Пионер империи

Глава 4

Купе оказалось одноместным. Справа располагалась кровать с высокой мягкой спинкой, обитой красным бархатом. Слева стоял шкаф. Кондрат заглянул в него. На вешалке висел зеленый мундир. Кондрат сразу опознал в нём свой собственный. Точнее, графский. Внизу стоял кожаный саквояж. На боковой стене висела сабля в ножнах. В проеме между шкафом и стенкой вагона притулился рукомойник с раковиной и зеркалом. Из него на Кондрата взглянула грустная и довольно-таки усталая физиономия. Он провел в новом мире едва ли часов пять-шесть, а уже устал от него так, как не уставал за неделю «практики» на картошке.

Завалившись на кровать, Кондрат уставился в потолок. Тот был ярко-синий, под цвет неба. На взгляд Кондрата, идея спать «под открытым небом» была так себе, но его, понятное дело, никто не спрашивал.

— Елки-моталки, — тихо проворчал он. — И ведь вроде всё как хотел. Я в другом мире и я тут — граф Российской империи с редким магическим даром. Мечта попаданца. Так почему же всё так хреново-то?

Ответа не последовало, да Кондрат его и не ждал. За окном проплывал заснеженный лес. Он был такой же, как и в нашем мире. Разве что не мелькали столбы с проводами. Вместо них время от времени попадались семафорные вышки.

Раздался стук в дверь. Стучали деликатно, но твердо. Кондрат сел, машинально одернул рубашку и громко сказал:

— Войдите.

Дверь открылась. На пороге стояла темноволосая девушка в сером платье. На взгляд Кондрата, очень даже симпатичная. А еще — смутно знакомая.

— София, ваше сиятельство, — с легкой улыбкой напомнила она.

Имя проложило дорожку к памяти. София Лыкова, доверенная служанка старого графа. В смысле, Виктора Степановича — отца Кондрата-графа. По слухам, впрочем, очень сомнительным, его же любовница. По чуть менее сомнительным слухам, его же личная убийца. По самым фантастическим слухам, ее личный счет убитых на порядок превышал таковой у старого графа. Впрочем, тот был морским офицером и, несмотря на дюжину дуэлей, доподлинно убил лишь одного человека. Но даже этот один был на одного больше, чем оба Кондрата — студент и граф — убили на двоих.

София вошла в купе. Следом за ней в дверях появился проводник с подносом в руках. На подносе стоял двухэтажный чайник типа тех, что Кондрат-студент видел в Турции, и несколько разнокалиберных вазочек. София явно привычным движением выдвинула приставной столик из стены и коротко велела:

— Поставьте сюда.

Проводник поставил поднос. София дала ему монетку и тот, бормоча слова благодарности, поспешно вышел, тихонько прикрыв за собой дверь. Та, похоже, была очень плотная. Тепловой след проводника на ней рассеялся еще до того, как дверь закрылась полностью.

— Ваш ужин, ваше сиятельство, — объявила гостья. — Полагаю, в жандармерии вас забыли покормить.

Только теперь Кондрат почувствовал, насколько он проголодался. Особенно когда его ноздрей коснулся восхитительный аромат. София быстро сервировала стол. Взгляд Кондрата скользил по стройной фигуре девушке. Он как-то сам собой очертил контуры и проявил тепловой след тела под одеждой. Мозг достроил образ оного тела и отсеял из восприятия лишнюю одежду. Еще пара секунд, и София предстала перед ним во всей наготе. Оказывается, тепловое видение можно было использовать и так.

«А что, полезная способность», — мысленно отметил Кондрат.

София обернулась. Кондрат поспешил притушить восхищение в глазах до ленивого созерцания. София улыбнулась и объявила, что кушать подано. Подано было с прицелом на одного.

— А ты не присоединишься ко мне? — спросил Кондрат.

— Спасибо, я уже перекусила, — ответила София. — Но я охотно составлю вам компанию.

Она выхватила из вазочки маленькую печеньку, щедро посыпанную сахаром и корицей, и отправила в рот. В памяти Кондрата всплыло, что София очень любила сладкое. Старый граф как-то обмолвился по случаю. В той же памяти завалялось, что служанку граф баловал чаще, чем родного сына, что, собственно, и послужило основанием подозревать их любовную связь. Так-то София была ровесницей Кондрата.

А вот про личную убийцу рассказывал Аристарх, который редко молол языком попусту. Кондрат даже на секунду испугался, что та пришла отравить его.

«Спокойствие, только спокойствие», — мысленно прошептал он. — «Вроде пока не за что».

Да, старый граф недолюбливал сына, считая его никчемным человеком. Тут Кондрат, кстати, был с ним согласен. Однако это еще не основание грохнуть единственного сына и наследника. Тем более что шансов обзавестись новым у него уже не было. Старый граф скончался прошлой осенью.

Малость приободрившись, Кондрат набросился на еду. На ужин у него была отварная картошка и маленькие котлетки. В последних, разумеется, никаких жилок — чистейшее мясо, да и картошка явно не перемороженная. Кондрат умял пару порций, и запил всё это ароматным чаем. Похоже, жизнь потихоньку налаживалась.

Даже лучше. Когда Кондрат отодвинулся от стола, София легко стянула с себя платье и объявила:

— Ваш десерт, ваше сиятельство.

Десерт, к слову сказать, был восхитителен и без теплового зрения. Местная цивилизация уже доросла до ажурного нижнего белья, и в нём София выглядела еще соблазнительнее. Кондрат, не сдержавшись, облизнулся. София грациозно скользнула к нему, побуждая не сдерживаться. Кондрат не стал спорить. Если чему он и научился в своей той, допопаданческой жизни, так это тому, что если уж выпала такая удача, надо ловить ее за хвост и не задавать глупых вопросов. Тем более всё равно не до них.

Из графской памяти всплыло, что однажды граф уже спал с Софией. Это было в ночь перед отправкой в академию, когда она также пришла вечером и без обиняков предложила себя на десерт. Как София тогда сказала: чтобы помнил, что дома — вкуснее. Честно говоря, в академии графу встречались и более горячие красотки, однако по части отзывчивости Софии не было равных. Она, казалось, с легкостью предугадывала малейшее желание Кондрата. Последний тоже старался ориентироваться на графские воспоминания, хотя у этого эгоиста почти не отложилось, что нравилось Софии, но в целом вечер прошел бурно и насыщенно.

Потом они лежали без сил рядом на кровати и смотрели в потолок.

— Неплохо, — признала София. — Очень даже неплохо. Ты почти прошел тест.

— Так это был тест?

— А ты думал — любовь с первого взгляда? — насмешливо отозвалась София.

В ее карих глазах плясали веселые искорки. Кондрату сразу захотелось отшлепать эту нахалку.

— Ну, я всё-таки славный малый, — негромко проворчал он.

— Славный, — признала София. — Ты лучший двойник из всех, кого я видела, а уж поверь, я повидала немало.

Кондрат похолодел.

— О чем ты говоришь? — спросил он, приподнимаясь на локте и постаравшись, чтобы его голос звучал максимально строго.

— О том, что ты, милый мой, не граф Горский. Признаю, разница очень тонкая. Ты отлично подготовлен. Обычно мужчины не делятся своими реальными достижениями в постели, и двойники тут прокалываются на раз. Ты — другое дело. Поздравляю.

— Не с чем, — сказал Кондрат-студент, но тотчас нашелся. — А, быть может, я просто понабрался нового опыта с нашей прошлой встречи.

— Скорее, подрастерял, — поправила его София. — Нет былой самоуверенности.

— Я много учился, — тотчас нашелся Кондрат.

Прозвучало не слишком искренне. Настоящий граф относился к учебе в академии как к средству завести новых подружек, уделяя ей лишь тот минимум внимания, без которого выгнали бы даже графа. София снова улыбнулась. Вроде искренне.

— Не волнуйся, — сказала она. — Я на твоей стороне. По крайней мере, пока это не идет вразрез с завещанием Виктора Степановича.

— С завещанием? — переспросил Кондрат, торопливо отыскивая в графской памяти текст оного документа.

Увы, память — не интернет, да и настоящий граф не уделял ему должного внимания. Собственно, он, похоже, даже не читал завещание. Будучи единственным сыном и наследником, он унаследовал всё состояние дома Горских и не видел оснований вникать, каким именно юридическим крючкотворством оно обосновано. Да, старый граф отписал некоторые незначительные суммы особо доверенным слугам, но этим занимался Аристарх и, насколько помнил Кондрат-граф, никто не жаловался, будто бы ему что-то недодали. Точность в деталях и Аристарх — это были синонимы.

— Он завещал строго хранить честь дома Горских, — уже куда строже напомнила София.

— Да я вроде и не планировал ничего недостойного, — отозвался Кондрат. — Ну, правда, с послом неудачно вышло. Но клянусь тебе, я его не убивал.

— Разумеется, — София кивнула. — Ведь ты двойник. Тебя, небось, и на берегу-то не было. Думаю, Беллендорф тоже это понял. У него дар видеть ложь.

Кондрату вспомнился пронзающий взгляд главы Жандармского корпуса. Он даже слегка поежился, словно бы тот вновь глядел сквозь него.

— Да брось, — произнес Кондрат. — Если бы жандармы заподозрили во мне простолюдина, выпотрошили бы без всяких церемоний.

Цепкий взгляд Софии обежал Кондрата с головы до ног, задержавшись на лице.

— Простолюдин, да? — с легким сомнением в голосе произнесла она. — Возможно. Но нет, вряд ли. Дар-то есть.

В мозгу Кондрата тотчас щелкнуло, что вообще-то про наличие у него дара он не рассказывал, и если София считала его двойником, то о наличии конкретно этого дара она могла узнать лишь в тот момент, когда он раздевал ее взглядом. Причем, судя по тому, как уверенно она говорила, она не догадывалась, она знала. Кондрат смутился. Хотя, казалось бы, теперь-то чего уж? София поймала его смущенный взгляд, и снова улыбнулась. Мол, да, попался.

— У меня очень тонкое восприятие, — подсказала она.

Тонкое восприятие считалось даром, и это означало, будто бы девушка на самом деле тоже дворянка. По крайней мере, по происхождению. Местные ученые могли сколь угодно талдычить про магический дар и паранормальные способности, но более образованный Кондрат уже был в курсе про генетику, мутации и наследственность. Хотя, наследственность тоже бывала разная. Почему-то, вопреки генетике, здесь наследовался лишь сам факт дара, но сам он мог принимать различные формы. Старый граф, к примеру, плавал как рыба и мог надолго задерживать дыхание под водой.

— Думаю, ты внебрачный сын Виктора Степановича, — сказала София, продолжая разглядывать своего собеседника. — Это объясняет столь полное внешнее сходство. Но, главное, ты уже доказал свою верность графу. Ты не выдал его, и был готов пойти за него хоть на виселицу.

На самом деле, Кондрат-студент был к этому категорически не готов, но подумал, что раз уж так повернулось, лучше прослыть героем. Поэтому не сказал ничего. София трактовала это как доказательство своей правоты и развила мысль дальше:

— Поэтому, думаю, жандармы тебя и отпустили. Ты — приманка, на которую они ловят настоящего графа.

«В таком случае это будет очень долгая рыбалка», — мысленно заметил Кондрат. Затем мысль покрутилась дальше, и он сказал уже вслух:

— Если я, как ты говоришь, двойник, то зачем оригиналу вообще выходить из тени? Я ведь еду отнюдь не на курорт.

— Ты едешь воевать, — спокойно ответила София. — И граф не сможет отсиживаться в кустах когда придет время выйти на поле боя.

Кондрат тихо хмыкнул.

— Вообще-то, София, двойники как раз и существуют для того, чтобы заменить оригинал в опасной ситуации.

— Но не в бою! — тотчас парировала она. — Это уже вопрос чести. Будь ты по-настоящему благородным человеком, ты бы это сразу понял.

Быстрый экскурс в графскую память принес понимание ее правоты. В этом мире дворянская честь регулировалась целым сонмом писанных и неписанных правил. Единого свода не было, и некоторые правила с трудом сочетались между собой, а то и вовсе противоречили друг другу, но тем не менее дворяне как могли старались им соответствовать. Разумеется, получалось то так, то эдак, однако война и дуэль в этих правилах представали эдакими святыми столпами. Манкировать ими позволяли себе разве что абсолютно бесчестные люди.

Вообще-то, на взгляд Кондрата, настоящий граф Горский как раз таким и оказался. И он не придет, чтобы сменить своего «двойника», если дело дойдет до битвы. София сочла помрачневшее лицо Кондрата за понимание, и предупредила:

— Будь внимателен. Люди Беллендорфа будут рядом.

Она поднялась с кровати и стала быстро одеваться. Кондрат окончательно погрустнел.

— Не волнуйся, — сказала София, поправляя платье. — Я тоже буду рядом.

— На чьей стороне? — сразу спросил Кондрат.

— Там видно будет.

София взглянула на себя в зеркало и, не прощаясь, беззвучно выскользнула из купе.