Под знаменем Врангеля: заметки бывшего военного прокурора

Кто из нас не читал роман Василия Аксенова «Остров Крым», в котором описано фантастическое будущее чудом устоявшей последней цитадели Врангеля? Превратившись по воле автора в процветающий под боком у СССР «русский Тайвань», капиталистический Крым еще более полувека оставался сверкающим осколком Российской империи… Так почему же чуда не произошло и Белое дело потерпело в Гражданской войне сокрушительное поражение? Во многом причины этого кроются внутри самого антибольшевистского лагеря, который никогда не был единым. Яркая картина «деникинщины», «врангелиады» и последовавшей за ними эмиграции воссоздана в воспоминаниях непосредственного участника драматических событий 1918–1920 гг. — русского полковника Ивана Михайловича Калинина.

Предлагаемая вниманию читателя книга «Под знаменем Врангеля» повествует о крымской эпопее белой армии и начале ее «исхода» в Турцию и Грецию. Впервые мемуарные записки Калинина увидели свет в Ленинграде еще в 1925 году. В вышедших годом позже (М.-Л., 1926) и переизданных в 2010 году издательством «Традиция» воспоминаниях «Русская Вандея» в центре внимания автора трагическая судьба донского и кубанского казачества в годы Гражданской войны. Первыми же в 1923 году в Москве были изданы мемуары И. М. Калинина о болгарском периоде русской эмиграции «В стране братушек». Эта книга уникальной трилогии после более чем полувекового забвения уже появилась на полках книжных магазинов в серии «Наше наследие» издательства «Традиция».

Обратившись к запискам военного прокурора Ивана Калинина «Под знаменем Врангеля», мы обнаружим, что пьеса Михаила Булгакова «Бег» и снятый по ее мотивам фильм Александра Алова и Владимира Наумова, несомненно, перекликаются с этим мемуарным первоисточником. Причем даже в таких трагикомичных деталях, как знаменитые «тараканьи бега», организованные в Константинополе предприимчивыми русскими эмигрантами. Почему же с конца 30-х до начала 90-х годов прошлого века воспоминания Калинина были недоступны не только массовому советскому читателю, но даже профессиональным историкам? Ответ на этот вопрос кроется в судьбе самого мемуариста Ивана Михайловича Калинина.

Выпускник престижной Александровской Военно-юридической академии в Санкт-Петербурге, он всю жизнь мечтал заняться изучением истории. «До революции моей заветной мечтой было дождаться конца мировой войны, выйти в отставку и продолжать свои научные исследования под руководством академика А. А. Шахматова», — писал себе Калинин. Однако судьба распорядилась по-другому. В годы Гражданской войны на рубеже 1919–1920 гг. при оставлении Донской армией Новочеркасска ему пришлось лишиться даже того, что уже было достигнуто на научной стезе: «Я готов был плакать, расставаясь со своей библиотекой. Приходилось бросать оттиски своих небольших научных работ, отпечатанных еще до революции; журналы со своими статьями; рукописи, вполне подготовленные к печати; этнографические материалы, собранные перед войной, во время командирования меня Академией Наук на север, и еще не обработанные; альбомы со снимками, разные коллекции, письма некоторых видных ученых — словом, все, что давало содержание моей духовной жизни. Мировая война помешала мне уйти с военной службы и отдаться научной деятельности. Гражданская — погубила те материалы, над которыми я всегда работал с гораздо большей любовью, чем над обвинительными актами». По странности судьбы, как писал Калинин, только в Советской России он получил возможность осуществить мечту своей жизни.

Перенесемся вместе с автором воспоминаний в год 1917-й. «К моменту февральской революции я занимал должность помощника военного прокурора Кавказского военно-окружного суда, — пишет в «Русской Ванде» И. Калинин… — Я не был политиком, но не переносил Союза русского народа. Падение монархии приветствовал. В 1917 году в г. Эрзеруме, занимая довольно приличный пост, работал в самом тесном содружестве с Советом солдатских и рабочих депутатов. Меньшевики, эсэры, большевики постоянно навещали меня, зная, что я хотя и внепартийный, но искренно предан делу революции.

Занесенный волею судеб в белый стан, я ни на минуту не изменил своего отрицательного отношения к падшему режиму. За это одни шутливо, а другие с раздражением титуловали меня «большевиком».

Мне, например, не могли простить, что я в г. Эрзеруме не только навещал Совет солдатских и рабочих депутатов, но очень часто действовал в контакте с ним по борьбе с преступностью, сотрудничал в печатном органе этого Совета и т. д. За это некоторые перестали со мной здороваться; другие с петушиным задором грозили расстрелять меня при восстановлении монархии, противником которой я открыто заявлял себя и до революции».

В 1918-м полковнику Калинину удалось перебраться в занятый Добровольческой армией Екатеринодар, откуда в конце сентября 1918 г. он выехал на Дон. «Здесь тоже мобилизовали всех офицеров. Мне ничего другого не оставалось, как поступить на службу в только что сорганизованный Донской военно-окружной суд», — вспоминал он. Будучи профессиональным военным юристом Калинин в дальнейшем состоял прокурором при временном Донском военном суде. В этой должности ему пришлось рассматривать и так называемые большевистские дела. Военному прокурору Калинину не только удалось смягчить обвиняемым наказание, но и оправдать. О судьбе автора в годы Гражданской войны читатель узнает из его воспоминаний «Русская Вандея» и «Под знаменем Врангеля».

Однако обратимся к судьбе книг Калинина, в том числе той, которую вы сейчас держите в руках. На титульных листах первых советских изданий его мемуаров до сих пор стоят печати так называемого спецотдела, появившиеся на книгах после 1937 года, когда И. М. Калинин, в то время преподаватель рабочего факультета Ленинградского автодорожного института, был репрессирован. Его арестовали 5 октября 1937 г. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР, а уже 2 ноября 1937 г. он был приговорен по ст. ст. 58-6-8-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Иван Михайлович Калинин был расстрелян в Ленинграде 10 ноября 1937-го…

Трагическая судьба автора и его книг многое объясняет в их содержании. По возвращении из эмиграции полковник Калинин, как и многие другие репатрианты, пытался избавиться от клейма «бывшего белогвардейца». Фельетонный тон его воспоминаний был попыткой дистанцироваться от своего недавнего «контрреволюционного прошлого». Отсюда и обличительно-уничижительная лексика по отношению не только к «верхам» Белого дела — непримиримым противникам большевизма, но и к «низам», в том числе казачеству, которое искало свой, «третий путь» в революции. Это обстоятельство не умаляет исторической достоверности мемуаров И. М. Калинина, но требует вдумчивого и критического к ним отношения.

И напоследок еще к вопросу об исторической достоверности. На обложке упоминавшегося издания 2010 года «Русская Вандея» рядом с красноармейцем изображен белогвардейский полковник. На левом рукаве его кителя шеврон цветов национального флага России повернут углом вверх, как это было принято в белых войсках на северо-западе России. Помимо того что последовательность расположения цветов российского триколора ошибочно дана в обратной последовательности, следует отметить, что в Вооруженных силах Юга России, в которых служил и о которых писал в «Русской Вандее» И. Калинин, нарукавный шеврон был обращен углом вниз. Экая мелочь, подумает читатель, но для историков мелочей не бывает…

А. А. Зайцеву доктор исторических наук, профессор кафедры новейшей отечественной истории Кубанского государственного университета