Под маской любви

Глава двадцать пятая

— Не скрою, я рассчитывал на более теплый прием. — Все еще улыбаясь, Лука протянул Кассандре цветы. — Это вам.

Букет лилий. Девушка покорно приняла бледно-розовые цветы, не в силах произнести ни слова. Она только часто моргала, словно ее жених был видением и в один миг мог растаять в воздухе.

Они не виделись ровно три года, и с тех пор Лука здорово вырос. Дуплет цвета слоновой кости ладно сидел на его широких плечах. Затянутые в бриджи ноги были длинными и мускулистыми. Да и его руки были уже не теми худенькими ручонками маменькиного сынка и книжного червя. Густые соломенные волосы лихо выбивались из-под бархатного берета.

Нарисса встала между ними.

— Синьор, как я уже говорила, синьорина Кассандра нездорова и не расположена никого принимать.

Лука не ответил. Он по-прежнему смотрел на девушку, и от его взгляда она смущалась и краснела, сама не зная отчего. Ее жених перерос свое неловкое отрочество, но остался все тем же Лукой. Разве не так?

— Все в порядке, Нарисса. — Кассандра положила руку на плечо камеристки. — Это синьор да Перага, мой жених. — Она постаралась произнести последнее слово просто и спокойно.

— Ваш… — Нарисса попятилась и склонилась в глубоком реверансе. — О! Примите мои извинения, синьор! Я ведь вас не узнала… — Она подхватила сброшенный Лукой плащ.

— Не беспокойся, Нарисса, — вступила Кассандра. — Если хочешь, можешь немного передохнуть, синьор да Перага обо мне позаботится. Если моя тетушка уже встала, полагаю, ей надо сообщить о нашем госте.

Нарисса собралась уходить, но Кассандра задержала ее:

— Не могла бы поставить в воду цветы?

— Так и сделаю, синьорина, — пообещала Нарисса, унося плащ и лилии.

Кассандра проводила жениха в библиотеку. Лапка блаженствовала, растянувшись у камина.

— Спасибо за цветы. — Кассандра взяла кошку на руки и села в кресло. О том, чтобы устроиться вместе с гостем за столом, не могло быть и речи. Их колени могли случайно соприкоснуться, а руки оказались бы в дюйме друг от друга.

Лука покосился на Лапку.

— Что вы, вовсе не за что! — Он наконец решился подвинуть себе кресло, чтобы сесть напротив невесты. Усевшись, молодой человек снял берет и пригладил пшеничные волосы. — Служанка сказала, что вы нездоровы. Вы и в самом деле как будто бледны. — Он протянул руку, словно желая прикоснуться к ее щеке и не решаясь. От его руки пахло сосной и лимоном. — Не позвать ли нам врача?

Кассандре почему-то захотелось, чтобы он ее коснулся. Она ожидала этого прикосновения, уверенная, что оно будет нежным и приятным. Ей самой захотелось потрогать его густые волосы, которые раньше всегда торчали во все стороны. Она смущенно почесала Лапку за ухом.

— На самом деле я здорова, — призналась она. — Просто плохо спала.

— Что не удивительно, учитывая кончину вашей подруги и разговоры об убийствах. Примите мои соболезнования. — Он потер переносицу.

— Спасибо, — ответила Кассандра.

Лука почти не знал Ливиану. Должно быть, о смерти юной графини ему сообщил кто-то из общих знакомых.

— Почему вы не сообщили, что приезжаете?

Она не могла отвести глаз от своего жениха. Стройный и сильный Лука с правильными чертами и алебастровой кожей походил на греческую статую из палаццоДюбуа. На лице у него пробивалась светлая бородка. От несносного мальчишки, который пытался поцеловать ее три года назад, остались лишь воспоминания.

Лука слегка поморщился и снял с затянутого в черный бархат колена невидимую кошачью шерстинку.

— Уверен, я писал об этом в одном из последних писем. Вы их получили?

Кассандра вспыхнула.

— Должно быть, я потеряла счет времени.

О, небо! Он решит, что его нареченная безнадежно поглупела.

Улыбка юноши на мгновение погасла. Он вытянул ноги и согнул их в коленях.

— Не важно, ведь теперь я здесь. Я сумею вас защитить.

Кассандра погладила Лапку, уже прикорнувшую у нее на коленях.

— Как видите, мне угрожает страшная опасность быть съеденной заживо прямо посреди тетушкиной библиотеки.

Она тут же пожалела о своем шутливом тоне. Такие разговоры годились для Фалько, а Лука мог обидеться.

К счастью, он засмеялся.

— Этот зверь не выглядит таким уж свирепым.

Он взял со стола отложенную Кассандрой книгу.

— Шекспир. Замечательная пьеса. Жаль, оба в конце умирают.

— Лука! — возмутилась девушка. — Я ее еще не дочитала. Как раз собиралась поискать продолжение.

— Извините, — смутился Лука. — Я слышал об этой пьесе от товарища в университете. Но вы все равно прочтите, Кассандра. Это прекрасная книга, если вам, конечно, такие нравятся. Мне всегда казалось, вам больше по душе всякие сражения и колдовство.

Кассандра не успела ответить; в библиотеку вошла Агнесса в нарядном жемчужно-сером платье.

— Уже успели поспорить? Оставьте это для семейной жизни, дети мои. — Старуха улыбалась Луке так, будто это был рождественский пирог, благоухавший гвоздикой и корицей. — Нарисса сказала мне, что вы приехали. Прошу прощения за неподобающий вид. Сегодня я рано легла.

— Синьора Кверини! Вы стали еще очаровательнее! — Молодой человек поклонился и слегка покраснел.

— Кто и вправду изменился в лучшую сторону, так это вы, — заявила пожилая синьора, сияя от удовольствия. — Скажите-ка, что за снадобья есть во Франции и не могли бы вы достать таких для будущей родственницы?

Лука рассмеялся.

— Никаких снадобий, синьора. Я просто вырос.

— Тетушка Агнесса, — вмешалась Кассандра, немного смущенная их игривой беседой, — почему бы нам не выпить чаю?

— О нет, благодарю вас, — отказался Лука. — Я на минутку, хотел повидать вас, прежде чем отправлюсь домой. Я, признаться, устал с дороги и хочу поскорее лечь.

— Как поживает ваша матушка? — спросила Агнесса.

Молодой человек глубоко вздохнул.

— Боюсь, не слишком хорошо. Она осталась в нашем загородном поместье. Доктора полагают, городская суета может ей повредить.

— Значит, вам придется ночевать одному в пустом доме. Какой ужас! — воскликнула Агнесса. — Я настаиваю, чтобы вы остались у нас. Сюда так давно не ступала нога привлекательного мужчины.

Игривый тон тети развеселил Кассандру. Что это на нее нашло? Впрочем, представив, что они с женихом будут ночевать под одной крышей, она нахмурилась. Кассандра твердо решила избегать Луку, пока тот не уедет обратно во Францию, где ему самое место.

— Что ж, если вы не против… — Лука долго подбирал слова. — Дом моих родителей действительно пребывает в некотором запустении.

— Решено. Я велю постелить тебе в комнате между нашими с Кассандрой спальнями. — Агнесса решительно заправила под чепец непослушную прядь. — А пока я, пожалуй, оставлю вас наедине.

Лапка увязалась за хозяйкой дома. Как только за тетей закрылась дверь, Кассандра не выдержала и рассмеялась.

— Должна заметить, — произнесла она, передразнивая Агнессу, — что моя тетушка с вами флиртует.

— А по-моему, она проявляет дружелюбие, — возразил Лука, но тоже не сдержал улыбки.

— Зачем вы приехали? — спросила Кассандра.

Улыбка юноши померкла.

— Я думал, вы мне обрадуетесь. Вообще-то ваша тетушка собирается отпраздновать нашу помолвку. Разве она вам не говорила?

От веселья Кассандры не осталось и следа. Помолвка! После нее дороги назад уже не будет. Она станет принадлежать Луке да Пераге. Сделается его собственностью, вещью вроде подбитого мехом плаща или пера на шляпе. Больше никакой учебы. Никаких приключений. Как сказал Фалько, она превратится в птичку в клетке и будет биться о железные прутья своей тюрьмы без надежды на освобождение.

— Нет, не говорила, — не заботясь об учтивости ответила девушка, стараясь выбросить Фалько из головы. Его сияющие глаза. Кривую усмешку. Едва заметный шрам под правым глазом.

— Поговорим об этом завтра, — мягко предложил Лука, приняв ее тон за свойственное невестам волнение. — Утром мне придется вас покинуть, но я рассчитываю вернуться к обеду.

Кассандра кивнула и распрощалась с женихом. Ей не хотелось смотреть, как Лука устраивается в спальне через стену от нее. Не хотелось думать о том, что в ближайшем будущем ей придется делить с ним одну спальню.

Кассандра разглядывала себя в зеркало, сидя за туалетным столиком. Широко расставленные зеленые глаза. Немного припухлые веки. Густые темно-рыжие волосы. Полные губы, уголки слегка опущены вниз. Она не верила своим глазам. Ее лицо осталось таким, как прежде. Где же свидетельства того, что жизнь сломана, а сердце разбито?

Кассандра провела пальцем по узору на латунном абажуре лампы. Ее мать купила эту лампу, угадав, что дочурке понравится необычный светильник в форме цветка. Глубокие борозды на лепестках напоминали шрамы. Внутри мерцало желтое пламя. Свет. Любовь. Кассандра боролась с желанием столкнуть лампу со стола.

Ей бы радоваться, что жених вернулся. Ей бы наряжаться в самые красивые платья, делать изысканные прически, чтобы ему понравиться. А ей не хочется его видеть…

Но разве мужчине подобает ночевать на одном этаже с двумя женщинами? Почему бы ему не устроиться в запасной спальне рядом с комнатами для прислуги или вообще не отправиться к себе домой?

Кассандра надеялась, что Лука проведет у них всего одну ночь, а потом переедет в свой палаццо,однако Агнесса настояла, чтобы он погостил подольше: пока убийца не пойман, присутствие в доме мужчины уж точно не будет лишним. Теперь они наконец смогут почувствовать себя в безопасности, особенно по ночам. Девушка слышала, как жених расхаживает по коридору, словно стражник.

Даже Лапка с утра грустила. Пятнистая кошка сидела на подоконнике и время от времени жалобно мяукала. Кассандре стало интересно, на что она смотрит. На лужайке резвилась пара скворцов. Кошка с тоской наблюдала за их возней. На кладбищенских воротах висел замок.

Теперь, увидев, как Фалько тащит из могилы мертвую женщину, Кассандра сомневалась, что еще хотя бы раз заставит себя отправиться на кладбище.

Девушка содрогнулась, вспомнив мертвую руку, свисавшую с края оловянного таза. Неужели такая участь ждала и Ливиану? Наверняка. Другого объяснения не существовало.

Хорошо, что она не успела позавтракать. Кассандра пыталась вызвать в памяти образ живой, веселой Ливианы. Она не желала думать о том, что подругу, возможно, разрезали на куски. Не желала, чтобы этот кошмар вытеснил светлые воспоминания.

Обед принесла Сиена. Вероятно, Агнесса решила, что после возвращения жениха племянница больше не нуждается в конвое.

— Он ушел, — сообщила камеристка. — Синьор да Перага. Сказал, что проведет в городе несколько часов, чтобы вы могли выйти из комнаты.

— Я не прячусь от Луки, — отрезала Кассандра.

— Конечно, нет, синьорина.

Сиена хотела уйти, но замешкалась в дверях.

— Простите, синьорина, но, быть может, лучше радоваться тому, что мы имеем, чем жалеть о том, что никогда не будет нашим, — произнесла Сиена, не оборачиваясь. Голос ее звучал мягко, но в словах слышался упрек.

— Не тебе подсчитывать, что я имею! — огрызнулась Кассандра. — И не тебе решать, чему мне радоваться!

Сиена повернулась к хозяйке.

— Простите меня, — промолвила она с дежурной улыбкой. — Я забылась.

Камеристка сделала реверанс и вышла из комнаты.

Кассандре хотелось заорать во все горло или что-нибудь разбить. Девушке было невыносимо стыдно за свою грубость — сестру бедняжки Сиены ведь так и не нашли, но она поспешила похоронить стыд во вспышке гнева, заполонившего ее душу, словно поднявшийся со дна ил.

Кассандра бросилась на кровать и горько разрыдалась от стыда, гнева и отчаяния. Решено. Она больше не выйдет из своей комнаты. Останется старой девой и умрет в одиночестве, среди пыли и паутины.

Три дня Кассандра не выходила из комнаты. Нарисса приносила ей еду, уговаривала одеться, но девушка категорически отказывалась и от того, и от другого.

На четвертый день вместо деликатного постукивания Нариссы на дверь спальни обрушился град бесцеремонных ударов. Кассандра с головой укрылась одеялом и притворилась спящей.

— Вот ты где! — послышался голос Мадалены. Через мгновение Мада сдернула с подруги одеяло. — Боже мой! Что и говорить, я пришла вовремя.

Мадалена распахнула шкаф и принялась копаться в Кассандриных платьях. После долгих раздумий она выбрала темно-синий наряд, прибывший от портного на прошлой неделе. Держа платье на вытянутой руке, Мада швырнула подруге нежно-розовый корсет.

— Что ты делаешь? — воскликнула Кассандра, машинально вытянув руки, чтобы поймать его.

Мадалена одарила подругу очаровательной улыбкой.

— Спасаю тебя. И твой брак. Встряхнись. Остальное я беру на себя.

Кассандра и сама понимала, что надо встать, что оставаться в постели, когда лучшая подруга специально приехала, чтобы ее расшевелить, по меньшей мере невежливо. Но мысль о том, чтобы облачиться в тяжелое платье, сделать прическу, выйти в портего и завести светскую беседу, казалась девушке невыносимой.

— Ах, Мада, я так устала! — простонала она. — Давай посидим здесь.

Мада сморщила нос.

— С каких пор ты превратилась в калеку? Или ты вправду повредилась рассудком и решила похоронить себя в четырех стенах? — Она указала на Лапку, сосредоточенно царапавшую дверь. — Даже кошка хочет на волю.

Кассандра завернулась в одеяло.

— А я нет. Я вполне могла бы остаться здесь навсегда.

— Не выйдет. Или ты забыла: завтра моя свадьба. Я не пущу тебя на церемонию в ночной рубашке. — Мадалена улучила момент и с торжествующим видом отобрала у подруги одеяло. — Твоя тетушка собирается послать за лекарем, если ты не прекратишь упрямиться.

Кассандра застонала. Жестокосердный доктор Орсин стал бы пичкать ее горькими травяными отварами и с извращенным удовольствием сажать на нее пиявок.

— Ладно. Ты победила, — признала Кассандра, стягивая через голову ночную рубашку. Переодеться в свежее было не так уж плохо.

— Агнесса победила. Выиграла битву, но выиграет ли войну? — загадочно произнесла Мада, распутывая шнурки корсета. — Что с тобой творится? Ты ненавидишь Луку?

— Нет, — ответила Кассандра, придерживая шнурки, чтобы Мадалена не затягивала их слишком туго. — Я его просто не люблю.

— Понятно. — Мада подала ей синее платье. Знаешь, я видела, как он садится в гондолу в день твоей первой примерки. Мы с Марко шли на обед к Кристиану. Лука заметно возмужал за эти годы, не находишь? Неужели он тебе ни капельки не нравится?

— Мне? Нет, не нравится…

Ей сделалось не по себе от собственных слов, она сама не знала почему. Кассандра рассеянно расправила юбки. Платье сидело на ней безупречно.

— Постой. Ты видела Луку? Неделю назад?

— Я его окликнула, но он куда-то спешил, — сообщила Мада.

Кассандра обратилась мыслями ко дню первой примерки. Сиена утверждала, что столкнулась с Лукой на рынке, но тогда Кассандра решила, что камеристка ошиблась. Зачем Луке скрываться? Что за нелепость! Если только он не готовит какой-нибудь сюрприз. Кассандра поежилась.

Мадалена одернула лиф ее платья:

— А почему он тебе не нравится?

Кассандра посмотрелась в зеркало. Платье замечательно подходило к ее рыжим волосам.

— Потому что… — Она запнулась. Сказать правду или выдумать очередную ложь? Если во всем признаться, Мада поймет. Она обожает драматические любовные истории.

Кассандра собралась с духом:

— Потому что я встретила другого.

Едва начав говорить, она уже не могла остановиться, пока не выложила все от начала до конца. О том, как повстречала Фалько в день похорон, о поцелуях под мостом Риальто и ночи в мастерской Томмазо. О раздиравших ее страстях, боли и чувстве вины. Кассандра рассказала подруге обо всем, кроме убийств и недавней сцены на кладбище.

Как ни странно, Мадалена ни разу ее не перебила, даже не спросила, в чем она была на маскараде или в какую сторону кривилась улыбка Фалько.

Поведав свою историю, Кассандра замолчала. Молчала и Мада. Потом взяла подругу за руку. На ее тонких пальцах сверкали драгоценные камни, бриллиант, сапфир и изумруд.

— Ты меня удивила, — промолвила Мада.

Кассандра опустила голову. Наивно было думать, что подруга ее поймет.

— Я знала, что ты удивишься.

Мада сжала ее ладонь.

— Да нет, глупенькая! Удивительно, как ты осмелилась дать волю своим чувствам. — Ее огромные глаза сверкали от возбуждения. — Я боюсь привязываться к людям. Боюсь боли от разлуки. Или утраты.

— Что ты имеешь в виду? — Кассандра была тронута. Она не сомневалась, что подруга начнет ее упрекать.

— Когда мама умерла, отец едва не сошел с ума от горя. — Мадалена перебирала драгоценный розарий, висевший у нее на поясе. — Мне было всего десять лет, но я уже тогда твердо решила, не стану никого любить так сильно. Чтобы не страдать.

— А как же Марко? — спросила Кассандра.

— Я и его сначала не любила, — призналась Мада. — Он красивый и добрый, но мне все равно не нравился. У него ужасные руки. И порой от него пахнет портом: салом или угольной копотью. — Она пожала плечами. — Но как тебе известно, Марко добился своего.

Кассандра нахмурилась.

— По-твоему, я могу полюбить Луку?

Мада улыбнулась:

— Я бы могла. Ты обратила внимание, какая у него прекрасная фигура? Таскать тяжелые тома по правоведению, оказывается, полезно!

Кассандра засмеялась. Она не считала, что выбрать спутника жизни все равно что нанять телохранителя, но слова подруги определенно подняли ей настроение.

— Как бы то ни было, — поддразнила Мадалена, — с этим подмастерьем ты набралась опыта.

Кассандра зарделась.

— Ну, знаешь, у тебя ни стыда, ни совести.

Мадалена запустила свои изящные пальцы в ее темно-рыжую гриву.

— На кого ты похожа! Не голова, а воронье гнездо. Давай-ка тебя причешем.

— Ладно, — смеясь, согласилась Кассандра. — Только ради тебя.

— И чтобы не пришлось звать доктора Орсина, — улыбнулась Мада.

Усадив подругу перед зеркалом, она старательно расчесала ее непокорные кудри деревянным гребнем, собрала их наверх и заколола жемчужными шпильками. Потом открыла шкатулку в форме сердца, в которой вперемешку валялись кольца, браслеты и ожерелья, выбрала из этого немыслимого клубка кулон с крупным нефритом и приложила к платью Кассандры.

— То что нужно. Ну как, готова показаться миру?

Кулон холодил девушке грудь.

— Лука здесь?

— Нет, его здесь нет, — ответила Мадалена. — У Луки какие-то таинственные дела. Может, в цветочной лавке или у ювелира…

Кассандра скривилась. Лука напрасно рассчитывает купить ее расположение подарками.

— Надеюсь, что нет.

Мада придирчиво рассматривала гору украшений на туалетном столике.

— Я давно говорила, что тебе не помешает что-нибудь новенькое. Попроси жемчуг. Жемчуга никогда не бывает слишком много.

Присутствие Мадалены вернуло Кассандре расположение духа. Боль еще сидела у нее в груди, просыпаясь при мысли о Фалько, но уже не такая острая, как три дня назад. Возможно, осколку стекла в ее сердце со временем суждено было превратиться в камень, тяжелый, но безобидный.

Впервые за эти дни Кассандра позволила себе задуматься о Луке. Вообразить его робкую улыбку и ясные глаза, что смотрели на нее так тепло. Сможет ли жених излечить ее от любви к Фалько? Этого девушка не знала, но на самом деле она не знала вообще ничего. Быть может, Мада права и ей стоит довериться естественному ходу вещей. Быть может, со временем она научится любить Луку.

Кассандра боялась, что снова расплачется.

— Вы здесь ни при чем. Просто я так… одинока. — Она проглотила слезы. — Похороны Ливианы напомнили мне о родителях.

Это была почти правда.

Лука наклонился вперед.

— Я вас понимаю, — промолвил он. — Мой отец умер много лет назад, а мне до сих пор кажется, что это было вчера. Я никогда вам не рассказывал, но у меня была младшая сестра, Диана. Ее не стало, когда я был еще ребенком. Я думаю о ней каждый день.

Молодой человек склонил голову, словно мрачные воспоминания были тяжелы для него не только духовно, но и телесно.

— Нет ничего плохого в том, чтобы тосковать об умерших родителях. Эта печаль будет с вами вечно.

Сердце Кассандры наполнилось нежностью. Хотя она тосковала о Фалько сильнее, чем о родителях, ей было радостно оттого, что жених сумел ее понять.

— А я ведь даже не знала, что у вас была сестра.

Лука поднял голову. Его серые глаза потемнели.

— Она была… и всегда будет моложе вас. Диана умерла как раз тем летом, когда наши родители нас познакомили. Моя мать до сих пор не может спокойно о ней говорить.

— Это ужасно. — Кассандра сжала его руку. — Отчего же она умерла? От лихорадки? Или от чумы?

Черная Смерть, как в Венеции называли чуму, сократила население города в десять раз.

— Сказали, что она утонула, — сухо ответил Лука.

Сказали?!

— А вы думаете иначе?

— Должно быть, над моей семьей висит проклятье. Сначала не стало Дианы, потом отец умер от чумы. Мать едва не сошла с ума от горя. — Лука моргнул, заходящее солнце светило ему прямо в глаза. — Если бы я мог хоть что-нибудь для нее сделать!

Он мягко высвободил руку и сделал вид, что его чрезвычайно волнует какая-то деталь на башмаке.

Когда он наконец поднялся на ноги, с его черного бархатного плаща соскользнул на пол алый лепесток.

— Очень хорошо, что вы вышли из комнаты. Надеюсь, сегодня мы поужинаем вместе. — Он сбросил плащ и укрыл им Кассандру. — Так-то лучше. Уже темнеет. Вы можете замерзнуть.

Девушка завернулась в плащ, как в одеяло. Из кармана выпал батистовый платок. Нагнувшись, чтобы его поднять, она нащупала вышитые на платке инициалы «Л. П.». Что Мада говорила о платках? В жизни все вышло наоборот. Она аккуратно сложила батистовый прямоугольник и спрятала в карман.

Лука улыбнулся.

— Спасибо. За свою жизнь я потерял их больше, чем вы можете себе представить.

Воздух сделался студеным, на небе загорались первые звезды, но Кассандре было на удивление тепло в плаще жениха. В окне палаццовозникло смутное лицо. Кассандра узнала Агнессу по ее любимому белому чепцу. Она робко помахала тете, и лицо исчезло. Похоже, ее добровольное заточение не на шутку встревожило весь дом. Даже Лука приближался к ней нерешительно, как к необъезженной лошади, которая может сбросить незадачливого седока.

Карман жгла записка, написанная Фалько: «Я ошиблась в тебе; между нами ничего быть не может. Мы больше не увидимся. Так лучше для нас обоих. Надеюсь, ты не станешь искать со мной встречи». Кассандра знала: Фалько отнесется к ее просьбе с должным уважением. Как передать письмо адресату, она еще не придумала.

Кассандра вошла в дом через черный ход. На пустой кухне повар готовил пирожные с кремом. Увидев ее, он вытер руки о фартук и поклонился:

— Признайтесь, синьорина, ведь это мой куриный бульон поднял вас на ноги.

Кассандра рассмеялась:

— Думаю, что да. Лапке он тоже понравился.

Повар шутливо сдвинул брови:

— Для этой маленькой паршивки существует помойка.

Когда Кассандра вошла в столовую, Агнесса и Лука так заулыбались, что в мрачном, похожем на склеп помещении сделалось как будто светлее. Слуги в голубых с серебром парадных камзолах, застывшие у дальнего края стола, тоже как будто воспряли духом.

— Я сейчас вернусь.

Кассандра поспешила в свою комнату, чтобы спрятать дневник, в котором лежала записка.

Когда она вернулась, один из слуг пододвинул ей стул, а другой накрыл колени вышитой салфеткой. Поклонившись, они бесшумно отступили и замерли у стены, готовые в любой момент поменять тарелки или подлить в бокалы вина.

Кассандра робко покосилась на тетушку, гадая, ожидает ли ее очередная лекция о хороших манерах.

К ужину Агнесса надела расшитое жемчугом платье из аквамаринового шелка. Сиена даже слегка подрумянила ей щеки. Девушка не помнила, чтобы тетка когда-нибудь пребывала в таком веселом возбуждении.

— Я знала, что Мадалена тебя расшевелит, — заявила она вместо выговора.

Никто так и не напомнил Кассандре о ее странном поведении. Слуги разливали вино с обычными учтивыми улыбками. У вчерашней затворницы проснулся волчий аппетит, так что она отдала должное и тушеным овощам, и цыпленку с розмарином.

Сиена появилась в столовой лишь на миг, встретилась с хозяйкой взглядом и тут же отвернулась. Кассандре сделалось невыносимо стыдно, и она дала себе слово, что как можно скорее попросит прощения за свою грубость. Феличиана так и не объявилась, и Сиена еле держалась на ногах, измученная страхом за сестру. Неудивительно, что она посоветовала молодой госпоже ценить синицу в руках.

Агнесса всячески поощряла молодых людей к доверительной беседе, однако Кассандра чувствовала, что все самое важное уже сказано в саду. В дальнейших признаниях неизбежно всплыло бы имя Фалько. Девушка отрезала от своей порции цыпленка крошечные кусочки и подолгу жевала, чтобы не участвовать в разговоре. Лука ничуть не возражал против ее молчания, заполняя паузы рассказами о жизни за границей.

Наконец слуги убрали тарелки и подали десерт.

Агнесса в один присест проглотила половину своего пирожного.

— Ты слышал об убийстве? — спросила она Луку. — Бедную девочку нашли в канале.

Лука замер, не успев донести пирожное до рта. Положив угощение обратно на тарелку, он обеими руками вцепился в лежавшую на коленях салфетку. Видно было, как он напрягся. Кассандра отложила вилку и уставилась на жениха, ожидая, что он скажет.

— До меня доходили кое-какие слухи, — медленно проговорил Лука. — В городе только об этом и говорят. А еще о банде расхитителей могил, которые промышляют на кладбищах по ночам.

Жара в столовой стала поистине невыносимой.

Агнесса прикончила пирожное и запила его большим глотком вина.

— Если вам интересно мое мнение, это поклонники сатаны, — добавил молодой человек.

Агнесса согласно закивала.

— Бедняжку задушили и выпотрошили как цыпленка. Я уж не знаю, можно ли здесь, на Сан-Доменико, чувствовать себя в безопасности.

— Не вижу причин для беспокойства, — заявила Кассандра чересчур бодро. — Убийства в Венеции — обычное дело.

— Дуэли и пьяные потасовки — да, — возразил Лука. Теперь он смотрел невесте прямо в глаза. С вызовом, как ей показалось. — Но не убийства такого рода. Не расправы над ни в чем не повинными девицами.

У Кассандры перехватило дыхание, будто она подавилась костью.

— Откуда у вас интерес к таким вещам, Лука? Разве у человека вроде вас нет более важных дел?

Она залпом осушила бокал. Слова жениха ее пугали. Неужели он знает о Фалько? Неужели это он за ней следил?

— Я считаю дело очень важным, не только общим, но и личным, — сказал Лука с холодной улыбкой. — Я должен быть уверен, что моя будущая жена не подвергается угрозе со стороны человека… с преступными наклонностями. Женщины — ценнейшее достояние нашего города, если уж на то пошло. Беречь их — наш долг.

Кассандру охватил гнев. Она не могла поверить, что еще совсем недавно начала сочувствовать жениху и даже подумала, что может быть с ним счастлива.

— Венецианские женщины способны позаботиться о себе значительно лучше, чем мужчины могут предположить.

Атмосфера в столовой стала такой холодной, что девушка была готова отправить слугу за плащом.

Агнесса хотела что-то сказать, но, к удивлению Кассандры, Лука ее перебил. Он держал себя так, будто забыл о существовании хозяйки дома. Его голос возвысился и окреп, а лицо вновь сделалось красным, на этот раз не от смущения.

— Женщины нередко думают, что они сильнее, чем есть на самом деле. Они, к примеру, могут вообразить, что бродить по городу в ночные часы разумно и безопасно. Они вступают в игру, не имея понятия о величине ставок.

Кассандра никогда не видела своего жениха таким взволнованным. В гневе он был страшен — и восхитителен. Ее бил озноб. Как это понимать? Лука ей угрожает?

— Вы пока не мой муж, — произнесла она мирно, но твердо, глядя ему в глаза. — И я не обязана вам подчиняться.

Лука швырнул вилку на стол.

— Тогда вы еще глупее, чем мне казалось! — выпалил он. — И мне придется заставить вас соблюдать осторожность. Где вы проводите время, Кассандра?

— То же самое я могу спросить у вас! — парировала девушка. Мада и Сиена видели его на Риальто. Сразу двое не могли ошибиться. Кассандра решила идти напролом. — Когда вы в действительности вернулись в Венецию? Вы утверждаете, будто только что приехали, однако вас видели в городе неделю назад. Как вы это объясните?

— Я прибыл сюда, чтобы вас защитить. — Лука бросил скомканную салфетку на тарелку с нетронутым десертом. — Вы не знаете, во что ввязались, Кассандра. — Он вскочил, резко отодвинув стул.

Наступила тишина. Внезапная вспышка гостя лишила дара речи даже тетушку, которая ничего не поняла в столь эмоциональном диалоге. Кассандра чувствовала, что и слуги жадно ловят каждое их слово.

Опомнившись, Лука смущенно пригладил волосы.

— Прошу прощения. Сам не знаю, что на меня нашло. — Он смахнул с рукава камзола крошки. — Если не возражаете, я пойду к себе. Мне хотелось бы дочитать книгу.

Когда жених покинул портего, Кассандра повернулась к тете.

— Что это такое? — почти не скрывая раздражения, спросила она.

— Судя по всему, во Франции наш Лука обрел горячий нрав, — ответила та совершенно спокойно, будто не видела в его выходке ничего удивительного. Промокнув губы салфеткой, она велела слуге подать еще пирожное. — Будем надеяться, он не растеряет свой пыл до первой брачной ночи.

Кассандра свернула салфетку и положила на стол. У нее кружилась голова. Лука не стал отрицать, что приехал в Венецию раньше. Судя по всему, он был в городе уже неделю и даже больше. Почему же он солгал? Когда жених призывал ее к осторожности, в глазах его на миг вспыхнула злоба. Такого Луку Кассандра еще не видела: словно он на мгновение надел маску.

Или наоборот, сбросил. Словно ему надоело быть сдержанным и рассудительным.

И в этом было нечто большее, чем обыкновенная тревога или ревность. Кассандра уже не сомневалась: ее жених тоже что-то скрывал.