Под скорбной луной

Глава 23

Следующий день газеты назвали «похоронным понедельником». Церемония должна была состояться на кладбище Вулиджа.

Похороны я не любил. Хотя кто их любит? Я всегда нервничал, пытаясь изловчиться так, чтобы не испытывать боли в ногах от своих лучших и весьма жестких ботинок. Впрочем, понятно, почему директор попросил меня явиться.

Скромно устроившись за группой мужчин в темных пальто, я разглядел в толпе Винсента и нескольких парламентариев, стоявших с подавленными и мрачными — как положено — лицами. Ротерли терся подле Куотермена. Пока шла траурная служба, никто из них не удостоил меня взглядом, хотя о моем присутствии наверняка было известно. Наконец прозвучала последняя молитва, и я с облегченным вздохом ретировался. За воротами кладбища стояли два десятка полисменов в форме столичной полиции. Каждый с дубинкой. Подойдя ближе, я понял, в чем тут дело.

На другой стороне улицы собралась разъяренная толпа. Человек пятьдесят, а может, и больше. Многие держали в руках разорванные в клочья ирландские флаги. Четверо протестующих, наряженные обезьянами, намотали на себя оранжево-бело-зеленые полотнища, словно подгузники. Некоторые пели, но слова я разобрал с трудом — настолько нестройно звучал хор. «Ирландские свиньи из грязного хлева!» — вот что они скандировали, и с каждым разом все громче и энергичнее.

Развернувшись, я двинулся в другом направлении. Лучше пройти лишние полмили в проклятых неудобных ботинках, чем влипнуть в историю.

— Корраван! — окликнули меня сзади.

Ротерли…

Я нехотя обернулся. Помахивая тростью с набалдашником из слоновой кости, председатель комитета по крушениям приблизился ко мне и кивком указал на бушующую толпу.

— Надеюсь, вы заметили, что происходит?

— Разумеется.

Его глаза под лохматыми седыми бровями загорелись сердитым блеском.

— А будет еще хуже! Вы должны арестовать этого человека, Конвея. Понимаю, что вам это не по нутру, и поверьте: комитет знает почему. Конвей убил сотни людей — и неважно, намеренно или нет.

— Откуда вам знать? — возразил я. — Вы ведь с ним лично не говорили.

— А вы? — тут же спросил Ротерли.

Я промолчал. Лгать не хотелось, и, черт возьми, в спор вступать не следовало.

— Защищая его, вы препятствуете правосудию!

Я продолжал хранить молчание.

Ротерли склонился ко мне, вытянув шею больше обычного.

— На кону безопасность Лондона и его экономика! Я уж не говорю о репутации нашей столицы как колыбели культуры и незыблемых правил! А вы отказываетесь поступать как должно, потому что стремитесь выгородить своего соотечественника.

И на это обвинение я отвечать не стал.

Ротерли гневно выпрямился и ударил тростью в землю.

— Полагаю, в каком-то смысле вас нельзя винить, учитывая ваше воспитание. Восемнадцать лет воровства и кулачных боев так просто не вычеркнешь, сколько ни старайся. В глубине души вы все равно остаетесь алчным уличным мальчишкой, не испытывающим уважения к закону. Выражусь яснее: если хотя бы еще один человек погибнет из-за того, что вы до сих пор позволяете Конвею гулять на воле, вы предстанете перед судом вместе, уверяю вас! Мы не позволим вам и дальше сеять хаос в Лондоне!

Он резко развернулся и зашагал прочь.

Я знал, что за человек Ротерли, и на его мнение обо мне плевал с высокой колокольни. Знал, что Конвей никакого хаоса сеять не собирался. И все же прозвучавшие в мой адрес слова выбили меня из колеи, и я побрел в Уоппинг, с мрачным удовлетворением представляя себе сцены унижения и позора председателя комитета. Только бы дождаться, когда его предвзятость будет доказана в суде, на парламентских слушаниях и в газетах…

К тому моменту, когда я добрался до своего кабинета, мысленный образ Ротерли уже уменьшился до размеров дождевого червя, так что можно было спокойно просмотреть составленные Стайлзом списки. Первый содержал фамилии погибших с южного берега; во второй колонке инспектор проставлял даты, когда именно тело извлекли из реки. Точно такой же перечень Стайлз подготовил по северному берегу. Также ему удалось выписать фамилии членов экипажа обоих судов, которые он добывал из разных источников.

Я вышел из кабинета.

— Эндрюс, принесите последнюю прессу, где есть списки погибших и выживших в крушении.

Сержант быстро вернулся с парой газет.

— Какую желаете, сэр? «Таймс»? — поднял он правую руку. — Или «Рекорд»? — Вверх пошла левая рука.

— Обе, — сказал я и поблагодарил подчиненного.

Я внимательно просматривал первую колонку опубликованных в «Таймс» фамилий спасенных, пытаясь обнаружить среди них Неда Уилкинса с «Принцессы», когда в дверь постучал Стайлз. На его лице лежала печать усталости; кончик носа покраснел от холода. Взгляд инспектора был мрачен.

— Что еще случилось? — спросил я, подавив вздох.

Стайлз шагнул через порог, и с ним в кабинет вполз тяжкий сырой дух реки. Инспектор преувеличенно осторожно прикрыл дверь, щелкнув язычком замка. Похоже, тянул время, не желая меня расстраивать.

— Только что подняли корму, — наконец начал он.

— Что там? Еще тела?

— Это ужасно, — кивнул Стайлз.

— Я вчера туда заезжал.

— К сожалению, это еще не все, — печально продолжил он. — Я нашел динамит, Корраван.

Я похолодел.

— Целый ящик. — Стайлз очертил рукой квадрат два на два фута и около фута высотой. — Он лежал под водой, но не разглядеть шашки было невозможно.

Шансов на то, что катастрофа стала следствием трагической случайности, не осталось. Ящик взрывчатки позволит газетам связать ее с Ирландским республиканским братством. У меня вырвалось проклятие.

— Вот именно, — вздохнул инспектор.

— Репортеры присутствовали?

— Вроде бы нет. К счастью, работа велась в ночное время, так что посторонних там не было.

Я с облегчением откинулся на спинку стула.

— Хорошо, что динамит нашли вы…

— Нашел — потому что искал. — Инспектор вытер нос платком. — Мистер Вуд понимает, что болтать о находке не следует, а больше я никому о ней не сообщал.

— Надеюсь, Ротерли к тому моменту уже ушел?

— Задолго до того, — кивнул Стайлз.

Хоть здесь повезло…

— Вы уверены, что взрыва не было?

— Ящик лежал под скамейкой. Никаких повреждений на нем я не обнаружил.

У меня на миг перехватило дыхание.

— Выходит, динамит на судно пронесли в качестве запасного варианта. Не столкнись «Принцесса» с «Замком Байуэлл», заговорщики устроили бы взрыв. Так или иначе, похоже, кто-то твердо вознамерился пустить «Принцессу Алису» на дно.

Стайлз вздохнул, словно готовясь снять камень с души.

— Если честно, Корраван… Мне с самого начала казалось, что встреча «Принцессы» с углевозом — трагическое совпадение. «Замок» выбился из графика на несколько часов из-за инцидента с баржей и поисков лоцмана. Динамит — средство куда более надежное.

— На реке около десятка мест, где эти два судна могли столкнуться с тем же исходом, — напомнил я. — «Принцесса» ведь на обратном пути держалась в основном под южным берегом.

— Вы правы, — согласился Стайлз.

— Я ваши сомнения понимаю. Спрашиваете, почему бы просто не использовать взрывчатку? Динамит — визитная карточка Братства. Так зачем же рассчитывать на волю случая, пытаясь подставить «Принцессу» под нос «Замка»?

— Я думал об этом, — медленно проговорил Стайлз. — Возможно, ИРБ пытается доказать, что способно превратить в оружие все что угодно, даже углевоз.

Я кивнул. Организация такого рода крушения могла содержать пугающее послание, если Братство и вправду вынашивало подобный замысел.

— Кроме того, — добавил инспектор, — динамит довольно часто не срабатывает. Вспомните прошлогодний случай на вокзале «Виктория».

Да, в тот раз террористов подвел часовой механизм, и заряд не взорвался. В таком деле немало важных мелочей: может отсоединиться запальный шнур, может отсыреть динамит…

Стайлз задумчиво провел рукой по волосам.

— Вдруг все-таки на борту «Принцессы» находился конкретный человек, которого Братство желало уничтожить? Например, на ней плыли два парламентария с семьями, несколько банкиров и предпринимателей.

— Если хочешь с кем-то покончить, есть способы полегче, чем потопить целый корабль, — возразил я.

— Целью могла быть группа людей. С «Принцессой» возвращались домой члены Армии спасения и несколько полицейских. А потом, мы еще не всех опознали.

Похоже, настало время поделиться подозрениями, которые возникли у меня во время разговора с Конвеем.

— Стайлз, я сомневаюсь, что Братство причастно к железнодорожной катастрофе и крушению судна. — Заметив его удивление, я поднял руку. — Знаю, что почти ни у кого, кроме ИРБ, нет легкого доступа к динамиту. Но тут ведь все дело в деньгах и нужных связях. Получить взрывчатку из той же Америки могла и другая группа.

— Могла, — допустил Стайлз.

— Я разговаривал с Джоном Конвеем. Кстати, спасибо, что вы его нашли.

— Господи боже, — смутился инспектор. — Я был настолько озадачен динамитом, что о лоцмане совсем забыл. Он пришел в сознание? Все ли с ним в порядке?

— Похоже, Конвея мучают боли, однако доктор сказала, что рассчитывает на его выздоровление.

Стайлз с облегчением выдохнул.

— Что он вам рассказал?

— Конвей — не последователь ИРБ, Стайлз. Он посещал некоторые собрания Братства, однако больше не разделяет его воззрений.

— Вы ему поверили? — склонил голову к плечу инспектор.

— Поверил, — кивнул я. — По словам лоцмана, в момент столкновения судов его пытался убить какой-то светловолосый парень.

— Примерно то же говорил и Эйрс! — вытаращился на меня Стайлз. — И на него напал блондин.

— Между прочим, об этих событиях газеты не писали. Во всяком случае, я подобных упоминаний не заметил. Одним из трех членов экипажа «Принцессы», которые имели доступ к аварийному румпелю, был некто Нед Уилкинс. Кстати, блондин. Бонси сообщил, что из этой троицы только Уилкинс находился внизу во время крушения. — Я помолчал. — О нем пока ни слуху ни духу, однако Бонси утверждает, что Уилкинс умеет плавать и вряд ли утонул.

Взгляд Стайлза метнулся к документам и газетам на моем столе.

— Вы пытаетесь найти его фамилию в списках?

— Именно, — кивнул я. — Вот думаю, не мог ли Нед пронести на борт динамит? Не исключено, что он и есть тот самый светловолосый парень, который хотел убить Эйрса. И Конвея…

Стайлз расстегнул пальто.

— Вполне возможно, что он направил судно на гибельный курс. С другой стороны, он мог спуститься вниз, чтобы исправить поломку аварийного румпеля.

— Все может быть, — признал я. — Прежде чем начать поиски Уилкинса по всему городу, хотелось бы убедиться, что он не числится погибшим. Пока я его фамилии не нашел, но ведь в газетах перечислены далеко не все. Где ваши последние списки?

— Боюсь, они тоже не отличаются полнотой — слишком много тел еще не опознано. — Стайлз поднял несколько бумаг со своего стола. — Кстати, насчет того мертвеца в Саутворке, Шмидта… Наверное, это уже не слишком важно, но, похоже, он изменял жене, пока та еще была жива. Тесть отзывается о Шмидте плохо.

Я хмыкнул. Вот и объяснение, почему обручальное колечко покойного лоцмана выглядело неношеным.

Стайлз устроился напротив меня, открыл одну из своих тетрадок и сосредоточился на первой странице, а я продолжил изучать колонки фамилий в «Таймс».

Два часа подряд в моем кабинете стояла мертвая тишина, прерываемая лишь шелестом страниц. Газетный шрифт был мелким; приходилось напрягать зрение. Несколько раз я останавливался, отводил глаза и, проморгавшись, снова приступал к чтению.

Через некоторое время Стайлз вдруг вздохнул, и я тут же глянул в его сторону.

— Есть доктор Уилкенс, через «е», — сообщил он и повел пальцем по строчке. — Ах, нет. Это женщина.

Наконец мы закончили, так и не обнаружив нужного нам имени.

— Хотите, я схожу в Лигу по охране труда? — предложил инспектор.

— Не стоит. Прогулка мне не повредит. — Я встал и натянул пальто. Первый же шаг дался с болью. Чертовы ботинки! — Только сперва надо переобуться.

Лига по охране труда находилась на третьем этаже одного из бывших складов на улочке недалеко от доков Святой Катерины. Вот только в каком именно? Я спросил у одного прохожего, у другого, однако те только разводили руками. Наконец наткнулся на мальчишку-посыльного, который уже дважды пробегал мимо меня с сосредоточенным взглядом. Сунув ему шиллинг, я повторил вопрос. Мальчик услужливо указал на дверь с наглухо забитым окошком.

— Вот сюда, а дальше наверх, — подсказал он, и я поднялся на самый верхний этаж.

Нашел кабинет, справа от которого висела табличка: «ЛОТ».

Открыв дверь, я обнаружил внутри двух клерков в оптических очках, изучающих разбросанные на столах документы.

— Добрый день! Я — инспектор Корраван из речной полиции.

Тот из клерков, что помоложе, оторвался от бумаг, и я обратил внимание на его мощные плечи. Пустой левый рукав рубашки был пришпилен булавкой.

— Микки?..

Парень снял очки. Знакомое лицо… Не он ли толкал тележки в доках пятнадцать лет назад?

— Фрэнсис… — пробормотал я. — Фрэнсис Мертон!

— Неужто помнишь? — улыбнулся клерк.

— Конечно! Ты работал в порту.

— Как и вы с Пэтом. С Пэтом я дружил.

Моя улыбка померкла, и я скользнул взглядом по его пустому рукаву.

— Как потерял руку? Несчастный случай?

— Да, на подъемном кране оборвалась цепь — так я здесь и очутился. Теперь пытаюсь добиться безопасности труда.

— Доки всегда были местом опасным. Только успевай поглядывать.

— С тех пор ничего не изменилось! — нахмурившись, резко бросил Фрэнсис. Я кивнул, и он снова просветлел. — Так, значит, ты теперь в Уоппинге?

— Да, вот расследую причины гибели «Принцессы Алисы».

— А у нас что забыл?

— Разыскиваю Неда Уилкинса. Он состоял в команде «Принцессы», но в списках выживших его нет. Конечно, списки не полные, так что решил раздобыть у вас его адрес.

Фрэнсис поднялся и, вытащив из полки гроссбух, положил его передо мной. Провел пальцем по одной из страниц и повернул книгу ко мне.

— Вот человек, который тебе нужен.

Вытащив блокнот, я занес в него адрес, проставленный напротив имени Эдварда Уилкинса:

Интересно, жена или мать?

— Спасибо, Фрэнсис. Ты меня здорово выручил.

— Предполагал ли ты когда-нибудь, что станешь полицейским? — усмехнулся он, убирая гроссбух обратно. — Помню, как ты повздорил с констеблем, а то и с двумя в пабе после работы…

— Серьезно? — хмыкнул я. — Ну, мы ведь тогда были молодыми и глупыми.

— Удачи тебе, Микки, — снова улыбнулся Фрэнсис.

Уже попрощавшись, я остановился у двери.

— Еще один вопрос: меня интересует лоцман Джон Конвей. Что-то сможешь о нем сказать? Нет ли о нем записей в твоих книгах?

Фрэнсис достал другой гроссбух, и на его лбу залегла морщина.

— Его лицензию приостанавливали в апреле прошлого года. Корабль, который он вел, сел на мель в районе Гудвин-сэндз. Тогда еще была метель.

— Вряд ли его могли за это отстранить, — возразил я. Учитывая дурную славу Гудвин-сэндз, за подобные происшествия лоцманов обычно наказывали штрафом, но не более того. — В тех местах и в ясную погоду небезопасно.

— Нет, сам по себе инцидент тут все-таки ни при чем, — с сожалением сказал Фрэнсис. — Дело в том, что его лицензия распространялась на другую часть фарватера, а Гудвин-сэндз находится в добрых семидесяти милях от Грейвзенда, где истекали полномочия Конвея.

У меня екнуло сердце. Для восстановления лицензии надлежало уплатить немаленький штраф. Конвею угрожала потеря средств к существованию. Мог ли кто-то предложить ему за деньги поступиться принципами?

— Ничего, что я тебе об этом рассказал? — забеспокоился Фрэнсис. — У Конвея не будет неприятностей? В остальном у него совершенно чистый послужной список, можно сказать, даже образцовый. Лучше, чем у многих. Двадцать лет на реке…

— Не переживай. Ему это боком не выйдет.

Я снова поблагодарил парня и вышел на лестницу.

Придется вновь повидать мистера Конвея, однако сперва следует отыскать Неда Уилкинса.

На Дав-стрит в Ламбете я не появлялся лет десять, но улочку помнил хорошо. В одном ее конце находилась маленькая церковь, в другом — театр, где выступали молодые женщины, наряд которых состоял из перьев, а больше на них практически ничего и не было. Таких улиц в Лондоне хватает, однако контраст между храмом и подобным заведением всегда заставлял меня изумленно качать головой. Мостовая узенькая — пожалуй, кэб протиснется здесь с трудом, но вроде бы Дав-стрит стала опрятнее, чем мне помнилось. За булыжным покрытием дороги ухаживают, мусора нет, в отличие от многих улиц в бедных районах. У дверей домов подметают, окна целы. Десять лет назад, когда я патрулировал Ламбет, все было иначе.

Мой кэб остановился у дома номер тридцать шесть, и я постучался.

Мне открыла полная женщина лет сорока пяти. Брюнетка, но уже изрядно поседевшая.

— Миссис Уилкинс?

— Она самая. — Не отпуская дверь, женщина окинула меня настороженным взглядом. — Хотите снять комнату? До завтра у меня занято.

Я покачал головой и представился:

— Инспектор Корраван из речной полиции.

— Полицейский? — презрительно сплюнула она.

Ее глаза наполнились гневом и отвращением, рука, придерживающая дверь, напряглась, однако я давным-давно научился не обращать внимания на недовольные реплики. Старался сохранять спокойствие и получить то, за чем пришел.

— Я ищу вашего сына, Неда, то есть Эдварда.

— Его здесь нет, — отрезала женщина.

— Видели ли вы его со дня крушения «Принцессы Алисы»?

— Нет. — Она вызывающе подняла голову. — Нед здесь не живет.

— Наверняка он передал вам весточку, — настаивал я.

Миссис Уилкинс молча поджала губы.

Значит, ты его не видела, не получала от него известий и ни капли не переживаешь? Вслух я о своих подозрениях говорить не стал, хотя они все усиливались. Никаких признаков беспокойства в глазах женщины я не приметил. Либо она была самой бессердечной матерью в Лондоне, либо точно знала, что сын жив и здоров, а мне лгала без зазрения совести.

Что ж, и в этом нет ничего необычного.

— Где я могу его найти?

— Не знаю, — буркнула она.

Судя по всему, предположениями эта дама со мной не поделится. Не знаю — и все тут. Придется вычислить местонахождение Неда самому.

— Могу я попросить у вас стакан воды? С утра не выдалось ни единой спокойной минутки…

Миссис Уилкинс с негодованием выпучила глаза и попыталась захлопнуть дверь, однако я остановил ее умоляющим жестом.

— Прошу вас…

Неохотно сняв ладонь с ручки, она направилась в глубь дома, и я вошел внутрь. В кухне зашумела вода, а я заглянул в маленькую, заставленную мебелью гостиную. Ни одной фотографии — ни на стенах, ни на каминной полке.

Только на столе стоял фотопортрет в кожаной рамке. Три молодых человека, все трое светловолосые. Двоим — лет по восемнадцать, третий несколькими годами младше. Я взял снимок и внимательно его изучил. В гостиную вернулась миссис Уилкинс с крошечной чашечкой и сердито сунула мне ее в руку. На поверхности воды собралась пена. Неужели плевок…

— Как похожи, — заметил я, поставив чашку на столик. — Крепкие ребята.

Хозяйка потянулась за фотографией, однако я отстранился и спросил:

— Который из них Нед?

Она скрипнула зубами, скрестила руки на груди и указала слева направо движением подбородка:

— Дэйвид, Кристофер, Нед. — Прищурившись, добавила: — Если надумаете искать остальных, то Дэйвид уехал из Лондона, а Кристофер умер.

— Мне очень жаль, мэм.

Миссис Уилкинс окинула меня тяжелым взглядом, и складки в углах ее рта углубились, заставив меня задуматься: не имеет ли полиция отношения к смерти Кристофера?

— Если увидите Неда, попросите его зайти на Уоппинг-стрит. Мы должны получить от него показания.

— Скажу, если увижу, — напряглась хозяйка и снова протянула руку за снимком.

— Верну его вашему сыну, когда он появится в участке, — бросил я, спрятав фотографию в карман.

Миссис Уилкинс то ли заворчала, то ли тихо зарычала.

— Вы можете забрать что угодно, а я не имею права и слова сказать, так ведь? Все вы одним миром мазаны.

Я попрощался, дивясь ее желчности. Чем ей, интересно, насолила полиция? Конечно, полицейские тоже люди и порой совершают ошибки…

Закрывая за собой дверь, я заметил, как хозяйка обводит взглядом комнату. Должно быть, высматривает, что еще утащил у нее незваный гость. Можно подумать, в дом пробрался воришка…