Погоня за «оборотнем»

Глава 14

В Аспене и Вейли, и в Скво-Вэлей, и даже в Зурсе и Курчевале шутки были пропитаны духом города Спруса. Почему жители обратились в городской Совет с петицией заменить часы на городской ратуше? Потому, что эти часы были золотыми и изготовлены фирмой «Ролекс Ойстер». Кто одет в шубу и спускается с горы на коленях? Лыжник из Спруса. Сколько понадобится спрусян, чтобы приготовить мартини? Двое. Один смешивает джин и вермут, а второй летает за оливками на юг Франции.

Тед Скэлли ненавидел Спрус. Он ненавидел магазины и рестораны на Мейн-стрит, где в меню отсутствовали цены; магазинчики для гурманов, фуникулеры, с подогревающимися кабинками и сотрудницами в костюмах дня фигурного катания; полицейских, одетых в кроличьи шапки и с белыми высокими воротниками, в ярко-голубых лыжных куртках и джинсах.

Единственное, что Скэлли нравилось в Спрусе, так это аэропорт, оставшийся последним признаком тех дней, когда он любил этот город. Тогда это место знали пара сотен лыжников во всем мире, из них туда приезжали кататься на лыжах пара десятков; Мейн-стрит была в то время единственной улицей с одним баром и кафе (с ценами в меню, и шутили тогда всего лишь по поводу блюд, проставленных в нем), универсальным магазином и заправочной станцией; в городе был один-единственный полицейский, носивший шапку, джинсы «Левис», фланелевую рубашку, парку, выданную из армейских запасов. Летом парку сменял жакет из бараньей кожи, а шапку — кепка. Тогда на гору можно было добраться на подъемнике, который ломался по два-три раза на день. Принцы и виконтессы, шейхи и сенаторы были его подопечными, о них писали газеты, и он мог прочитать эти статьи.

Скэлли сидел на перилах забора за так называемым терминалом, сдирал облезавшую кожу с левой руки и наблюдал, как самолет «Хавиланд Оттер» летел над долиной. Опаленная солнцем рука от предплечья до кисти и боль в заднице были сувенирами, полученными от поездки из Мексики в автофургоне «Додж». Вез он три палки салями, два батона итальянского хлеба, мешок разной зелени, шесть кварт «Гаторады», аудиокассеты и девятьсот фунтов кокаина.

Удовольствием было даже пересечение границы. Особенно — пересечение границы, поскольку его сопровождал сам начальник полиции штата Халиско, имя которого так и осталось для него неизвестным.

«Оттер» коснулся взлетно-посадочной полосы, подпрыгнул, снова коснулся и снова подпрыгнул, опять коснулся полосы, уже не отрываясь от нее, задирая хвост все выше и выше. Пилот делал все, чтобы затормозить (разве что не делал этого ногами) и не выехать за пределы полосы, аэропорта и поля рядом с ним. Наблюдать за посадкой в аэропорту Спруса всегда было захватывающим зрелищем. Для него было наслаждением рассматривать лица пассажиров, выходящих из самолета. Существует шутка по этому поводу: «Кто изобрел валиум?» — «Первый пассажир, летевший на „Оттере“ в Спрус».

Сошли четыре пассажира. Очень тепло одетые для по-летнему теплого послеобеденного времени, ибо Спрус был облагодетельствован климатическими причудами в виде не тающего даже в июне снега на склонах гор. Выделить из прибывших нужного человека не составило труда: высокая и худая (свидетельство отсутствия аппетита) женщина, в жилете и Докинсах, которые, вероятно, стирались в «Перьере» или шампанском для придания им линялого цвета. Казалось, что ее голова не наклонялась совсем, так прямо она ее держала. Вся сочная и неистовая, она посылала сигналы — «укроти меня, укроти меня».

Скэлли соскочил с забора, обогнул почерневший бумажный плакат с надписью «Международный аэропорт Спрус», подал знак через стеклянную дверь и вошел внутрь. Здоровенный хмырь за стойкой оторвал глаза от «Наггет» и снова опустил их.

— Вы Скэлли, не так ли?

— Нет. — Он прошел в следующую стеклянную дверь.

Женщина, отмеченная им среди пассажиров, шла прямо на него.

— Скэлли?

— Тед. — Он улыбнулся.

В ответ ни имени, ни рукопожатия, ни улыбки.

— Добро пожаловать в Спрус.

Легкий вздох, говоривший о том, что она либо была здесь тысячу раз, либо очень хотела уйти отсюда.

— Хочется чего-нибудь поесть. Поехали в «Модз».

Она здесь не впервые. Из всех ресторанов и кафе, в меню которых отсутствовали цены, «Модз» (не имевший таблички на двери и номера телефона в телефонной книге) был тем местом, где цены казались более-менее приемлемыми для кошелька.

— Конечно.

Он взял из ее рук мягкую сумку «Виттон» и придержал для нее дверь. От незнакомки исходил приятный запах, ее собственный, а не запах духов.

Здоровенный хмырь вышел из-за стойки.

— Точно. Вы — Скэлли. Я видел вас один раз в Солнечной долине. Должна была быть ничья. Вы были на последнем этапе и растерялись — не прошли двое «ворот» и проиграли.

— A-а. Вы о том Скэлли? Так я его брат.

Мужчина скривил физиономию:

— Не знал, что у него есть брат.

— Понимаете, я был его сестрой, но потом сделал одну из тех операций.

Он был чудаковатым парнем, этот тип, — он даже не осмыслил критически ответ.

— Вы ее сделали некоторое время назад, не так ли?

— Верно. После того, как убил управляющего одного маленького аэропорта.

Мужчина отступил на шаг назад.

— А потом изнасиловал его в извращенной форме.

Теперь тип вернулся назад за стойку.

Она уже стояла у второй стеклянной двери, придерживая ее ботинком из шкурок ящериц.

— Эта сцена разыграна для меня?

Скэлли принял вес двери на себя и пропустил женщину вперед.

— Голубой фургон.

Она встала на некотором расстоянии от машины, положив руки на бедра, пока он открывал заднюю дверцу и ставил сумку внутрь. Затем она подошла ближе, пнула ногой по заднему колесу, проследив, как пыль оседала на землю.

— Я не возражаю против некоторого местного колорита, Тед, но это уже чертовски смешно.

Он расхохотался.

— Куда ты на нем ездил? В ад?

Он снова рассмеялся. Она была забавной.

— Ну, то туда, то сюда.

— К черту, — послала его она и обошла фургон, чтобы сесть рядом с водителем. Скэлли также сел в машину и стал возиться с проводами зажигания под приборным щитком. Заведя машину, он улыбнулся:

— Когда-то у меня был ключ, но я его потерял.

Она выставила локоть в окно и, подперев рукой голову, посмотрела на него.

— Это случилось тогда, когда ты потерял все?

Еще одна богатая стерва, знающая его подноготную.

— Вот этот кусок веревки — ремень безопасности. Обвяжи его вокруг этой ручки, и он вполне будет тебя удерживать. Тебе придется его надеть — по этим дорогам только дерьмо возить. Тебе-то это известно — ты была в «Модз».

Она проигнорировала веревку и поставила ногу на щиток.

— Я говорила Кельнеру, что не хочу связываться с тем, кто не очень соображает в делах. Он уверял меня, что ты профессионал.

Скэлли был наказан за то, что упорно пытался убедить Кельнера в серьезности желания стать стопроцентным плохим парнем и в том, что шесть месяцев, проведенных им в тюрьме, были случайностью. Больше он не проронил ни слова, пока не выехал на хорошую асфальтированную дорогу.

— Кельнер сказал, что ты ищешь оптовика на восточном побережье.

— Значит, он меня не понял.

— Ладно, он так не говорил. Он сказал…

— Послушай, Скэлли. Я хочу поесть и выпить, а потом поговорим. И не надо пороть чушь, предаваться воспоминаниям. Делай, что я тебе говорю, и держи свой рот на замке. Какого черта?

Он выехал на бордюр и резко затормозил. Ее встряхнуло, и она ударилась подбородком о колено. Она прижала ладонь к губам, но он притянул ее к себе, поцеловав крепко в губы, действуя зубами и языком, после чего оттолкнул и дал по газам, оставив за фургоном сизый дым и запах горелой резины.

Она ударила его по уху кулаком. В голове у него зазвенело, но он продолжал вести машину.

Скэлли ощутил, что такой удар мог быть смертельным, если бы она приложила всю силу.

— Стерва.

— Засранец.

— Яйцеколка.

— Мудозвон.

Она рассмеялась. Скэлли резко развернул машину на сто восемьдесят градусов:

— К черту «Модз». Поедем в «Мэгги Реноз».

Это было заведение, находившееся не в самом Спрусе, а в месте, граничащим с ним, хотя никто не знал и не помнил, с чем именно там граничил город. По этому поводу также шутили, говоря, что если бы планете пришлось ставить клизму, то лучшего места не нашлось бы. «Мэгги Реноз». Он удивился тому, что произнес эти слова. Он не был там, не вспоминал это место и старался не думать о нем с того времени, когда они ходили туда почти каждый день с Орнеллой.

В отделе легендирования Сюзан ничего не сообщили о месте под названием «Мэгги Реноз», но дня нее оно звучало привлекательно, так же, как приятным было ощущение от поцелуя Скэлли, хотя соприкосновение с его губами и вызвало в ней бурю. Его лицо выглядело неплохо даже после недельного общения с людьми, сделанными из замешанного на ненависти и отчаянии теста. Он был не только красивым, но и чертовски напоминал Джо Кука.

— Значит, когда ты говоришь «выпить», то имеешь в виду газированную воду?

Сюзан отпила из стакана немного газировки.

— Кельнер рассказывал, что ты из Сан-Франциско. Ты жила в Пасифик-Хайтс?

— В Хилзборо.

— Я жил там в семьдесят втором Она посмотрела на него так, как горы смотоят на долины.

— Кельнер сказал, что ты жила некоторое время в Европе.

— Пять лет.

— Где?

— Везде.

— Ты там была по делу или просто так, ради удовольствия?

Она рассмеялась.

— Чем занимается твой старик?

— Ты имеешь в виду отца? Он давно умер. Понятия не имею, в чем заключался его бизнес.

— Ты просто стрижешь купоны, — подытожил Скэлли. — Лыжным спортом в Европе не занималась?

— Зимой?

— И зимой, и летом.

— Я предпочитаю лежачий образ жизни.

— Ты была с одним мужчиной или с разными?

— Не помню.

— Но ты ведь говоришь, что ведешь лежачий образ жизни.

— Скэлли, полегче.

— Просто Тед… Рэчел тебе понравится.

— У меня нет никаких намерений понравиться ей. С ней я хочу заниматься только бизнесом.

— Вы с ней птицы одного полета.

— Боже, какое избитое сравнение.

— А я сам битый парень.

— Оно и видно.

— Но тем не менее я тебе нравлюсь. Рэчел тоже. Вам, собственно, нравится ощущение страха. Вы обе меня побаиваетесь оттого, что я вижу будущее, а в нем вас нет.

Сюзан от души рассмеялась. Он был вылитый Джо Кук.

— Давай, валяй. Расскажи мне о нем, — предложил Скэлли, — о человеке, которого ты знала и который был похож на меня. Ты сейчас об этом подумала?

Джо Кук был таким же — врывался в ее сознание даже тогда, когда она находилась дома с включенным повсюду освещением.

— Не помнишь песенку, популярную пару лет назад? Она называлась «Плохой парень», — он напел ее даже более чем сносно.

«Будь осторожна, Сюзан. Будь очень, очень осторожна».

— Вот тебе адрес в Окленде, — она написала его на бумажной салфетке, дала ему прочитать, затем скомкала салфетку и бросила ее в стакан для воды. — Маршрут и время выберешь сам. На месте тебя будет ждать человек каждый день с десяти до двух ночи. Здесь я останусь до субботы, остановилась в отеле «Бойд». В Нью-Йорке я остановлюсь в «Пьере». Доберешься туда — позвони и организуй встречу со своими людьми. Вопросы есть?

— На товар взглянуть не желаешь?

— Чтобы ты потом таскал понемногу содержимое на пути к Окленду? Там будет фармацевт. Он и посмотрит.

Он улыбнулся. Она была хороша. Очень хороша. По всем статьям. Не разменивалась на ничего не значащие детали. Не вмешивалась в его план действий, оставляя полную свободу для импровизации. Она была осторожной там, где следует, и не очень осторожна там, где это не требовалось. У них будет взаимная антипатия друг к другу, у нее и Рэчел. Рэчел, в отличие от нее, вмешивалась во все, что ее не касалось, и вела себя с подозрительной осторожностью в совсем неподходящих случаях. Тогда же, когда следовало поберечься, она вела себя бесшабашно.