Плохой мальчик

ОБСТОЯТЕЛЬСТВО ВРЕМЕНИ

Один мой знакомый художник, Сева Шатурин его звали, очень хотел быть старше. В школе завидовал ребятам из шестого класса. Даже на восьмой засматривался. Тогда он еще не знал, что у него талант к рисованию. А когда поступил в художественную школу на все пятерки, то сразу стал воображать себя студентом. Потому что ему нравились старшие девочки. Что-то в них было другое. Серьезное, настоящее. Прически. Походка. Ноги без пупырышек и царапин. Даже ногти лучше, чем у малышни. Крепкие, как миндальный орех. Когда в школьной раздевалке его случайно обдавала взглядом старшеклассница, он потом полчаса в себя прийти не мог.

В институте у него появилась любовница, сильно старше. Бывало, ребята у него спрашивают по поводу вечеринки, почему он опять один пришел:

– А чего ты свою девочку от нас прячешь?

– Девочку… – снисходительно усмехался Сева. – Старик, это взрослая женщина!

Он приходил к ней только днем, она никогда не раздевалась совсем, холодные серьги торчали в ее твердых ушах, все было быстро и аккуратно, без глупых слов и лишних поцелуев, но он все равно гордился. Взрослая женщина, понимать надо. И ценить.

Потом он женился. Первая жена была на пять лет его старше, вторая на год, а третья – на четыре дня, а это уже не считается.

То есть Сева приходил в норму. Тем более что он оказался довольно успешным художником и вокруг него вертелись разные люди. В том числе молодые и красивые журналистки, искусствоведки и художницы.

Ничто человеческое не было чуждо Севе Шатурину, и он помаленьку стал, как все. Ну, как большинство. Становясь все старше и старше, он все чаще и чаще говорил своим юным подругам:

– Ах, девочка моя, ах, если бы я был помоложе…

– Вот, – сказал мне Сева Шатурин сравнительно недавно, когда мы с ним наворачивали всякую японскую дребедень в незатейливом, но вкусном месте на Большой Дмитровке. – Какая пошлость. Ах, если бы я был моложе! Какая чушь, ведь я же не могу стать моложе! Это, извините, природа! – И он злобно взял себя за смуглую морщинистую щеку, зажал пальцами кусок кожи и подергал вверх-вниз. – Но тут недавно я встретил одного совершенно чудесного человечка. Художница. Красивая, умная, талантливая, как черт! Любит меня по-настоящему, я уже старый и опытный, я чувствую… Но ей двадцать шесть. Ты понимаешь? Вчера я ей чуть не сказал:

«Ах, девочка моя, ах, если бы ты была постарше…»

Но ведь на самом деле. Было бы ей лет сорок, мы были бы счастливы.