Под маской любви

Глава двадцатая

Весь следующий день Кассандра провела взаперти. Потерянная, сломленная, лишенная воли, она долго сидела в портего, бездумно перебирая струны тетиной арфы, пока Бартоло не воспротивился такому времяпрепровождению, заявив, что он слеп, а не глух.

Нарисса отныне следовала за ней, как нелепая тучная тень. Когда горничная отлучилась, чтобы унести белье, требующее штопки, Кассандра задумалась о побеге. Можно незаметно выпорхнуть из парадных дверей, сбежать вниз по лестнице, в один миг пересечь лужайку перед домом и не останавливаться до самого берега, а там изыскать способ попасть на Риальто.

Но что же дальше?

Вот в чем беда всех беглецов. Нужно, чтобы было куда бежать.

Громкий стук в дверь отвлек Кассандру от невеселых раздумий. Впускать гостей входило в обязанности привратника, однако Бартоло куда-то запропастился. Должно быть, решил вздремнуть в своей комнатушке. Кассандра вскочила, заранее радуясь любому повороту событий, способному внести в ее жизнь хоть немного разнообразия.

Нарисса примчалась из крыла, отведенного для слуг, с немыслимой для своих габаритов скоростью и небрежно махнула Кассандре, чтобы та вернулась на место.

— Благовоспитанные девицы не встречают гостей в передней.

«Благовоспитанные девицы, — с горечью подумала девушка, — вообще ничего не делают».

Нарисса обменялась несколькими словами с мальчишкой в складчатых муслиновых бриджах и потертом кожаном дуплете. Кассандра вздохнула. Всего лишь посыльный. Откинувшись на подушки, она с тоской наблюдала, как мальчик передает служанке два конверта и с достоинством откланивается.

Нарисса вручила ей одно из писем.

— Синьорина, — объявила она торжественно, — это вам.

Еще одно волнующее послание от Луки. Девушка неохотно взяла пергамент. Последнее письмо от жениха она так и не дочитала. Пробежала глазами в лавке портного и сунула в карман плаща. Сломав алую печать с оттиском лилии, она развернула листок, неприязненно поморщилась и приступила к чтению.

«Дражайшая Кассандра!

Погода как нельзя лучше подходит для прогулки по саду. Помнится, прежде Вы очень любили гулять. Будьте осторожны, когда поедете в город. Люди, в особенности мужчины, порой отнюдь не таковы, какими хотят казаться».

Девушка поморщилась. Ни один человек не таков, каким хочет казаться. Мадалена украла у подруги ожерелье. Фалько… Кто знает, чем он занимается по ночам? Даже Агнесса внезапно открылась с неожиданной стороны. Кассандра часто размышляла о том, как ее тетя, овдовев, сумела столько лет прожить в одиночестве. Если Агнесса смогла, вероятно, сможет и она?

— А второе письмо? — спросила Кассандра. Перевязанный алой лентой свиток напоминал приглашение на праздник.

— Это для вашей тетушки.

— Я отнесу, — вызвалась Кассандра, радуясь возможности хотя бы на несколько минут улизнуть из-под стражи. Помимо всего прочего, если Агнесса в хорошем настроении, с ней можно обсудить условия заточения. Сколько она собирается безвылазно держать племянницу в палаццо?Пока убийцу не поймают? А если его никогда не поймают? Рано или поздно старая синьора должна смягчиться и выпустить свою подопечную — хотя бы в сад.

— Отличная мысль! — обрадовалась Нарисса. — Повар как раз заканчивает с обедом. Разве тетушка не сказала вам, что вы будете ужинать в ее покоях? — пояснила она в ответ на удивленный взгляд Кассандры.

Даже не подумала.

Обед обернулся для узницы очередной пыткой. Серебристый дневной свет едва пробивался сквозь тяжелые гардины. В комнате стоял затхлый запах крепких духов и травяных мазей, верный спутник старости. Состояние хозяйки комнаты вполне соответствовало окружающей обстановке.

На коленях у Агнессы балансировало блюдо с морским окунем. Кривые пальцы старухи с трудом справлялись с ножом и вилкой. Кассандре было больно смотреть, как тетя неловко подхватывает кусочек рыбы и, не донеся до рта, роняет обратно в тарелку, а то и на покрытые бархатным покрывалом колени.

Когда третий кусок рыбы плюхнулся на покрывало, девушка не выдержала и подвинула свой стул ближе к тете.

— Давайте я вам помогу, — предложила она, насаживая окуня на вилку.

Агнесса неохотно проглотила протянутый кусок и царственным жестом отвергла второй.

— Не нужно кормить меня с ложечки, — заявила она. — Я стара и слаба, но руки мои пока еще действуют.

Кассандра не стала спорить. Она радовалась уже тому, что в тетином голосе не слышно вчерашней горечи и разочарования.

— Запомни хорошенько, — продолжала старуха, прожевав стручок фасоли. — Чужая помощь — ловушка, в которую не следует попадаться. Принять помощь, в которой нуждаешься, — великодушие, а ту, которая тебе не нужна, — слабость.

А принять в супруги человека, который тебе не нужен?

— Тетушка, — решилась Кассандра, — отчего вы так торопитесь выдать меня за синьора да Перагу?

— На то есть тысячи причин, моя дорогая. — Агнесса отложила вилку. — Как тебе известно, мне пришлось продать имение твоих родителей, чтобы расплатиться с кредиторами.

Кассандра мрачно кивнула. Незадолго до смерти отец влез в долги. После смерти родителей было распродано все их имущество: картины, мебель, даже одежда. От отца и матери ничего не осталось, будто их никогда не существовало.

— Маттео, племянник моего мужа, скоро достигнет совершеннолетия, — продолжала Агнесса. — И вступит во владение всем своим имуществом, включая этот палаццо.Он еще не решил, поселиться здесь или продать его. Рано или поздно Маттео захочет завести собственную семью. Выбросить на улицу меня, беспомощную старуху, он, быть может, и постыдится, но тебе в его доме места точно не найдется.

— Но почему вы выбрали Луку? — спросила Кассандра.

Агнесса потрепала племянницу по руке.

— Твои родители и да Перага были друзьями, — проговорила она. — Они были уверены, что вы с Лукой поженитесь в один прекрасный день. Лука хороший человек. Благородный. Добрый. Если он станет твоим мужем, я буду за тебя спокойна. Что бы про меня ни говорили, — старуха воинственно взмахнула вилкой, — я всегда держала слово и намерена поступать так до самой смерти.

— Вы говорили, что желаете мне только добра, — напомнила Кассандра. — Так почему бы не позволить мне заботиться о себе самой?

Агнесса надела на вилку очередную фасолину.

— Такова жизнь, милая. Не я определила женщинам их долю, и не мне ее менять. Кроме того, полная свобода… Это лишь мечта. В жизни она невозможна. Ты прочла все книги из моей библиотеки. Разве в них не сказано о том, как устроен мир?

Невозможно. Это слово обрушилось на Кассандру, словно тяжелый камень с вершины горы. То, чего она так страстно желала, невозможно. Любовь. Свобода. Наверное, на самом деле их нет ни для кого.

Тетя отставила в сторону тарелку и сломала красную сургучную печать на принесенном племянницей конверте. Пробежав глазами письмо, она довольно улыбнулась.

— Как насчет того, чтобы навестить донну Домачетти? Она ждет тебя на чай. Я не могу дать тебе свободу, но приятное общество обещаю.

В прежние времена перспектива пить чай в мрачном палаццоДомачетти в компании толстой старой сплетницы привела бы Кассандру в ужас. К тому же именно донна Домачетти раззвонила всему городу о ее помолвке. Но теперь сгодилось бы и такое развлечение. Кроме того, палаццорасполагалось прямо на Большом канале, а это давало надежду на встречу с Фалько. Тогда по крайней мере, Кассандра сможет предупредить его, что не придет к Столпам Правосудия.

— Это было бы замечательно! — выпалила она чересчур поспешно.

Агнесса сощурилась.

— Я так и знала. Что ж, тебе пора привыкать к кругу донны Домачетти. Он очень скоро станет твоим.

Кассандре с большим трудом удалось не выдать своих чувств. Неужели одной свадьбы с Лукой мало и она должна превратиться в кислую, чопорную сплетницу?

Правда, донна Домачетти знала обо всем, что творилось в городе. Она могла сообщить важные подробности о недавнем убийстве.

Воспрянув духом, Кассандра поспешила сообщить о предстоящей поездке Нариссе и Джузеппе, и садовник немедля начал готовить гондолу. Нечаянная маленькая радость заставила Кассандру посмотреть на него иными глазами. Раньше она не замечала, как ловко его большие обветренные руки управляются с канатами и веслами. Пока гондола лавировала между рыбацкими лодками, девушка вспоминала о заторе на Большом канале и подброшенной записке с угрозами. Бурные события последних дней отодвинули зловещее послание на второй план. Что же это было: бравада или серьезное предупреждение?

Если бы Фалько или Паоло захотели проследить за Кассандрой, им пришлось бы делать это самим. Однако Жозеф Дюбуа мог нанять сколько угодно лазутчиков, чтобы следовать за ней по пятам. Кассандра постаралась вспомнить обо всех случаях, когда ей показалось, будто за ней следят: по дороге в деревню на Сан-Доменико, в похищенной гондоле, на Фондамента-делле-Тетте, в лодке, когда они с Фалько целовались. Разумеется, нельзя было исключать, что у нее попросту разыгралось воображение. Дюбуа знал обеих убитых. Но если убийца он, зачем ему назначать награду за собственную поимку?

Кассандра закусила губу. Она чувствовала, что упускает нечто важное, в мозаике отсутствовали несколько центральных фрагментов. Например мотив. Кроме того, было непонятно, как убийца узнал о ее существовании, если только в ту ночь он не прятался на кладбище. Кассандра не бывала в палаццоДюбуа и не знала погибших.

— Ты пойдешь со мной до самого палаццо? — спросила Кассандра у Нариссы.

Служанка кивнула:

— Да, синьорина. А когда передам вас с рук на руки, отправлюсь на рынок.

С рук на руки. Как будто она могла куда-нибудь деться с частного причала Домачетти. Впрочем, если Нарисса собиралась на рынок, после чаепития у Кассандры могут выдаться несколько минут. Домачетти живут в двух шагах от площади Сан-Марко, где она накануне повстречала Паоло.

Джузеппе причалил к берегу у палаццоДомачетти и помог девушке выбраться на берег.

Дон Домачетти был знатным человеком, и все, что его окружало, кричало о немыслимом богатстве. Белоснежные стены огромного дворца резко выделялись на фоне потемневших от воды фасадов. Парадные двери были украшены золотыми виноградными лозами. Кассандра дважды постучала по ней мраморным молоточком в виде летящего ангела. Лакей в алой с черным ливрее впустил ее в дом.

Слуга провел гостью в портего, заставленный мебелью из дорогих сортов дерева с красной и золотистой обивкой. Кассандра не скрывала восхищения. Вся комната от пола до потолка была украшена скульптурами ангелов и крылатых коней. Без малого четыре десятка крылатых существ, раскрашенных одно ярче другого. Стены были обиты красным деревом с резными мраморными пластинами. Огромные квадратные зеркала, висевшие на стенах, отражали и множили крылья и гривы, превращая зал в волшебный калейдоскоп. Эффект получался поистине головокружительный.

Мозаика на полу повторяла сюжет картины Боттичелли «Рождение Венеры». Кассандре пришлось обходить портего вдоль стены, чтобы ненароком не наступить на голую грудь богини.

За длинным мраморным столом расположилось трио почтенных горожанок. Во главе стола на обитом алым бархатом кресле восседала сама донна Домачетти в таком пышном платье, что его вполне хватило бы на двоих. Необъятный бюст и внушительный живот хозяйки дома скрывала тончайшая бледно-розовая тафта. На месте шеи у нее располагалось по меньшей мере пять подбородков.

— К нам присоединилась будущая синьора да Перага! — торжественно объявила тучная хозяйка палаццо.

Ее гостьи с любопытством воззрились на Кассандру. Та, что помоложе, была белокурой, та, что постарше, — темноволосой. Обе оценивающе разглядывали новую гостью. Слуга поставил перед Кассандрой дымящуюся чашку и водрузил в центр стола серебряный чайник.

— Разрешите представить вам донну Ортензу Дзанотту и синьору Изабетту да Гуду, — торжественно промолвила хозяйка.

Кассандра не была знакома ни с одной из дам, хотя встречала Ортензу в базилике Фрари, когда ходила на мессу с Мадаленой. Ее супруг дон Дзанотта был человеком неприятным, но богатым и влиятельным. Он входил в Совет Десяти, фактически управлявший Венецией. Ортенза пришла на чаепитие в изумрудно-зеленом платье и ожерелье из черных камней. У нее было нежное личико и широко расставленные серые глаза. Женщину можно было бы назвать красивой, если бы не сеть мелких шрамов на правой щеке, которую она безуспешно пыталась запудрить. Кассандре Ортенза сразу понравилась. Поговаривали, что дон Дзанотта груб и не сдержан в гневе. Если бы не шрамы, портившие лицо, его жена могла бы найти себе мужа помоложе и подобрее.

Изабетта была гораздо старше, почти одного возраста с хозяйкой дома. В тот день она оделась в темно-синее платье с высоким воротником и накрахмаленными кружевными манжетами. Ее прическу украшала густая синяя вуаль.

Ортенза кивнула Кассандре и повернулась к донне Домачетти:

— Вы ведь, кажется, его знаете? Дона Эрнесто из Рима? Говорят, у него золотые руки.

— И не только руки, — причмокнула языком донна Домачетти. — Но он странный тип. Предпочитает холодных женщин.

— Я очень даже холодная, — заявила Ортенза и окинула присутствующих дерзким взглядом: ну, кто осмелится со мной поспорить?

— И ваш супруг тому свидетель, — кивнула толстуха. — Но речь идет не о любовном темпераменте. Он любит холодных женщин в самом прямом смысле. Говорят, он заставляет куртизанок подолгу лежать в ледяной ванне, прежде чем пускает ее к себе на ложе.

— Как необычно, — протянула темноволосая гостья. Кассандра успела позабыть ее имя. Изабелла? Нет, Изабетта. — И как он не боится за свой… размер?

Кассандра едва не подавилась. Щеки ее приобрели свекольный оттенок. Кто бы мог подумать, что на приемах у почтенной донны Домачетти ведутся такие разговоры. Будь здесь Агнесса, никто не позволил бы себе скабрезностей.

Донна Домачетти подняла руку:

— Осторожнее, дамы. Среди нас невинная девица.

Кассандра через силу улыбнулась. Интересно, что сказали бы дамы, узнав о ее похождениях. Вчерашнее свидание с Фалько получилось совсем коротким, но что, если бы им никто не мешал, если бы они остались одни на целом свете, если бы он положил ее на мраморную скамью в саду и целовал до рассвета?

— Трудно поверить, что племянница Агнессы Кверини так уж невинна, — вдруг промолвила Изабетта. Она отхлебнула чай и решительно поставила чашку на блюдце.

Кассандра поймала ее взгляд:

— Что это значит?

Донна Домачетти вытерла губы тыльной стороной ладони:

— Ничего, милая. Ваша тетушка весьма мудрая женщина и знает жизнь в самых разных ее проявлениях.

Кассандра решила, что пора переходить к главному:

— Тетушка очень удивляется, что убийцу до сих пор не поймали.

— Я слышала, тело нашел священник по дороге на службу, — сказала Ортенза и перекрестилась.

Дона Домачетти пренебрежительно махнула рукой:

— Наверняка зарезал любовник. Какой-нибудь пьяный матрос.

— Еще я слышала, что ее разрубили на куски, — проговорила Ортенза мечтательно. Можно было подумать, что смакование жутких подробностей доставляет ей удовольствие.

— Это уже не новость, — заявила хозяйка дома. — Сегодня утром моя камеристка рассказала, что из палаццоЖозефа Дюбуа пропала еще одна служанка. В этом доме с прислугой определенно творится что-то неладное.

Кассандра подпрыгнула на месте. Еще одна служанка! Это не могло быть простым совпадением.

— Ее тоже похитили, как первую? — спросила Кассандра, водя пальцем по ободку своей чашки.

— Как знать, милочка! Дюбуа так опечалился, что до сих пор не позвал реттори. Пропавшая девушка была как раз в его вкусе, блондинка с большими глазами, и она, надо полагать, давно перестала быть просто служанкой. — Донна Домачетти хмыкнула. — Не удивительно, что Дюбуа расстроился. Ох уж эти французы, вечно они мудрят со своими женщинами! — и донна Домачетти, крякнув, осушила свою чашку.

— По мне, так эта девица сбежала с каким-нибудь жонглером или фокусником. Они вечно ошиваются в палаццо.Уж не знаю, как синьора Дюбуа терпит весь этот проходной двор. Наверное, утешается по ночам с каким-нибудь молоденьким актером.

Итак, исчезла еще одна фаворитка Жозефа Дюбуа. Кассандра все сильнее укреплялась в подозрении, что француз и есть убийца или, по крайней мере, его сообщник. Когда Агнесса отпустит ее из-под ареста, они с Сиеной сходят проведать Феличиану. Если в палаццодействительно творится нечто зловещее, бывшая камеристка должна об этом знать.

Феличиана — настоящая красавица. Белокурая. Большеглазая. Нет, не может быть! У Дюбуа десятки слуг. Вероятность того, что пропала именно Феличиана, крайне мала. И все же Кассандру вдруг охватила тревога. Перед ее глазами возникло безжизненное тело, покачивавшееся на воде канала. С Феличианой не должно случиться ничего подобного. Ни с ней, ни с кем другим. Это против Бога, против природы, против всего на свете.

— Вы что-то побледнели, моя дорогая. Давайте-ка я налью вам еще чаю. — Хозяйка дома потянулась к чайнику. Девушка обратила внимание на перстень на ее среднем пальце. Светло-красный овальный камень в серебряной оправе с гравировкой в виде цветка.

Цветка о шести лепестках, точь-в-точь как на кольце, которое Фалько нашел в склепе Ливианы.

Как на стене мастерской де Гради.

Кассандра чуть не уронила чашку.

— Ваш перстень… — вырвалось у нее. — Он… очень красивый.

— Ах, этот? Спасибо, дорогая. Мне его подарил один аббат в обмен на пожертвование для монастыря. Я люблю всем помогать. Это наш долг, не так ли?

Кассандра вымученно улыбнулась и опустила голову. Краем глаза она продолжала следить за толстухой. Кольцо ничем не отличалось от найденного на кладбище. Неужели донна Домачетти тоже замешана в убийствах? Девушке она всегда казалась не слишком симпатичной, но вполне безобидной и совершенно равнодушной ко всему на свете, кроме городских слухов и сплетен о чужих любовных похождениях.

Жизнь в который раз подтвердила недавно усвоенную Кассандрой истину: ни один человек не таков, каким хочет казаться.