Пожарский-2

23. ЛУЧШЕ Б ОНИ С КАРАВАЕМ ВЫШЛИ

СХВАТКА

Поглазеть на изощрённое издевательство в мои планы никак не входило. И ждать, пока бегущие преодолеют моховую долину (если вообще преодолеют в такой сцепке) я тоже не хотел. Мало ли какие у Добрана детские воспоминания. Может, стая сегодня не захочет до распадка терпеть? А выхватить добычу у волка из-под носа гораздо менее проблемно, чем вырывать её уже из пасти.

— Чао Вэй, на счёт «три» я открою портал, приготовьтесь людей выдернуть сюда.

Незачем нам по зыбучим мхам корячиться, если можно сделать всё проще и эффективнее.

— Раз… два… три! — я поставил короткий портал — от меня до трёх бегущих мужиков, и они практически упали в него, подхваченные терракотовыми воинами. Накинул на выдернутых (о спасении уверенно говорить рано) запасной щит. — Прикрывать!

Кхитайцы оттеснили мужиков к крутому боку сопки и обступили полукругом. Загонный вой как будто запнулся, но почти сразу взвился с новой силой и яростью. Стая негодовала. Кто-то посмел отобрать у них игрушку!!!

— Очень большая стая, — сказал Кузьма. — Сотни полторы голов.

— Похоже, молодняк привели, на подранках тренироваться. А тут мы. Сколько лет их, интересно, по носу никто не щёлкал?

В приближающихся голосах слышалось желание немедленно покарать всех, кто посмел вмешаться в «детскую охоту», а поверх — возбуждённое повизгивание молодняка, осознавшего, что кроме подбитой добычи будет и другая — настоящая.

Оборотни (как положено, гораздо более крупные, чем простые волки) обходили по бокам, забирая троих мужиков в кольцо. Остальных они пока не осознавали как противников — ни замерших терракотовых воинов, температурой и запахами абсолютно сходных с обожжённой глиной, ни неподвижных бронзовых волков, ни меня, до времени скрывшегося под размытием (а если и могли учуять мой запах, то не понимали, откуда он исходит). Волколаки видели только троих, сжавшихся у бока сопки. И бросились, не сомневаясь.

Не знаю, каков был первоначальный план матёрых «учителей» — возможно, они хотели оттащить свою «наживку» в сторону, чтобы продолжить учебную охоту, но холодная глина внезапно превратилась в шестьдесят слаженных бойцов. Первый же сунувшийся оборотень подавился своим рыком, отлетел, вскочил на ноги, отряхнулся… Секундное недоумение стаи сменилось вспышкой остервенелой злобы.

Они обнаружили противника! И, как им казалось — главного виновника сбившегося привычного ритма. Оборотни кинулись на кхитайцев, прорываясь вплотную несмотря на град ударов, терзая пластичную терракоту. Где-то в центре мелькали бронзовые волки Хаарта. Рык, визг, крики, чавкающие звуки разрывающейся плоти и глины… Я пытался высмотреть старших. Мимо пролетела вырванная глиняная кисть. Так, пора вмешиваться, потом разберём, кто тут главные. Я поправил щиты и протянул руку:

— Кузьма, бич! — кнутовище легло в ладонь, а длинная плеть развернулась и закачалась, словно прицеливающаяся змея. — У этих не грех забрать всё до капли.

— Раз!

Первый удар выхватил из каши крупного седоватого волколака. Никаких сантиментов. Никакой аккуратности. Кузьма грубо выдернул из энергетической структуры оборотня всё, что смог. Серая туша, только что наседавшая на кхитайца, мгновенно превратилась в иссохший труп, обтянутый шкурой.

— Два!

Ещё удар — ещё труп.

— Три! — считал Кузя. — Четыре!.. Пять!..

Приободрившиеся кхитайцы начали на этом участке передавливать. Видя такое дело со склонов сопок посыпались ещё волколаки — молодые, бо́рзые, почти взрослые, но ни разу в своей жизни не встречавшие отпор. Опыта свалок у них было меньше, зато их самих — много, очень много.

«Кузя, матёрых вышибай!»

На десятом контур бича начал светиться зеленоватым.

«Сбрасывай в моховое болото!»

Плеть извернулась, и с конца её сорвалась зелёная молния, ударила в моховую чашу, заставив её вспыхнуть огромным чадящим костром.

«Не копи больше, через раз жги!»

«Понял!»

— Одиннадцать!

Очередная волколакская мумия упала под ноги сражающимся.

— Двенадцать!

Набравшая энергию плеть сконцентрировала ману на конце и выплеснула на серую оскаленную тень, захлестнув её огнём. Оборотень подавился рыком, взвыл, покатился по траве…

Когда мы с Кузьмой дошли до тридцати четырёх, картина боя начала напоминать избиение оборотней. Я заметил несколько серых теней, вырвавшихся из кольца и метнувшихся к сопкам. «Кузя, вон тем добавь!»

Бич успел опуститься на волколачьи шкуры ещё трижды, когда бегущая группа скрылась за буграми.

«Щенков уводят», — сказал Кузьма.

«Разберёмся. Моховую долину куполом прикрой, незачем, чтоб пал на лес пошёл».

МЕШАНИНА

Я вызвал несколько ярких светляков, а то в распадке стало совсем уж сумрачно — и правильно сделал, потому что в темноте бы точно наступил на оторванную терракотовую голову. Вот и первые потери… Я присел и узнал Чао Вэя.

— Да ядрёна-Матрёна!

В первых рядах, поди, сражался…

Голова бойца вдруг открыла глаза:

— Господин князь!

— Ух ты! — я поскорее подхватил его с земли.

— Не будет ли излишне дерзкой моя просьба, но я просил бы вас приставить меня на место. Я опасаюсь, что кое-кто из моих ребят может сделать это не самым должным образом, и мне придётся смотреть всё время немного в бок.

Или назад, если найдётся какой-нибудь юморист.

— А я-то уж собрался тебе почётный курган насыпать! Пошли, боец, отыщем твоё тело.

Кузьма вернулся с моховой гари и добавил нам иллюминации.

— А ветер в сторону волколачьей деревни. Не сбежали бы.

— Не успеют. Давай-ка оборотней проверь, остатки энергии у всех забери, а то не верю я в их готовность сдохнуть.

— Согласен, при их-то регенерации.

Кузя деловито закружился над местом битвы. Кхитайцы тоже оттаскивали и складывали в ряд усохшие, обгорелые и изрубленные туши, но больше с целью отыскать в хаосе и мешанине оторванные конечности (и приставить их на место, поразительный факт!). Голова Чао Вэя в моих руках деловито покрикивала и раздавала указания. Из темноты вынырнул Хаарт:

— Стая пошла на запад. Около десятка взрослых самок и до полусотни молодняка.

— Идите по следу. В бой не вступать, наблюдать. Если увидите зелёную вспышку — значит, нам нужна наводка, кто-то должен подать голос.

— Сделаем!

Бронзовые волки исчезли в накатывающей ночи.

У меня осталось последнее здесь дело — трое мужиков, которые так и сидели, прижавшись к каменистому откосу, ни живы ни мертвы. Кузьма уже стоял рядом:

— У одного драная рана на ноге была, специально его порвали, чтоб плохо бежал. Я смертушку оттуда вынул. Ты б ещё исцелением прошёлся, а то после волколачьих зубов…

— Да понятно, — я присел рядом с мужиком. — Руку дай. Да не трясись! Надо было бы убить — кто б с тобой возился? Кто такие? — спросил я сразу троих, чтоб говорить хоть начали, а не клацали зубами за просто так.

— Старатели мы, господин, — пробормотал правый (вроде бы, постарше), заворожённо глядя на мои руки. — По зароку с боярами Салтыковыми на тёплый сезон подряжались на их золотоносных ручьях золотишко мыть. По уговору, третья часть — им, остальное — нам. Они же и снаряжение выдавали, и сухари…

— И они же, скорее всего, вас оборотням продали, — сказал из-за плеча Кузьма. — Волколакам развлечение, а Салтыковым — всё золото, зачем им с вами делиться?

Я поднялся и с сомнением посмотрел на троих старателей:

— Версия требует подтверждения, и мы вскоре узнаем, правильно Кузьма предположил или нет. С вами что делать?

Средний продолжал трястись, аж зубами стучал.

— Простите великодушно, господин хороший, — начал левый, — с брательником-то моим что, Саввой? На третью ночь волком оборотится? Аль как?

— Никем он не оборотится, вот ещё! Если б каждый укушенный волколаком становился, от них бы уже плюнуть некуда было.

— Не поверят нам, — отчаянно замотал головой правый. — Скажут: всех покусали, иначе от оборотней не уйти…

— Прибьют, — согласился левый.

— Да отправь их к Кошу, — предложил Кузьма, нетерпеливо притопывая ногой. — Пусть проверит и справку даст.

— Это куда? — переглянулись мужики.

— На Байкале есть лечебница.

Старатели снова испугались:

— Эва! Там такие цены, не по нашим карманам!

— Вас примут со скидкой, — пробормотал я и открыл портал в коридор напротив комнаты Горыныча, постучал в дверь.

— Да? — скорбно откликнулись изнутри.

— Открывай, дело срочное!

Змей мгновенно распахнул створку.

— Ух ты! Это что?

— Этого оборотни покусали, а эти с ним. Оставляю на ваше попечение.

— Кош! — крикнул Горыныч через плечо. — Иди, тут тебе пациентов укушенных притаранили.

— За мой счёт.

— За счёт князя Пожарского! — громогласно передал в глубь комнат Горыныч. У старателей от этой информации глаза по пятаку сделались.

— Кончай цирк, я там ещё не всех оборотней упрессовал.

— Как⁈ — Змей воздел к потолку руки. — Без меня⁈ Кош, принимай этих доходяг, я скоро! — он затолкал старателей в номер, захлопнул дверь и втиснул меня в портал: — закрывай скорей, пока он не прибежал!

Я представил, как вытянется лицо Кощея, когда в коридоре он не обнаружит никого, и тихо заржал.

— Ладно, пошли.

ВЫПУСКАЙТЕ ГОРЫНЫЧА!

В распадке стало совсем темно.

— Ни фига мы следов не увидим, — проворчал Кузя. — Сигнальный файербол пулять? По звуку пойдём.

И тут у меня всё сложилось.

— Горыныч, ты летать-то можешь?

— Если не быстро и не высоко.

— Не высоко насколько?

— Строго по формуле. Ниже облака ходячего.

— Но выше леса стоячего?

— Ага.

— Свет наш ясный! Как хорошо, что ты с нами пошёл!

— А чё это, э? — с подозрением отнёсся к моему энтузиазму Горыныч.

— Слушай мой шикарный план: Мы не знаем, где волколакская деревня, но по следу ушли наши засланцы. Мы зажигаем сигнальный файербол, они подают звуковой сигнал голосом — и ты летишь на звук. И оттуда открываешь нам портал!

— Вах! — восхитился Змей. — Я всегда в тебя верил! Подписываюсь!

— Кузьма, поджигай!

Горыныч был счастлив, как карапуз, получивший новую игрушку. На вой бронзовых волков он рванул почище форсированного драккара, и спустя буквально три минуты мы увидели, как за лесом поднимается огненное зарево.

— Как бы он без нас всё не спалил, — забеспокоился Кузьма, и тут Горыныч открыл портал.

— Давайте, давайте, проходите, гости дорогие, подсаживайтесь к нашему столику!

Тоже со своим размножением личности устал в одиночестве сидеть, бедолага.

Мы вывалили на некое подобие площади, организованное посреди посёлка, составленного из тёмных приземистых домов. За домами горело и дымило.

— И чего ты устроил?

— Так они бежать наладились, — Змей слегка пожал чешуйчатыми плечами. — Я прошёлся по кругу, кусты да камыши подпалил.

— Зажжёшь тайгу — как тушить будем?

— Не-е-е, это ж остров, а вокруг — озерцо мелкое. Не загорится.

Я оглянулся. М-да, хаос в полный рост.

— Ну, давай тогда, гаркни нечеловеческим голосом, чтобы сюда ползли. Не выкуривать же их из домов, в самом деле?

— Это можно, — согласился Горыныч, интеллигентно откашлялся, да как рявкнет: — ВСЕМ ВЫЙТИ ИЗ СУМРАКА!!! Владетель земель сих, князь Пожарский, требует всех пред свои светлы очи! А КТО ОТКАЖЕТСЯ — ТОМУ Я ДОМА́ ОГНЁМ ПОЖГУ, САМИХ ПОТОПЧУ, ДА ДЕТИШЕК ИХ В ПОЛОН ЗАБЕРУ! А ОТ ДЕРЕВЕНЬКИ ВАШЕЙ ОДНО МОКРОЕ МЕСТО ОСТАНЕТСЯ!!!

Кхитайцам заявление понравилось — эдак они меж собой многозначительно начали переглядываться, дескать — и господин наш молодец, и друзья у него — о-го-го! А вот Кузька неожиданно покраснел, надулся и начал хрюкать.

— И чего ты, сынок? — кисло спросил я его. — Расскажи нам, старым дядям тоже хочется посмеяться.

— П-х-х-х-х… — стравил воздух Кузька. — Я просто подумал, что если Горыныч всех тёток здесь потопчет, то мы имеем возможность получить новый вид оборотней — волк чешуйчатокрылый. Или просто чешуйчатый, как вариант.

Змей неожиданно приобрёл цвет наливного яблочка — сквозь родной зелёный вдруг пробился ярко-розовый румянец — и затоптался:

— Э-э-э… Ну я же совсем не это… Как же… Может, им подробнее объяснить?

— Да не надо ничего объяснять, Змеюшка! К тому же — вон, выползают.

Горыныч обернулся, увидел встрёпанных баб, позади которых жались выводки, критически склонил голову вправо, потом влево…

— А ты знаешь, Кузьма, твоя гипотеза довольно интересна…

— Но-но! — остановил его я. — Ты помнишь, что тебе Рюрик после Кешки сказал? И даже указ выписал!

— Чтоб никаких межвидовых экспериментов на территории Русского царства, — Горыныч вздохнул. — Но есть ведь современные методы контрацепции…

— Не доводи до греха.

— Ладно, ладно, молчу.

КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЁ

— Чао Вэй!

— Да, господин?

— Сколько оборотней осталось в распадке?

— Семьдесят восемь, господин.

— Избы проверить, вдруг там старики-старухи лежат. Всех переписать. Хаарт где?

— Периметр охраняет, господин. Я выделил ему два десятка воинов в поддержку.

— Хорошо.

— Бать! — Кузьма грохнул передо мной здоровенный чурбак. — Присаживайся! Стульев у них нет, это — лучшее из того, что было.

Я оглянулся на деревню. Между избами деловито сновали кхитайцы. Что-то записывали в невесть откуда взявшихся табличках — глиняных, наверное? И, подозреваю, иероглифами. Ладно, потом посадим одного грамотного с Фёдором, переведут в русское письмо.

— А чего мы тупим-то? Эта байда надолго. В прошлый раз ты нас, ара, чаем поил, сегодня мы тебя угостим, — я открыл портал и оказался нос к носу с мелкой троицей — Стешкой, Фимкой и Котькой. Все трое дружно ойкнули и вытянули шеи:

— А чего это у вас?

— А… — я махнул рукой (вроде как — да ничего особенного), — это мы со Змеем Горынычем…

— Здрассьте, — вежливо помахал лапой Змей.

— … деревню оборотней к порядку приводим. Проголодались вот. Бегите-ка в кухню, да скажите, чтоб через десять минут на это место доставили стол, три стула и ужин, — я закрыл портал. Тяжело мне, всё-таки, долго пространственные переходы держать. — Ждём.

Мои меня не подвели — это было приятно. Через десять минут в открытый мной портал мигом втащили стол с белоснежной скатертью, стулья, Осьмуша вкатила уставленную блюдами тележку, шустро подала ужин:

— Вы уж, Дмитрий Михалыч, через пятнадцать-то минут ещё раз портальчик откройте, вторую перемену принесу и десерт!

— Спасибо, милая, открою.

Рамка портала схлопнулась. Теперь мы со своим столом и ужином посреди хаоса волколачьей деревни, должно быть, напоминали мираж.

— Волшебная женщина! — оценил Змей, пышные Осьмушины формы.

— Это ты ещё суп не пробовал! А уж как она мясо запекает!

— Неужели лучше меня? — возревновал Змей.

— По-другому, но тебе не уступит, поверь.

— Хм, — Змей принялся за еду, и его скепсис истаивал с каждой ложкой. — Может, познакомишь?

— Чтоб ты её сманил? Ха!

Кузьма тоже сел с нами за стол, но почти не ел, напряжённо контролируя ситуацию.

После второй перемены Горыныч и вовсе решил, что жизнь хороша, а Чао Вэй уже ждал с готовым отчётом:

— Прежде всего, мой господин, я взял на себя отвественность и допросил нескольких женщин — предположение Кузьмы о старателях подтвердилось. Такое повторялось каждый год. Салтыковы нанимали людей, обещали хороший процент, помощь, а потом передавали оборотням все сведения о них. В этом году было восемь групп. Три ещё не вышли. С остальных, — он положил на стол несколько мешочков, — вот золото.

— А что, они не знали, что хозяин новый?

— Кто говорит — знал, кто — не знал.

— Не всем сказали? — предположил Горыныч.

— Да им, по-моему, всё равно, — высказался Кузьма.

— Хорошо, дальше.

— Дворов на самом деле не триста, а всего сорок три, один дом на одну семью.

— Скорее всего, Салтыковские приказчики тут никогда и не бывали, а написали так, от балды.

— Сейчас в деревне практически не осталось мужчин. Двое оказались в той группе, которая бежала из распадка, оба сильно обожжены. Среди тех, кто остался в распадке, было и много женщин. В общем итоге без родителей осталось шестнадцать семей. Все их отпрыски собраны отдельно, — Чао Вэй указал на стоящих квадратом солдат. Видимо там, внутри терракотовой стены, и сидели волчата.

— С этими потом разберёмся. Взрослых сколько?

— Десяток старух, пара стариков, двадцать семь взрослых женщин и чуть больше полусотни молодняка, не образовавшего семьи, тут почти половина — парни.

— Вот со взрослых и начнём.