Плохо сделано в Китае

Глава 11 КОНТРАФАКТНАЯ КУЛЬТУРА

А-Минь лежал, растянувшись на кожаном диване у себя в кабинете. Пока он дремал, его товарищ-предприниматель, сидевший рядом, курил в темноте сигарету. Увидев меня, приятель пнул подошву туфли А-Миня, и тот сбросил с себя дремоту.

— Присаживайтесь, — сказал он, включая свет.

На маленьком столе рядом с диваном стоял чайник. А-Минь дотянулся до чайника и включил его. В его офисе бывали самые разные люди: поставщики, клиенты, родственники и друзья — и все они обычно пили здесь чай.

В этой местности владельцы фабрик предпочитали характерный тип чайных сервизов из гладкого белого фарфора с такими маленькими чашечками, каких я больше нигде не видел. Их объема едва хватало на один быстрый маленький глоток.

Он достал металлическую коробку с чаем и зачерпнул чайные листья деревянной ложкой.

— Тегуаньинь, — назвал он вслух сорт чая.

Вынутые чайные листья он положил в особую маленькую пиалу с носиком. Затем залил их горячей водой и аккуратно накрыл пиалу крышкой, расположив ее точно под таким углом, чтобы, когда ее наклоняли над чайными чашками, чай выливался, а листья оставались в пиале.

Наливать чай таким образом было непросто: заварная пиала была тонкой, вода в ней — обжигающе горячей, так что держать эту пиалу можно было только за самые края. Этот процесс, который нужно было выполнять одной рукой, по сложности приближался к цирковому трюку.

А-Минь поднял заварную пиалу, зажав ее в руке вместе с крышкой, и затем стал разливать чай, перемещая пиалу, казалось, без всякой системы взад и вперед над маленькими чашечками, пока не наполнил их все до краев.

Каждый из нас получил по крошечной чашечке чая. А-Минь проглотил свой чай одним махом, специально оставив несколько капель в чашке. Он наклонил свою чашку, чтобы показать мне крошки, настолько мелкие, что крышка заварной пиалы не могла их задержать.

Стряхнув осадок на чайный поднос резким движением кисти, он снова показал мне чашку, чтобы я мог убедиться, что теперь она совершенно чистая. Как в любом бытовом ритуале, здесь были свои секреты. По тому, как человек наливает чай или держит чашку, могли судить о его происхождении, общественном положении или характере.

А-Минь подвинул ко мне чайный поднос, предлагая налить следующую порцию чая самому. Я не раз бывал в его офисе и знал, что такой шанс выпадает не каждому. Чайные листья, оставшиеся в заварной пиале, можно было использовать еще раз, поэтому мне оставалось только добавить горячей воды и разлить чай.

Подняв маленькую пиалу и держа ее за края большим и безымянным пальцами, я подставил мизинец правой руки под дно для дополнительной опоры, а указательный палец положил на крышку, чтобы удерживать ее на месте. С рукой, напоминавшей в этом неестественном положении клешню, я начал разливать чай, но не тут-то было. Я неправильно выбрал угол наклона крышки, и листья стали просачиваться вместе с чаем. Я упустил момент. Горячая вода полилась со всех сторон, и я уронил заварную пиалу на чайный поднос.

А-Минь ничего не сказал, и я воспринял его молчание как знак того, что он предвидел подобный результат. Он повторил процедуру разлива чая еще несколько раз, пока мы не выпили примерно по шесть крошечных чашечек чая каждый.

Приготовление чая из листьев так распространено в Китае, что некоторые историки всерьез считают, что Марко Поло так и не добрался до Китая, поскольку он ни разу не упомянул об экзотической традиции чаепития. В своих заметках Поло много писал о популярности вина по всей стране, но совершенно обошел вниманием другой, гораздо более распространенный напиток, которого еще не знали в Европе.

В описаниях Марко Поло есть и другие пробелы. Он счел нужным упомянуть о том, что китайцы ели рис, но не написал о том, как они его ели — палочками. Он написал о привлекательности китайских женщин, но не упомянул о бинтовании ног. Он утверждал, что прибыл в Китай с севера, но при этом не заметил Великой китайской стены.

Марко Поло утверждал, что не только путешествовал по Дальнему Востоку, но и состоял на службе у Великого Хана. Если верить его словам, Марко Поло был назначен правителем Янчжоу, города развлечений, игравшего в Китайской империи ту же роль, какую Лас-Вегас играет в Соединенных Штатах. Хотя официальные китайские документы хранят имена других итальянцев, побывавших в Китае в это время, в них нет упоминаний о Марко Поло.

Кроме того, он никогда не упоминал китайские географические названия. Вместо них он использовал арабские или персидские. Марко Поло провел в Китае семнадцать лет — больше чем я, но я знал многих иностранцев, проживших здесь не меньше и также пустивших корни.

Даже те из них, кто сознательно избегал изучения китайского языка, за время своего пребывания осваивали его в приличном объеме. Как же получилось, что Марко Поло не выучил язык хоть немного? Опять же, он ни разу не упомянул непривычные китайские иероглифы, которые он должен был видеть повсюду.

Марко Поло был фантазером, рассказчиком сплетен и небылиц. Он, например, утверждал, что в одном китайском городе было 12 000 мостов, в то время как другой путешественник, побывавший там примерно в это же время, насчитал всего 360. Он рассказывал, что китайцы ели груши, весившие 10 фунтов каждая, и что жители Ханчжоу жили в домах высотой в восемь-десять этажей, хотя, скорее всего, их дома были как минимум вдвое ниже.

Впрочем, был Марко Поло в Китае или нет — теперь не имеет значения. Он вдохновил многие поколения западных путешественников, и в этом был его вклад в историю. Говорили, что Христофор Колумб, отправившись на поиски пути на Восток, взял книгу Поло с собой. Результатом этой вдохновленной Марко Поло экспедиции стало открытие Северной и Южной Америк.

Необычность Дальнего Востока не нуждалась в преувеличениях, и, возможно, настоящим недостатком повествования Марко Поло было не обилие фантастических деталей, а то, что автор упустил самое важное. Больше всего поражали в Китае не размах, как утверждали многие, а своеобразные культурные традиции, и меня больше всего интересовали те из них, которые определяли характер деловых взаимоотношений.

Несмотря на наши трудности, связанные с качеством продукции на фабрике King Chemical, Берни удавалось завоевывать все более крупных клиентов, и объемы заказов продолжали расти.

В то время компания Shop Corp. была крупнейшим и самым консервативным клиентом Johnson Carter, и любое решение, касавшееся ее заказов, принималось только после созыва большого совещания. Когда от них приходили письма по электронной почте, копии рассылались как минимум дюжине адресатов, а их листы спецификаций были очень подробны, и на них требовалась личная подпись Берни. Ничего, даже мельчайшие детали художественного оформления этикеток, нельзя было изменять без получения предварительного письменного разрешения.

Сестра знала об этом, но все равно решила изменить дизайн этикеток. Не поставив никого в известность, компания King Chemical уменьшила размер этикеток, чтобы их легче было наклеивать на флаконы. Разница была невелика, но налицо было явное отклонение от размеров, четко указанных в спецификации, предоставленной компанией Shop Corp.

Обнаружив изменения, как бы малы они ни были, мы обязаны были проинформировать Shop Corp. Я сказал Сестре, что должен уведомить компанию.

— Не говорите им. Они не заметят, — ответила она. — Даже Вы заметили не сразу.

В Китае не было штрафных санкций за сознательные нарушения производственных спецификаций. Обычно провинившихся заставляли произвести следующую партию продукции как положено. В худшем случае от производителя могли потребовать переделать партию.

В Соединенных Штатах дела обстояли немного иначе. Если бы наш клиент узнал, что мы не следуем его предписаниям, и у него были основания полагать, что мы делаем это сознательно, он счел бы наши действия нарушением контракта. Компания Johnson Carter могла сколько угодно твердить о своей невиновности: распространителей мало интересовали трудности, с которыми нам приходилось сталкиваться в Китае.

Чтобы завоевать новых клиентов, Берни говорил им, что с нашим товаром у них не будет никаких проблем, так как мы были партнерами в совместном предприятии с фабрикой King Chemical. Это должно было повысить уверенность в надежности нашего производства, но, в то же время, означало, что мы не могли сказать нашим клиентам: «Извините, фабрика снова нас подвела».

Сотрудники фабрики никогда сами не рассказывали об изменениях в производственном процессе, но при этом, как ни странно, всегда честно отвечали на конкретно поставленные вопросы.

Если их спрашивали, не было ли изменений в изделии, обычно они старались не давать утвердительного ответа. Однако если их спрашивали напрямую, изменился ли размер этикеток, они признавались, что действительно внесли изменения. Только после того как мне показалось, что этикетки стали меньше, и я спросил об этом Сестру, она подтвердила, что их действительно уменьшили. Трудность состояла в том, что нужно было точно знать, какие вопросы следует задавать, чтобы получить полезный ответ.

Американские потребители привыкли получать в точности то, что заказали. У китайских производителей был несколько иной взгляд на отношения с клиентами. Они считали, что точное исполнение пожеланий клиентов было важно только для получения первоначального заказа. В дальнейшем они руководствовались принципом: чего импортер не знает, не может ему повредить.

Джанет, представительница компании Shop Corp., с которой я обычно имел дело, категорически настаивала на том, что продукция должна соответствовать и спецификации, и набору образцов. Сотрудники, отвечавшие за закупки крупных распространителей, были исполнены сознания собственной важности. Хотя их зарплаты были невелики, они понимали, что их решения напрямую влияют на судьбу импортеров. Если бы клиенту показалось, что мы пытаемся его провести, он мог прервать сотрудничество с нами и обратиться к другому поставщику.

Компания Johnson Carter ходила вокруг клиентов на цыпочках, стараясь им угодить, но у компании King Chemical был другой взгляд на отношения с клиентами. Напротив, нам приходилось умолять производителя выпускать наши изделия как положено. Мы вынуждены были упрашивать владельцев фабрики не менять ничего в спецификациях. Компания King Chemical считала своим неотъемлемым правом возможность вносить изменения в спецификации наших изделий без согласования с нами, и с течением времени масштаб и смелость этих изменений только возрастали.

Тон деловых отношений тоже менялся. Приблизительно в то время, когда мы заключили договор с Shop Corp., руководство фабрики при получении новых заказов стало отвечать, что рассмотрит наш запрос. Китайские производители переворачивали представление о работе с клиентами с ног на голову.

В конфуцианской доктрине все отношения между людьми происходят в рамках естественной иерархии. Точно так же, как отец находился выше сына, император располагался над всеми своими подданными. В Китае между людьми не было отношений на равных, и в сфере производства все чаще преобладало мнение, что в естественном порядке вещей производитель стоял существенно выше потребителя.

В древние времена иностранные посланники отправлялись в Китай, чтобы привезти дань императору. В награду за покорность император осыпал посетителя дарами, которые тот увозил домой. Фабрика King Chemical все чаще рассматривала свои отношения с Johnson Carter в подобном ключе. Деньги, выплаченные импортером, воспринимались как дань, а награду мы получали в виде жидкого мыла и геля для душа.

Владельцы фабрик старались угождать клиентам в начале или когда у них наступали тяжелые времена, но это была лишь видимость, лицедейство, средство привлечь заказчика. Как только производитель достигал определенного успеха, он начинал играть роль императора, низводя импортера до роли обычного просителя.

Мы с Сестрой стояли на складе. Вдоль одной из стен этого длинного здания располагалась часть контрафактных изделий компании, товары с поддельными торговыми марками, которые компания изготовляла для продажи на внутреннем рынке.

Один из товаров с этикеткой, имитирующей известную торговую марку Olay, назывался Olan. Другой товар на складе, Risoft, выглядел как продукт компании Procter & Gamble с названием «Rejoice», хорошо продававшийся в Южном Китае. У фабрики даже была собственная версия самого ходового геля для душа компании Procter & Gamble под названием «Zest». Упаковка была такой же, только их вариант геля назывался «Best».

В тот момент мне казалось, что между нашими компаниями установилось взаимопонимание, и я воспользовался удобным случаем, чтобы лишний раз удостовериться, что манипуляции с качеством продукции остались позади. Я спросил Сестру, может ли она пообещать, что с качеством у нас больше не будет никаких неожиданностей.

— Почему Вы нам никогда не доверяете? — спросила она огорченным и обиженным тоном. Я хотел было перечислить ей несколько причин, но она сменила тему, спросив, бывает ли холодно в Чикаго.

Приемный склад компании Shop Corp. находился недалеко от этого города. Ее вопрос меня озадачил.

— Да, — сказал я. — В Чикаго бывает холодно.

— Там выпадает снег? — спросила Сестра.

— Конечно, зимой у них идет снег.

Китайцы на юге порой спрашивали о снеге, поскольку никогда его не видели, но это не было похоже на обычный интерес к погоде. Что на самом деле могли означать эти вопросы о снеге в Чикаго? Компания Shop Corp. базировалась недалеко от Чикаго. Может быть, Сестра собиралась поехать в Соединенные Штаты?

Упоминание о снеге, как я понял позже, было намеком, небольшой подсказкой, указанием, на что именно мне следовало обратить внимание, и о чем мне, возможно, стоило задать несколько конкретных вопросов.

Зима пришла не только в Чикаго, но и в Южный Китай. Однажды вечером у себя дома я подошел к подоконнику, на который поставил несколько изделий компании Johnson Carter. Я взял в руки флакон с шампунем и обнаружил, что его содержимое выглядит замерзшим. За окном было холодно, но температура была существенно выше нуля.

Когда я потряс флакон, шампунь отделился от стенок и стал болтаться внутри. У него была странная консистенция. Казалось, что холодная погода превратила шампунь в желеобразную массу.

— Что значит желе? — спросил Берни.

Я сказал ему, что вещество ведет себя странно и что это связано с холодной погодой. Обычно Берни бурно реагировал на плохие известия, но эту новость он просто не мог переварить. Он даже не пытался понять ее, а впал в ступор и игнорировал все, что я пытался сказать. Я снова постарался объяснить ему, что холодная погода увеличила вязкость шампуня, и он загустел. Я предложил ему представить себе Jell-O.[16]

— Я не понимаю, что Вы имеете в виду, — кричал он.

Для большей ясности я послал ему файл с видеозаписью нашего флакона с шампунем, лежащего на боку. Содержимое не вытекало из флакона, его нужно было выдавливать с силой. Оно выходило сгустками — шлеп, шлеп, шлеп — и совершенно не походило на шампунь. Образец был взят из партии, уже отправленной компании Shop Corp.

В Нью-Йорке началась паника, и Берни требовал объяснений. Фабрика отказалась предоставить подробные сведения о химическом составе шампуня, вероятно, чтобы мы не обнаружили более серьезных нарушений. Берни просил не только подтвердить использование его списка ингредиентов, но и дать детальный перечень компонентов шампуня. У него были эти данные от предыдущего поставщика, но King Chemical их предоставить отказалась.

Отчаявшись получить ответ от производителей, Берни попросил меня найти кого-нибудь, кто мог бы нам помочь. Несколько месяцев назад я познакомился на выставке с другим производителем. Мы некоторое время обсуждали возможность сотрудничества с ним в роли дополнительного поставщика, но он запросил слишком высокую цену, и на этом переговоры прекратились.

Если поставщик скрывал от вас информацию, можно было попробовать найти конкурента, который согласился бы поделиться своими знаниями. Сотрудники фабрик обычно держали рот на замке, за исключением случаев, когда они пытались привлечь клиента обещанием раскрыть секреты своего ремесла. Те, кто не мог предложить низкие цены, были особенно склонны делиться подобной конфиденциальной информацией. В Китае, где так часто старались скрыть правду, искренность приносила неплохой доход.

Производитель согласился встретиться у меня дома, где я вручил ему флакон нашего шампуня, того что был золотисто-желтого цвета. Он выдавил немного шампуня на ладонь и коснулся его указательным пальцем. Он показал мне, что его палец отскакивал от поверхности капли: шампунь к нему не приставал. По словам моего гостя это был признак низкого качества. Он сказал, что этот шампунь был гораздо хуже тех, что продавались в Китае.

— Здесь Вы этого продать не сможете, это уж точно.

— Не сможем?

— Конечно, нет. В Китае есть стандарты. Шампунь такого сорта годится только на экспорт.

Он был удивлен, узнав, что мы экспортируем этот продукт в Соединенные Штаты.

— Я думал, он предназначался для страны вроде Боливии, — сказал он.

Это звучало не слишком обнадеживающе. Он посмотрел на дату, отпечатанную на дне флакона. Мы указывали пятилетний срок годности. В Китае срок хранения таких товаров на прилавках ограничивался тремя годами.

Берни был очень недоволен, когда я пересказал ему наш разговор. «Причем тут Боливия?» — спросил он. Он тоже не понял этого замечания.

Берни сказал, что нам было жизненно необходимо получить на фабрике списки ингредиентов. Как заказчики, мы имели право их видеть, но руководство предприятия отказывалось предоставить нам эту информацию. Я завалил фабрику запросами, но они отвечали, что у нас уже были все необходимые списки ингредиентов. Они были напечатаны на этикетках на оборотной стороне всех наших флаконов, и этого было вполне достаточно.

Сестра сказала, что не желает предоставлять нам подробное описание химического состава изделий. Эти детали были ее коммерческой тайной.

Берни пришел в ярость:

— Это изделие сделано по моей спецификации. Какая коммерческая тайна? Это мой продукт, черт его побери!

Руководство фабрики утверждало, что выпускались точные копии линейки товаров компании Johnson Carter, но технология этого процесса была их коммерческой тайной. Другими словами, химические вещества во флаконах имели именно тот состав, который был оговорен с компанией Johnson Carter, но они не могли сказать нам, какие ингредиенты использовались при их изготовлении. Только в Китае производитель мог заявлять права интеллектуальной собственности на технологию копирования чужих изделий.

Из всех китайских исторических экспонатов, которые мне довелось увидеть или о которых я читал, моим любимым была нефритовая чаша, выставленная в Музее Императорского Дворца в Тайбэе, где хранятся самые знаменитые сокровища китайских императоров. Как это часто бывает с историческими предметами, поражает не столько сам экспонат, сколько история, с ним связанная.

Император Цяньлун, правивший на протяжении большей части восемнадцатого века и принадлежавший к династии Цин, однажды, любуясь своей коллекцией сокровищ, обратил внимание на один из экспонатов. Это была небольшая нефритовая чаша, предположительно созданная во времена династии Мин, правившей с четырнадцатого по семнадцатый век. Хотя чаша императору очень нравилась, что-то в ней заставляло его сомневаться в подлинности ее происхождения.

Император позвал одного из своих лучших художников, чтобы узнать его профессиональное мнение. Художник, служивший хранителем дворцовой коллекции, осмотрел чашу и сказал, что у него есть и хорошая, и плохая новости. Плохая новость состояла в том, что чаша была подделкой, выполненной в стиле периода Мин, а хорошая — в том, что он узнал руку автора подделки, им был его дед.

Дед хранителя был искусным мастером подделок. Он не только умел делать чаши в стиле периода Мин, но и знал, как сделать так, чтобы подделка казалась действительно старой.

Узнав, что чаша была поддельной, император нисколько не разозлился. Напротив, он был впечатлен и высоко оценил работу мастера. Он сказал, что многие создавали подделки, но мало кому удавалось делать это так искусно. Император сетовал, что другие делали подделки наспех и не заслуживали звания художника.

Нам трудно представить себе главу государства, обнаружившего подделку и расточающего похвалы мастерству ее автора, но именно так поступил Цяньлун. Император заказал специальный ящик для чаши, которую считал своего рода шедевром, и написал на нем короткий трактат об искусстве изготовления подделок.

Американские политики и деловые лидеры, долгое время требовавшие ужесточения мер по защите прав интеллектуальной собственности, недооценивали давние традиции изготовления подделок в Китае. Подделки не просто считаются нормальным явлением, ими восхищаются.

Коллекции китайского искусства полны поддельных экземпляров, а соответствующие каталоги крупнейших в мире аукционов — «Сотбис», «Кристис», «Бонэме» — содержат напечатанное крупным шрифтом предупреждение, что подделки так распространены и их качество так высоко, что устроители не могут гарантировать подлинность ни одного из предлагаемых произведений.

Контрафактная культура укоренилась в Китае глубоко, и обилие фальшивых денег в Южном Китае было еще одним тому доказательством. Обычно качество подделок сильно разнилось: бывали подделки высококачественные, бывали — низкосортные, встречалось и большое количество промежуточных градаций. Однако на вид все поддельные банкноты совершенно не отличались от настоящих.

Однажды утром, выходя из такси, я, ничего не подозревая, протянул водителю поддельную банкноту в 50 юаней, которую кто-то всучил мне раньше. Водитель протянул руку, чтобы взять деньги, коснулся купюры и тут же показал мне жестом, чтобы я забрал ее обратно. Он даже не взглянул на нее, но сразу же понял, что это — фальшивка.

Подделки встречались в Китае настолько часто, что простым людям поневоле приходилось учиться их распознавать. На производстве это умение было особенно важно. Даже производители, сами не участвовавшие в производстве контрафактных товаров, должны были уметь распознать подделку, попавшую к ним от конкурентов или поставщиков.

Если производитель не умел определять подделки, ему наверняка поставляли низкокачественное сырье. В условиях жесткой конкуренции в Китае больше всего шансов выжить было у тех, кто хорошо умел выявлять подделки.

Кроме того, мастерство в подделывании изделий сочеталось с умением работать быстро. Один импортер жаловался мне, что однажды послал прототип своему производителю в Китай, и еще до того, как заказанная партия товара прибыла морем, к нему в офис пришел агент, рекламировавший услуги китайских фабрик, и в числе его образцов было точно такое же изделие, очевидно, доставленное курьерской службой. Импортер в итоге пришел к выводу, что за этим, скорее всего, стоял не поставщик, а один из его конкурентов, раздобывший образец и сумевший скопировать его в рекордно короткие сроки.

Скорость, с которой китайские производители налаживали производство, была палкой о двух концах. Импортер знал, что, получив исходный образец, производитель практически сразу же начнет его серийное производство, но и производители подделок действовали так же быстро и невероятно умело.

Контрафактное производство, как его обычно понимали, состояло в использовании торговой марки производителем, не имевшим на это права. Иногда авторизованный производитель, выпускавший продукцию с маркой определенной компании, во время так называемой третьей смены производил избыточную продукцию в сверхурочное время. Часто качество произведенных таким образом изделий было ниже, и владелец торговой марки не только терял прибыль от их продажи, но и рисковал потерять доверие покупателей.

Худший, самый коварный и, вероятно, самый распространенный вариант контрафактного производства состоял в том, что производители, получив образец оригинального продукта от клиента, воспроизводили его так, что их изделие казалось точной копией оригинала, но на самом деле было дешевой подделкой.

Компания Johnson Carter оказалась в положении императора, не знавшего, было ли его достояние подделкой или оригиналом, правда, у нас в штате не было опытного хранителя, да и мастерство, которое демонстрировали партнеры, подделывавшие наш товар, восхищало нас гораздо меньше.

Фабричный химик был дружелюбен и вел себя рассудительно, как подобает ученому. Он был интроверт, говорил тихо и носил толстые очки, сидевшие немного криво на его квадратном лице.

Дождавшись удобного случая, я спросил напрямик, не знает ли он, что было не так в составе шампуня. Смутившись, он ответил, что знает, и назвал мне ингредиент, которого в составе было слишком мало.

В Китае для химикатов часто использовали численные обозначения. Он назвал мне код из трех цифр, и сказал, что если мы потребуем добавить этого вещества в наш состав, все будет в порядке. Каким бы уклончивым ни был его ответ, он помог мне гораздо больше, чем Сестра, и я решил, что он боялся говорить больше, чтобы не потерять работу.

Рабочие на фабриках обожали сплетни, и потому редко бывало, чтобы только кто-то один на фабрике был в курсе махинаций на производстве. Перенеся производство за границу, американцы потеряли возможность получать от простых рабочих информацию о нарушениях правил безопасности производства потребительских товаров. Для большинства китайских рабочих американский потребитель был абстракцией, и даже если кто-то на фабрике и хотел сообщить о нарушениях, куда он мог обратиться? Ему негде было оставить анонимное сообщение, а средства массовой информации контролировало китайское правительство.

Когда в 2007 году обнаружилось, что несколько производителей детских игрушек использовало токсичную краску, содержавшую свинец, сотни сотрудников наверняка были в курсе происходящего. Кроме начальника, давшего добро, был еще менеджер по закупкам, и сотрудник, принимавший краску на фабрике. Плюс сотни рабочих в производственных цехах.

Свинцовые белила выбрали из-за того, что они быстрее сохли. Вполне возможно, что кто-то заметил подмену или хотя бы слышал о ней. Хотя производителям хорошо удавалось скрывать информацию от иностранных покупателей, на самих предприятиях слухи разносились молниеносно. Они не только служили развлечением для сотрудников, но и помогали им выживать.

Людей, публично разоблачавших злоупотребления или нарушения, в Китае считали не героями, а нарушителями общественного спокойствия. Обычно полагали, что обличитель пытался получить личную выгоду за счет коллектива. Конфуцианство учило уважать начальство, и потому руководству фабрики всегда позволяли найти для себя оправдание. Экспортное производство было приоритетной отраслью экономики, игравшей для Коммунистической партии, возможно, ключевую роль. Даже если руководство фабрики и было виновато, тот, кто открыто заявлял об этом, автоматически становился врагом государства.

Для импортеров, боровшихся за соблюдение четких стандартов качества, самым возмутительным во всем, что касалось подмен ингредиентов и подделок, было стремление производителей переложить всю вину на них. Когда фирму King Chemical уличали в поставках низкокачественных изделий, их ответ только подливал масла в огонь.

— За те деньги, которые вы нам платите, — говорила Сестра, — чего же вы хотели?

Насколько оправдан этот аргумент? Согласившись продавать свою продукцию по определенной цене, фабрика, ответственная за производство изделий, изменила качество товара на столько, что ее клиент получал в итоге нечто существенно худшее, чем было оговорено. Защитники китайских производителей утверждали, что они были вынуждены так поступать. Прибыль предприятий была невелика и постоянно снижалась.

Подобные доводы были простым лицемерием, и американцы, готовые принимать их, когда дело касалось китайских производителей, никогда не потерпели бы подобного поведения от производителей у себя дома. В Соединенных Штатах, когда вооруженный грабитель, пойманный с поличным, представал перед судом, судью меньше всего интересовало, как сильно подсудимый нуждался в деньгах. Бедность не была оправданием.

Да и о какой бедности могла идти речь, когда китайская экономика росла такими поразительными темпами? Китай был совсем не так беден, как 30, и даже 10 лет назад. Во всяком случае, Южный Китай, где обосновалось огромное количество экспортных предприятий. Экономика росла в Китае доселе невиданными темпами, и индустрия экспортного производства, темпы роста которой были еще выше, задавала тон.

Если между благосостоянием и честностью и была какая-то связь, они скорее были отрицательно коррелированы. Когда китайское экспортное чудо только зарождалось, проблем с качеством было меньше. Начинающие производители не решались рисковать доверием своих новых клиентов, которые еще не попали в серьезную зависимость от них и могли с легкостью перенаправить заказы в другие места. Только добившись определенного успеха и накопив некоторую сумму в банке, производители позволяли себе начать рисковать и манипулировать качеством продукции.

Увеличение количества случаев эрозии качества было также связано с повышением общего уровня компетенции и постепенным освоением секретов мастерства. В конце концов, чтобы создать продукт, казавшийся неотличимым от настоящего, но стоивший меньше, требовались определенные навыки. И чем чаще этими навыками пользовались, тем больше они развивались.

Поскольку многие производители, манипулировавшие качеством, уже успели добиться определенного успеха, трудные времена не могли быть единственным объяснением этого феномена. В отношении некоторых производителей, манипулировавших качеством, у меня сложилось впечатление, что они занимались этим просто потому, что им наскучил традиционный успех.

Запуск нового проекта — это всегда увлекательный процесс. Заключение договора с первым крупным клиентом приводило этих производителей в восторг, особо крупные заказы тоже приносили им острые ощущения. Когда же деловые отношения выравнивались и входили в привычное русло, владельцы предприятий начинали искать другие способы испытать сильные эмоции.

Миф о сложном финансовом положении владельцев предприятий, манипулировавших качеством, был опровергнут, по крайней мере, отчасти в результате случая, получившего довольно широкую огласку.

Состояние поставщика компании Mattel, использовавшего свинцовые белила, оценивали в 1.1 миллиарда долларов. Деловые отношения этого производителя с империей игрушек продолжались на протяжении 15 лет, опровергая другой распространенный миф, что со временем, когда партнеры лучше узнавали друг друга, отношения импортеров с поставщиками улучшались.

Промышленное производство в Китае было игрой без правил. В Китае не было государственного органа, куда импортер мог бы пожаловаться, а возможности привлечения органов юстиции были крайне ограничены.

В теории производители не хотели убивать курицу, несшую им золотые яйца. Потому на практике они старались сорвать небольшой куш, где это было возможно. Они стремились увеличить текущие прибыли, но так, чтобы не потерять ценного долгосрочного партнера. Чтобы добиться успеха, требовалось найти разумный компромисс.

Сестра осознала, что в манипуляциях с линейкой продуктов компании Johnson Carter они зашли слишком далеко. Она по-прежнему отказывалась объяснить, как наши изделия превратились в желатин, но сказала, что может «все уладить». Все, что требовалось от Берни, — это согласиться на небольшое повышение закупочных цен на все изделия компании Johnson Carter.

Сестра старалась скрывать от нас все, что было можно, и мы только по крупицам узнавали о том, как руководство фабрики манипулировало качеством наших изделий. Но сколько бы мы ни учились, оказывалось, что у них в запасе всегда был новый, непредсказуемый трюк. Этот страх перед неизвестностью больше всего нервировал импортеров. Они не могли предвидеть того, о чем не имели представления: во всем этом для нас было слишком много «неизвестных неизвестных».

Хотя импортеры и утверждали, что хотели знать, как именно производят их товары в Китае, на самом деле они боялись копать глубоко. Стоило надавить слишком сильно и можно было наткнуться на проблему, которую нельзя будет игнорировать. Тогда пришлось бы исправлять ситуацию, а требование повысить качество продукции привело бы к повышению цен поставщиком.

Китайские производители умели обеспечивать низкие цены, в этом состояло их главное сравнительное преимущество, а импортеры предпочитали не знать всех маленьких секретов своих поставщиков.

Примерно в то же время, когда мы обнаружили, что наш шампунь превратился в желе, компания Johnson Carter послала запрос на фабрику King Chemical, чтобы узнать, сумеют ли они произвести дезодорант.

Китайцы не особенно пользовались дезодорантами, и на местном рынке продавались в основном дезодоранты с шариковыми аппликаторами. Нам же для американских потребителей нужен был сухой палочковый вариант (dry-stick).

Чтобы сэкономить время, я привез на фабрику упаковку палочкового дезодоранта, купленную мной в Соединенных Штатах. Сестра изучила образец, и сказала, что потребуется время, но она уверена, что сможет воспроизвести его. Это было смелое утверждение, если учесть, что никому из китайских производителей косметических товаров это пока не удавалось.

Наконец, мы получили первый прототип, и выглядел он многообещающе. На фабрике создали пять вариантов пластмассы и сумели воспроизвести общий облик и характер флакона с поразительной точностью, вплоть до нежно-голубого цвета пластмассы оригинала. В основании даже была головка, которую следовало повернуть, чтобы выдвинуть палочку дезодоранта.

Повернув ее, я с удивлением обнаружил, что механизм исправен. Сделать пластиковый корпус было непросто, и это наверняка потребовало от фабрики значительных затрат времени и средств.

Хотя оболочка впечатляла, сам дезодорант оставлял желать лучшего. Палочка дезодоранта совсем не была сухой. Когда я коснулся ее поверхности, мой палец погрузился в состав, как в теплое масло.

Руководство фабрики знало, что наладить производство дезодоранта будет непросто. Вместо того чтобы сначала разобраться с химической стороной проблемы, они предпочли потратить несколько тысяч долларов на воспроизведение флакона. Такой подход противоречил здравому смыслу, но именно так производители в Китае создавали свою продукцию: сначала внешний облик, затем — содержание.

Сначала они создавали изделие, которое выглядело достаточно хорошо, чтобы его можно было продать, а уже потом выясняли, как создать работающий внутренний механизм. Сначала занимались внешними деталями, а уж потом внутренним устройством. Этот подход хорошо сочетался с неустанной заботой о «сохранении лица» и в итоге очень напоминал уважение Императора Цяньлуна к качеству выполнения подделки, обнаруженной в его коллекции.

В этом был и очень разумный деловой расчет. Налаживать производство изделия, не имея на руках заказа, было слишком накладно, а производителю требовалось убедить клиента, что он сможет наладить выпуск интересующего его товара. Создания убедительной внешней копии часто было достаточно, чтобы гарантировать получение заказа. Как только деньги поступали на счет производителя, он начинал работать над серийным выпуском полноправной копии изделия.

Этот подход также способствовал эрозии качества продукции. Добившись получения первоначального заказа и потратив массу усилий на то, чтобы разработать технологию высококачественного производства изделия, руководство фабрики вдруг оставалось без дела. Это освободившееся время производители тратили на поиск способов сэкономить. Они искали способы изменить изделие так, чтобы внешне оно оставалось неизменным, а что происходило внутри — это было совсем другое дело.