По осколкам разбитого мира

Глава двадцать первая

Шелана стояла у огромного старинного зеркала в тяжелой позолоченной раме. Она была нага, лишь черные волосы плащом прикрывали узкую спину. Скользила руками по коже, кончиками пальцев ощущая ее бархатистость, повторяя изгибы тела, которое и после всего с ней произошедшего не потеряло своей красоты.

Кровавая ванна сделала свое волшебное дело — алебастровая кожа словно сияла, волосы были как шелк. Шелана скользнула взглядом по лицу в отражении — антрацитовые глаза сверкали хищным блеском, алые губы изгибались в довольной улыбке.

Теперь, когда драгоценная энергия была восстановлена, она могла вновь выйти на охоту. Шелана одела черное платье до пят, позвала Митли. Служанка прибежала на зов спустя минуту. Миниатюрная, с извечной, словно приклеенной, улыбкой и несколько безумным взглядом ярко-голубых глаз.

С Митли Шелана столкнулась на одном из кладбищ, куда пришла в поисках материала для новых слуг-упырей. Девушка лежала меж надгробных плит, из уголка рта стекала густая темная кровь. Шелана хотела убить живую, некстати нарушившую ее уединение, но внезапно услышала ее слабый голос: «Я искала вас. Знала, что однажды придете. Я хочу служить вам».

Шелана, не торопясь приближаться, прищуренным взглядом изучала лежащую на земле незнакомку. Это могло быть ловушкой — слишком странными были ее слова. Никто никогда не искал Шелану, чтобы служить ей. А те, кто искали, хотели лишь видеть ее голову на серебряном блюде. Вот только сердце девушки стучало ровно — она не лгала, а из ее глаз постепенно уходила жизнь.

«Я не хочу умирать, — хрипло прошептала Митли. Всхлипнула, но тут же поморщилась и прижала окровавленную руку к животу. — Но и жить так не могу. Я больна».

Шелана и сама видела это — неестественная, слишком темная кровь пузырилась на губах девушки, стекала вниз, на ворот когда-то белоснежного платья. Тогда она подошла к Митли и убила ее, вогнав клинок в самое сердце. А потом, не дожидаясь, пока тело остынет, воскресила. Эта хрупкая незнакомка была несомненно удачной находкой — упырь, оживленный через несколько мгновений после смерти, был почти совершенен.

Первое, что сказала воскрешенная, открыв глаза: «Мне не больно. Господи, я совсем не чувствую боли!»

Ненароком брошенное Митли слово резануло слух, скрутило внутренности Шеланы в тугой узел. Подавшись вперед, она схватила девушку за горло и сжала пальцы. Длинные ногти впились в мертвую плоть.

«Никогда не произноси этого больше! Теперь Господь Бог для тебя — это я!»

— прошипела она. В горло словно упали крошечные осколки, язык засочился кровью. Шелана сглотнула, ощутив во рту металлический привкус.

Митли быстро закивала. Глаза виновато расширились.

«Простите… моя госпожа».

Шелана холодно кивнула и ослабила хватку. Протянув руку, помогла Митли подняться и отвела ее в свой замок.

Воскрешение не смогло пройти для девушки бесследно — все-таки она была одной из первых испытуемых новоявленной некромантки. Отсюда и этот полубезумный взгляд, и искусственная, даже пугающая улыбка. Но во всем остальном Митли не уступала — в чем-то даже превосходила — прежнюю себя, живую, но страдающую от выпивающей все силы болезни. Постоянная спутница ее прежней жизни — терзающая ее внутренности боль — наконец исчезла.

Смерть даровала Митли покой.

— Завяжи корсет, — обронила Шелана.

Служанка бросилась исполнять приказание. Затянула атласные ленты, сделав ее талию, и без того тонкую, еще уже. Помогла обуть узкую ступню в кожаные ботиночки на шнуровке и высоком каблуке. Шелана всегда уходила на охоту как на торжество, где она была главной гостьей.

— Сколько собак осталось в загонах? — осведомилась она.

— Меньше десятка, — упавшим голосом ответила Митли. Самая смышленая из слуг, она следила за замком в отсутствие госпожи.

Шелана цокнула языком. Мало, очень мало. Кровавые ванны ей требовались постоянно, а отыскивать людей в Бездне становилось все труднее. Все чаще приходилось использовать для кровавой подпитки церберов. Часть из них защищала ворота от непрошенных гостей, часть томилась в загонах в ожидании своей незавидной участи.

— Ладно, разберусь, — недовольно бросила она. — Что с чарами на воротах?

— Я проверяла — все в порядке. Внутрь никому не проникнуть.

Шелана кивнула, взмахом руки отослала Митли. Та подобострастно улыбнулась, отчего ее не сходящая с лица улыбка стала еще жутче, и скрылась за кованой дверью. Шелана выскользнула из спальни, заперев за собой дверь. Пройдя по гулким коридорам и залам, вышла во внутренний двор и покинула территорию замка.

Охота началась.

Шелана вышла из тени. Оправила платье, огляделась по сторонам. Вокруг нее был лишь мертвый лес, сплошь состоящий из деревьев с иссохшими, почерневшими стволами. Не было листвы, с которой играл бы ветер, не слышно было птиц. Только пугающая, поистине мертвая тишина.

Убедившись, что деревья на самом деле были деревьями, а не замаскированными тварями, Шелана направилась вперед. Шаги ее — мягкие, едва слышные — тонули в окружающей тишине, словно та полностью их поглощала. В этом странном и жутком месте даже лунный свет казался тусклым и приглушенным — как серебристый ночник, на который накинули покрывало.

Шелана не собиралась возвращаться в замок с пустыми руками, но, казалось, стерва-судьба к ее планам была совершенно равнодушна. Ночь уже близилась к концу, а ей так и не попалось ни единой живой души.

Неподалеку от нее раздался вой нескольких голосов — вой жуткий, от которого кровь стыла в жилах. Шелана нервно передернула плечами. Волколаков не стоило недооценивать. Поодиночке они были ей не страшны, но привычка сбиваться в стаи делала их серьезными противниками даже для нее, лича. Ей стоило бы взять с собой на прогулку цербера, но адовых тварей в ее загонах осталось слишком мало. И если она в случае серьезной опасности может спрятаться в теневом облаке, то цербер просто не успеет сообразить, где искать укрытие.

Шелана раздраженно выдохнула. Ей все труднее было поддерживать образ могущественной колдуньи, чей замок был надежной и неприступной крепостью. Рано или поздно, но люди и нелюди, по тем или иным причинам жаждущие ее крови, поймут, что каждый ее день, каждая ночь — это борьба за выживание.

Слуги, охраняющие покой ее обители, умирали один за другим — если слово «смерть» было применимо к уже мертвым, — ведь магия, вместо крови текущая в их жилах, со временем иссякала. Церберов она убивала сама, когда не удавалось завлечь в свои смертоносные сети человека. А такое случалось все чаще — с годами люди становились умнее и осторожнее. Раньше ей ничего не стоило обманом заманить путника в лесную чащу, околдовать и притащить беспомощную жертву в свой замок. Теперь же, со всеми этими защитными амулетами и охранными чарами, сделать это было совсем непросто.

А чужая кровь была необходима Шелана как воздух — кровавые ванны поддерживали ее мертвую плоть, питали, давали сил. Сущность лича даровала немалые преимущества — она сохранила разум, воспоминания, была полноценной личностью, чего не скажешь о большинстве поднятых ею упырей.

К тому же, Шелана обрела способность повелевать мертвой материей, без чего едва ли смогла бы остаться в живых.

Если бы кто-то несколько лет назад сказал ей, что однажды она станет некроманткой… мертвой некроманткой… чтобы она сделала тогда? Неверие — лишь самая слабая из ее возможных реакций. Но… случилось то, что случилось, и обратного пути не было. «Только вперед, Шели, — мысленно сказала она самой себе, прикрыв на мгновение глаза, — только вперед».

Замерев, Шелана прислушалась к своим внутренним ощущениям. С момента принятия кровавой ванны прошло не так много времени, а потому она все еще была полна сил. И раз нынешняя ночь не подарила ей возможности затащить в ловушку человеческую жертву, то приходилось идти на крайние меры.

Вместо того, чтобы броситься прочь от того места, откуда слышался вой, Шелана направилась на звук. Не прошло и нескольких минут, как она достигла небольшой поляны. Скрытая теневыми чарами, принялась наблюдать за рыскающей по лесу стаей. Улучила момент, когда один из волколаков чуть поотстанет от остальных. Сложив руки, поднесла их ко рту и прошептала заклятье. Разжала ладони и дунула на них.

Дикий зверь опустился на задние лапы, обиженно заскулил — яд попал в его ноздри, затем в легкие и уже начал свое ослабляющее действо. Стая, не обращая внимания на отставшего, продвигалась вперед. Выживает сильнейший, не так ли?

Шелана приходилось прилагать немалые усилия, чтобы оставаться для волколаков незамеченной. Объятая теневым облаком, она стояла, не шевелясь. И только дождавшись, пока стая скроется меж деревьев, облегченно выдохнула и сняла чары.

Шагнула вперед, к волколаку, в одночасье ставшему одиночкой. Покачнулась — чары всегда выпивали из нее немало сил. Тварь с косматой шерстью смотрела на нее с бессильной яростью, но едва ли могла пошевелиться. Спустя несколько мгновений зверь рухнул вниз — лапы не держали вес собственного тепа. Изо рта вырвался полустон-полувой — слабое подобие того, что прежде раздавался на всю округу. Жизнь по капле уходила из налитых кровью глаз.

Ей никогда не приручить волколака — Шелана не была сильна в ментальной магии. Но повелевать жизнью и смертью она умела как никто другой. Она вынула из ножен верный кинжал, перерезала горло умирающей твари. Приложила руки к поросшим шерстью бокам, чувствуя под пальцами крепкие мышцы.

Магия смерти и магия ночи сплелись воедино, став звеньями одной цепи. Глаза, в которые снова вернулась жизнь, полыхнули красным светом. Шерсть поглотило черное пламя, да так и осталось, навеки окружив мощное тело теневой дымкой.

Воскрешенный волколак встал на лапы, пригнулся и угрожающе зарычал, прижимаясь к Шелана боком и глядя куда-то в темноту — давал понять своей хозяйке, что будет защищать ее даже ценой собственной жизни.

Шелана, все еще ощущая головокружение, слабо улыбнулась. Поднялась и, подобрав полы платья, направилась вперед. Волколак, как верный пес, потрусил рядом.