Пешки против Игроков

Глава 12

Богиня Каис! Мне вспомнились наши разговоры с Ройком: он настаивал, что Игроков не существует, и оказался прав. А мне просто хотелось узнать, кто они такие — Игроки. Вот и узнала. Только много ли радости мне принесло это открытие? Внутренний голос шептал, что от прочих открытий тоже добра не будет. Между тем Каис щёлкнула пальцами, и теперь этот звук не так оглушительно отозвался в моей голове. Рядом со мной появился, как по волшебству, стул из тёмного дерева, похожий на те, в Башне. Каис взглядом приказала мне садиться, и я сделала это с облегчением. Только сейчас я поняла, как сильно утомлена, и прижала ладони к вискам — голова болела сильнее, чем обычно. Немудрено!

— Пора нам побеседовать, — улыбнулась Каис, постукивая носком белой туфли по полу. — Ты это заслужила, Ферджина — как и право называться собственным именем.

— Благодарю, — буркнула я, разглядывая красные квадраты на полу. Они показались мне меньше чёрных. — Могу я задать свои вопросы, богиня Каис?

— Будет лучше, если ты сначала выслушаешь меня, а потом спросишь о том, чего я не сказала, — судя по голосу, Каис всё ещё улыбалась, но мне не хотелось смотреть на неё. — Договорились? А чтобы ты могла понять всё, что я говорю, сделаем вот так.

И третий щелчок пальцами убрал всю боль во лбу и висках, как будто стёр её. Восхитительная лёгкость! У меня чуть голова не закружилась от непривычки, и я схватилась за спинку стула.

— Нравится? — рассмеялась Каис. — Да, теперь мы поймём друг друга!..

— Скажи, ты можешь отпустить нас с друзьями в какой-нибудь иной мир? — торопливо заговорила я. — Туда, где нет Игры?

— Э, нет! — Взглянув на Каис, я увидела, как она сердито сдвинула тонкие светлые брови. — Сейчас я на этот вопрос отвечать не стану! Мы же договорились — сначала мой рассказ, потом твои вопросы.

Я опустила голову.

— Хорошо.

— Вот и замечательно, — тон Каис вновь сделался воркующим. — Итак, Ферджина, начнём с того, что ты и твои друзья, бесспорно, смелые пешки. Отважные. Но если бы вы с самого начала были уверены, что Игрокам всё известно, и они просто забавляются, то не пустились бы в это путешествие, верно?

— Мне приходило в голову, что они просто забавляются, — глухо ответила я, покосившись в сторону Игроков. Те так и стояли позади трона, не шелохнувшись.

— Когда? — немедленно спросила Каис. — Что-то из Башни до меня такие разговоры не доносились!

— Из Башни? — повторила я, думая, что ослышалась. — При чём тут Башня? Это было в Игре!

— А, так вы ещё не догадались? — скривила рот Каис, когда я перевела взгляд на неё. У неё были тонкие, совершенно неразличимые на белом лице губы. И, шевеля ими, она произносила совершенно немыслимые вещи:

— Я знала обо всех ваших сговорах от Башни. И Стражи всё знали, и оба Правителя, разумеется. Даже твоему дорогому другу — Кувшиночнику — было известно, что происходит. Интересный эксперимент — вот как он, наверное, об этом думал! Кувшиночник стал твоим другом и наставником, потому что так ему велела Башня. Через Игроков. А Игроки получали все распоряжения от меня.

— Неправда! Ты лжёшь! — вырвалось у меня. Каис в упор посмотрела на меня:

— Нет, глупая ты пешка. И если бы ты не была так слепа, то и сама бы всё поняла ещё в Башне.

Так вот почему Кувшиночник не боялся наказания! Вот почему Чёрный Правитель и пальцем его не тронул, а меня наградил вечной головной болью! Передо мной развернулось целое полотно воспоминаний: Кувшиночник даёт мне добрые советы, позволяет наполнить баночку расщепляющей жидкостью, прощается со мной так, будто и у цветов есть живое любящее сердце, не только у пешек… Я схватилась за голову, зажмурилась изо всех сил, но воспоминания, от которых теперь стало больно, не уходили.

— Ты злишься на него? — Я очнулась от голоса Каис, сочившегося любопытством. Словно она была не всеведущая создательница Доски, а просто… фигура на ней. Пусть и самая главная.

— Если ты богиня, — ответила я слабым, дрожащим голосом, боясь разрыдаться перед ней, — отчего же сама не видишь, что со мной?

Каис промолчала. Улыбалась она или готовилась меня испепелить — всё равно. Гораздо важнее было то, что Кувшиночник обманывал меня. Я перебирала в памяти милые, тёплые картинки дружбы с наставником — и сама же своей злостью жгла и обращала в пепел. Пока ничего не осталось, а пустоты во мне стало больше.

Теперь стало ясно, почему нам с друзьями так везло. Стражи то засыпали в удобное для нас время, то вели себя беспечно, как и сама Башня. И не доносили ей, что я зову Ройка и Ауфену к себе в комнату, вовсе не потому, что угождали Носатому. А оранжевый стебель, о котором он мне сказал? Башня наверняка всё слышала! И конечно, помешала мне, но только для того, чтобы развлечь Каис битвой с деревьями и чудищем в иллюзии!

Всё было подстроено. И только мы с друзьями ни о чём не догадывались. Каис права — я всего лишь глупая пешка! Да и Ройк с Ауфеной не лучше.

— И сбой всего механизма Игры — тоже не случайность, как ты, наверное, уже поняла, — невозмутимо заговорила Каис, когда тишина затянулась. Видимо, всё-таки решила не испепелять, а радоваться этому или нет, я ещё не решила. Во мне разрослась не только пустота, но и холод предчувствия, что в конце концов, ничего хорошего меня не ждёт. И друзей — тоже. Я хотела попросить за Ройка и Ауфену, но Каис, похоже, надоело, что я пыталась её перебить, и она знакомо щёлкнула пальцами. Всё — я больше не могла говорить.

— Видишь ли, Ферджина, мне стало скучно. За много лет, что я нахожусь в этом мире, было сыграно столько Партий, что я утратила им счёт. Однажды я поменяла все правила и убрала лишние фигуры… Чудище из горы ведь рассказывало тебе, что раньше на Доске были Мудрецы, а Правители летали на спинах Драконов, верно?

Я не стала кивать — зачем Каис нужны подтверждения, если она и сама всё знает. Забавно, что россказни чудища оказались чистой правдой. Может, и следовало убить его, даруя несчастному покой. И пусть бы это означало, что мы с друзьями рухнем куда-нибудь в ловушку — втроём выбрались бы, а сейчас я одна против создательницы мира. И Ройк, наверное, извёлся от тревоги за меня и едва живую Ауфену.

— Поясню, чтобы тебе не стало скучно: Мудрецы — это фигуры, вся обязанность которых состояла в том, чтобы подсказывать Правителям… и предсказывать события, — дёрнула плечом Каис и села удобнее на своём троне, положив руки на подлокотники. — Совершенно ненужные фигуры! Вот я от них и избавилась. Драконы были веселей… такие чешуйчатые, с огромными крыльями в перепонках, ты видела чудищ, похожих на них.

На этот раз я кивнула. Видимо, у меня на лице отразилось недоумение — мол, зачем надо было от Драконов-то избавляться, — потому что Каис объяснила:

— К сожалению, Драконы были слишком буйными фигурами. Они могли не слушаться своих Правителей и даже самих Игроков. А если кто-то превращал свою пешку в Дракона, на этом Партия заканчивалась очень быстро, — богиня сморщила свой острый носик. — А я тогда ещё получала удовольствие от Игры. Это потом мне всё надоело, и я задумала сбить механизм так, чтобы вместо одной пешки на Туманном Поле оказались две.

Я запретила себе вспоминать Шэве. И теперь его образ только мелькнул передо мной и пропал.

— Несчастная любовь, — понимающе кивнула богиня, и если бы на её лице появилась хоть тень насмешки, я успела бы расцарапать его прежде, чем Игроки сдвинулись бы со своих мест. Но Каис была на удивление серьёзна.

— Именно благодаря этому сбою, — снова заговорила она, — ты стала особенной пешкой и увлекла своими идеями Ауфену и Ройка. Именно благодаря сбою у тебя возникли какие-то чувства к Шэве, и ты обрела друзей. Именно благодаря сбою…

Я замычала, яростно тараща на неё глаза. Каис махнула рукой, и слова полились из меня ручьём:

— Неправда! Мы и без этого необычные пешки! Разве кто-то ещё сомневался в своём предназначении, как я? Разве кто-то ещё мечтал не становиться фигурой вовсе, как Ройк? Разве у кого-то достало бы смелости поступать, как Ауфена, притом, что сначала она была робкой и нерешительной?! Один сбой не мог вылепить из нас тех, кем мы стали!

Я бросила всё это в лицо Каис, стискивая кулаки и чувствуя, как щёки у меня пылают. Словно я очутилась в центре огненного круга!

— Один сбой — не смог бы, ты права, — Каис откинулась на спинку трона, и только я подивилась её быстрому согласию, как она прибавила:

— Но ведь у каждого из вас остался ещё и след от прошлой жизни.

Я смотрела на неё, не мигая. Какой ещё прошлой жизни? Открытия следовали одно за другим, и у меня холодели кончики пальцев при мысли о том, что сейчас Каис несколькими фразами разделается с нами, покажет, что мы — сами по себе такие же пустышки, как и фигурки, что стояли под Часами, только способные чувствовать и страдать.

— О прошлых жизнях ты наверняка не могла догадаться, — усмехнулась Каис, закидывая ногу за ногу — неудобная поза, как машинально отметила я. — Скажи мне, Ферджина, что делается с фигурой или пешкой, когда она погибает и рассыпается в пыль?

— Об этом я давно хотела спросить! — выпалила я.

— Она перерождается, Ферджина. Как, по-твоему, появляются на Доске новые пешки, а потом идут в Башню и начинают обучение?

Вот оно что! Вот почему я не помнила, как оказалась в Туманном Поле, но при этом знала, кто я и чего жду! Всё оказалось так просто.

— Вы все хранили след от своей прошлой жизни, Ферджина. Ройк хотел выращивать кнейтов, потому что он был Всадником — белым или чёрным, я не помню, признаться, — Каис небрежно повела ладонью в сторону. — Ауфена была Лучницей, и её тянуло к тем качествам, которые отличают Лучников — решимость и сила. А ты, — Каис взглянула мне в лицо и улыбнулась своей красно-чёрной улыбкой, — была никем иным, как довольно кровожадной белой Жрицей.

Так вот почему я ощутила все чувства той Жрицы перед смертью, как свои собственные!

— А Шэве? — невольно спросила я, презрев собственный запрет вспоминать о нём. Что уж запрет, когда так хотелось узнать правду! Казалось, что никакого «следа» у Шэве нет, и даже если его мучили какие-то сомнения, он успешно их преодолел. Или этих сомнений — и чувств — было не так много.

— Шэве так и был пешкой, — пожала плечами Каис. — Скорее всего, чёрной.

Картинка битвы, которую мне показывала Башня, с поразительной чёткостью возникла в памяти: белая Жрица на земле и чёрная пешка с острым камнем в занесённой руке. Что она говорила, та пешка? «Прости, мы враги?» — «Прости, я вынужден так поступить?» Я не могла точно припомнить, зато сразу сказала бы, что Шэве, готовясь ударить меня ножом, произнёс почти то же самое.

— Иногда след — это чувства. Необъяснимая любовь или ненависть к тому, кто был добр или зол к тебе в прошлой жизни, — рассуждала Каис. Ей нравился механизм Игры, который она придумала, и даже в жесте, которым богиня поправила свесившуюся ей на глаза прядь волос, я увидела самодовольство. — Это моё лучшее изобретение.

И ещё одна картинка перед глазами: Носатый. Неужели мы с ним дрались и в прошлой жизни, что он перенёс свои чувства на эту?

— Белая пешка, — неожиданно охрипшим голосом проговорила я, — будущий Волшебник… Тот, с кем у меня были поединки в Башне… Кем он был?

— Всадником, — слегка задержалась с ответом Каис. — И в прошлой жизни он тебя или сильно любил — а ты поступила с ним дурно, — или же ненавидел… А знаешь, отчего у тебя было такое страстное желание добраться до Игроков и добиться справедливости? Они — а вернее, я — не ответили на последнюю твою молитву. И твоя неуверенность в создателях мира переросла в разочарование. С ним ты умерла, и след от него остался в твоей нынешней жизни. Видишь, как просто разгаданы все загадки, Ферджина. Надеюсь, ты не слишком огорчена?

Огорчена? Каким жалким и пустым казалось это слово! Я чувствовала себя раздавленной, разъеденной её словами, словно скелет майси, плавающий в «бульоне» Кувшиночника. С меня ведь и содрали, как плоть со скелета, уверенность в том, что я и мои друзья — пешки с особенными чувствами, самые умные и проницательные… необычные! Всё это оказалось делом рук зловредной богини Каис. Она и в самом деле играла нами, как деревянными фигурками.

— С вами было очень весело, но даже сама захватывающая Партия рано или поздно заканчивается… У тебя есть вопросы? — внезапно поинтересовалась Каис, и я подняла на неё глаза. Самое главное, ради чего мы пришли — об этом она не сказала ни слова.

— Я хочу знать, есть ли где-то мир, где мы с друзьями можем стать свободными. Где нет Игры… «и богов», — мысленно закончила я. Умела ли Каис читать мысли? Судя по её улыбке, она могла их угадывать.

— Потому я и перенесла этот вопрос в конец нашего разговора, что ответ будет неприятным. Нет, Ферджина. Таких миров нет. И если бы не сбой механизма Игры, тебе и в голову не пришло бы, что они могут существовать. Может, Башня и не открывает пешкам имя настоящей создательницы Доски, но в остальном она говорит правду. В каждом из миров правят мои братья и сёстры — такие же, как я, боги и дети Вечности. И не существует мира, где кто-то жил бы так, как ему — или ей — заблагорассудится.

Вот и всё. Но я ещё не сдавалась. Хорошо, пусть в тех мирах тоже Игра, но может быть, там лучше, чем у нас! Мне опротивела Доска, и ничего так не хотелось, как уйти от Каис навсегда и забыть её.

— А если мы с друзьями попросим отпустить нас в один из тех миров? Пусть всё, что мы делали, из-за сбоя, но мы же дошли до конца. Преодолели всё, — я посмотрела Каис в глаза. — Игра недавно провозгласила, что «награда ждёт»… Разве мы её не заслужили?

Каис приподняла брови.

— Ты забыла о своей подруге?

— Ты же сказала, что с ней ничего не случится, — во мне всколыхнулась забытая было тревога. Каис развела руками:

— В моём мире — нет. Я дам тебе пузырёк с чудесным золотым зельем, ты вольёшь его в рот Ауфены, она спасётся и станет Жрицей, ты — Волшебницей, а ваш друг — Лучником. Ну, а в чужом мире, если я вас отпущу, Ауфена тихо скончается. Её силы полностью истощены, а там, — шевелились тонкие губы, выбрасывая наружу ядовитые слова, — может не оказаться столь чудотворных зелий.

Я молча рассматривала её от макушки до пят — красивая, сияющая, золотоглазая… Если бы только рот не открывала.

«Какая же ты дрянь».

— Будь осторожнее с проговорёнными мыслями, — Каис как ни в чём не бывало улыбнулась. — Не забывай, что ты и весь этот мир обязаны мне не только своим несчастьем, но и счастьем. Я ведь позволила вам добраться сюда, доказать, что вы чего-то стоите со всеми своими безумными мечтами. Иногда я вам на Доске подыгрывала, — и Каис подмигнула мне, — хоть вы этого и не замечали.

Вместо благодарности, каковой она, может быть, ожидала, я процедила сквозь зубы проклятье. И снова Каис ничуть не разгневалась. Моё поведение только забавляло богиню, иначе она давно бы испепелила меня синей молнией. Или приказала бы Игрокам сбросить меня с небесной высоты.

— Я возьму пузырёк, — и, говоря это, я поднялась со стула. Каис щёлкнула пальцами — жест, успевший мне надоесть, — и пузырёк оказался в моём кармане, выглядывая оттуда круглой пробкой. В стене открылась дыра с золотыми ступенями, показывая, что надо спускаться вниз. Я обернулась к Каис:

— У меня есть напоследок один вопрос и одна просьба.

— Спрашивай, — мгновенно отозвалась богиня, вытянув перед собой ноги и лениво постукивая белым ногтем по подлокотнику.

— Башня всегда была одна, и никаких других?

Каис рассмеялась, будто я очень смешно пошутила.

— Всегда, Ферджина. Запомни — не всем чудищам можно одинаково верить. Ну, а что за просьба?

Прикрыв глаза, я тихо проговорила:

— Я сделаю в Башне то, что считаю нужным, и наказания мне за это не будет.