены.

— Могу и морду набить, если потребуется! — присоединился к ней Ройк.

Шэве рассмеялся — смех у него был неестественный и глупый. Мне казалось, я читала его, как Ауфена — раскрытую книгу: рыжий пытался храбриться, говорил себе о долге, мирился с тем, что его сделали Жертвой… И вправду смешно: перед кем у него был долг? Перед механизмом Игры? Или создателями её?

— Вы двое можете заткнуться, — сказал Шэве моим друзьям. — Вы тут лишние. На Клетке должна быть только одна пешка, и это ты, — он кивнул в мою сторону. — Я стану именно твоей Жертвой.

Я прочистила горло:

— Моей?

Безумно хотелось, чтобы это была иллюзия. Напрасно я всматривалась в Шэве — не замерцает ли он, как тот Жрец. Нет, пешку нам — мне — подсунули настоящую, только как он…

— Ты ведь должен быть в Башне! Ты не закончил обучение! — вырвалось у меня.

Шэве выплюнул с отвращением:

— Всё из-за тебя! После того, как ты сбежала, Башня ускорила обучение, и через пару дней нас спустили на Доску. Мне повезло — Игроки позволили мне перепрыгнуть через две Клетки, как самому успешному ученику Башни. Но смотрю, моё везение закончилось… От тебя одни неприятности!

Что было хуже, спрашивала я себя: его злой взгляд или ранящие слова, против которых я ничего не могла возразить?

— Эй! Пусти нас! — Я услышала гневный крик и оглянулась: Ройка и Ауфену отгородило плотной стеной из тумана. Она выросла прямо в середине Клетки, чтобы не позволить друзьям помочь мне.

— Может, я стрелой пробью? — донёсся голос Ройка, и Ауфена испуганно ответила:

— Не надо, вдруг через туман проскочит и убьёт Ферджину!

— А что, кулаками по стене молотить предлагаешь? Я и так могу!

— Давай попробую молитву…

Стена уплотнилась ещё больше, их голоса зазвучали тише, а потом и вовсе смолкли. Игроки всё устроили так, чтобы Ройк и Ауфена не могли помочь мне даже ободряющим словом.

Мои верные друзья… Боюсь, это испытание придётся пройти без вас. Я взглянула Шэве в лицо:

— Послушай, я не хочу убивать тебя. И переходить на твою Клетку, тем более в одиночестве. Нас трое, и мы втроём доберёмся до конца Доски, как и рассчитывали.

Шэве нахмурился:

— Ты должна, по правилам обязана принять Жертву!

Теперь рассмеялась я:

— По правилам? Я нарушила их много раз!

— Ты просто боишься попасть в ловушку! — процедил Шэве сквозь зубы.

— А хоть бы и так! — выпалила я.

Наступила тишина, мучительная, растянувшаяся ходов, наверное, на три, не меньше. Или мне так казалось, потому что я мечтала скорее убраться с этого подуровня. Сжимала в кармане жезл и считала мгновения. Смотрела на Шэве и думала: как он мог всерьёз думать, что я приму Жертву? Он ведь знал, по какой причине я пыталась сбежать из Башни. Видел, что я к нему неравнодушна…

— А ты знаешь, что Жертва может стать охотником? — От этих слов Шэве я вздрогнула. Он говорил уже без злости, скорее как тот, кому надо выполнять тяжёлую, грязную, но необходимую работу. — Ведь обе пешки бьют наискосок.

Я не могла поверить. Он держал меня за руки, ободрял в Туманном Поле… Неужели от того рыжего ничего не осталось? Да и было ли что-то… или просто мне померещилось?

— Раз ты не бьёшь, — холодно рассудил Шэве, — значит, сделать это придётся мне. Прости, чёрная пешка…

— Ферджина! — крикнула я. Голос сорвался на визг.

— Чёрная пешка, — с нажимом повторил он, — здесь нет имён.

Белый туман поплыл вокруг нас, совсем как тогда, а Шэве перепрыгнул на мою Клетку и оказался рядом. Но уже не затем, чтобы согреть меня. Он замахнулся ножом, и я едва успела отпрянуть. Не свалиться бы в пропасть!

— Что, и атаковать не будешь? — В его красивом лице мелькнуло удивление.

— Шэве, уходи! — отчаянно попросила я.

— У меня нет имени, — отрезал он и снова напал.

Я выхватила жезл, чтобы пустить искру в проклятый нож. Видя, что перевес на моей стороне, Шэве уйдёт, наверняка уйдёт… Руку обожгло болью, и жезл покатился по Клетке, застыл у края пропасти.

— Я этого не хотел, — и Шэве ударил ещё раз, ногой в живот. Я согнулась, судорожно хватая ртом воздух, и упала на колени. Мне послышались звуки из-за стены, отгородившей от меня Ауфену и Ройка. Кажется, пение, а затем — свист стрелы…

— Теперь удар ножом, — Шэве вздохнул. — Прости, чёрная пешка…

Он недооценил меня. Когда стало легче дышать, я кинулась к жезлу. Шэве — следом. Он схватил меня за волосы, потащил к себе, и краем глаза я уловила, как сверкнуло лезвие ножа. Я ударила локтем — несильно, зато Шэве не попал мне ножом в шею. А смог только оцарапать щёку… Пустяки! Я вырвалась, оставив у него в руке прядку волос, метнулась в сторону и упала — Шэве подставил мне ногу. Всё-таки дотянулась, схватилась за жезл… но Шэве мигом наступил на него.

— Тех двоих мне тоже придётся убить. По правилам я обязан это сделать. И у меня будет преимущество, ведь они нарушители…

Стена дрогнула под напором друзей, я услышала крик: «Ферджина!», и неподалёку от меня из туманной толщи высунулся наконечник стрелы. И ещё одной…

Шэве отвлёкся на мгновение, но и этого хватило. Кулаком я ударила его по ноге, а другой рукой выдернула из-под неё жезл. Пустила искру. Нож вылетел, сверкая, из руки Шэве. Его повело вбок, и он раскинул руки, пытаясь удержаться на краю.

— Лети, — обречённо вырвалось у меня. И он полетел — рухнул — вниз, а крик его ещё долго отдавался у меня в ушах. Жезл выкатился из моих пальцев, я сделала слабое движение, чтобы его удержать… бесполезно. Как и нож Шэве, он скрылся в бездне.

— Ферджина! — Ауфена оказалась рядом, опустилась на пол, вытерла кровь с моей щеки. — Ох, мы чуть-чуть не успели! А если б он победил?!

Ройк остановился рядом с нами — и молча, сочувственно смотрел. Надо же, а я и не заметила, как друзья уничтожили стену.

— Он бы не победил, — с этими словами я положила голову на колени Ауфене. Слёз не было, слов — тоже… Только наверху, казалось, парила белая птица и рыдала вместо меня, а из её пресных слёз собирались реки и озёра, и вся вода на свете — это слёзы. Я закрыла глаза…

…и пол подо мной стал не гладким, а шероховатым, каменным, и свет был мягче и теплее. Я распахнула веки: пещера! Кто бы сомневался, что Третий Уровень закончится после этого испытания.

— Ферджина, вставай, — мягкая ладонь подруги пригладила мне волосы. — Ой, у тебя лента потерялась…

Я отмахнулась, поднимаясь на ноги:

— Отыщется новая.

Заметив мой вопросительный взгляд, Ройк объяснил, что десяти стрел и остатков веры Ауфены хватило, чтобы разрушить ту стену.

— Значит, с тобой не всё так плохо? — спросила я у подруги. Та растянула губы в вялой улыбке, но я заметила, какой у неё измученный вид. Теперь, чтобы молитвы действовали, Ауфене придётся выжимать из себя оставшиеся силы. Она ослабеет, превратится в тень самой себя, или… Или мы с Ройком начнём обходиться без неё. Так я и сказала.

— Но… — начала было Ауфена.

— Или по-моему, или ты себя уморишь! Потом и с земли встать не сможешь, чтобы поговорить с Игроками, — мои слова прозвучали жёстко, может быть, жестоко, а как иначе? На лбу Ауфены прорезалась складка, однако отвечать подруга не стала. Зато Ройк выступил на моей стороне, и после этого всё было решено.

— Артефакты! — скрипнул сундук, о котором мы совсем позабыли. Он смирно дожидался нас, то открывая, то закрывая крышку, а в воздухе мерцала картинка.

— Бери жезл, — тоном, не терпящим возражений, велел Ройк. — Куда Жемчужный делся?

Я неохотно разлепила губы:

— Уронила.

Навершие Сапфирового Жезла светилось ясным голубоватым светом, который напомнил о Кувшиночнике. Сейчас мне казалось, что и он, и Башня остались в какой-то другой жизни. Там было место свету, надеждам, мечтам… А сейчас? Разве пешка, столкнувшая в пропасть себе подобного — пусть и вынужденно, — имеет право мечтать?

— Пора, — голос Ройка пробудил меня от невесёлых размышлений. Мы вдвоём направились к выходу, только Ауфена стояла на месте, как прикованная. Я обернулась к ней:

— Идёшь?

Губы у неё задрожали:

— Это что же, я вместо союзницы теперь обузой вам стала?

Кончилось всё тем, что она разрыдалась, и мы с Ройком вывели её из пещеры под руки.

Второй Уровень встретил нас целой простынёй строчек, выписанных золотыми буквами. Они висели в воздухе, слегка покачиваясь от дуновения ветерка. Я хотела попросить Ауфену, чтобы прочитала всё нам, но этого не понадобилось. Едва мы подошли ближе, как заговорил Голос:

Добро пожаловать на Второй Уровень! Остался всего один шаг до мечты. До превращения в фигуру. На Втором Уровне при желании можно будет взять все артефакты, а не один-единственный! И стать ещё сильнее, чем прежде, чтобы пройти Первый до конца! Заранее предупреждение: ждут сразу два приёма со стороны врагов — Связка и Сквозная Атака! И потом — ещё кое-что.

После чего простыня строчек свернулась и исчезла.

— Ферджина, а ты помнишь, что это за приёмы? — спросил Ройк, оживившись. Близость цели подстегнула его волю, и, взглянув на Ауфену, я заметила, как она сжала руки, будто в волнении или тревоге.

— Нет, — коротко отозвалась я, чувствуя себя разбитой и усталой. Хотелось прилечь под кустом и спать, пока не забуду всё, что было, а не отвечать на вопросы.

— А я в книгах успела прочитать! — заторопилась Ауфена. — Нас же больше всего первые уровни тревожили… вот я и начала искать в библиотеке Башни всё, что их касалось…

Между делом мы вошли в безопасный лес и устроились на траве. Я вынула из кармана Сапфировый Жезл и вертела в руках, сосредоточившись на его мягком сиянии. Оно поразительным образом успокаивало.

— Так вот, Связка — это когда на тебя направлен удар, но уйти ты не можешь, — начала объяснять Ауфена. — Потому что за тобой стоит ценная фигура. Если это Правитель, ты и вовсе пошевелиться не в состоянии. Только когда он отойдёт… если тебя раньше не уничтожат.

Перед нами в воздухе образовалась картинка: белый Лучник, который закрывал собой Правителя, а в них целился с угрожающим видом чёрный Волшебник.

— А Сквозная Атака?

— Это когда удар направлен не на тебя, а на кого-то, стоящего у тебя за спиной, — откликнулась подруга.

Картинка сменилась другой, уже с Правителем, который стоял впереди Лучника — и ловко ушёл от нападения, подставляя своего бойца. Глядя на это, Ройк с недоумением поинтересовался:

— А к чему такие сложности?

— Обычно первая фигура ценнее, она отступает, и Сквозная Атака поражает вторую. А будь атака направлена на каждую фигуру отдельно, то Лучник тоже смог бы уклониться! Видишь, как всё хитро устроено?

Картинка погасла. То ли Ауфена путано объясняла, то ли голова у меня слишком сильно болела, но я так и не поняла, какое отношение это имело к нам, пешкам. Ведь среди нас не было кого-то «более» или «менее» ценного. Ладно, посмотрим, что чудища придумают.

— Ауфена, ты помогаешь нам и без молитв, — уж на то, чтобы это сказать, я нашла силы. А Ройк обнял подругу за плечи и тепло улыбнулся ей. Я была вынуждена отвернуться…

Чуть позже я с больной головой легла на охапку травы и наблюдала за тем, как жёлтые лучи один за другим прятались среди облаков. Скоро начнёт смеркаться. До меня донеслись голоса Ройка и Ауфены — он учил её стрелять из лука, а она смеялась. Утешил. Избавил от невесёлых мыслей о том, как она, потерявшая доверие к Игрокам, посмеет заговорить с ними. Я вздохнула и пристроила голову удобнее. Сейчас бы воды из ручейка, но идти и разыскивать его было выше моих сил. А так выпила бы и плеснула на горячий лоб, чтобы остудить его…

Голоса друзей стали тише, а на дереве надо мной запела птичка — синяя с золотым, нарядная, едва различимая среди таких же синих листьев. Каких только удивительных деревьев здесь не было… Песня звучала грустно и жалобно, и я вспомнила ослепительно-белую Клетку, пешку в белой одежде, взмахнувшую руками…

Я убила Шэве, и пальцем не дотронувшись до него. Просто искра ударила по рукояти его ножа, был шаг назад, которого не следовало делать — и всё. Шэве рассыпался белой пылью. А вместе с ним ушло что-то важное, будто искра сожгла кусок моего сердца. Я не собиралась плакать или ругаться, проклинать Игроков или искать в чём-то утешение. Я всего лишь хотела, чтобы внутри меня исчезла пустота. Ведь если она останется, то непременно начнёт расти, пока не поглотит меня целиком.

— Ферджина! — Зашуршали высокие зелёные кусты, из них выглянула Ауфена. Птичка на дереве оборвала свою песню и скрылась среди листвы, а небо начало медленно темнеть.

— Я тебе воду принесла, — голос Ауфены был полон заботы. Так на неё похоже!.. Я с благодарностью взяла кружку и осушила её наполовину. Лоб заныл ещё больше, и я прикрыла его мокрой ладонью.

— Ну как, удалось тебе попасть хоть в одно дерево?

Лучше бы Ройк не использовал боевые стрелы для всех этих глупостей, мелькнуло у меня в голове. Лучницей Ауфена всё равно не станет.

— Ройк всего три раза дал выстрелить, — хмыкнула она. — Конечно, я не попала в трещину на дереве! Но стрела воткнулась очень близко.

— Скажи, Ауфена, а ты видела в книгах что-то… про сильную привязанность и близкие отношения между пешками? Или фигурами?

Мне показалось, что Ауфена покраснела, но она стояла в тени кустов, так что я могла и ошибиться. Я отставила кружку на землю, оторвала небольшой лоскут от рукава и, смочив его, приложила к виску. Сразу стало легче.

— Видела… — пролепетала Ауфена. Я резко вскинула голову, уронив лоскут в траву.

— Бездна! Теперь он грязный… Ладно, расскажи, что было в книгах?

Ауфена вздохнула.

— Там это называлось любовью. Когда пешки или фигуры жить друг без друга не могли. История о Первом Волшебнике и белой Всаднице закончилась тем, что её подстрелили, как добычу, вражеские Лучники. История о двух белых пешках — тем, что они погибли одна за другой. По правилам Игры обеих принесли в жертву, чтобы поставить мат Чёрному Правителю.

Мат? В памяти всплыли объяснения Башни: «Когда вражеский Правитель загнан в угол, над ним уже занесены мечи и копья, нацелены стрелы и жезлы, — тогда он сдаётся на милость победителя». Что делал победитель, когда Игра заканчивалась, я понятия не имела. Думала, что Правители расходились по краям Доски и заново играли с уцелевшими фигурами. Только пешки откуда-то появлялись новые…

— А история о чёрной и белой пешках закончилась тем, что белая улетела в пропасть, да и не было никакой истории, всё это выдумки, — пробормотала я себе под нос и стала мазать на лоб и виски воду из кружки.

— Что ты там говоришь? — спросила Ауфена. Я отмахнулась:

— Ничего интересного.

— Как ты думаешь, — Ауфена смущалась и теребила в пальцах край рубашки, — у нас с Ройком та самая любовь?

Глупый вопрос, но не мне же одной задавать такие?

— Я не думаю. Я вижу, что у вас любовь. И представляю, как мы переберёмся в другой мир, а там станем не пешками, а кем захотим, — говоря это, я легла обратно и, подложив руки под голову, закрыла глаза. Под тьмой век появилось до боли яркое видение. — Вы с Ройком будете жить в комнатах лучше тех, что были в Башне, и наденете красивую одежду…

— А я ещё добавлю к ней брошь из драгоценного камня, — перебила меня Ауфена.

— …из чего захотите. У вас будут кнейты пастись в полях, а ручные паони — бродить по колено в сочной траве, и ты вырастишь мирные цветы красных, жёлтых, голубых оттенков. И всё у вас будет чудесно.

Я замолчала, и видение погасло.

— Ферджина, какие замечательные вещи ты говоришь! — Голос Ауфены дрожал, наверное, от слёз, и был таким пронзительно ясным, что едва ли не звенел, как ручеёк.

Я открыла глаза и улыбнулась ей, а потом Ауфена вернулась к Ройку. Я слышала их разговоры, смех, приближающиеся шаги и думала: может быть, и не следовало говорить всего этого. Ведь каким-то непостижимым образом я чувствовала, что нарисованная мною словесная картина никогда в жизнь не воплотится.