Пионер империи

Глава 7

Кондрат ожидал увидеть на поле боя кровавое месиво, однако действительность оказалась не столь кошмарной. В бою погиб один из пионеров и двое стрелков. Еще несколько человек были ранены. Французы потеряли убитыми четверых, и дюжина сдалась в плен. Остальные разбежались. Всем раненым оказали медицинскую помощь, после чего французам вернули оружие — но без патронов! — и отпустили на все четыре стороны. Они ушли вглубь ущелья.

— Вот такая у нас война, — сказал по этому поводу капитан.

В качестве трофеев он оставил лишь пушки. Одну стрелки захватили в целости и сохранности, вторую то ли взрыв, то ли сам гарнизон сбросил на дно ущелья.

— Антон Борисыч, — сказал капитан. — Останетесь здесь с караулом и постарайтесь достать. А мы пойдем дальше.

Кондрат тяжко вздохнул. Он уже находился за день. Капитан усмехнулся.

— Не переживайте, Кондрат Викторович, — сказал он. — Уже недалеко. До местного бахштадта мы сегодня вряд ли дойдем. Вечереет, а ночи тут темные, хоть глаз выколи. Займем мызу дальше по дороге, — капитан махнул рукой вперед. — Переночуем по-человечески, а с утречка заявимся в бахштадт.

О том, что мыза — это старая рыцарская усадьба, подсказала Кондрату память. Своя или графская, он так толком и не понял. Это слово и в его студенческой жизни встречалось, когда Кондрат историю учил.

— А что такое бахштадт, Иван Ильич? — спросил он.

— Что-то вроде столицы ущелья, — ответил капитан. — Здесь это вообще деревня, но там находится штаб-квартира местного лорда, и местные слушаются его больше чем короля. Возьмем мерзавца за жабры, и считайте, что ущелье наше.

— Отличный план, Иван Ильич, — согласился Кондрат, и добавил с легкой улыбкой: — Особенно в плане переночевать по-человечески.

Кроме того там наверняка было безопаснее, чем в лагере под открытым небом, вокруг которого кружил охотник по его душу, а в том, что убийца пришел именно за ним, Кондрат нисколько не сомневался. Когда жандармы отпустили графа, логично было предположить, будто бы они поверили его оправданиям и перевели того из подозреваемых в свидетели. А свидетелей в серьезных делах обычно убирали.

Взгляд Кондрата то и дело обегал окрестные скалы, высматривая, не полыхнет ли где-нибудь тепловой след. Скалы были серые, но настолько заросшие, что местами их самих толком за деревцами и не видно было. Солнце уходило за край горной гряды. Черные тени ползли следом, затапливая ущелье мраком.

Тем временем пионеры быстро выкопали могилы для всех павших и, отдав своим товарищам последние почести, отряд двинулся дальше. С подпоручиком оставалось два десятка стрелков, а вот трофейную пушку капитан забрал с собой. Это наводило на грустную мысль, что процесс взятия лорда за жабры может оказаться не так прост, как хотелось бы.

Хорошо хоть мызу заняли без проблем. Даже скандала не было, благо хозяин отсутствовал, а управляющий продемонстрировал подлинное горское гостеприимство. Мыза, явно знававшая лучшие времена, смогла вместить весь отряд, и еще осталось место.

— Таких тут много, — говорил капитан Кондрату. — Простые люди к нам хорошо относятся. Французы с ними не слишком церемонятся, да и австрияки даром что тоже немцы, а держат местных за второй сорт. Мы как бы меньшее из зол. Не грабим, не притесняем, и ладно.

Они стояли на высоком крыльце главного здания, и наблюдали, как размещались их люди.

— А что насчет местных дворян? — спросил Кондрат.

— У дворян гонору много. Он мешает им видеть реальную картину мира. Раньше тут был медвежий угол, а теперь ишь — центр международной политики! Вот они и решили, будто бы это они сами такие важные. Тут половину погладь по шерстке, и можешь вертеть ими как хочешь.

— Так почему бы не погладить? — тотчас предложил Кондрат.

Он всегда считал мирные решения наилучшими.

— Так гладим, — отозвался капитан. — Да только не мы одни. Здесь сейчас почитай половина Европы плюс османы.

— Что ж им тут всем так надо? — удивился Кондрат.

Ответить капитан не успел. Грянул выстрел. Капитан рухнул как подкошенный.

— Тревога! — закричал часовой у ворот.

Бабахнуло несколько выстрелов. Взгляд Кондрата торопливо обегал окрестные скалы, но нигде не фиксировал теплового следа.

— Не высовывайтесь, вашсвет! — крикнул откуда-то слева Медведев. — Это егерь.

Кондрат тотчас укрылся за колонной, поддерживающей крыльцо. Колонна была каменной, ее и не каждая пушка пробьет. Рядом лежал капитан. Пуля выбила ему левый глаз. Как и Леербаху. Выглядело как привет от убийцы. Мол, да, граф, это я, и я пришел за тобой. Но не прямо сейчас. Иначе бы уже убил.

Постепенно тревога стихла. Убежавшие вперед солдаты вернулись с пустыми руками. Стрелявший ушел. Впрочем, по словами пехотного унтера, это обычная практика егерей. Ударил и давай уносить ноги. Егерский штуцер требовал раз в пять больше времени на перезарядку, чем обычное ружье, и в перестрелке с отрядом солдат одинокого егеря никакая меткость не спасёт. Задавят числом.

— Чтоб его разорвало! — подытожил доклад унтер.

Кондрат был с ним полностью согласен. Часовые вновь заняли свои посты. Тело Ивана Ильича перенесли в подвал. Это был даже не холодильник, а настоящий морозильник, с инеем на каменных стенах. Пехотный унтер отдал Кондрату планшетную сумку капитана. Кондрат вначале удивился, потом сообразил: он же остался единственным офицером в отряде. Эта мысль его, понятное дело, не обрадовала. Кондрат даже подумал было послать гонца за Антоном Борисовичем, однако тот всё равно был ниже званием, да и поздно уже. На ущелье спускалась ночь. Как и обещал капитан — беспросветно черная. Без дара видеть в темноте гонец бы заблудился сразу за околицей.

Поэтому Кондрат лишь коротко поблагодарил унтера и ушел в дом. Ему, как офицеру, отвели отдельную комнату, а в гостиной его денщик Федор уже накрывал ужин.

— Ох, очень кстати, — заметил Кондрат.

Он уже хотел не просто есть, а жрать. Послав лесом графскую чопорность, Кондрат торопливо умыл руки и метнулся за стол.

Его ожидала миска гречневой каши с мясом. Аромат от нее поднимался просто восхитительный. Кондрат навернул половину миски в один присест. Затем стал есть медленнее, смакуя вкус. Такой вкусной каши он в своей прошлой жизни не ел. А уж какой от нее исходил аромат…

— Погоди-ка, — негромко сказал сам себе Кондрат.

Похожий запах встретил его в этом мире, в лаборатории Аристарха.

— Что-то не так, ваше сиятельство? — спросил Федор.

— Да нет, — сразу отозвался Кондрат. — Просто этот запах…

— А-а… это травки местные пахнут, — пояснил Федор. — Вы не извольте беспокоиться. От них никакого вреда, а одна токмо польза. Они и здоровье укрепляют, и дар, у кого есть, усиливают.

— Дар усиливают, говоришь?

— Так точно, ваше сиятельство. Ешьте смело. Я тут уже два года господам офицерам сам готовлю. Их всех убили, но ни один не отравился.

— Успокоил, — тихо проворчал Кондрат.

— Так рад стараться, ваше сиятельство, — спокойно ответил Федор.

Прихлебывая горячий чай — судя по аромату, тоже с травками — Кондрат задумался. Про усиление дара графская память знала, но для этого использовались зелья. Которые, понятное дело, из чего-то варились. Выглядело так, будто бы из местных травок. Что ж, это объясняло интерес к Рулитании.

Кондрат налил себе еще чаю, отпустил Федора и глубоко задумался, бездумно глядя в черноту за окном. Как назло, ничего толкового в голову не приходило. Мозг упрямо возвращался к тому, насколько основательно влип тут Кондрат. А об этом-то что думать? Тут всё ясно: влип он основательнее не бывает.

За окном мелькнула неясная тень. Взгляд привычно достроил тепловой след. Четкий желто-оранжевый контур обрамлял мозаику из алых прожилок и бардовых разводов. Какое-то время Кондрат бездумно пялился на него, потому вдруг его клюнуло. Да это тот же узор, который он видел на скале во время боя!

— Ах ты падла, — прошептал Кондрат.

Графское хладнокровие удержало его на месте и позволило сообразить, что он окружен солдатами. Надо только позвать их.

— Тревога! — заорал Кондрат во все горло, бросаясь к дверям.

На крыльце стоял часовой. Кондрат чуть не сшиб его с ног.

— Враг там! — рявкнул он, указывая на удаляющийся тепловой след.

Часовой тотчас вскинул ружье к плечу. Бабахнул выстрел. След пропал. На миг Кондрат порадовался было, что враг убит, но графская память подсказала, что подстреленное тело мгновенно не остывает. Скорее всего, убийца нырнул за невидимое во тьме здание. В следующую секунду желтоватый свет фонаря действительно выхватил из темноты каменный угол.

Со всех сторон на шум сбегались солдаты, и взгляд Кондрата достраивал их тепловые следы. Напрягая зрение, Кондрат пытался разглядеть среди них нужный. Безуспешно. В движении следы смазывались, и лишь волна алых призраков катилась через двор.

— Да стойте вы! — крикнул Кондрат.

Куда там?! Лишь те, что оказались рядом, остановились и обернулись на его окрик, но в тот же момент раздался новый крик:

— Сюда!

Там размахивал лампой молодой стрелок, и волна алых призраков покатилась к нему. Кондрат побежал за ними, однако, как оказалось, стрелок нашел не врага, а оглушенного часового. Солдаты тотчас рассыпались во все стороны, обшаривая всё вокруг. Стрелок склонился над часовым.

— Как он? — спросил Кондрат.

— Жить будет, вашбродь, — отозвался тот. — По голове его двинули.

— К господину поручику обращаться ваше сиятельство! — строго поправил солдата пехотный унтер.

Кондрат отмахнулся. Не до формальностей сейчас.

— А что он охранял? — спросил Кондрат.

— Подвал, вашсвет, — доложил унтер. — Там Иван Ильич лежит… Ох, ты ж!

И он рванул на себя незапертую дверь. Кондрат предпочел остаться снаружи. Суета снаружи постепенно стихала. Солдаты, перекрикиваясь, уверенно обшаривали мызу. Кондрат почему-то сразу подумал, что толку от этого не будет. Унтер вернулся и доложил, что тело на месте.

— Но зачем-то же он сюда лез, — сказал Кондрат.

Скорее, просто подумал вслух, но унтер, кликнув пару бойцов, вновь скрылся в подвале. Кондрат присел на крыльце. Оглушенный солдат тихо застонал, и схватился за голову. Прибежал лекарь. У него на сумке был вышит красный крест в обрамлении зеленых листьев. Лекарь окончательно привел солдата в чувство. Как и следовало ожидать, он ничего не помнил. Злодей подкрался к нему сзади, и оглушил ударом по затылку. Хорошо хоть не зарезал.

— Что, если подумать, странно, — негромко, больше самому себе, произнес Кондрат. — Получается, он убивает только тех, за кем пришел?

Из темноты раздался голос Медведева:

— Может, наемник, вашсвет?

— Охотник, — сказал пехотный унтер, выходя из подвала. — Он срезал нашивку с мундира Ивана Ильича.

— Нашивку? — удивленно переспросил Кондрат. — Зачем она ему?

Это же не паспорт. При нужде ее подделать куда проще, чем с риском для жизни добыть оригинал.

— А зачем, вашсвет, охотникам рога и шкуры убитых зверей? — ответил унтер. — Память о победе. Я таких уже встречал. За трофеем не то что в лагерь врага, к черту на рога полезут.

— Значит, охотник, — медленно произнес Кондрат, прокручивая новую информацию в голове.

Она ему не понравилась. Впрочем, это уже начинало входить в привычку.