Пожарский-2

24. РАЗГОВОРЫ

ПОБЕСЕДУЕМ ПО-ВЗРОСЛОМУ

— Горыныч, призови народ к вниманию, будь любезен. Ты у нас в этом мастер.

Змей покосился, подозревая иронию, ничего не обнаружил и рыкнул:

— СЛУШАТЬ ВСЕМ! КНЯЗЬ ГОВОРИТЬ БУДЕТ!

— Спасибо, ара, — в наступившей тишине было слышно, как потрескивают горящие у берега кусты. Я слегка возвысил голос: — Я — князь Пожарский, новый владетель этих земель. Отныне оброк за пользование общинным наделом вы будете платить мне. Людей я вам трогать запрещаю. ВООБЩЕ. На всякий случай напоминаю, что вы все находитесь на территории Царства Русского, и беспричинное убийство карается смертью или каторгой. А чтобы доказать убийство с целью самозащиты, потребуется созвать суд и тщательно рассмотреть дело. Если найдутся желающие, они могут получить консультацию у нашего кланового юриста.

Я не вглядывался в их лица. Мне, честно говоря, было плевать на их чувства ко мне. Да и были они примерно одинаковые — испуганные и враждебные. Пожалуй, только один персонаж резко выделялся из остальных — крупный и очень крепкий старик, волосы и борода которого даже в человеческом виде больше напоминали волчью шерсть. Здесь была чистая ненависть и готовность убить, если бы я только стоял ближе.

— Но за всю Русь-матушку я отвечать не могу, а за свои уделы — обязательно. Будьте уверены, каждому из вас придётся следовать правилам.

— Иначе что? — вдруг хрипло спросил злобный… нет — Злой, так и буду его называть. Волчья стая вся словно качнулась ему навстречу и завозилась, подбираясь, осторожно скалясь. — Вытравишь нас всех, даже младенцев⁈ Мечом волшебным прикроешься? — продолжал нагонять исступлённый пафос дед. — Иль истуканов своих нагонишь? Честного боя боишься, князь?

Кхитайцы не возроптали, как обязательно бы сделала русская дружина. Только нахмурились, словно туча чёрная на солнце нашла.

— А вот людей моих ты зря обидел. Шерсть на ж*пе седая, а ума не нажил. Выходи, коли не шутишь. Я против тебя даже меч брать не стану. Мне и вилки хватит.

Вилки у меня сейчас серебряные. Оно, конечно, энергию проводит похуже, чем электрон, но тоже неплохо. А щит я на себя и без Кузьмы могу повесить. Волки расступились, образуя в центре площади широкий круг.

Я поднялся с кресла и скастовал на себя ускорение.

— Без магии! — прохрипел злой.

— Три раза! — усмехнулся я. — Может, мне ещё самому зарезаться? Без условий! — я взял со стола вилку. Подумал — взял вторую. — Считай, что мы начали.

Старик перекинулся в здоровенного, чуть не с медведя, волколака и кинулся ко мне через круг. А я — к нему. Пасть оборотня раззявилась — бошку человеческую вложить можно. Зубы лязгнули и увязли в щите. Я ударил в бочину. А у него тоже был щит! Слабоватый, правда, но был. Шаман местный? Больше на работу примитивного амулета похоже. Эти мысли фоном скользили по сознанию, пока я продавливал волколачью защиту. Заклинание проницаемости словно всверливалось, разъедая один слой оберега за другим. Вот последний… в ментальном плане внутренняя оболочка лопнула со звуком «пык!», словно рыбий пузырь лопнул. Вилка воткнулась в шкуру. Хлынула мана, разогревая металл. Спасение от ожога было только одно — пропустить сквозь себя максимально быстро, скинуть… — Вторая вилка взметнулась в небо, из зубцов очередями вылетали огненные шары, взрывались в небе фейерверками…

— У-у-оу-у-у! — вопль-вой звучал растянуто, как это бывает внутри ускорения.

Стоящая совсем близко женщина бросилась вперёд, перекидываясь в прыжке. Получила огненным шаром в пасть — мощным, слитым из нескольких мелких. Вторая так же. Я откинул тело Злого и крутанулся вокруг себя — со всех сторон круга ко мне летели оскаленные пасти.

— Меч! — Кузьма мгновенно оказался в руке. — Не жалеем!

Несколько бешеных секунд — и я стоял посреди площади, заваленный меховыми трупами со всех сторон.

Мельком взгляд вокруг — больше желающих нет.

Ускорение скинуть. Целебной волной пройтись, иначе сердце ещё минут десять долбить будет. Быстро всё случилось, кхитайцы и дёрнуться не успели. Всё-таки скорость волколака в рывке — это вам не фунт изюма. Змей тоже — едва уложился чтоб перекинуться и теперь агрессивно попыхивал дымом, не спеша возвращаться в человеческую форму.

Я мрачно оглядел замершую в ужасе стаю:

— Вы что думали — мы шутки с вами пришли шутить?

Под ногами кто-то хрипел. Я выпустил меч из руки:

— Добить. Такое мне за спиной не надобно.

Кузьма прошёлся над трупами, вытягивая остатки маны. В кругу осталось двадцать девять волколачьих мумий разной целостности.

— Ещё кто-то хочет присоединиться к веселью? — любезно спросил я, проходя глазами по из лицам, вынуждая опускать взгляд. — Нет? Жаль.

Так я не хотел прибегать к усилину голоса, после него всегда в горле першит, а придётся… Я сел на своё место у стола:

— Каждый нарушивший мой прямой приказ будет наказан безо всякой жалости. Как вы относитесь к честному бою, я увидел. Больше такой чести вы не получите. Я ваши шкуры даже на барабаны побрезгую натягивать. Никаких боёв. Так, заберу жизненные силы — и всё… Чао Вэй!

— Да, господин, — сотник был крайне обескуражен тем, что прикрыть меня у его бойцов не получилось, надо бы с ним мозговправительную беседу провести, чтоб не чах попусту.

— Отдели заново сирот, сколько осталось, мелких и подростков.

Что среди новых напавших были и взрослые волчицы, и старухи, и шалый молодняк, я и сам видел. Значит, все расклады сбились. Смотреть на припухших оборотней было тошно.

— Итак, вы так сильно хотели самоубиться, что почти не оставили шансов вам помешать. А всё почему? Кто-то по совершенно непонятной для меня причине решил, что нет в мире никого его сильней. Как глупые щенки, которые победили всех головастиков в мелкой луже. Вы никогда не видели настоящего хищника — и обнаглели. Теперь мне проще убить вас всех. К тому же вас осталось-то едва две сотни.

ХОРОШО ИМЕТЬ ЗАПАСЛИВЫХ ДРУЗЕЙ

— Погоди, Дмитрий, не гони, — аккуратно вмешался Змей, на что я втайне рассчитывал. Горыныч всегда за зооморфных переживает, особенно когда видит женщин в беде. Но то, что он предложил, меня, прямо скажем, удивило: — Поставь им Голову Горгоны.

Мы с Кузей аж присвистнули синхронно.

— Ну ты дал! Где я тебе сейчас её найду?

— У меня есть парочка, — скромно разглядывая когти, признался Змей. — Так и думал, что пригодятся. Прибрал.

«Голова Горгоны» была редким следящим артефактом, рассчитанным сразу на группу. В саму голову вкладывали ограничивающие условия. А змеи из причёски надевались на подконтрольных, как гривны — в виде разомкнутых обручей, голова и хвост под горлом. Что удобно, на оборотнях змейки автоматически трансформировались под размер, вместе со сменой формы с человеческой на животную и обратно. Если подконтрольное лицо нарушало заданные установки, управляющая голова посылала импульс, и это самое лицо каменело. С «отморозкой» через сутки. Придумали эти головы, потому что задолбались с расселившимися по Чёрному и Средиземному морям сиренами бороться. Только так их и отучили проходящие корабли очаровывать. Артефакт получился не очень дальнобойный — километров на тридцать, поэтому запрет покидать заданную зону шёл автоматически, встроенной функцией.

— Неси, сразу разберёмся с этой байдой.

Горыныч юркнул в портал и очень быстро вернулся обратно, обдувая от пыли пару каменных женских бюстов с бронзовыми змеепричёсками, любопытно поднимающими головки.

— Держи, ара, владей!

— Спасибо, брат. С первой начнём, — я водрузил Горгону на камень с края площади, и скульптура тотчас словно приросла к нему, открыв глаза и одарив меня обворожительной улыбкой:

— Здравствуй, новый хозяин!

Сейчас она магически закрепится, её отсюда ничем кроме как моей волей вообще не сковырнёшь.

— И тебе не хворать, красавица. Итак, — я снова заговорил громко, чтоб слышали все оборотни: — правила такие. Отходить далее чем на тридцать километров от этого изваяния запрещено. Людей и прочих разумных тварей есть, а также охотиться на них, устраивать загонные игры, запугивать, грабить и причинять вред иным способом — запрещено. Разрешено охотиться на дичь лесную — не ради потехи, а ради пропитания. Разрешено собирать в лесу потребное для жизни. Разрешено разводить скотину — всё ж таки справиться с пастьбой вы должны суметь. Если сдюжите, разрешено и золото в ручьях мыть, — хотя на это надежды у меня было мало. — Ежели найдётся кто-то, желающий вести с вами торговлю, можете и торговать или обмениваться. По оброку управляющий к вам явится, с ним и будете дела вести. А теперь подходи семьями, мамаши с детьми — вперёд. Добрый дяденька Горыныч поможет вам полезные украшения надеть. Кому надели — кыш по своим избам и не отсвечивать до нашего ухода.

Как ни парадоксально, но похоже, что Горыныча боялись не так сильно, как меня. Он надевал волколачкам на шеи следящих змей и ещё умудрялся комплименты направо-налево успевать раздавать.

После семей отоварили старух и молодняк. На площади остались бесхозные волчата — самому мелкому дал бы года два, старшему — почти четырнадцать. Я положил ладонь на плечо второй статуи и велел:

— Проснись! — эта тоже бросилась здороваться и получила свои комплименты. — Послушай, сейчас мы пойдём в другое место, но привязать подопечных к тебе мне нужно прямо здесь, чтоб не разбежались.

— Я поняла, хозяин, можем начинать.

Здесь правила вышли очень похожие, за исключением того, что круг разрешённых перемещений я обозначил гораздо уже — не далее трёх километров, и дополнительно вменил в обязанность слушаться тех учителей и воспитателей, которых им назначат, а с прочими разговаривать вежливо, и самое главное — без разрешения в волков не перекидываться. Змей навешал на всю мелюзгу змеек и сообщил мне:

— Шестьдесят семь.

— Вот и славно. Пошли, покажу тебе заодно мою вотчину, — я открыл портал: — Все на выход!

В Засечине в отличие от деревни оборотней всё ещё стояли вечерние сумерки, и во дворе кроме стражников находилось довольно много народа. Все они знатно взбодрились, когда из открывшегося портала вывалился Змей Горыныч, пусть и одноголовый. Со всех сторон кинулись бойцы, но тут следом выскочили четыре кхитайца с накрытым белой скатертью столом (тоже, должно быть, удивительное зрелище) и воплями, что всё в порядке, следом — трое со стульями, потом внезапно повалили дети вперемешку с терракотовыми бойцами, а уж в финале — я с группой бронзовых волков. Во дворе разом стало тесно и шумно.

Чжан У, выскочивший на крыльцо, непонимающе оглядывал всю эту публику.

— Приветствую вас, господин князь!

— Вечер добрый. Задание я привёз тебе, не из простых.

Я вручил ему бюст Горгоны, которая тут же кокетливо улыбнулась и сказала:

— А ты симпатичный!

Так, эта, похоже, тоже соскучилась по общению.

— Чжан, девушку пристроишь, допустим, в кабинете. Детей оставлю на твоё попечение. Поставить на полное довольствие. Подобрать из своих бойцов самых способных к учительству, пусть они обучают этих мальцов всяким наукам.

— Мой господин, я видел среди детей и девочек.

— Это не самое страшное. Все эти дети стали сиротами сегодня. И большую часть родителей убил я.

— Они напали на вас? — проницательно предположил кхитайский военачальник.

— Именно так. Твои бойцы сражались славно, но не всегда задача была под силу даже терракотовым воинам. Все эти дети до единого — оборотни, Чжан. В будущем — огромные волки, — кхитайские глаза Чжана расширились. — Но пока они — дикие дети, привыкшие к мысли, что люди — это еда и игрушка. Они будут вынуждены слушаться, об этом позаботится эта дама, — я тепло улыбнулся Горгоне. — А от тебя я ожидаю, что твои воины сумеют воспитать этих детей бойцами, верными клану.

СЛУХОМ ЗЕМЛЯ ПОЛНИТСЯ

В то же время в некой солидной гостиной города Н-ска за зелёным карточным столом шла вялая игра — не из азартных, а из тех, которые затеваются, лишь бы перебить ежевечернюю скуку.

— И что же вы, милостивый государь, думаете о последних столичных новостях?

— Это о которых, позвольте уточнить?

— Касательно громоподобного возвращения в свои потомственные владения последнего князя Пожарского.

— А, этот скандальный мальчишка… И чего он ещё натворил?

— Представьте себе, пронёсся по городкам, аки Горыныч Змей — всё подчистую пожёг огнём лютым, беспощадным.

— Да там, сударь мой любезный, имениев-то тех… было бы что жечь! Опосля памятного мора Пожар оскудел, они даже ярмарки проводить перестали.

— Ну не скажите-с! Ярмарки — то дело десятое, а вот, племянник Авпатия деви́ц радогостевских сильно хвалил.

Собеседники уставились друг на друга поверх карт. Наконец второй сморгнул:

— Прошу меня великодушно простить, но, кажется, я утратил нить беседы. О каких деви́цах вы изволите толковать?

Первый нетерпеливо повозился:

— Ну, как же-с! О девицах легкодоступных с нынешнего Пожарского имения. О них Авпатиев племянничек оченно высокого мнения был.

— Погодите-ка — в смысле, племянник «был»? Чего это с ним случилось?

— Типун вам на язык, милостивый государь, тьфу! Ничего с Авпатьиным племяшом не случилось, а вот с девками — всё, нету девок! Несколько весёлых домов было — и всё, тю-тю…

— Да что вы говорите! А куда ж оне делись?

— Всё пожёг дуралей Пожарский! Уж какие там у уважаемых людей дела были — получай свою долю, всё на мази, сиди себе, не ёрзай, и денежка тебе в карман течёт. Так нет же! Всё разворотил, людишек не счесть сколько прибил, работников похватал и в кандалы заковал! И девок, всех, кто не сбежал — пожёг! Истинно говорю!

— Он что же — совсем головой скорбный?

— То мне не ведомо! А вот то, что ему за эту расправу лютую ничего не будет, это я доподлинно знаю.

— Это как это? Что, если ты князь — тебе что, закон не писан?

— Именно что писан. А в том законе сказано, что он на своих землях имеет власть суд вершить.

— Ну не людёв же жечь!

— А может и жечь, я почём знаю? Я тех законов не читал-с. Повествую, что пересказывают.

Помолчали.

— И с чего бы ему так осерчать?

— Сие мне, милсдарь, неведомо. Может, девицы на его вкус оказались не так ловки, как их расхваливают? — первый господин оглянулся на дверь, прикрытую портьерой, и прибавил чуть тише: — Мне намедни внучок сказывал, что этот Пожарский на вечеринки студенческие не ходит. Уж как его Муромской не зазывал, он всё отнекивается, мол — учуся. Ага! А вокруг самого молодой паренёк постоянно вертится, вот и думайте!

Второй собеседник поражённо прикрыл ладонью рот:

— Бат-тюшки, что деется! Куда земля катится, если уважаемые рода так вот…

— Да что там уважаемого, то? Он же последний остался, вот и некому его приструнить, пример показать!

— Да-а, дела…

— Я вообще так думаю, что на месте тех блудюшников теперь другие понастроят.

— Это какие же?

— А как у альвов, с пацанами обученными.

— Тьфу ещё раз! — второй искренне передёрнулся. — Кто ж ему позволит-то этакую срамоту расплодить?

— А жечь людёв ему кто позволил? На своих землях вообче всё что хочешь будет воротить.

— Вот оно! — внезапно выпрямился второй. — Перед концом времён прорывается-то мерзость человеческая! А третьего дни, слыхали, земля дрогнула? Истинно говорю вам, Фенрир ворочается! Скоро он разорвёт свои узы — и грянет Рагнарёк! И земля налетит на небесную ось! — он так возбудился, что вскочил, роняя карты в отбой. Некоторые упали даже на пол, и лакею пришлось лезть под стол, чтобы их извлечь.

Первый с досадой посмотрел на свою руку* и тоже кинул её в отбой. Карты были хороши. Выиграть ведь мог! Впрочем — пустое.

*В смысле — на набор карт))

— Не выпить ли нам чаю с пряниками, любезный друг?

И господа, беседуя о возможном конце времён, удалились в столовую.