Пионер империи

Глава 8

Кондрат провел ночь без сна, лишь ненадолго забывшись перед самым рассветом. Большую часть времени он просто нервничал. Да еще и управляющий подлил масла в огонь, очень вежливо попросив не превращать вверенную ему мызу в поле боя. Кондрат заверил его, что у него подобного и в мыслях не было, чем малость успокоил человека, но сам-то он понимал, что окончательное решение этого вопроса отнюдь не за ним, и это тоже не способствовало спокойной ночи.

Федор разбудил Кондрата ни свет, ни заря. Причем оба Кондрата, что граф, что студент, были, что называется, совами. А вот унтеры в отряде оказались, похоже, записными жаворонками. Они уже собрались в гостиной и ждали только Кондрата.

— Вот ведь не спится людям, — проворчал он.

Федор поддакнул что-то неопределенное. Кондрат торопливо умылся. Водичка оказалась почти ледяная. Это помогло проснуться, но нисколько не улучшило настроения. В гостиной унтеры пили чай. При появлении Кондрата все встали.

— Вольно, — буркнул он. — Садитесь, господа.

Он направился к месту во главе стола. Федор метнулся вперед него, и когда Кондрат сел, перед ним уже стояла чашка чаю. Чай, слава Богу, был горячий. Кондрат отхлебнул и прикрыл глаза, с наслаждением ощущая, как тепло разливалось по телу.

— Так какие будут указания, вашсвет? — спросил Медведев.

В смысле, а чего делать-то будем? Собственно, именно этот вопрос Кондрат и собирался им задать. Так и хотелось от души ответить: «А я то откуда знаю?! Я только вчера в эту гребаную Рулитанию прибыл, да и вообще в вашем мире без году неделя!» В очередной раз выручило хладнокровие графа. Вслух Кондрат только вздохнул. Однако как офицер он не мог отделаться только этим.

— Значит так, — сказал Кондрат, немного подумав. — У нас был план. Его составил Иван Ильич и никто его не отменял. Стало быть, по нему и действуем. Утром занимаем бахштадт, берем за жабры здешнего лорда и выясняем, какого лешего у него тут открыт сезон охоты на русских офицеров. Будет артачиться — бьем морду.

— Бог с вами, Кондрат Викторович, — подал голос Федор. — Не пристало офицеру так по-кабацки поступать.

— Ну, значит, морду будете бить вы, — проворчал Кондрат, обводя собравшихся неопределенным жестом. — При попытке к бегству.

— Не извольте беспокоиться, вашсвет, — за всех ответил Медведев. — Так побежит, его потом родная мама не узнает.

На хмурых лицах остальных было написано полное согласие. Ивана Ильича подчиненные любили.

— Только не убейте, — тотчас поправился Кондрат. — А то как бы международного конфликта не вышло.

— Да кому он нужен, — тихо проворчал Медведев.

— Неважно, — сказал Кондрат. — Брать только живым. Идеи есть?

Пехотный унтер тотчас развернул на столе карту и сказал:

— Я тут прикинул, вашсвет. Мы сможем скрытно подойти к бахштадту вот по этой лощинке. Есть шанс, что нас не заметят…

— Нас пасет охотник, — напомнил Кондрат. — Не забыл?

— Виноват! Но он уже заполучил, за чем приходил. Мог и уйти.

— А мог и остаться, — отозвался Кондрат. — Нет. Давайте исходить, что о нас знают и нас ждут. Что тогда?

По словам того же унтера, тогда их ждет бой. Деревня большая, с каменными зданиями и стеной вокруг нее. Внутрь ведут одни-единственные ворота, которые надежно укреплены.

Кондрат кивнул. Графу Горскому, увы, раньше брать деревни штурмом не доводилось, и студент подключил к делу свою собственную память. Зря что ли столько в «Героев» рубился на компьютере? В «Героях», к слову сказать, успех штурма нередко зависел от того, как скоро получится вломиться внутрь. Перестрелка с укрывшимися за стенами врагами обычна была сильно не в пользу осаждающих, а вот рукопашная, в отличие от «Дисайплов» шла на равных. Но в «Дисайплах» это была условность, компенсирующая отсутствие стен. Кондрат повернулся к своему алхимику.

— Я, извини, так и не спросил, как тебя зовут.

— Евсеев, вашсвет, — спокойно отозвался тот.

— Скажи, Евсеев, а эту стену можно взорвать как ту, вчера?

Евсеев пожал плечами.

— Надо глянуть.

— Высота стены — три метра, — подсказал пехотный унтер.

— А ширина? — спросил Евсеев.

На это у унтера ответа не было.

— Тогда план такой, — сказал Кондрат. — Выдвигаемся с рассветом. Идем по дороге, чтоб побыстрее. На месте решаем. Если стену можно взорвать, то обходим ворота и взрываем. Нам главное внутрь ворваться. Если стенка нам не по зубам, придется ломиться в ворота. В конце концов, у нас целых две пушки. Какие будут возражения?

Возражений не было. Евсеев вызвался выйти немедленно, чтобы до подхода основных сил отряда оценить стены.

— У тебя есть дар видеть в темноте? — спросил Кондрат.

— У меня есть лампа, — ответил Евсеев.

Мол, не одной магией живы.

— Хорошо, — сказал Кондрат. — Только возьми стрелков для охраны.

— От охотника они не спасут, вашсвет, — спокойно ответил Евсеев.

На том и порешили.

Утро наступило примерно час спустя. Небо порозовело. Первые солнечные лучи побежали по склонам, стирая ночной мрак и высвечивая детали. Отряд Кондрата маршировал по дороге. Сам он, как командир, держался в центре, не забывая поглядывать по сторонам. Всё было тихо и мирно. Лишь любопытные пичуги время от времени пролетали почти над самой головой.

Бахштадт тоже не произвел впечатления крепости. Покойный Иван Ильич называл ее деревней, но на взгляд Кондрата это был, скорее, поселок городского типа. Светлые домики с черепичной крышей расположились полукругом на южном склоне. Над ними возвышалась церковь. Ее башня была сложена из красного кирпича, а венчал ее высокий шпиль с равносторонним крестом. Поселок опоясывала каменная стена. На взгляд Кондрата-графа это было скорее наследие Средневековья, чем подлинная фортификация.

Тем не менее стена есть стена, тем более из камня и в три метра высотой, да еще с башенками, в каждой из которых торчал тип в синем мундире. Все подходы к стене были очищены от зарослей, так что подобраться днем незамеченным не представлялось представляемым. По крайней мере, Кондрату.

— Я заложил заряд вот там, — доложил Евсеев, указывая на выступ стены за второй от ворот башней.

Рядом с выступом протекал ручей.

— И тебя не заметили? — удивился Кондрат.

Евсеев пожал плечами и сказал, что охрана точно прозевала. А вот целый отряд она, конечно, заметила еще на подходе, и сейчас люди в синих мундирах занимали позиции у ворот. Две башни по краям, два каменных редута перед ними и две полосы окопов по обеим сторонам от дороги — штурм такой позиции в лоб будет стоить дорого. Это понимал даже Кондрат-студент.

С другой стороны, этих ребят в воротах тоже надлежало чем-то занять. План сложился, можно сказать, сам собой. Тактическими изысками он не блистал, зато выглядел надежно.

— Пушки и часть стрелков оставим здесь, — сказал Кондрат унтерам. — Пусть обстреливают ворота, но издалека. А остальные взрывают стену и вламываются внутрь. Но если у кого-то есть другие идеи, я всегда готов их выслушать.

— Прямо как покойный Иван Ильич, — шепнул один пехотный унтер другому.

Вероятно, это должно было принести Кондрату уважение подчиненных. К сожалению, более здравых идей оно точно не принесло.

— Ну что, тогда погнали наши городских, — сказал Медведев.

— Дурацкая на самом деле присказка получилась, — проворчал Кондрат.

— Ничё, вашсвет, — откликнулся Медведев. — Наши почти все деревенские. Им такое в самый раз.

Кондрат вздохнул, и кивнул:

— Погнали.

Стрелки развернули обе пушки. Пара выстрелов грохнула как один. На позициях французов взвились два черных столба разрывов. В ответ полетели пули. Русские стрелки тоже открыли огонь. Некоторые торопливо глотали красноватое зелье и аккуратно прибирали пустые склянки в подсумки. Выделенный для штурма отряд ринулся вначале вперед, но потом резко взял вправо, выходя к месту закладки заряда. С французских позиций неслись насмешливые крики. С подачи графа Кондрат теперь прекрасно понимал их. Французы кричали, что, мол, куда вас понесло? Мы здесь. Идите, биться будем.

— Будем, — угрюмо отозвался Кондрат. — Если раньше не убьют.

Ему как офицеру полагалось возглавлять своих людей. Проще говоря, идти в атаку первым. А ведь где-то тут прятался охотник на него. Кондрату потребовалось всё графское хладнокровие плюс собственная выдержка, наработанная доставкой пиццы в неблагополучные районы, чтобы не сбежать с этого праздника жизни. Первый бой дался ему как-то легче.

Тем временем Евсеев был уже у стены. С башен по нему стреляли французы. Русские стрелки в ответ дали залп по башням. Одного француза вроде подстрелили. А может это он сам так резко вниз сиганул, опасаясь словить пулю. Толком Кондрат так и не разобрал. Прогремел взрыв.

Вот он по-настоящему прогремел. Аж земля под ногами ходуном заходила. Кондрат едва устоял на ногах. Такой бабах в его представлении должен был бы смести весь поселок с лица земли, однако тот каким-то чудом уцелел. Собственно, устояла даже стена. Заряд лишь расколол ее, проделав трещину, через которую едва мог проскочить один человек. Первый же стрелок, который попробовал сделать это, словил пулю и повалился на землю. Бородатый пионер двумя руками швырнул внутрь здоровенную гранату. Бабахнуло скромно, зато второй стрелок проскочил живым.

За ним последовали и другие. Самые нетерпеливые карабкались на стену. Кондрат с подачи графа посчитал это недостойным себя, и дождался своей очереди к пролому. Внутри уже вовсю шел бой. Люди в зеленых и синих мундирах сновали между домиками, сходясь в коротких жестоких схватках. То тут, то там мелькали спасающиеся от битвы мирные жители. Впрочем, некоторые из них были с оружием. Один даже пальнул в сторону Кондрата.

— Что за черт?! — воскликнул он.

— Местное ополчение, — отозвался Медведев, метким выстрелом укладывая ополченца на землю. — Похоже, они тоже против нас.

Ополченцев отличали ярко-синие береты и черные ленты через плечо поверх одежды. По словам Медведева, от них было больше беспокойства, чем проблем, однако они стреляли и их пули, скорее всего, мало чем отличались от французских. Кондрат тоже палил из пистолета. Расстрелял практически весь боезапас. Одна пуля осталась. «Застрелиться нафиг», — мрачно подумал Кондрат.

Разок пришлось помахать саблей. Выручили наработанные рефлексы графа. Когда француз кинулся на него с явным намерением проткнуть офицера штыком, Кондрат выхватил саблю, отразил выпад и рубанул мерзавца еще до того, как осознал, что происходит. Не убил. Француз остался лежать, зажимая рукой рану, а Кондрат поспешил дальше. Он уже полностью перестал ориентироваться в хаосе боя и старался просто держаться поближе к своим, в надежде, что солдаты-то должны знать военную науку. Их этому специально учили.

Метания по полю боя привели Кондрата к двухэтажному каменному особняку. Над входом висел треугольный щит. Верхняя половина была ярко-синей, нижняя — матово-черной. Те же цвета, что и у ополченцев.

«Не иначе штаб», — подумал Кондрат, и скомандовал ближайшим стрелкам:

— Захватить этот дом!

Вход охраняли двое ополченцев. Одного тотчас застрелили, другого закололи штыками. Бедняга что-то кричал по-немецки. Возможно, просил пощады. Кондрат испытал укол совести. Его стрелки тем временем без сантиментов высадили дверь и ринулись внутрь. Когда Кондрат последовал за ними, дом уже пал.

В комнате на втором этаже стрелки взяли пленных. Один — почтенный господин в дорогом костюме тех же сине-черных цветов, другой — худощавый юноша в порванном камзоле. Позади них, точно стражи, выстроились вдоль стены надраенные до блеска рыцарские доспехи. Их шлемы увенчивали пышные плюмажи тех же черных и синих цветов.

Увидев офицера, почтенный господин шагнул вперед, и что-то сказал. Кондрат помотал головой.

— Я не понимаю вас, — произнес он по-французски.

В этом мире он считался за международный. Господин уверенно перешел на французский. Как оказалось, сам он был лордом всего Ясенбаха и его очень удручал разгром русскими солдатами его владений.

— Тогда не надо было размещать в своих владениях враждебных нам французов, — резко ответил Кондрат. — И уж тем более затевать охоту на российских офицеров. Вы арестованы.