Плохо сделано в Китае

Глава 5 «ТЕПЕРЬ — ДА»

Компания King Chemical по настоянию Берни приобрела станок для наклейки этикеток и установила его в цехе, где раньше рабочие наклеивали этикетки вручную. Станок был очень современным: на его блестящем металлическом корпусе было множество ручек и циферблатов и даже сенсорный компьютерный экран. Хотя он и производил впечатление точного аппарата, его приходилось постоянно подстраивать. Как правило, пока оператор успевал заметить неполадки, автомат уже выпускал значительную партию бракованных флаконов с кривыми, мятыми или перекошенными этикетками.

Поскольку в остальном флакон был вполне пригодным, бракованную этикетку нужно было удалить и наклеить новую. Этикетки удаляли вручную с помощью растворителя и ветоши, что требовало времени. Из-за этого нового блестящего чуда техники пришлось организовать целую бригаду, которая занималась исключительно бракованными этикетками. Сестра часто жаловалась, что этот новый станок приносит одни убытки.

Из-за трудностей в общении поначалу часто возникали проблемы. Одна из первых накладок была связана с новыми этикетками. Компания Johnson Carter выпускала слабо ароматизированное жидкое мыло, которое называлось «Розовая свежесть» («Pinky Fresh»). Готовое изображение для этикетки прислали по электронной почте из Нью-Йорка. По какой-то причине художественный отдел фабрики решил воссоздать изображение заново, и в результате первую партию этикеток напечатали с названием «Разовая свежесть».

В течение первых нескольких месяцев, пока мы налаживали производство, я ездил на фабрику каждый день. Когда я говорил с мастерами на фабрике по-китайски, мы постоянно использовали слова «крем для душа» или «пена для ванны». Через некоторое время, однако, я узнал, что простые рабочие этих слов не знали.

— Куда делась пена для ванны? — спросил я у рабочего однажды утром.

В ответ он лишь посмотрел на меня, как будто не понимал, о чем идет речь. Только когда я повторил вопрос, рабочий признался, что не знает, что такое «пена для ванны». В надежде разбудить в нем знакомые ассоциации, я сказал, что она пахла как жевательная резинка.

Он засмеялся:

— Мы не делаем жевательную резинку. Мы выпускаем товары повседневной химии.

Я рассказал Сестре о нашем разговоре, и она посоветовала использовать код товара для идентификации изделия. Каждый товар компании Johnson Carter имел свой пятизначный код. Эти номера были напечатаны на производственных спецификациях и на коробках с готовыми изделиями.

— Где лежит 23515? — спросил я рабочего на складе.

Не моргнув глазом, он показал мне на штабель коробок. Я попробовал еще раз.

— А 23528?

Он показал на другой штабель, также без промедления.

Он точно знал, где находится каждый вид товара, но, как и остальные рабочие, не имел ни малейшего представления о том, что они производят.

Было бесполезно спрашивать рабочих, как продвигается производство шампуня, или кондиционера, или геля для душа. Они не думали о своей продукции в подобных терминах.

Они не знали этих слов просто потому, что никогда в своей повседневной жизни не сталкивались с подобными товарами.

Большинство рабочих имели только начальное школьное образование, многие приехали за сотни и тысячи километров из деревень, где вся их семья зарабатывала в несколько раз меньше, чем они получали за работу на фабрике. До того как они попали на фабрику, они не знали что такое «гель для волос». Большинство никогда раньше не пользовались шампунем.

Часть трудностей у импортеров возникала именно из-за разницы в жизненном опыте. Она была очевидна, например, в ресторанах, где большинство официантов тоже недавно приехали из деревни. Им было трудно освоить эту новую профессию, трудно понять саму идею обслуживания посетителя в ресторане и поведение, с этим связанное, потому что их самих никогда никто не обслуживал.

Работники King Chemical не знали, что такое жидкое мыло. Разновидность, которую мы выпускали, была дешевым вариантом, который можно было найти в долларовых магазинах на всей территории Соединенных Штатов. Несмотря на низкую цену, покупатели все же ожидали, что флакон будет функционировать, как положено. Китайские рабочие, считавшие его почти предметом роскоши, не видели большой проблемы в том, что дозатор подачи мыла неисправен. Если клапан переставал функционировать, они думали: «Ну и что? Можно отвернуть крышку и налить мыло через край».

Легко было забыть, что Китай — это по-прежнему развивающаяся страна, но даже в таких крупных городах, как Гуанчжоу, это давало о себе знать. Здесь в офисные центры приходили посетители, которые не умели пользоваться лифтами. Когда им нужно было ехать наверх, они нажимали кнопку вызова «Вниз», чтобы лифт спустился к ним, если видели, что лифт находился выше. Некоторые просто нажимали обе кнопки вызова (и «Вверх», и «Вниз»), поскольку так они удваивали вероятность того, что лифт остановится на их этаже.

По утрам я выходил из гостиницы в Шаньтоу, ловил такси и ехал на фабрику. Поскольку возле фабрики такси не было, обратно я ехал на фабричной машине.

— Вы это видели?

Шофер показал мне двух женщин средних лет, пытавшихся перейти дорогу. Он погрозил им пальцем и добавил в шутку, что им не хватает ума дойти до перехода.

— Тамэнь дэ сучжи тай ди ла. Они очень плохо образованы, — сказал водитель, сделав сильное ударение на слове «очень». Он словно хотел подчеркнуть, что некоторый уровень необразованности предполагался, но люди в этих краях были до того необразованны, что терпения на них не хватало.

Он рассказал мне, что работал шофером в армии и очень гордился своим умением водить машину. Он с гордостью говорил о том, что большинство других водителей были просто гражданскими, и у них не было специальной подготовки. А те, кто водил совсем уж плохо, по его мнению, были просто отбросами общества.

Фабричный шофер был худым, дружелюбным парнем. Он знал, что мне нравились его короткие комментарии о жизни в Шаньтоу. Однажды вечером он строго погрозил пальцем мальчику, переходившему дорогу в неположенном месте. Машин было много, и мальчик выскочил на дорогу прямо перед грузовиком, перепуганный водитель которого ударил по тормозам. Машины проносились всего в нескольких сантиметрах от мальчика, пока он стоял на линии, разделявшей два потока, двигавшиеся в противоположные стороны.

— Чжунгожень бупасы, — сказал мой водитель.

Эти ужасные слова я уже слышал много раз от водителей такси в Южном Китае. Они говорили: «Китайцы не боятся смерти», и качали головой или усмехались. Мне всегда казалось, что дело не столько в страхе, сколько отсутствии согласования действий.

Как-то утром, стоя у небольшого киоска с прохладительными напитками рядом с одной из фабрик, я наблюдал за велосипедистом, ехавшим на фабрику. С другой стороны появился еще один велосипедист, ехавший по той же дороге в другую сторону. Поскольку вокруг не было ни души, они оба уверенно ехали посреди пустой дороги.

Велосипедист, направлявшийся на фабрику, ехал чуть левее середины дороги, и потому решил, что ему лучше принять вправо.

Он начал смещаться, но затем передумал. Я наблюдал за тем, как два велосипедиста виляли в нерешительности, приближаясь друг к другу и пытаясь угадать, куда поедет другой. Уже почти поравнявшись, они так и не решили, кто где поедет. Все происходило словно в замедленной съемке: раздался звон, и на пустой дороге, без всяких препятствий произошло, казалось бы, совершенно невозможное столкновение. Это безусловно было бы смешно, если бы не было так грустно.

На фабрике у нас возникали трудности сходного характера. Сотрудники никогда не согласовывали действия друг с другом, даже в тех случаях, когда проблему было легко выявить и устранить. Даже в самой простой ситуации никто ничего не предпринимал, пока не приходил начальник и не давал подробных инструкций.

В отношении товаров, производимых для иностранцев, сотрудники предпочитали не строить предположений. Может быть, им казалось, что их знания недостаточны, чтобы правильно оценить ситуацию, или они боялись продемонстрировать недостаток образования. Не желая выглядеть глупо, они постоянно создавали ситуации, в которых выглядели совершенно комично.

В Южном Китае часто можно было услышать анекдоты о перипетиях импортеров. Один популярный анекдот описывал историю турецкого импортера, заказавшего партию обуви у китайского производителя.

Когда партия прибыла в Турцию, оказалось, что в подошве каждого левого ботинка торчит гвоздь, выступающий на пару сантиметров.

Заказчик послал на фабрику пару ботинок в качестве образца, и сказал, что хочет, чтобы они сделали ему «точно такие же». Единственная загвоздка была в том, что в подошву левого ботинка был вбит гвоздь, на котором он висел на витрине.

Сотрудники фабрики постеснялись спросить заказчика про гвоздь, решив: «Видимо, у них в Турции так принято, чтобы из левой подошвы торчал гвоздь», — и так и поставили всю партию.

В течение первых месяцев я в основном пытался добиться от руководства фабрики обеспечения чистоты на производстве. Еще до того, как началось наше сотрудничество, компания Johnson Carter получила от предыдущего поставщика большую партию продукции, зараженную бактериями. Убытки исчислялись сотнями тысяч долларов.

Мы встретились с Сестрой, чтобы обсудить гигиену. Меня, в частности, беспокоило качество воды. Для изготовления нашего мыла и шампуня использовали водопроводную воду, а проблемы с качеством воды в Китае были хорошо известны. Фабрика находилась всего в нескольких километрах от водоемов, вода в которых была черной от нефтепродуктов и других примесей. Сестра заверила меня, что тут проблем не будет, поскольку их собственная водоочистная система полностью очищает поступающую воду.

Я заметил, как один из рабочих несет шесть пустых флаконов, по три в каждой руке, надев по пустому флакону на палец, и вспомнил о микробиологии.

Пришлось объяснить Сестре, почему это может вызвать проблемы. Она ответила, что все поняла и поговорит с рабочими.

— Я скажу рабочим не засовывать при вас пальцы в бутылки, — сказала она.

— При мне? Вижу я, как они это делают, или нет, не имеет значения.

В любом случае, Сестра, хотя и понимала кое-что про микроорганизмы, мою критику по поводу пальцев во флаконах не воспринимала всерьез. На фабрике все флаконы стерилизовали, прежде чем они попадали на производственную линию. Хозяева фабрики даже установили ультрафиолетовые лампы в фасовочном и упаковочном цехах, чтобы уменьшить количество бактерий в этих помещениях.

Впрочем, как я вскоре понял, ультрафиолетовые лампы, как и белые халаты, были нужны лишь для того, чтобы производить впечатление заботы о чистоте. Руководство фабрики никогда не утруждало себя ношением белых халатов и шапочек, да и меня, после первого визита, тоже больше не просили их надевать.

Когда я передал мой разговор по поводу пальцев во флаконах Берни, тот был сильно обеспокоен.

— Надеюсь, они хотя бы моют руки, — сказал он.

Я ответил, что это маловероятно, поскольку в туалетах нет мыла.

— Они должны постоянно мыть руки, — сказал он резко, — особенно после туалета.

Услышав об этом, Сестра тоже разозлилась. Для того чтобы все рабочие все время мыли руки, понадобится много мыла.

— И где мы возьмем столько мыла? — спросила она.

— Не знаю, — ответил я. — Но мы ведь выпускаем мыло.

— Я так и думала. Вы хотите, что бы мы за него платили.

Я пообещал, что Johnson Carter заплатит за мыло, пошел на склад, открыл одну из коробок с жидким мылом и поставил по флакону возле каждой раковины на фабрике. Вся коробка стоила компании Johnson Carter меньше десяти долларов, но это не имело значения: через две недели после того, как я расставил флаконы, уровень мыла в них оставался прежним. Ими никто не пользовался.

Несколько недель прошло после наших первоначальных разговоров о чистоте, и я увидел, как один из управляющих плюет на пол в помещении фабрики. В Южном Китае это было обычным делом, меня потрясло только то, что он делал это несмотря на наши постоянные разговоры о чистоте на производстве.

Сестра разозлилась на меня не на шутку:

— Я не могу заставить сотрудников изменить свое поведение.

Она всегда энергично заступалась за своих подчиненных и заботилась о них больше, чем о делах фабрики.

Она заметила, что в любом случае плевки на полу на складе были не самым худшим. По крайней мере, он не плевал в фасовочном цехе, где чистота была гораздо важнее.

Она была права, но и в фасовочном цехе у нас были серьезные проблемы с гигиеной.

Крем для рук компании Johnson Carter был слишком густым, и вакуумные насосы не справлялись с его перекачкой. Приходилось транспортировать его по фабрике в большом пластиковом ковше. Рабочие, переливавшие крем из ковша в станок для заполнения флаконов, делали это очень неаккуратно.

Я видел, как один из них принялся за дело. Его туловище скрылось в глубокой емкости, а когда он снова появился на свет, все лицо его было покрыто кремом. Раз крем соприкасался с его лицом, значит, микробы с его лица могли попасть в крем. Я сделал несколько фотографий для Берни, но он лишь лаконично велел мне «решить этот вопрос».

Несмотря на то, что проблема казалась пустяковой, руководство фабрики наотрез отказалось что-либо предпринимать.

Гель для волос, который мы производили на фабрике, был зеленого цвета. Однажды я заметил, что у рабочего, наполнявшего флаконы гелем, было серьезное заболевание кожи. Я увидел, что под слоем зеленого, блестящего геля, которым были покрыты его руки, кожа начала отслаиваться. Были видны небольшие глубокие язвы, и без дерматолога было ясно, что кожа на руках воспалена.

— Похоже, с этим рабочим нужно что-то делать, — сказал я Сестре, стараясь говорить спокойно, несмотря на тревожные звонки, звучавшие в моей голове.

— Почему? — спросила она.

— Может быть, он болен.

— Но он ничего не сделал. Это просто аллергическая реакция.

Я попытался объяснить ей, что рабочий может повредить качеству товара.

Она перевернула мой аргумент с ног на голову:

— Как он может повредить товару, когда очевидно, что этот товар повредил ему?

Она твердо стояла на своем, добавив, что поскольку рабочий пострадал, следовало бы вознаградить его за то, что остался на посту. Перевод на другую работу может быть воспринят как наказание или свидетельство того, что он «потерял лицо». Она повторила, что рабочий не совершил сознательного проступка. То есть, по ее мнению, было лучше, чтобы его воспаленные руки продолжали расфасовывать наш гель. Ни деловая сторона этого вопроса, ни интересы потребителей ее не интересовали. Такое решение было, по ее словам, «правильным».

Мои доводы о безопасности потребителей и рабочих тоже не могли ее убедить, потому я решил намекнуть на возможные последствия для дальнейшего сотрудничества. Я заметил, что выпускать изделия, за качество которых можно ручаться, — это экономически выгодная стратегия. Ведь если кто-нибудь узнает о том, в каких антисанитарных условиях работает фабрика, это вызовет настоящий скандал.

Ей не понравилось, как прозвучали мои слова. Вопросительно подняв бровь, она спросила:

— А как кто-нибудь может об этом узнать?

Она внимательно меня рассматривала, пытаясь понять, не было ли в моих словах скрытой угрозы. О воспалении на руках рабочего знали только рабочие на фабрике, руководство фабрики и я. Разумеется, сотрудники фабрики никогда никому ничего не скажут. За всю историю китайского производства не было случая, чтобы сотрудник написал донос подобного рода. Так что же я имел в виду?..

Меня раздражало, что руководство не желало заботиться о качестве производимой продукции. Оставался последний аргумент: пригрозить немедленным прекращением сотрудничества.

— Берни это не понравится, — сказал я.

Компания Johnson Carter вкладывала миллионы долларов в производство в Китае, поэтому слово главы компании имело вес. Сестра сказала, что она постарается что-нибудь предпринять в отношении рабочего с больными руками, но только если Берни лично скажет ей, что ситуация требует вмешательства.

А-Минь, муж Сестры, встретил меня как раз, когда я собрался ехать домой. Хотя дело было во второй половине дня, выглядел он так, словно недавно проснулся. Его глаза обычно были немного припухшими, отчего казалось, что он постоянно был с похмелья.

— Ни сихаунь хэ цзю. Ты любишь выпить, — сказал он.

Это утверждение было одновременно и предложением. Я уже довольно долго регулярно приезжал на фабрику, и А-Минь решил, что настало время нам лучше узнать друг друга и вместе напиться.

Алкоголь играл важную роль в жизни на фабрике. Он помогал познакомиться поближе и подружиться и в то же время при заключении сделок позволял лучше узнать, чего недоговаривают предполагаемые партнеры. Он помогал понять, действительно ли предлагаемая цена была минимально возможной, ниже которой производство не имело смысла. Лучшие из лучших, конечно, могли придерживаться официальной версии вне зависимости от количества поглощенного алкоголя.

В соревнованиях по потреблению алкоголя с деловыми партнерами в Китае выживали только самые стойкие. Следовало понимать, что каждый успешный владелец фабрики был опытным и умелым пьяницей. А поскольку попойки обычно проходили в караоке-барах, где вам помогали «хозяйки», можно было не сомневаться, что он также был опытным распутником.

— Ни сихуань кала-о-кэ. Ты любишь караоке.

Это был намек на то, куда мы отправимся сегодня вечером.

В большинстве четырех- и пятизвездочных отелей, расположенных в тех местах, были караоке-бары, где вы могли арендовать небольшую комнату с диваном и большим телевизором, а эффектно одетые девушки могли, за дополнительную плату, спеть вместе с вами и скрасить ваш досуг.

К нам присоединились два друга А-Миня, тоже занимавшиеся производством, убежденные патриоты этих мест, говорившие почти исключительно на местном диалекте. Бар, выбранный А-Минем, находился в гостинице, где я остановился.

Как только мы расселись в арендованной комнате, не меньше дюжины девушек выстроились перед нами, как на конкурсе красоты. Они получали почасовую оплату, и их работой было разливать напитки и петь песни. Девушки, работавшие в подобных местах, не всегда соглашались идти с клиентом домой после вечеринки, но обычно это предполагалось.

Правительство периодически принимало меры против порнографии, запретило чиновникам содержать любовниц, но этот обычай оставался неприкосновенным. Вечеринка была, конечно, только для мужчин, поэтому Сестры с нами не было, и мне было интересно, знала ли она вообще, где мы были.

А-Минь флиртовал с девушкой, которую выбрал. Мне вспомнился один из моих первых походов в караоке-бар много лет назад, с группой тайваньских бизнесменов. Один из приезжих пытался соблазнить девушку, сидевшую рядом с ним, но она не поддавалась. Она показала на его золотое обручальное кольцо и сказала протестующим тоном:

— Вы женаты.

— Кто женат?

— Вы, — и она снова показала на его обручальное кольцо.

— Кто? Этот? — уточнил он, подняв безымянный палец с кольцом.

— Да, этот — женат.

Он стал поднимать остальные пальцы по очереди и приговаривать:

— Зато этот — не женат, и этот — не женат, и этот —…

Девушка хихикнула и шлепнула его по плечу, назвав проказником.

В караоке все было фальшиво. Мужчины выходили к микрофону и изображали поп-звезд. Пока они пели, их девушки-на-прокат прижимались к ним и энергично аплодировали после каждой спетой песни. Сама комната была подделкой, она была обставлена так, чтобы казалось, что мы находимся у кого-то дома, в гостиной. Хотя основной целью этих заведений было предоставление сексуальных услуг, мужчины старались изо всех сил ухаживать за девушками, а те подыгрывали им, изображая нерешительность. Эта разновидность караоке казалась мне особенно неестественной, но раз уж я сюда попал, ничего не оставалось, как делать вид, что мне здесь нравится.

Заметив, что я не особенно стараюсь разговорить свою девушку, А-Минь поинтересовался, все ли у меня в порядке. Я ответил, что у меня все отлично, и поднял тост за него и за великолепный вечер, который он устроил.

Успех в делах, касавшихся экспортного производства, зависел не только от точного расчета, правильное поведение тоже играло важную роль. Многие приезжие бизнесмены были бы рады увести девушку из караоке домой, разумеется, только ради укрепления деловых отношений. Мой опыт общения с производителями научил меня, что во всем с ними соглашаться было не лучшей стратегией.

Помню, однажды, когда я работал с другой компанией, на первом деловом совещании хозяин фабрики предложил каждому сигарету, держа наготове зажигалку. Я вежливо отказался, а мой клиент взял сигарету и закурил. Пока мы обсуждали планы возможного сотрудничества, я заметил, что мой клиент мучается с сигаретой. Он постоянно стряхивал пепел, а потом на него напал приступ кашля.

В итоге я спросил, курит ли он.

— Теперь — да, — последовал ответ.

Это был его первый опыт работы в Китае, и он был очень возбужден. Дела шли хорошо, и он, похоже, был очень горд тем, что пожертвовал своими легкими ради хорошей сделки.

Владельцам фабрик, конечно, такое поведение нравилось. Они хотели, чтобы их иностранные гости совершали непривычные поступки: курили, пили без меры, ели непривычную, порой странную еду, вроде насекомых или требухи. Это было частью привыкания к незнакомой культуре и в то же время способом вынудить иностранцев играть на чужой территории. Если хозяину фабрики было так просто привить некурящему иностранному партнеру вредную привычку, можно только догадываться, на каких условиях он вынудит его подписать договор о производстве.

Идея посидеть немного вместе и выпить мне была по душе, но мне стало казаться, что я засиделся. А-Минь напился и откровенно ласкал свою девушку. Когда его голова исчезла у нее на коленях, я решил, что мне пора. Пробираясь к выходу, я понял, почему он опустил голову: его рвало на ковер.

Одно из преимуществ раннего ухода из караоке-бара состоит в том, что с утра вас не мучает похмелье. Выходя из моей гостиницы на следующее утро, я чувствовал себя бодрым, отдохнувшим и готовым разбираться с новыми проблемами на фабрике.

Пока я ловил такси, мне на глаза попалась знакомая машина. Это была четырехдверная «Хонда», на которой мы вчера приехали. Ошибки быть не могло: я запомнил номер машины, а на заднем стекле висела знакомая игрушка. А-Минь, видимо, снял комнату в гостинице и прихватил девушку для компании.

На фабрике меня ждала Сестра.

— Как прошел вечер?

— Вечер?

Похоже, она знала о нашей вчерашней вылазке. Возможно, она даже знала, что ее муж не ночевал дома.

— Да, вчерашний вечер. Вам понравилось?

— Было неплохо.

Сестра улыбалась и молча ждала от меня подробностей о вечеринке. Она не упоминала ни караоке, ни симпатичных девушек. Она старалась выглядеть невинно, но мне казалось, что она что-то вынюхивает.

— А кто там был?

Она не знала, с кем мы ездили.

— Да так, несколько человек.

Она снова улыбнулась, и на этот раз пауза была более неловкой. Она надеялась, что я все ей расскажу, но мне показалось, что на ревнивую жену она была не похожа. Может быть, она надеялась получить хоть небольшую улику против мужа.

Похоже, я мог оказать ей услугу, а их принято возвращать…

Заручиться поддержкой Сестры было бы полезно. На фабрике многое нужно было менять, и почти всегда она была против. Выбор был нелегким. В итоге здравый смысл одержал верх, и я решил не связываться.

Обычно дурочкой прикидывалась Сестра, но теперь настал мой черед. Я сказал, что ушел довольно рано. Это было правдой, и мой ранний приезд на фабрику это подтверждал.

Сестра сменила тему, но было видно, что она недовольна. Не знаю, затаила она на меня обиду из-за этого эпизода или нет, но мои отношения с компанией King Chemical проще не стали.