По джунглям Конго

С пигмеями в одном лагере

Начало октября. Мы шагаем по мягкому ковру из опавших листьев. Распростертые над нашими головами кроны деревьев продолжают «отряхиваться». Листья причудливо кружатся в воздухе. Листопад с больших деревьев предвещает дожди, и поредевшая крона деревьев скоро пополнится новыми, изумрудно-зелеными листьями, расцветет яркими цветами. Вечереет. Вот-вот джунгли погрузятся во мрак. Мы ускорили шаг, чтобы успеть до темноты вернуться в лагерь. Оставалось около километра пути. Внезапно до нашего слуха донесся собачий лай, который смешивался с верещанием цикад и с шумом водопада. Поняв мое недоумение, Луи Бунгу сказал: «По соседству с нами поселились пигмеи. В этом месте хорошая охота».

На следующий день утром я заглянул в лагерь пигмеев. Но в нем не оказалось ни одной живой души: все ушли на охоту. Горели костры, над которыми коптились туши дикобразов, антилоп и мартышек. На земле под густыми кронами деревьев были устроены настилы из веток и листьев — постели.

Через несколько дней, к моему удивлению, пигмеи переселились в наш лагерь. Не побоялись белых чужеземцев. Быстро соорудив несколько хижин в том месте, где уже жили наши рабочие, тоже пигмеи, они образовали свою колонию из 21 человека.

Все пигмеи-мужчины были довольно рослые. Среди них не было ни одного ниже 160 см. А были и просто «гиганты». Их рост доходил до 170 см.

— Какие же это пигмеи? — рассуждали мы. Ведь пигмеи, или негрилли, как считается, должны обладать ростом не более 150 см! Рост же этих пигмеев не отличался от роста представителей других конголезских народностей. Сложены пропорционально. Волос на теле нет. Их жены тоже не карлицы, а подстать своим мужьям. И все же эти рослые люди сами себя называли пигмеями. Был такой случай. После того как пигмеи устроились в нашем лагере, я стал проявлять к ним повышенный интерес: заходил в хижины, разговаривал, фотографировал. Один из них как-то спросил тогда:

— А почему вы фотографируете только пигмеев?

Я объяснил ему, что других жителей лагеря знаю давно и не раз их фотографировал. Вы же только появились, и мне интересно познакомиться с вами поближе. Такое объяснение, как мне показалось, удовлетворило его.

Когда я поинтересовался у рабочих — представителей других народностей, все они ответили, что эти люди — настоящие пигмеи.

Приглядываюсь к их быту. Внутренний вид хижин ничем не отличается от хижин других жителей Конго: кровати, сделанные из хвороста и покрытые циновками из лиан, костер в центре хижины. Кое-какая кухонная утварь. Собака, а то и две на полу у костра. Ведение домашнего хозяйства у пигмеев целиком ложится на плечи женщин. Они воспитывают детей, носят воду, стирают белье, запасают дрова, готовят еду, плетут корзины. Находясь в лагере, женщины-пигмейки в отличие от женщин других народностей проводят много времени в хижинах. А когда выходят на улицу, стараются устроиться где-нибудь позади хижины, в укромном местечке.

Переходя как-то вечером Бикелеле, я обратил внимание на то, что женщины-пигмейки, стирая белье, зачем-то разбивают огромные шарообразные плоды величиной с детскую головку. Оказалось, что мякоть этих плодов они используют вместо мыла. Она пенится, как настоящее мыло. В мякоти этих плодов содержится сапонин — органическое вещество, дающее с водой мыльную пену. Позднее я узнал, что это были плоды мыльного дерева из семейства сапиндовых.

Кроме того, они готовят «мыло» из красного дерева. Берут кусок древесины, смачивают водой, посыпают песком и трут другим куском. Получается красная мучнистая масса, которой пигмеи натирают тело. Через день-другой краска смывается, и тело, как утверждают пигмеи, становится очень чистым. Вспомнился любопытный случай. Воду для питья и приготовления пищи мы брали из ручья Маута, находившегося в 400 м от лагеря. Как-то в маршруте встретил женщин-пигмеек, несших воду из другого, дальнего ручья. Поинтересовался, почему они не берут воду из Маута. И женщины объяснили, что вода в том ручье стала мутной (из-за промывки проб на алмазы, сообразил я), а они привыкли пить только чистую и прохладную воду. Женщины других народностей и наш повар Мукаса не придали этому никакого значения и продолжали носить воду из ручья Маута.

Маленькие дети пигмеев, как и все дети на свете, играют, помогают матерям по хозяйству, ссорятся, дерутся. Среди них есть послушные и норовистые. К категории последних, как мне показалось, относился двухлетний сын Виктора Тсиба. Ему часто перепадало от матери за непослушание. Вот и сегодня он в чем-то провинился и выбежал из хижины. Мать догнала его, отшлепала у всех на глазах и спокойно пошла в хижину. Малыш схватил пустую бутылку, валявшуюся около палатки, и кинулся вдогонку за матерью, чтобы ударить ее. Находившиеся рядом рабочие окриками остановили его. Мальчик бросил бутылку и заревел…

Зайдя однажды в хижину к знакомым пигмеям, увидел стонущего на кровати пожилого хозяина. Его жена объяснила, что он третий день мучается от болей в желудке. Местные лекарства, в том числе и орехи кола, ему не помогают. Попросить лекарство у вас он стесняется.

— Не могли бы вы дать ему чего-нибудь? — спросила женщина.

…Левомицетин быстро поставил его на ноги.

Пигмеи — отличные охотники, следопыты, знатоки лекарственных трав. У нас как-то несколько дней подряд Сунат Нишанбаев мучился от зубной боли, и никакие лекарства не помогали. «А не знают ли какого-нибудь лекарства от зубной боли пигмеи?»— мелькнула у меня мысль. Через Франсуа спросил об этом пожилого пигмея, у которого недавно болел живот. Он вскоре принес в баночке густой красный сок. Но Сунат сначала побоялся им лечить зубы. Когда же зубная боль довела его почти до отчаяния, он согласился попробовать это лекарство. Помазал им больной зуб, и боль утихла.

И все-таки я усомнился: действительно ли сок дерева успокоил зубную боль? Не было ли это результатом самовнушения? Оказалось, не было. Дерево, излечивающее ряд болезней и успокаивающее зубную боль, существует в саваннах Западной Африки. Это саркоцефалюс, или, как его называют, дерево-аптека. На этом дереве растут вкусные крупные плоды, напоминающие шиповник. Из коры получают густую массу желтого цвета, которой местные жители лечат малярию и желудочные болезни. Древесный отвар способствует пищеварению и восстанавливает силы. Сок молодой коры успокаивает зубную боль и сохраняет зубы от порчи. Стертые в порошек корки плода отлично заменяют хинин. Этим же порошком лечат раны, он хорош и как дезинфицирующее средство. Сок дерева целебен потому, что в нем содержатся алкалоиды, убивающие бактерии. Вероятно, пигмеи добывали «зубной» сок из саркоцефалюса.

Когда наши охотники возвращались с пустыми руками, мы просили кого-нибудь из пигмеев помочь. Через некоторое время они приходили с антилопой или газелью, а то и с двумя сразу. Расход патронов всегда одинаков: один патрон на антилопу, не более. Своих ружей у пигмеев не было, по крайней мере в лагере. Но стреляли они отлично, хотя, как правило, ловили дичь сетями. Я наблюдал, как они охотились на дикобразов. Это было недалеко от лагеря. В одном из маршрутов по ручью на нашем пути встретилось много камней, некоторые из них достигали размеров хижины. Подойдя к ним вплотную, Виктор сказал: «Под ними отдыхают дикобразы».

Мы с Луи продолжали маршрут, а Виктор побежал в лагерь за охотниками. Когда мы через некоторое время с Луи вернулись к этим камням, отряд пигмеев уже опутывал их сетями. В образовавшемся круге был оставлен небольшой проход. В него вошел один охотник с собаками, а остальные выстроились с палками за кругом. Собаки были большие и совсем маленькие. Большие остановились около камней, а маленькие полезли под камни, в норы. Закричали охотники. Залаяли собаки. Испуганные дикобразы, покинув норы, пустились наутек и… попали в сеть, где были убиты палками. В лагерь пигмеи возвращались с богатой добычей.

Больше всего мне пришлось бродить по джунглям с Виктором Тсиба. Он отлично знает эти места, исходил их вдоль и поперек в поисках золота вместе с Луи Бунгу. Виктор знает каждый ручеек со всеми его изгибами, каждую тропинку, проложенную дикими животными, еле заметную, а то и вовсе незаметную для неопытного глаза. Подойдя к норе, Виктор Тсиба каким-то особым чутьем угадывал, «дома» дикобраз или нет. Точно определял, отдыхает в дупле упавшего дерева панголин или покинул его. Он всегда точно указывал дерево, в котором есть мед. Как ни пытался я постичь эту науку, она оказалась для меня непосильной.

Сначала Виктор Тсиба нередко подшучивал надо мной. Когда во время маршрута мы делали короткий привал, он говорил с улыбкой: «Месье Базиль, здесь будем ночевать». Он думал, что я испугаюсь, буду отказываться, так как считал меня «чужаком», не приспособленным к лесной жизни. Но я обычно отвечал, что согласен. Виктор заразительно смеялся. Своим смехом, я это отлично понимал, он говорил: «Знаю я эти штучки, меня не проведешь. Не годитесь вы для лесной жизни». Мы с Виктором не один раз ночевали в джунглях у костра, подкрепляясь куском мяса антилопы или мартышки, изжаренным на углях. Прошли вместе сотни километров по топям и болотам. Свою шутку он больше не повторял, убедившись, вероятно, что этот странный европеец может быть его собратом по образу жизни!

С Виктором Тсиба еще можно было как-то объясняться по-французски. С другими же пигмеями приходилось разговаривать через переводчика — Франсуа Мукаса, которого из-за его небольшого роста скорее можно было принять за пигмея, чем этих рослых и сильных людей. Но здесь, в лагере, пигмеи величали Франсуа почему-то «шефом». Спросил Франсуа, и он ответил: «Мой отец — шеф кантона, и все пигмеи, проживающие в этом округе, его «подопечные». Когда отсутствует отец, «шефом» пигмеи считают сына». Увлекшись, Франсуа продолжал рассказывать далее:

— Мой отец до сих пор собирает дань с пигмеев. Он приходит в пигмейскую деревню, садится в кресло на середине улицы и ждет. Мой отец никогда не зайдет в хижину пигмеев, это не позволяет этикет. К отцу подходят пигмеи, низко кланяются и преподносят подарки: яйца, кур, мед, шкуры зверей. Отец раздает им соль.

— Раньше пигмеи, — продолжал Франсуа, — сами носили дань моему отцу. И шли к нему не той тропой, по которой ходили все, а другой, кружной. По нашей тропе ходить им было запрещено. Тогда они нередко бесплатно работали на нашей плантации, а когда в деревне кто-нибудь умирал, пигмеи танцевали. Иногда они танцевали два-три дня подряд, без перерыва. Пигмеям запрещалось селиться вблизи нашей деревни. Теперь, после революции, пигмеи стали строить жилища около нашей деревни.

У пигмеев наибольшим авторитетом пользовался Жан Бомитете. Он был старше остальных. А тут как раз мне сообщили о его дне рождения. Я узнал об этом от Франсуа. Он заявил: «Сегодня вечером будет концерт пигмеев по случаю дня рождения Жана». — «Ну что ж, послушаем», — решили мы. Когда послышалась музыка, вышли из хижины и направились к музыкантам. Ярко светила луна. Палатки, хижины, деревья были озарены серебристым светом селены. Мерцали яркие, но редкие звезды, были видны незнакомые нам созвездия. Стояла великолепная тропическая ночь!

Оркестр состоял из трех инструментов: калебаса, гитары и куска бамбука. Калебас — выделанный из тыквы сосуд для воды. Гитара представляла собой кусок бревна, на нижней стороне которого были укреплены лианы толщиной в палец, с насечками в верхней части. А на верхней стороне бревна — дощечка, к которой крепились струны — тонкие лианы. Насечки на более толстых лианах служили для подтягивания струн. Калебасист, если так можно сказать, дул в калебас и ударял по нему палочкой. Гитарист перебирал струны палочкой. Третий музыкант дул в бамбук и ударял им о землю. Запомнилась игра на калебасе. Музыкант был весь в движении: он то наклонял голову, то поднимал ее. Временами все его тело словно охватывала судорога. На лице — полная отрешенность и капли пота, хотя ночь была прохладной. Остальные музыканты тихонько напевали: «А мама, а мама, а мама».

Вокруг музыкантов образовался круг слушателей. В круг вошла женщина, подошла вплотную к музыкантам, наклонилась над ними, что-то произнесла и стала танцевать в такт музыки.

На смену одной танцовщице выходила другая, третья, танцевали и парами. Их руки замысловато двигались на уровне груди, касались головы, ушей. Мне показалось, что со стройными телами пигмеек не гармонировали сильно развитые ступни ног. Да и как им быть маленькими, если женщинам каждый день приходится бродить по болотам и топям джунглей, таскать тяжести на голове!

Во время танцев танцовщицы и музыканты обменивались шутками. Так, 11-летняя Маргарита, дочь Луи Бунгу, подойдя к музыкантам, крикнула одному из них по-французски: «Шери» (дорогой) — и начала танцевать. «Шери» (дорогая), — донеслось ей в ответ. На смену ей вышла пиг-мейка, которая танцевала без огонька. Музыкант крикнул: «Я не женюсь на лентяйке». И женщина, обидевшись, покинула круг. Снова вышла женщина и крикнула музыканту: «Шери». — «Шери», — ответил он.

К иной танцовщице подходил кто-нибудь из зрителей и гладил ее по спине.

— Что это значит? — спросил Потапов.

— Это наивысшая похвала, — пояснил Франсуа.

В круг снова вышла Маргарита. Я отважился: подошел к Маргарите и погладил ее по спине. Многие закричали в восторге, захлопали в ладоши.

Франсуа добавил: «Чтобы похвалить танцора, надо потрепать его за бороду. А если он безбородый, надо взять немного земли и приложить к его щеке».

Как я уже говорил, Франсуа Мукаса считался здесь, на Бикелеле, шефом пигмеев. По обычаю, за такое зрелище Он должен был дать музыкантам деньги. В конце концерта Франсуа подошел к музыкантам, положил к их ногам несколько десятифранковых монет и… закружился в танце. Его танец, как нам показалось, был как-то не к месту. Поинтересовался, почему его вдруг обуяло веселье, и он ответил: «Я танцевал потому, что дал мало денег. Когда шеф совсем не дает денег или дает мало, он должен, по обычаю, станцевать сам, что я и сделал».

Мы со своей стороны положили у ног музыкантов несколько стофранковых бумажек и медленно зашагали к хижине. Луну закрыли тучи. Стояла удивительная для джунглей тишина, словно все их обитатели слушали вместе с нами концерт лесных людей и еще не пришли в себя от очарования. Около хижины вдруг до нашего слуха донесся мелодичный стеклянный перезвон. У нас создалось впечатление, что кто-то ударял по бутылкам палочкой.

— Древесные лягушки запели, — подсказал Франсуа.

…Пигмеи в Конго (племена бабинга, бака и др.) расселены главным образом во влажных тропических лесах северных областей страны — в префектурах Ликвала (административный центр Импфондо), Санга (административный центр Весо) и Кювет (в окрестностях селения Келле и к югу от реки Алима). Небольшие и редкие пигмейские поселения встречаются в лесах и на юге страны.

Пигмеи живут небольшими группами. Если другие народности устраивают свои поселения вдоль дорог или рек, то пигмеи селятся в стороне от них, выбирая места поглуше. Они любят замкнутый образ жизни. Пигмеи говорят на языке соседних народностей и поддерживают с ними связи. Они приходят в селение с лесными дарами, охотничьими трофеями и обменивают их на маниоку, соль, табак, железные изделия, хозяйственную утварь. У самих пигмеев какие-либо ремесла совершенно не развиты. Казалось бы, что стоит изготовить, например, такую простейшую хозяйственную утварь, как калебас или ступа, для толчения маниоки? Но пигмеи их не делают, а выменивают у соседей. Пигмеи не занимаются земледелием, а живут охотой и собирательством, кочуя с места на место. Все необходимое для жизни им дает лес.

Правда, иногда пигмеи работают на плантациях окрестных негритянских деревень или расчищают участок под посевы, получая за работу натурой. Но долго работать не могут. Они не переносят прямого солнечного света, который вызывает у них болезни. Кроме того, желудки пигмеев привыкли к чистейшей ключевой воде, а деревенская питьевая вода не отличается хорошим качеством, что влечет за собой желудочные заболевания у маленьких лесных жителей. И пигмеи снова уходят в лес, в родную стихию, где быстро поправляются. По рассказам очевидцев, в лесу пигмеи болеют мало.

Для многих жителей Африки и для белого человека тропический влажный лес — настоящий ад, а для пигмеев — райское место. Тысячелетиями они приспосабливались к постоянным перекочевкам, к добыванию пищи в лесу и не знали другой жизни, вне леса. Пигмеи очень любят тишину. У них существует поговорка: шумный лагерь — голодный лагерь.

Английский этнограф К. Тернбулл долгое время жил с пигмеями племени бамбути в лесу Итури (Восточный Заир). Он отмечает, что у пигмеев нет ни вождей, ни совета старейшин. Но всегда находятся один или два авторитетных человека (в нашей группе пигмеев, как я уже говорил, наибольшим авторитетом пользовался Жан Бомитете), с мнениями которых считаются остальные пигмеи группы. Ценнейшим даром леса пигмеи считают огонь. У них безграничная вера в доброту их лесного мира. Однажды К. Тернбулл попросил знакомого пигмея сопровождать его в поездке и вывез его за пределы леса. Там парня-пигмея сильно заинтересовала железная дорога. Но он никак не мог понять, почему движение поезда ограничено рельсами и почему поезд не может ходить всюду. Снег, по понятию этого пигмея, — белая скала. Когда ему сказали, что это вода, он возразил: «А почему тогда она не стекает вниз, как положено воде?» Когда пигмей вдалеке увидел пасшихся буйволов, то спросил: «Что это там за насекомые?» Пигмей принял буйволов за насекомых потому, что в лесу он видел этих животных только во весь рост. А тут буйволы были далеко и казались ему крошечными, он их принял за насекомых.

Считается, что пигмеи являются самыми низкорослыми людьми на свете. Средний рост мужчин около 135 см. Слово «пигмей» в переводе с греческого означает «человек с кулачок». Но такое мнение является заблуждением. На свете проживают и более низкорослые люди — это американские карлики. У них средний рост мужчин 65 см, женщин — 55–60 см. Таких карликов около 200 человек, они проживают в штатах Арканзас и Джорджия. Но и эти карлики еще не рекордсмены. В затерянной лесной деревушке на северной оконечности острова Мадагаскар обнаружена семья, состоящая из сверхмаленьких людей. Глава семьи, 40-летний Гмату Бавимба, имеет рост 51 см; его первая жена, Намити Тамберату, — 49,5 см, вторая жена, Нахам-би Сарвата Таби, — 46 см, а дочь Коратаби Сумантара — 43,5 см. Какова причина, породившая такие аномалии, пока остается загадкой. Если пигмеев называют людьми с кулачок, то мадагаскарцев можно именовать людьми с ноготок. Пигмей рядом с таким человечком покажется великаном.