Пожарский-2

16. ГОЛОВНАЯ БОЛЬ

ИМЕНИЯ

С возвращённым подмосковным имением (с многозначительным названием Замятино) изначально всё обстояло печально. Фёдор съездил туда на пару дней, всё проверил, мне фотографии привёз — запустение похлеще, чем в Московском особняке. Хуже того — обветшание. Деревенька на неполную сотню дворов выглядела до того кособоко и бедненько, что я велел на три года от поборов их освободить, провести поголовную, а не подворную перепись да выяснить: хватит ли припасов зиму пережить, и в особенности — весной посеяться? Да и вопрос с подновлением жилья надо решать. Как-то идея получить вымершую с голоду и холоду деревушку меня не прельщала.

Фёдор подобрал в Замятино управляющего — с хорошими рекомендациями и на первый взгляд не вороватого. Дело более-менее начало решаться. Как пойдёт далее — посмотрим, пока в господском доме и прочих надворных службах вовсю шёл ремонт, и нагрянуть с проверкой я хотел, когда всё будет готово.

Пять Салтыковских деревень, раскиданных по всей Руси-матушке, тоже требовали к себе внимания, но на сегодняшний день самым большим владением оставались земли Суздальские, в бумагах обозначенные как «вотчина Пожар». Не знаю, потерялся ли где-то в истории хвостик «-ских» — может, его специально отрезали, когда имущество Салтыковым отписывали? Но разобраться с Пожаром следовало в первую голову.

В качестве поместья вотчина была, конечно, неплоха, но как княжеский удел — курам на смех. Три небольших городка: Засечин, Стлище* да Радогость с прилежащими деревушками. Дружину с такого удела не соберёшь, разве что самую малую. Особыми богатствами удел похвастаться не мог. Луга хорошие заливные — это да. Несколько кирпичных заводиков. Солеварня вот отмечена. Соль — это хорошо.

*Стлище — место,

где расстилают лен

или коноплю

для вялки, просушки

или холст для отбелки.

Из докладной записки выходило, что городок Засечин — самый крупный из трёх, в нём прежде располагалась главная усадьба Пожарских вне столицы. На плане помимо основной усадьбы можно было разобрать ещё с десяток каменных домов, а остальное — три застроенных деревянными дворами улицы с переулками — вот тебе и весь город. Прочие два — ещё мельче.

Хотел ли я связывать себя вознёй с этим мышиным уделом, и планировал ли получить от него какую-то прибыль — дело десятое. Тут принцип важен был! Вернуть своё! Поэтому, как только были получены документы, каждому городку Фёдором были подобраны управляющие (я посчитал, что для таких цыплячьих городов название «наместник» будет слишком пафосным), которые и отправились три дня назад в эту вотчину вместе с нашим юристом, Игорем Талаевым, принимать дела.

— Я надеюсь, мы не пешком пойдём? — спросил за общим ужином Кузя, имея в виду не пешее странствие, конечно же, а портальное перемещение — благо, сейчас я уже мог себе это позволить. — Несолидно ведь будет.

— Согласен с тобой, не по чину князю. Фёдор, шофёра не отпускай, с нами поедет. Помощников ему в кабину подсади, а сам с нами сядешь.

— Слушаю, ваша светлость, — управляющий помялся. — Я вот подумал… Может, ещё помощников возьмём?

Что-то мне тревога в его голосе не понравилась.

— Подозрения на вещи нехорошие есть?

— Как сказать. Игорь-то вчера утром как позвонил — так и тишина.

— Как бы не прибили его там, — озабоченно сказал Пахом. — Слухи ходили, под Салтыковыми Пожар распоясался. Они ж почти туда и не заходили, мол — делайте, что хотите, мзду положенную отдавайте, и ладно. Вот людишки и очумели от своевольности. Да и городки откуда взялись? Окромя Засечина отродясь ничего крупнее деревень не было.

Что-то не понравилось мне это.

— Очумели, говоришь? — я прикинул варианты, кивнул ребятишкам, которые уже поели и ждали только разрешения выйти из-за стола: — А ну, бегите к Хаарту, скажите: князь зовёт.

ЕДЕМ ПРЯМО

В Суздальских землях я в последний раз бывал задолго до ухода в Рызрыв, поэтому портал поставил примерно. Всё-таки лучше полчаса ехать, чем пять, правильно? Выкинуло нас перед мостом через какую-то речушку. Кусты-кусты, поле, вроде бы.

— Пашня-то вся быльём поросла! — недовольно сказал Фёдор.

Да уж, радоваться нечему. Почему поля не распаханы? Люди помёрли? Или ремеслом каким занялись? Хотелось бы верить.

— Ну и куда? — спросил я у Кузьмы. Всё-таки он из нас всех тут последним бывал.

— Да хрен знает. Не узнаю́ я это место.

— Значит, поедем куда глаза глядят — прямо, через мост. Дорога есть? Вроде, даже не заброшенная. Значит, люди живут.

Ехать пришлось недолго. Дорога втянулась в лесок, сделала два довольно крутых поворота и упёрлась в заграждение, более всего напоминающее лесину, приделанную к здоровенному пню на примитивном шарнире. Прямо на пне, лузгая семечки и сплёвывая в траву шелуху, сидел косоватый парень, заставивший меня заподозрить, что его дальнего прадедушку я тоже знаю.

— Дело Соловья-разбойника живёт, — скептически пробормотал Кузя. — Сразу его — или сперва пообщаемся?

— Да уж давай расспросим.

Я вышел из машины и огляделся. Сразу за шлагбаумом дорога разделялась на три ветки. На перекрёстке виднелся тройной указатель: «Радогость 3 км» (со стрелкой направо), «Стлище 5 км» (налево), «Засечин 1 км» (прямо). Сразу под перекрёстком кто-то поставил здоровенный плоский камень с выбитым в нём довольно глумливым обещанием:

'Направо поехать — коня потерять.

Налево поехать — себя потерять.

Прямо ехать — и коня потерять, и самому живу не бывать!'

Косой сплюнул и ветер руки о штаны, встал, одёрнул жилетку:

— Куда путь держите, добры молодцы?

— А твоё какое дело? — не вдаваясь в эпитеты, ответил я.

— Ты бы повежливей, дядя. Мы тут и не таких видали. Дело моё важное — мзду за проезд собирать и камушек людишкам показывать, чтоб не говорили потом, что их не предупреждали, — разбойничек ухмыльнулся и кивнул за плечо. — Так что доставай кошелёк, дядя. Пошлина за въезд — сотка с рыла.

— Фига вы дерёте! — присвистнул Кузьма.

— А ты как хотел? Тут серьёзные люди важные дела решают. Внутри зоны оплата по прейскуранту. И не думай, что я один тут сижу…

Я слегка кивнул, и Кузьма тенью скользнул к бандиту, ухватив его за горло. Плотно, но не смертельно. Пока.

Со всех сторон послышался грохот, нечто мелкое, словно горох, со страшной силой впечатывалось в поставленный Кузьмой купол. Вот оно, значит, какое — современное оружие. Воздух загудел… а потом ответкой шарахнуло несколько молний — в примерном направлении выстрелов. В лесу заорали, кто-то с треском ломанулся убегать.

— Вы, сучьи потроха, чего тут нагородили? — тихо закипая, спросил я.

— Так это… — просипел бандит, — всё по-честному. Город Засечин? Вот она, засека. Какие претензии?

— Логично. А фамилия твоя, часом, не Соловей?

Глаза у придушенного выпучились ещё больше:

— Ты как узнал⁈

— Говорил я, — кисло сказал я Кузьме, — что обезглавливание гораздо эффективнее каторги. Говорил?

— Если ты помнишь, я тебя как раз поддерживал.

— «Ибо от беспорядка, который порождает грабежи и убийства, страдает всё население, тогда как от кар, налагаемых государем, страдают лишь отдельные лица», — процитировал я одного италийского мага, который потом, говорят, нехило поднялся. — Фёдор, доставай бумагу, пиши: «Единовластною волей государя сих земель приговариваю татя и душегубца сего к усекновению главы. Исполнить немедля». И подай мне, я печать приложу.

Печать малая нашлась при переезде, спрятанная Пахомом от кредиторов в одном из старых сундуков. Вделанная в кольцо, очень удобно.

— Сиплый вас всех порешит, — прохрипел Соловей, и его голова с влажным «хрясь» отделилась от тела. Фёдора передёрнуло.

— В следующий раз я постараюсь действовать более эстетично, — пообещал Кузя, обломал растущую рядом сосенку и насадил на ощепок сперва Соловьиную тушку, а потом и голову. — Можно мне эту засеку сломать?

— Да пожалста! — разрешил я, намертво приклеивая бумагу разбойнику на лоб, пока Кузьма отламывал бревно и кидал в сторону. Расход маны минимальный, зато сразу ясно — кто и за что. Это я про приказ.

Я махнул сидящим в грузовике:

— Вылазьте! Да не тряситесь, мы здесь — самые страшные звери. И куртки свои давайте сюда.

— Думаешь, мы с тобой больно красивые? — усмехнулся Кузьма.

— Ага, сразу много желающих набежит, а нам бы до усадьбы без остановок добраться, — я кинул в «Призрак» свой пиджак. — Поедете за нами, у окраины города остано́витесь. Если кто привяжется — говорить, что ваш хозяин поехал с главным Засечинским головой разговаривать, скоро будет, и возможно даже с ним вместе. Это должно любопытствующих притормозить. А мы с Кузьмой разберёмся, кто тут такой умный.

Мы уселись в грузовик.

— Навскидку — хрен поймёшь, кто мы такие, — Кузя ухмыльнулся. — Дорогая обувь, дешёвые пиджаки, рожи гладкие, машина рабочая…

— Нормально. Главное, нам быстро выяснить — кто тут просто дурак, а кто настоящий бандит.

— Тут всё просто. Кто напал — тот и бандит.

— Не скажи. Если у них тут настолько всё махрово, людишки могут и от страха со всех стволов шарахнуть. Ты сразу не клади направо-налево, послушаем сперва, что скажут.

— Значит, послушаем.

Не успели договориться — вот он и Засечин. На въезде — никакой охраны, вся надежда, видать, на Соловья с бревном. На раз-два-три мы проскочили до центральной площади. Городишко, и правда, крошечный.

ВСТРЕЧА ТАК СЕБЕ

— О! Вон он наш дом! — ткнул пальцем Кузьма. — Смотри, на ночь закрывают!

Закрывают — это нам не подходяще. Я вывернул руль и успел вильнуть в левую, распахнутую створку. От ворот к нам подскочил дюжий мужик, сунулся с Кузиной стороны (там же обычно хозяин сидит, не за рулём):

— Вы кто такие⁈ — сразу получил дверцей в зубы.

— Извини, — сказал Кузя (мне, конечно). — А чё он так резко?

— Не думаю, что он хотел с нами беседовать.

Со всех сторон бежали и орали.

— Будем слушать? — грустно спросил Кузьма.

— А!.. — махнул я рукой. — Валяй. До смерти сразу не убивай только, так клади. Кого-то ещё на каторгу сдавать придётся.

Ни один план не выдерживает столкновения с действительностью, едрид-мадрид!

— Какие сложности, — проворчал Кузя и начал складывать в ряд выбегающих. А их много оказалось! Вроде и дом не такой чтоб огромный, а они всё бегут и бегут!

К чести нападающих, они быстро сообразили, что в ближний бой лезть — не вариант, и начали с галерейки второго этажа постреливать.

— От машины давай-ка сместимся, поцарапают ещё.

Мы прошли почти весь двор, и я начал думать, что нам так и дадут спокойно подняться по крыльцу, когда через перила балкона перелетели две светящихся сферы размером с яблоко. Одна с лёгким щелчком схлопнула защитный купол, а вторая упала нам под ноги и сработала… уже под Кузей, который упал сверху стальной плитой.

— Стреляй! — крикнули с галерейки.

Я кубарем откатился за угол дома.

Есть ли у них ещё гранаты? Очень, говорят, дорогая это штука. Практически, оружие последнего шанса. Ладно, у нас свой последний шанс есть:

— Хаарт!

Из кузова посыпались волки. Так, двое про запас остались — на случай, если магостатика всё-таки ещё есть, и если она на волков повлияет.

Вокруг снова грохотало, но как-то истерически. Плюс, выстрелы гремели всё реже, а крики раздавались всё чаще. Сложно, знаете ли, не орать, когда рука откушена.

Так. Минут на пять моего купола хватит.

Я выскочил из укрытия и бросился к Кузе.

— Кузька! Ты жив — нет?

— М-м-м… — он тяжело принял человеческую форму и перевернулся на спину. — Пиштец. Тошнит как… будто я не меч, а колышка* блевотная… это ж просто… о-о-о-ой…

*Колышка — «кучка» по-старорусски.

С перил галереи спрыгнула бронзовая тень, замерла рядом с нами:

— Трое заперлись в особой комнате, стены укреплённые, двери стальные. Не пробьёмся.

— И не надо. Забирай своих из кузова, все идём в дом. Кузя, ты как?

— Как ты после мерзотных уколов. Но встать уже могу.

— Тогда пошли.

В полуоткрытые ворота было видно какое-то движение в дальних углах площади. Собирались там в тенях местные людишки. Глазели. Тоже, поди, разбойничьей братии, но на помощь запершимся пока не торопятся, осторожничают.

Кузя поднялся, размял плечи:

— Я почти… Минуты три ещё — и в полную кондицию приду.

— Хаарт, показывай, где засели?

Мы быстро прошли по коридорам, имеющим следы борьбы. Рядом с дверью из сплошной стальной пластины дежурила пара волков.

— Вскрыть? — уже деловито спросил Кузя.

— Да нет, давай поговорим сперва.

— Опять поговорим!

— Ну, любознательный я, — я пару раз пнул в гулко отозвавшуюся железяку: — Эй, там!

— Сука, конец тебе, тварь! — глухо заорали изнутри. — Сейчас наши подъедут — на лоскуты тебя порежут, мразь! Беги, сука, прячься!!!

Мы с Кузей переглянулись.

— У них там телефон, наверно, внутри, — предположил он.

— Надеюсь, они не сбрехали, и нам не придётся отлавливать эту шваль по всей вотчине. Пошли, с галерейки посмотрим. Хаарт, отправь кого-нибудь запертые закуты обшарить. Здесь где-то четверо наших людей должны быть. Одного зовут Игорь.

Сверху куда удобнее было наблюдать за прилегающими улицами. Минут десять мы торчали там без толку, и я уж начал думать, что никакого подкрепления не придёт, когда они наконец появились.

— Ты глянь! — восхитился Кузя. — Вот это драндулеты!

Разбойничьи машины были одновременно ободраны — у переднего даже дверцы в кабине отсутствовали — и обвешаны разнокалиберными ружьями, защитными пластинами и неким подобием шипов, окончательное назначение которых для меня оставалось неясным. Возможно, этой банде они просто казались красивыми?

Всего машин было пять, а разбойничками они были облеплены настолько, что хватило бы тех татей на все пятнадцать.

— А ведь у них тоже гранатка может быть, — вслух подумал Кузя.

— Поэтому ждать… мы не будем, — сосредоточенно пробормотал я и уронил на движущуюся колонну первый камешек. Умеренного размера, с половину этой же машины — аккурат так, чтоб и на сидящих в кабине пришлось, и слегка на кузов. Вторая и третья машины затормозить не успели и врезались во впередистоящие. Две последние притормозили и собрались сдать назад, но тут на последнюю свалился второй камешек.

— Хаарт, живые мне там не нужны.

В пять минут всё было кончено. А гранаты магостатические у этих тоже были — два раза видел, как пыхнуло. Что порадовало, волки Аполлона среагировали на них ещё слабее, чем Кузя. Были бы они простыми големами — тоже бы, наверное, сколько-то неподвижно валялись, а так — чуть замедлились, те, кто ближе оказался — на несколько секунд дезориентировались, головами потрясли — и только.

Завидев эту расправу, все любопытные местные мгновенно растворились в сгущающихся сумерках.

— Вот и ладно, — покуда меня это устраивало. — Наших нашли?

— Нашли, в подвале.

— Битые?

— Битые, и в цепях. Да решётки там, мы не смогли зайти.

— Пошли, показывай. Да отправь кого-то за Фёдором, пусть сюда едут.

Кузя метнулся вперёд меня, и к моему приходу уже и замок на каземате сбил, и кандалы. Работнички мои были… краше в гроб кладут. По каждому исцелением прошёлся. Всё бы ничего, но глаз одному выбили безвозвратно, твари.

— За ущерб и поношение, в эти дни на службе клану Пожарских полученные, по пятиста рублей всем Фёдор выплатит. А тебе… как звать?

— Андрей.

— Тебе, Андрей, за тяжкое увечье сверх того ещё тысячу.

В силу войду, можно будет парню магический протез смастерить, чтоб нормально смотрел, а то одним глазом мало у кого ловко получается.

— Хаарт, всех живых разбойников сюда согнать, двух волков поставить караулить. А мы — наверх, главарей из жестянки выковыривать.