Под маской любви

Глава тринадцатая

Когда Кассандра открыла глаза, мир показался ей призрачным и размытым. Она лежала на кушетке, до плеч укрытая пледом. Девушка попыталась приподняться. В нос ударил незнакомый резкий запах.

Над ней склонился Фалько с флаконом, полным странных белых кристаллов. В глазах юноши читались тревога и любопытство.

— Прости, — произнес он покаянно. — Я не хотел тебя пугать.

Кассандра разглядывала флакон.

— Что это?

— Нюхательная соль. — Фалько завинтил крышку и поставил флакон на пол. — Ты упала в обморок.

— В обморок? — Кассандра пыталась припомнить, что случилось. Память возвращалась краткими всполохами: видения в зеркале, попытка бегства, Фалько, прижавший ее к двери.

Кассандра попыталась подняться, и комната вновь закружилась перед глазами.

— Мне пора.

Девушка вовсе не была уверена, что до возвращения Агнессы в палаццоей будет безопаснее, но оставаться пленницей в мастерской она не желала. В конце концов, дома ее ждала Сиена. И Лапка. Кассандра чувствовала себя жертвой кораблекрушения посреди открытого моря и была готова ухватиться за любую спасительную соломинку.

— Здесь ты в безопасности, — убеждал ее Фалько, но Кассандра не могла забыть кошмарное видение в зеркале и жестокость, с какой он прижал ее к двери.

— Это я виноват, — продолжал художник. — Я забыл, как действует настойка Томмазо. — Он поддержал ее за плечи, помогая сесть. — У тебя были видения?

Кассандра боялась разрыдаться; слезы уже щипали горло.

— Ливиана. И мои родители. Они были в зеркале. — Это звучало бессмысленно, но она продолжала: — И ты. Ты пытался меня задушить.

Тяжелое, холодное ожерелье все еще давило ей на горло.

Фалько медленно притянул к себе Кассандру. Она была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Только сердце билось с прежней силой. Художник отвел с ее лица темно-рыжую прядь и аккуратно заправил за ухо.

— Я никогда тебя не обижу, Кассандра. Но куда ты пойдешь одна, среди ночи, под дождем, да еще в таком виде?

Она совсем забыла о своем фривольном наряде. На кремовой оборке алело кровавое пятно.

Фалько проследил за ее взглядом.

— У тебя кровь. — Он взял ее ладонь и осторожно развернул тыльной стороной вверх. На распухших костяшках пальцев запеклась красная корка. — Погоди, сейчас мы это исправим.

Юноша отошел от кушетки и распахнул дверцу шкафа. Захоти Кассандра убежать, он не успел бы ее остановить, но девушка уже начала успокаиваться, поверив, что в мастерской безопаснее, чем на улице, за пеленой дождя. Голова сделалась тяжелой, ноги ватными. Возможно, причиной ее видений было то, что она много выпила.

Фалько принес бутыль темного стекла и миску с водой. Заставив девушку вытянуть руку над миской, вылил на разбитые пальцы пахучую красновато-коричневую жидкость. Девушка отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Кисть нестерпимо горела.

— Прости. Я знаю, это чертовски неприятно. — Фалько погрузил ее руку в холодную воду. Боль начала стихать.

Через пару минут юноша вытащил ее руку из миски и осторожно вытер краем своей рубашки.

— Завтра еще поболит, но теперь рана чистая. Бог даст, обойдется без воспаления.

Кассандра кивнула. Двигаться не хотелось, но она все-таки пошевелила рукой, сжимая и разжимая непослушные пальцы. Кассандра откинулась на подушку.

— Я устала, — проговорила она заплетающимся языком. Слова вязли на зубах и не хотели слетать с языка.

Фалько что-то сказал, но она его не слышала. На разгоряченное тело опустилось тонкое покрывало. Кассандра завернулась в него, потянув за край здоровой рукой. Она знала, что должна встать, переодеться и отправиться домой, но не могла пошевелиться. Проваливаясь в сон, девушка почувствовала на своей щеке его губы.

Кассандра проснулась от боли в онемевшей руке. Она хотела размять пальцы, но на кисть навалилось что-то тяжелое. Девушка с силой дернула рукой и высвободилась. Фалько во сне застонал. Фалько?! Кассандра села. Фалько перевернулся на другой бок и натянул покрывало на глаза.

Солнечные лучи били в широкое окно. Кассандра вскочила, но тут же пошатнулась и присела на край кушетки. Проклятье! Отчего голова ноет, будто прошлой ночью ее использовали вместо тарана?

— Узнать бы, который час, — пробормотала она сквозь зубы.

— Судя по этому жестокосердному солнцу, довольно позднее утро, — сонно ответил Фалько, уткнувшись в подушку.

Кассандра шмыгнула за ширму, чтобы поскорее содрать с себя тесное платье, в котором пришлось провести ночь.

— Почему ты меня не разбудил? — спросила она, сражаясь с неподатливыми пуговицами. Со злости девушка слишком сильно рванула кремовый шелк, и жемчужины разлетелись во все стороны, а платье соскользнуло на бедра.

— Не в последнюю очередь потому, что сам заснул, — устало ответил Фалько.

Кассандра собрала свою высохшую одежду и натянула через голову хлопчатую рубашку. Девушка решила обойтись без корсета: его невозможно было надеть без посторонней помощи, а просить Фалько она не собиралась.

— Ты всю ночь спал со мной в одной постели? — Вопрос прозвучал резче и сварливее, чем ей хотелось.

— Да. А что в этом плохого?

Кассандра не ответила. Она возилась с юбкой и фижмами, немного сырыми после вчерашнего ливня. Покончив с юбками, девушка сунула руки в рукава и выгнулась, чтобы затянуть на спине шелковые ленты, но вскоре сдалась и решила скрыть огрехи гардероба плащом.

Кассандра злилась на себя. Такое поведение не пристало просватанной девице, да и не просватанной тоже. И неважно, как далеко они зашли. Только куртизанки проводят ночи напролет наедине с мужчиной. А что, если все узнают? Агнесса никогда ее не простит. Лука немедля расторгнет помолвку. Она останется совсем одна и окажется перед выбором: уйти в монастырь или самой стать куртизанкой. «Что подумает Маттео?!» Если племянница Агнессы запятнает доброе имя семьи, он без раздумий выкинет родную мать на улицу. И слуг прогонит.

Но Фалько этого не объяснишь. Стоит ей заговорить о своих тревогах, как он назовет ее птичкой в золотой клетке и узником, который дрожит над своими цепями. Его не переубедить.

Старое зеркало покрывала паутина трещин. Девушка недоверчиво посмотрела на свою раненую руку. Неужели это след от ее кулачка? Вздохнув, Кассандра набросила на плечи отороченный мехом плащ и стала возиться с застежкой.

Фалько с интересом наблюдал за ней с кушетки.

— Тебе помочь? — предложил он.

Кассандра вообразила, как Фалько старательно просовывает в петли шелковые ленты и невзначай касается ее спины.

— Я справлюсь, — ответила она коротко, с ожесточением поправляя платье.

— Как скажешь.

Каштановые волосы торчали у него во все стороны. В уцелевшей части зеркала отражалась странная особа в неаккуратно подогнанном наряде. Шестилетняя капризуля, которой взбрело в голову одеться самой. Аметистовое ожерелье все еще красовалось у нее на груди. Девушка потянулась, чтобы снять его.

— Оставь себе. — Фалько зевнул и растянулся на диване, словно вновь собирался заснуть. — Оно тебе к лицу.

Кассандра погладила ожерелье и закуталась в плащ. В таком виде уже можно появиться на улице.

— Ты помнишь, что было прошлой ночью? — спросил Фалько.

— Не все, — призналась девушка. — Кажется, у меня были видения.

Странные образы в зеркале. Случайный морок или предупреждение, о котором не стоило забывать. Внезапно Кассандру поразила чудовищная мысль. А что, если все от начала до конца, включая поцелуй, ей только почудилось? Она прижала руку к дрожащим губам.

— Фалько, ты и вправду… Ты на самом деле…

Он будто прочел ее мысли:

— Нет, в той части вечера все было по-настоящему.

К щекам Кассандры прилила кровь. Художник смотрел на нее так, будто снова хотел поцеловать, словно собирался целый день держать ее в объятиях. А Кассандре больше всего на свете хотелось запустить пальцы в его непокорные волосы.

— Мне пора, — сказала она. — Слуги придут в ужас, если узнают, что я не ночевала дома.

«И перемоют мне кости».

Фалько потянулся и вскочил.

— Я пойду с тобой. Не дело отпускать тебя одну.

В его синих глазах мерцал задорный огонек.

Сидеть рядом в фельце по пути на Сан-Доменико? Вряд ли ей удастся устоять перед его натиском и собственными чувствами. Да и негоже целоваться при свете дня, ведь их могут увидеть. Вообще негоже целоваться. Негоже рисковать своим будущим ради едва знакомого простолюдина. Есть вещи поважнее. Ливиана, Мариабелла и собственная безопасность.

— Не нужно, — решительно сказала Кассандра. — Лучше отправляйся к мастерам, которые делают маски. Постарайся узнать, кто заказывал маску сокола. И прогуляйся по рынкам. Вдруг кто-то из торговцев слышал об Анджело де Гради?

Помрачневший Фалько заулыбался и шутливо отдал девушке честь.

— Слушаюсь, синьорина. Вечером ждите меня с докладом.

— Встретимся где-нибудь на Сан-Доменико, — предложила Кассандра. Фалько не стоило попадаться на глаза слугам. Сиена обещала хранить тайну, но на прочих рассчитывать не приходилось.

Он не стал спорить.

— Приходи в «Клинок и море». Я даже готов поставить тебе кружку их лучшей выпивки.

— Постой, — увернулась она, когда Фалько хотел поцеловать ее в щеку. Ее внимание привлек маленький шрам под его правым глазом.

— Откуда это? — спросила она, слегка коснувшись пальцем огрубевшего рубца.

— Один приятель подбил меня нырнуть в канал. Я был в городе без году неделя и понятия не имел, какие они мелкие. — Он потер шрам. — Что вполне естественно.

Кассандра улыбнулась. История в духе ее собственных ребяческих выходок.

Солнце светило на удивление ярко, и, спускаясь по мраморной лестнице, она невольно щурилась и жалела, что не догадалась захватить зонтик. Кассандре казалось, что она чувствует, как с каждой минутой на лице прибавляется веснушек.

Во дворе она сообразила, что прошлой ночью полностью доверилась своему провожатому и не запомнила дороги. Кассандра понятия не имела, в какой стороне находится Большой канал. Солнце стояло в зените, и сориентироваться по нему не представлялось возможным.

Толстые побеленные стены закрывали вид на воду. Кассандра решила выбрать дорогу наугад. Стены все не кончались и с каждым шагом подступали все теснее. Девушка чувствовала себя жертвой Минотавра, брошенной в его Лабиринте. Из окон на нее смотрели десятки глаз. Кассандре было трудно дышать. По спине струился пот. Однако когда она совсем утратила надежду, впереди возник горбатый мостик. Мост означал канал, а значит, и гондолу с гондольером.

Едва она поднялась на мостик, солнце скрылось за тяжелыми тучами. Кассандра зябко ежилась в непросохшей одежде. Мимо с веселым гомоном прошмыгнула компания чумазых ребятишек. Пожилая женщина в сером шерстяном платье и белом чепце смерила незнакомку ледяным взглядом, будто знала, как та провела эту ночь.

Зато сама Кассандра ничего не знала наверняка. Они с Фалько выпили ядовитой настойки Томмазо и стати целоваться. Вот и все, что она могла сказать. Потом начались видения, от которых в памяти остались лишь смутные, тревожные обрывки. Потом она очнулась на кушетке, и он промыл ей рану. Что же было потом? Поцелуи? Или нечто большее? В ее сознании промелькнул образ комнаты со свечами на каминной полке.

Кассандра тряхнула головой, прогоняя докучливые мысли. Мимо проплывала черная гондола. Ничего такого не было. Она бы запомнила. Седой гондольер в ярком камзоле поклонился девушке, и она махнула рукой, приглашая его подойти к берегу.

— Мне нужно на Сан-Доменико, — объявила Кассандра.

Старик покачал головой. Девушка вытащила из замшевого кошелька серебряную монету, но размер вознаграждения не впечатлил гондольера.

— Я оплачу обратную дорогу, — скрепя сердце пообещала Кассандра и достала еще одну монету.

Дополнительная порция серебра зажгла огонь в глазах старого лодочника. Он позволил пассажирке взойти на борт, оттолкнулся от берега и несколькими взмахами весла направил гондолу по нужному курсу. Лодка плавно скользила по водной глади. Едва Кассандра устроилась в фельце, начался дождь. Такова Венеция весной: солнце и непогода сменяют друг друга при первом удобном случае. Гондольер недовольно ворчал, а девушка смотрела, как серебристые нити дождя соединяют темное небо с темной водой. Лодка огибала Риальто и направлялась к Джудекке, а она перебирала рукой подаренное Фалько ожерелье.

Между Джудеккой и Сан-Джорджо-Маджоре поднялся сильный ветер. Его порывы трепали полог фельце, но Кассандра не чувствовала холода. Она вспоминала о кратком поцелуе. О том, как он медленно тянулся губами к ее щеке. О страхе и томлении, наполнявшим ее сердце, когда она не могла решить, ответить ли на поцелуй. У нее была тысяча причин, чтобы отказать, и только одна, чтобы согласиться: она сама этого хотела, хотела сильнее, чем чего бы то ни было в жизни.

Чем бы все кончилось, не прерви их приятели Фалько? Откинувшись на подушки, Кассандра представляла, как он склоняется над ней, целует в шею, ищет губами обнаженное плечо. Она понятия не имела, должна ли женщина отвечать на ласки, или ей пристало лишь принимать их. Фалько сказал бы на это: забудь о том, что пристало, а что нет. Делай как подсказывает сердце.

Девушка закрыла глаза. Она послушала свое сердце и не жалела об этом. Но больше этого не повторится. Никогда. Если Лука узнает, он велит расправиться с Фалько.

И что с того, что мысль о свадьбе не приводит ее в восторг? Это вовсе не значит, что ей хочется пережить позор и изгнание. Тем более что вместе с ней на улице окажутся Агнесса и Сиена.

Гондольер постучал веслом о борт, и девушка с изумлением поняла, что они пришвартовались у палаццоАгнессы. Еще удивительней было видеть у причала чужую гондолу, роскошную прогулочную лодку с лазоревыми боками. Кассандре не приходилось встречать такое чудо. Должно быть, чьи-то скорбящие родственники приплыли на кладбище.

Старик привязал гондолу за синей лодкой и не стал отказываться, когда ему вручили двойную плату. Пересчитывая монеты, он косился на девушку и противно ухмылялся беззубым ртом. Кассандра догадалась, что ее плащ слегка распахнулся, выставив на всеобщее обозрение мятое платье. Девушка закуталась поплотнее, но гондольер так и не спустил с нее глаз, пока она сходила на берег.

Избавившись от мерзкого лодочника, Кассандра резво направилась к дому и замерла у края причала. Садовник Джузеппе сосредоточенно подрезал живую изгородь. Старик никогда не заговаривал с ней, но это вовсе не означало, что он не станет говорить о ней с тетей. А если Агнесса узнает, что племянница не ночевала дома, быть беде. Позор и изгнание ничто по сравнению с наказанием, которое та придумает.

Кассандру охватила паника. Джузеппе стоял спиной к причалу, но никто не мешал бы ему обернуться в любой момент. А обернувшись, он непременно заметил бы ее, каким бы путем она ни пошла. Проникнуть в дом незамеченной не удастся.

А значит, нужно найти укрытие.

Кассандра вспомнила о синей лодке, что изящно покачивалась на воде в нескольких футах от причала. Девушка легко дотянулась до швартовочного каната, но ей не хватило сил подтянуть гондолу к берегу. Оставалось одно: залезть на опору. Кассандра уперлась подошвами в сырую балку и ухватилась за поросшую водорослями сваю. Рискуя соскользнуть и рухнуть в воду, он высунула голову из-под дощатого настила и увидела, что Джузеппе направляется к дому.

Кассандра облегченно вздохнула и вскарабкалась на причал, опасаясь зацепиться пышными юбками за щербатые доски.

Девушка решила срезать дорогу к палаццо.Прячась за кустами, она прошмыгнула на задний двор и прижала ухо к кухонной двери. Убедившись, что на кухне никого нет, она юркнула внутрь.

Не успела Кассандра перевести дух, как на черной лестнице возникла белая от ужаса Сиена.

— Синьорина! — произнесла она громким шепотом. — Ваша тетушка вернулась из Абано и все утро спрашивает вас. Я не знала, что сказать, придумала, что вы пошли прогуляться на берег. — Сиена принялась расхаживать вдоль длинного стола. — Синьора ужасно на меня рассердилась за то, что я отпустила вас одну. Я испугалась, что меня выгонят, и сказала, что это вы настояли.

Агнесса вернулась! Хуже некуда. Кассандра ласково улыбнулась камеристке.

— Все в порядке, Сиена. Тетушку я беру на себя. — Девушка понятия не имела, как оправдаться, ей просто хотелось приободрить служанку. — Ты все сделала правильно.

Кассандру терзало чувство вины. Она не только сама стала лгуньей, но и заставила лгать других.

Сиена немного помолчала и вдруг разрыдалась:

— Я проснулась утром, а вас нет. Я решила: случилось что-то страшное. Я подумала, что ваш Фалько и есть похититель.

— Он не похититель.

Кассандра оперлась о столешницу и скрестила руки на груди. А кто тогда похититель? Дюбуа? Высоколобый? Незнакомец в маске сокола? Любой житель Венеции? Даже Фалько нельзя было верить. Он лгал ей, и не раз. Удивительно, как легко она об этом позабыла, едва оставшись с ним наедине. Кассандра закусила губу. Ей не терпелось исповедоваться дневнику, но сначала надо было выполнить обещание и успокоить тетушку.

— Идем, — сказала она, увлекая Сиену на лестницу. — Мне нужно переодеться, прежде чем предстать пред очами Агнессы.

— Синьорина Кассандра, постойте… — взмолилась камеристка.

Но девушка не остановилась. Вдохновленная успехом с садовником, она взбежала по лестнице в портего, а оттуда прошла в столовую. Кассандра слишком поздно осознала свою ошибку. Тетушка восседала в кресле с высокой спинкой и пила чай из любимой чашки с золотой каемкой. А главное, она была не одна.

— Кассандра! Где ты была? — В голосе Агнессы звучали гнев и тревога. — Слуги твердят о каком-то похитителе. Я уже начала думать, что тебя тоже похитили.

Кассандра пропустила выговор мимо ушей. Ее вниманием безраздельно завладел тетушкин гость. Сорокалетний синьор с благородной внешностью и изящными манерами, явившийся с визитом в сопровождении двух слуг, в платье, которое не постеснялся бы надеть и дож. В его темные волосы вплелись серебряные пряди, на пальцах сверкали драгоценные перстни. Кассандра сразу его узнала.

Это был Жозеф Дюбуа.