Поиски мира

Глава 10

– Я не хотел тебя отпускать, – признался Ланкр. – Но Руо говорил со мной. Если тебе интересно, он поручился за тебя. Так что езжай. Пусть всё, что произойдёт в Марке, будет на твоей совести.

Метель закончилась и Тахиос, чьи раны подживали, промытые чудесной водой из серного источника, продолжил свой путь.

Он ехал один по совершенно безлюдным местам, и это вселяло в его сердце тревогу. Казалось, что-то поджидает его впереди, то, что распугало всё живое в округе.

Когда юноша увидел заметённую снегом ограду заставы, и обугленный еле видный венец башни за ней, внутренний голос шепнул ему, что так и должно быть.

Он потратил время до обеда, чтобы объехать ограду и пробраться через лес, и выехал к оставшейся башне, заметив пепелище ещё одного, скорее одноэтажного, дома. В воздухе пахло смертью. Конь храпел и пытался двинуться дальше, но сирота заставил его подойти к уцелевшей башне. Дверь была выбита, внутрь нанесло снега, и в полутьме ничего сразу нельзя было разглядеть. Потом он увидел. Великан лежал, скорчившись, подтянув ноги к животу. Вокруг лежали люди. Тахиос подошел, осторожно толкнул тело носком сапога и заметил, что у великана аккуратно отрезаны ухо и большой палец на правой руке. Значит, кто-то остался в живых? Почему же тогда он не похоронил своих товарищей, павших в битве? Покачав головой, Тахиос поднялся на второй этаж и увидел там мёртвого рыцаря и ещё двоих. Один мертвец был безоружным, если не считать кинжала в ножнах. Юноша посмотрел на заляпанный кровью меч в руке рыцаря. За клинок могут дать хорошую цену. Потом он подумал, что рано или поздно наткнётся на солдат Марки и кто-то из них может опознать оружие. С дозорной площадки он не увидел никаких следов. Может быть, эти чудовища бросают своих? Но почему они тогда не спалили эту башню, как сожгли соседнюю и, скорее всего – склад? Куда они ушли? Почему никто до сих пор не знает, что они появились на Гремящем Кряже? Слишком много вопросов.

Тахиос спустился вниз, отвязал коня и медленно поехал на север. У развалин дома жеребец отпрянул от двух сугробов и обошел их по широкой дуге. Сирота вновь привязал его, на этот раз к ветке дерева и вернулся к снежным холмикам. Как он и ожидал, это были ещё два великана. И у обоих так же были отрезаны уши и большие пальцы рук.

– Неведомый охотник, истребляющий нечисть, – негромко сказал Тахиос. – Да благословят тебя Кжал и Лиг. Но ты не погребаешь мертвых людей…

И всё же он почувствовал к нему уважение. Битва была жестокой, а гарнизон на таких вот маленьких заставах никогда не превышает пары десятков человек. Их задача – проверять мирных поселян и торговцев, а при нападении – подать сигнал и как можно скорее отступить в лес или запереться в башне, ожидая подмоги. И эти люди убили трёх великанов. А может – больше – метель намела такие сугробы, что всего и не разглядишь.

Но откуда они взялись? – Тахиос мог ручаться, что Ланкр бы предупредил его таких чудовищах, или непременно проболтался бы Риггс, однако мальчишка нёс обычную околесицу о волках-оборотнях и ходячих мертвецах, а так же луцах – призраках, наделенных даром предвидения.

«Но ты же видел в Шёрнкале этих, – юношу передёрнуло, – так чему удивляться, тому, что здесь появились великаны…» Тахиос вспомнил, как Лийнос посмотрел на него, когда он сказал графине о своём желании двигаться дальше на север. Очень непрост был этот торговец. Пару месяцев

назад сирота сам посоветовал бы Танкреду вздёрнуть его на дыбе, чтобы он своим безупречный выговором поведал, что делает в герцогстве. Тахиос криво усмехнулся. Да, даже несмотря на то, что он покинул чудовище и был одним из «забытых», он бы сделал это – так было правильно в эти времена. Впрочем, что толку думать о том, что пригорело, если горшок уже пуст, как говаривала его тётка.

Лошадь захрапела, предупреждая, что впереди кто-то есть, и юноша, обзавёдшийся в оружейной замка легким треугольным щитом, перетянул его из-за спины на левое предплечье, правую руку положив на рукоять меча.

За поворотом он увидел колонну солдат в коричневых плащах и со штандартом Марки – белое поле, на котором золотое солнце вставало из-за темных гор. За колонной неспешно двигались пять фургонов, иногда по ступицу увязая в сугробах, перегородивших тропу. Из подлеска выскочил всадник и заметил Тахиоса.

– Эй ты! Стой!

Ещё несколько рыцарей показалось среди деревьев. Некоторые ехали сзади, обгоняя фургоны. Солдаты поспешно отступали, давая конным дорогу.

Тахиос и не думал бежать. В замке Дрима Наорка помимо вздорных баронских сынков и рыцарят были хорошие учителя, они научили сироту изъясняться на ниппиларском, индельгеймском и гейцмундском. Анриакский он и так знал – правда, лишь старый диалект, но понимал же его Лийнос, когда пытался переброситься с ним парой фраз на прощание. Так что сирота был готов ко встрече. Он поднял вверх обе руки, а потом опустил их на холку беспокоящейся лошади.

Первым к нему подскакал седоусый рыцарь с грифоном на трехцветной накидке. Его серые глаза внимательно обшарили сироту, но Тахиос выдержал взгляд, похлопывая свою кобылу по шее.

– Незнакомец, ты миновал нашу заставу. Раз они пропустили тебя, значит, всё в порядке. Покажи бумаги и скажи, долго ли нам ещё ехать, и мы пропустим тебя.

– У меня нет бумаг, потому что ваша застава разрушена, – тщательно выговаривая слова на гейцмундском, ответил сирота.

Рыцарь вздёрнул голову, словно заслышав боевой рог.

– Разрушена, говоришь. И давно? Не ты ли и твои дружки поспособствовали этому? Эй, тревога!

– Вы принимаете меня за наёмника, что продали своё умение Марке, но я один. Я еду из Кавлы…

– Зачем? Как ты миновал Бенорт?

– Я ищу Зеркало Мира, милорд, – насколько мог учтиво сказал юноша. – Что же до герцогства, то оно занесено снегами и местные жители, попрятавшись в свои дома, ждут весны.

– Ждут, да, – отрывисто бросил рыцарь и махнул рукой своим, чтобы они занимали круговую оборону. – Что не мешает им поджигать наши форпосты. Если ты не врёшь. Далеко до него, говори!

– Не больше мили. И вы не найдёте там бенортов. Честно сказать, вам не понравится то, что вы найдёте.

– Да? И что же это будет такое? Бороды Трёх Святых, свитые для метлы? – саркастически спросил рыцарь, вновь осматривая подлесок, будто ожидая что оттуда вот-вот выбежит неприятель.

– Там лежат… великаны.

– Что?

– Это правда, милорд. Три мёртвых великана. Одна башня сгорела, и, наверное, сгорел амбар. Дозорная башня цела. Ворота и частокол тоже.

Губы седоусого побелели и он отрывисто бросил:

– Всем быть настороже! До заставы осталось меньше мили! А ты – поедешь с нами, и если соврал – я велю вздёрнуть тебя на самой высокой ели. Все на границе знают – Домард из Кирнбурга держит своё слово.

Тахиос снисходительно пожал плечами.

– Ты был прав, – задумчиво сказал рыцарь, покручивая ус. – Но кто же был этот… Охотник? Мы развозим продовольствие уже месяц, объехали всю западную сторону, там случаются стычки, но всё вроде между людьми…

Метель мы переждали в Инсвике, он не мог миновать его – тут только одна дорога, однако ж не явился… – Домард уже разговаривал явно сам с собой, пытаясь понять, что случилось. – Это произошло как раз в ненастье или до него – метель не дала огню перекинуться дальше… а их четыре, четыре менква – ты не нашел одного, и у всех отрезаны большие пальцы и ухо. Кому он везет эти трофеи? Ты, – вдруг снова обратился он к сироте. – Ты едешь с той стороны. Что у вас там рассказывают про такое? Может, ты видел этого Охотника?

– Я ничего не слышал, – покачал головой Тахиос. – И никого не видел. Бенорты умеют хранить свои тайны. А эти… менквы, почему вы так их назвали?

– У меня на родине ходят легенды, что когда мир был ещё юн, на земле жило много разных существ. И тролли, и двернинги, и сиарры – все народы так или иначе помнят о них. А вот эти, – и он пнул сапогом бедро мертвого великана. – Эти – людоеды. Они приходили из тьмы и забирали наших женщин и детей. И остались там – в Тёмных Огнях, когда все остальные убрались из нашего мира. Я думал, это сказки, которыми пугают в детстве…

Прихрамывая, подбежал солдат и доложил, что они собрали всех мёртвых людей перед въездом. Лицо у него было морщинистое и красное, как свекла.

Рыцарь скривился.

– Что ж, пойдём, посмотрим, кто у нас там… Собак так и ни одной не нашли?

– Нет, сир Домард. Как сквозь землю провалились.

– Я служу уже двадцать лет, парень, – не глядя на Тахиоса произнёс предводитель, направляясь к воротам. – За это время изъездил Груланд вдоль и поперёк. Сам из Кирнбурга, что в Гейцмунде, тебе, наверное, это мало о чём говорит, хотя ты сносно болтаешь по-нашему, что редкость даже среди купцов. Я всех знаю на границе – от конюха до бургграфа. Так, это у нас Валрин Тайлисский, пропойца и грабитель с большой дороги, по недоразумению считающийся рыцарем, а вот и его верные дружки: Рябой, Млисс, Шломм, Брив и Шипун… мерзкая компания, позор гейцмундской земли. Их поставили сюда в надежде, что ряды поредеют, и так оно и случилось. Но вот что странно – Брив, Шлом и Шипун – их убили клинком. Метальными ножами, скорее всего. А вот этих – уже измолотили менквы. Что скажешь? – обратился рыцарь к своему оруженосцу, неслышно подошедшему сзади.

– Всё верно, ваша милость. Схватили они кого-то, а тот им отпор дал. А потом уж людоеды пришли.

– Или… наоборот.

– Наоборот, ваша милость?

Тахиос вспомнил, как ловко управлялась с ножами Дахата и на миг ему почудились быстрые движения изящных рук и блестящие зелёные глаза. Да нет, что ей делать в таком захолустье…

– А ты что примолк, парень?

– Я не умею читать следы убийства, милорд, – просто ответил сирота.

– Но ты появился здесь раньше нас. Может, видел что-то необычное? Может, что-то из этого необычного осело у тебя в седельных сумах?

Тахиос вздохнул.

– Если хотите осмотреть мои пожитки – это ваше право. Но потом, прошу вас, выпишите мне пропуск, чтобы в дальнейшем я мог избежать этой унизительной процедуры.

– Пожалуй, я так и сделаю, – кивнул Домард. – Кискейлт, осмотри его кладь.

Жди здесь, парень, мы пока посовещаемся, что предпринять.

Остальные рыцари, обшарив всё вокруг, съехались к воротам, и, привязав лошадей к покосившейся, но чудом уцелевшей коновязи, неспешно входили внутрь башни, посматривая на вожака.

Сирота остался стоять снаружи, наблюдая, как суетятся солдаты, обустраивая лагерь под надзором двух хмурых капралов*.

Кискейлт, горец из Каллих-а-ран, на пару лет старше самого Тахиоса, покопался в вещах юноши, потрепал его кобылу по морде, и махнул рукой, давая понять, что всё в порядке.

– Откуда ты? – тщательно выговаривая слова на бенортском, спросил он.

Сирота подивился смышлёности солдата, который понял, что проехать герцогство без знания языка бенортов Тахиос не смог бы, и предусмотрительности командиров Марки: бенорты в большинстве своём считали, что изучать язык врага – трата времени. Лишь живущие на границе и знать понимали пару диалектов.

– Империя, – Тахиос решил быть дружелюбным со всеми, иначе ему никогда не добраться до Ангмассалика. – Далеко, там.

Горец с любопытством проследил жесты сироты.

– А что делаешь здесь?

– Я ищу. Зеркало Мира.

– Это сказки.

Тахиос выразительно посмотрел вокруг, как бы спрашивая: а великаны-людоеды, разгромившие заставу, не сказки?

– Мне было видение.

– А-а-а.

С суевериями солдат спорить не стал.

– И куда ты направишься?

– Ангмассалик. Там мне надо будет найти следы.

– Следы, говоришь, – повторил у него за спиной подошедший Домард из Кирнбурга. – Кискейлт, было у него что-нибудь? – нет? – ладно. Я напишу тебе подорожную парень. Но если ты поедешь по этой дороге, то на пути у тебя будет лежать Илон – там много купцов, желающих поживиться серебром из наших рудников, много чужих ушей, и слишком свободные нравы. Не надо бы тебе ехать туда раньше нас, – серые глаза словно говорили: странно, очень странно, что ты хочешь миновать наш славный Илон, где как раз и сидят твои соотечественники, и алхимики, колдующие над серебром, и множество проходимцев, собирающих и разносящих сплетни по всей Марке. – Если ты хочешь попасть прямиком в Ангмассалик – я тебе помогу. Мой человек проводит тебя и заодно отвезет послание в Мриермэль. Дай слово, что не попытаешься бежать и не нападёшь на моего оруженосца, охотник за зеркалом, и ты поедешь самой короткой дорогой.

Тахиос поклонился.

– Даю слово.

– Что ж. Кискейлт, я дам тебе письмо – доставишь его к воротам Мриермэля. Там разберутся, что делать. Скажи им – я останусь здесь с половиной людей и припасов, дам знать в Илон и окрестные замки. Станем отстраиваться. Оставшиеся солдаты перейдут под командование Райриха Смельчака, он уведет их обратно к Липким Камням. Иди, седлай себе коня. Да поможет вам Единообразный.

В сгущающихся сумерках Илон высился в небольшой долине как холм, покрытый огнями. Алвириан успела проскользнуть в ворота до закрытия и теперь медленно шла по узким скользким улочкам, ведя коня в поводу. Лавочки уже закрывались, а из-за дверей таверн слышались громкие голоса и янтарный свет лился сквозь неплотно прикрытые ставни. Народ сновал вокруг в какой-то предпраздничной суете, перекрикиваясь и раскланиваясь. Обрывки чужой речи сбивали с толку, но дева знала – это ненадолго. «Леденец, – внезапно подумала она. – Этот город похож на леденец или прикидывается таким». Стража, патрулирующая кварталы, была привычна к виду незнакомцев и не слишком заглядывалась на девушку. Оказавшись на тесной площади, Алвириан оглянулась и увидела, как белеют занесенные снегом утёсы Гремящего кряжа, и тени от облаков пробегают по ним. Рудники же, находящиеся чуть восточнее, курились тёмно-сивым дымом от плавильных печей и горнов.

– Любуетесь красотой наших мест, миледи? – вкрадчиво спросил её довольно опрятный зазывала, пытаясь взять деву под руку. – Ручаюсь, из окон на третьем этаже нашего гостиного двора вы сможете увидеть и скованный льдом Нисстис, и леса в долине, где, говорят, так приятно охотиться на оленей и туров. Прошу, миледи, позвольте проводить вас к жаркому очагу и бокалу лучшего котлафского красного…

– Что ж, – раздумчиво сказала Алвириан. – Я, пожалуй, проведу у вас одну ночь, но только в обмен на ответ.

– Что желает знать достопочтенная госпожа моего сердца?

– Я ищу своего дядюшку – он сын империи, так же как и я. Скажи мне, где нынче останавливаются люди с Юга?

– Я даже готов проводить вас туда, моя госпожа… – прозрачно намекнул юноша, подставляя ладонь. Шпионка вложила туда пару медных монет, и зазывала, улыбнувшись, развернул её лицом к нужной улочке.

– Пройдёте до перекрестка, где на одном из домов установлен ворот с фигуркой совы. Там повернете налево и идите, пока не упретесь в трактир «Благословение копей» – дурацкое название, смею заметить. Там вывеска с горном и киркой. Многие гости с Юга останавливаются в этом месте. Может, что и узнаете.

– Благодарю.

– Да не за что, госпожа. И не забывайте – мы находимся на этой площади, всегда к вашим услугам!

Кобыла покорно трусила за девой, выдыхая облачко пара над её левым плечом.

Когда на плечо Хлисти опустилась женская рука с изящными длинными пальцами, он расплылся в улыбке и плутовским движением огладил свою крашеную хной бородку, заплетённую в две косички, на туэркинтинский манер. Но скосив глаза, он увидел узкое, с высокими скулами смуглое лицо и в его карие глаза заглянули зелёные глаза «племянницы», горящие поистине ведьминым огнём.

– Да убережёт меня Кжал! – суеверно выдохнул купец, позабыв, что в Анриаке правит совсем другой бог. – Что ты хочешь от меня, незнакомка?

– Тсс… – приложила палец к губам Алвириан. – Дядя, милый, разве ты совсем позабыл меня? Я приехала к тебе с приветом от твоего старшего брата Сеона.

– Да… мда… просто ты так… выросла. И неожиданно появилась, – Хлисти приподнялся, убеждаясь, что никто не смотрит в их сторону. – Как же ты нашла меня?

– Нам надо поговорить, дядя.

– Да-да, конечно. Я снял здесь комнату. Мы поднимемся. Пойдём. Я прикажу принести нам ужин.

– И вина. Я чрезвычайно устала с дороги.

Ещё на лестнице купец чуть слышно забормотал, опустив подбородок.

– Я не виноват, пусть пожрёт меня Йарох-Дагг, не виноват. Там случилось такое…

– И ты сбежал. Я знаю.

– Я потерял всё, госпожа! Моя лавка была разграблена, письма перехватывали, повсюду разъезжали эти дознаватели, там среди них был мрачный юноша, он смотрел так, будто насаживал тебя на вертел, и понимал по-нашему. Я не знал этого и потому чуть не лишился головы – кое-как богатыми подношениями удалось превратить всё в шутку…

– Ты же сказал, что твою лавку разграбили, – напомнила Алвириан, забавляясь. Она ясно представила себе Тахиоса, горбящегося в седле, чтобы произвести впечатление. И, тем не менее, этот мальчишка чуть не сладил с ней.

– Но у меня ещё оставался склад! – живо ответил купец. – Я пытался вывезти товар, но, о, как мне объяснить это компаньонам! – в воротах стражи просто брали у меня что хотели! Я потерял и кувшины с оливковым маслом и кипы хлопка, и множество ковров – никогда, никогда не окупить мне этих убытков…

– Ладно, успокойся. Кликни лучше слугу, у меня в горле пересохло.

– Здесь подают отличное белое из Рокрама-де-Лугса, а так же твёрдый сыр и утку в соусе…

– И прекрати юлить. Я приехала не карать тебя – отчитываться будешь в Ар-Тахасе. Мне же ты назовешь того, кто тут заведует нашими делами. Ты, возможно, и не появлялся у него, но наверняка знаешь, кто он и где живёт.

– Да, моя госпожа. Я рад, что вы не в обиде. Эй, ты, поди сюда! Принеси ужин мне и моей племяннице, живо! – вино, главное блюдо, закуски – всё самое лучшее! И чтобы это было горячим! – у вас такой мороз на улице, что кожа просто слезет с лица! Не понимаю, как они здесь живут…

– Где твоя комната? Я хочу, чтобы ты подробнее рассказал то, что видел. И про Кесковита тоже.

При свете дня Илон потерял часть своей привлекательности, оказавшись суетливым и деловым муравейником.

– Мы придём как раз вовремя, госпожа, – Хлисти отдувался в своей толстой шубе, отделанной куньим мехом. – Он как раз встаёт около обеда, потому что ночью металлы наиболее восприимчивы к чарам… вот и работает, никто не смеет беспокоить…

– Успокойся, я всё понимаю, – отмахнулась Алвириан, оглядывая выступающие вторые и третьи этажи зданий, поддерживаемые балками или арками. Они загораживали путь свету, дева и купец шли в тени и часто оглядывались, чтобы не потерять направление. Ориентиром могли служить подъёмники, приспособленные на стенах зданий, чтобы опускать товар в погреб или поднимать на верхние этажи. Многие фирмы украшали их по-своему, иногда через проезжую арку можно было разглядеть кусок двора, в котором стояли подводы или играли дети. Детей, кстати, было мало. Алвириан, привыкшая к чумазой босоногой детворе в южных городах, недоумённо хмурила брови, но потом перестала задумываться об этом. Ей предстояла встреча с резидентом Снио в этих землях. «Наверное, его уже предупредили обо мне…»

Они миновали Скобяную площадь и остановились у мрачного трёхэтажного дома с бронзовой дверью. Четыре маски на ней изображали Власть, Откровение, Мудрость и Смирение. Хлисти поёжился.

– Мне кажется, они видят, что моя борода крашеная, – доверительно сообщил он деве. – Дверь полностью бронзовая. Ума не приложу…

Шпионка взошла на порог и решительно положила ладонь на лоб Мудрости.

После мига тишины дверь медленно отъехала в сторону.

– Пойдём.

В светлом зале, к удивлению Хлисти, встречались не только слуги, но и вполне респектабельного вида люди в дорогих одеждах. Они неторопливо шли по своим делам или стояли на верхних галереях у стрельчатых окон, философски наблюдая за уличным движением.

– Я понял, – вновь зашептал Хлисти на ухо Алвириан, оглядывающейся по сторонам, – это гильдия…

Дева дёрнула плечом.

– Ты знаешь, куда нам надо идти?

– Господин Раммас никогда не призывал меня… но он обитает в левом крыле – там, где витражи с чудовищами и кубками – про это говорят все…

– Мы называем их – Залы Творения, – прервал монолог купца высокий молодой человек в чёрном балахоне. Лицо у него было измождённое, чуть раскосые карие глаза смотрели печально, на руках черные перчатки, возможно, чтобы скрыть ожоги.

– Вы желаете видеть магистра Раммаса, я правильно понял?

– Да, – кивнула дева.

– И что вы хотите узнать у него?

– Я недаром положила ладонь туда, куда следует, – спокойно сказала Алвириан. – И вам это известно.

Послушник повёл рукой в сторону лестницы, ведущей в левое крыло.

– Я провожу вас.

Они шли по коридорам и переходам, которые были ярко освещены и Алвириан заподозрила, что дом гораздо больше, чем кажется снаружи. Иногда на стенах попадались фрески с загадочными картинами. Дева интуитивно угадывала их содержание: перерождение, смешение, бесконечность, но не могла понять, почему они расположены именно в таком порядке. «Может, они отражают хаос царящий сейчас в наших головах?» – пришла неожиданная мысль. Проводник искоса посмотрел на неё и дева невинно улыбнулась.

Когда они в очередной раз поднялись на пару пролётов и пошли, как казалось, в обратную сторону, коридор вывел их в тоннель, сделанный из красно-синего стекла, за которым колыхалась портьера из тяжелого бархата. Отодвинув ткань, проводник пропустил купца и деву в огромную комнату. Вдоль стен стояли шкафы с книгами, в центре на круглой железной пластине пяти шагов в диаметре стоял стол, сделанный из какого-то странного металла, а в противоположном конце залы, у витража, водя пальцем по пергаментам, искусно вставленным в раму, стоял невысокий человек в красной сутане. Он повернул бритую голову, и послушник неслышно оставил их, опустив за собой занавес.

– Подойдите, – звучным голосом сказал алхимик.

Алвириан и Хлисти приблизились, пройдя мимо стола, который имел бортики и до самых краёв был залит какой-то густой серебристой жидкостью. Купец вспотел и сильно нервничал.

– Магистр Раммас…

– Тихо. Я знаю, кто вы и зачем пришли.

У магистра было гладкое, лишенное всякой выразительности лицо, он стоял к ним вполоборота, сложив руки за спиной. «Как металл, – подумала Алвириан. – Он может принимать любую форму». Сапфировые глаза заглянули ей в душу, на миг, просто удостовериться, что она та, за которую себя выдаёт, и снова вернулись к витражу. Алвириан отбросила нерешительность.

– Не сочтите за самонадеянность, но всё же вам стоит это увидеть, – твёрдо сказала она, доставая из сумки, висевшей на боку, сверток.

Склонив голову, Раммас некоторое время смотрел на развёрнутую ткань, на которой лежали уши и большие пальцы, явно не принадлежащие людям.

– Стражи на заставе называли этих чудовищ менквы. Говорили, что они людоеды. А под Алтутоном в трактире «Секира Трайна» местные жители убили белого медведя-оборотня, и я видела это своими глазами. Все твердят, что они приходят с севера.

Магистр жестом приказал убрать «доказательства». Он принял какое-то решение.

– Видимо, время пришло. Я расскажу тебе всё, дева. Даже больше того, я покажу тебе всё, а вместе с тем это увидят и во дворце.

«Во дворце?» – чуть не сказала Алвириан, но сдержалась.

– Но я вижу кое-что в тебе, что было искусно привнесено и не даёт твоей душе покоя.

Дева не сумела скрыть напряжение. Заметив это, Раммас успокаивающе улыбнулся.

– О, я знаю эту работу. С ней можно справиться. Чары дикарей опасны, но ты не дала им свершиться в полной мере. Отпей вот этого, – он указал на бутыль темного стекла, стоящую на полке.

Миг Алвириан колебалась, пронизая глазами лицо магистра. Потом решительно подошла к шкафу и взяла сосуд.

– Сейчас ты почувствуешь головокружение, лёгкую слабость и погрузишься в состояние, в котором будешь доступна моим силам. Не противься воспоминаниям и не удивляйся ничему. Доверься мне. Закрой глаза.

Чувствуя горечь имбиря и корицы на губах и ещё запах, непонятный, смутно знакомый – словно угли догорели в очаге, отворилась дверь, и она вышла на берег любимого пруда осенью, дева отдала свои руки в руки алхимика.

Потом она почувствовала себя рыбой без чешуи, скользящёй в упругих прохладных струях воды и что-то стекло с неё, словно она протолкнулась сквозь какую-то слизь и вышла наружу из пещеры, где в темноте и плесени провела столетия. Вздрогнув, Алвириан широко распахнула глаза и не поверила им, потому что ей в лицо смотрел лик подручного бога. Она моргнула и наваждение сгинуло.

Раммас, несмотря на то, что дева пошатнулась, выпустил её руки и отступил, рассматривая её из далёкого далёка. Удовлетворившись, магистр кивнул головой, достал из потайного кармана своего балахона какую-то пилюлю и проглотил её.

Алвириан стояла, слыша, как где-то в невидимых гигантских песочных часах шелестят крупинки песка.

Минуты спустя Раммас как ни чём не бывало нарушил молчание.

– Я давно был лишен возможности побеседовать со Снио с глазу на глаз, а время нынче неспокойное – даже самые надёжные люди исчезают, письма не доходят или, хуже того, попадают не в те руки, птицам же у меня веры нет. Но ныне удача улыбнулась мне в твоём лице. Ты пришла сюда – ты, свободный человек великой империи, носящий в сердце образы милого твоему сердцу дома, он – житель столицы, принёс свою кровь, и страхи, и золото, оттуда и я, у которого есть все остальные необходимые компоненты. Купец, снимай свои перстни и цепь, брось их в эту чашу.

Хлисти безропотно повиновался, дрожащими руками избавляясь от драгоценностей. На лбу у него выступила испарина.

– Я не спрашиваю – готовы ли вы, ибо вы здесь. Дева, ты встань сюда и смотри на то, что здесь изображено.

Алвириан встала перед витражом на решетку, утопленную в камень и начала разглядывать, как исполинская змея перетекает сквозь горы, моря, и небо. Всё её тело осыпала золотая пыльца. «Дало ли то, что он сделал со мной, освобождение, или это была всего лишь подготовка к чему-то, нужному алхимику…» Но на самом деле она знала, что какая-то ясная часть сознания возвратилась к ней. «Единообразный, молю…!»

– Вот то, что пронзает причины, привязанности и само время. Вот воля воль и сила сил, смотри, не отвлекайся…

Фрагменты мозаики поплыли у девы перед глазами, она почувствовала, как что-то мягко толкнуло её в бедро и ничуть не удивилась, поняв, что это тот самый неизвестного металла стол с бортиками, который стоял посреди комнаты. На другом его конце стоял Хлисти и руки его уже были опущены в жидкость, которая волновалась, изредка обтекая его до локтей и самых предплечий.

– Опусти ладонь, – велел магистр, стоящий посреди стола и касающийся своими разведенными в сторону руками их плечей.

Алвириан опустила и поняла, что она чувствует не металл, не жидкость, какой-то отвар или магическую субстанцию, а саму основу жизни и в тот же миг над бортиком стола выросла миниатюрная копия дворца в Ар-Тахасе, ворота распахнулись, и оттуда вышел крошечный человечек, в котором Алвириан всё же узнала сегевела, Раммас отпустил их и быстрым, но необыкновенно бережным движением подхватил фигурку со стола и проглотил. В тот же миг всё кончилось. Вновь Алвириан видела треугольную голову змея на витраже и его бесконечные кольца, облегчённо зарыдал Хлисти, вытирая руками пот и слёзы со щек, стол оказался на том же месте где и был, а магистр молчал, так же заложив руки за спину.

Сколько длилось молчание, Алвириан не помнила, потом в комнате словно сгустились сумерки, магистр глубоко вздохнул и как-то неестественно выпрямился, запрокинув голову. Спустя некоторое время он обмяк, частое дыхание вырывалось у него из груди, но лицо оставалось всё тем же – отлитым из металла, только несколько глубоких морщин залегли в углах рта и на лбу.

– Пойдёмте, теперь я буду говорить с вами.

Они в прошли в малую комнатку с уютными креслами и восточным диваном, на котором свободно мог бы разлечься лев. В камине синими огоньками плясал огонь.

– Я расскажу вам двоим то, что вам надо знать, хотя хрустальные иглы уже вонзились в плоть всех магов на сто миль в округе.

Алвириан внутренне содрогнулась. Она помнила учения в школе и знала, что самые опытные черные колдуны всегда имеют возможность знать, кто колдует поблизости, потому что пользуются этими талисманами, зачаровывая иглы так, чтобы они впивались в тело при особо сильных магических эманациях.

– Ты ищешь Зеркало Мира. В этом доме хранится несколько инкунабул с упоминаниями о нём, но ни единого намёка на то, куда оно могло пропасть. Про Отера же могу сказать только то, что его пленили на границе и действительно перевезли в Ангмассалик. Дриму Наорку ничего не сообщали об этом. При перевозке на солдат из замка напали, но поблизости оказался другой отряд рыцарей – Фрольда, брата нынешнего главного казначея и они не дали наследнику трона сбежать. Этот Фрольд – он тот, кого следует опасаться. Его за глаза называют чернокнижником. У него замок на востоке марки, он прикрывает границу от бенортов и туэркинтинцев, на самом же деле там такая глушь, что никто не знает, чем Фрольд занимается. И оттуда удобно добираться до Гейцмунда, откуда братья Лёкхед родом. За последние пять лет они многое прибрали к рукам и приобрели немалое влияние в Груланде, где всегда были сильны эврандцы, особенно после того, как две сотни лет назад королевство было присоединено к Индэльгейму. Они ведут какую-то игру, неведомую мне, и потому я предупреждаю – когда прибудешь в Ангмассалик, сперва узнай, не гостит ли у Паэна Фрольд. Как ты намерена действовать?

– Вы назовёте мне тюремщика, который уже брал взятки, я подкуплю его и проникнув в замок поговорю с Отером. Если понадобится, пообещаю ему освободить его, но я же не безумна – привлекать внимание. Так что Фрольд и Паэн нам не помеха. Они ничего не узнают.

– Всё дело в том, что император хочет, чтобы с моей помощью ты освободила Отера и доставила его ко двору.

– Да? – нервно улыбнулась дева. – И каков наш план? Прилететь туда на крылатой колеснице и вырвать решетку, бросив крепкую веревку страдальцу?

– Не язви. Это вполне нам по силам. Ты видела стол, с помощью которого я говорил с сегевелом. Это собственность гильдии, но сделали его не люди – двернинги. И, как ты знаешь, Анриак стоит на развалинах кхайской империи, которые знаниями превосходили нас. Здесь, у Гремящего кряжа, кончалось их влияние, и здесь же семь лет назад я нашёл дверь.

– Но нас учили, что ходы пропускают только нелюдей и никого более.

– Это не так. Двери пропускают всех, кто знает ключ. Это всё равно остаётся опасным – шагнуть и выйти непонятно где, возможно, на дне моря, но ключ у меня есть.

– Тогда почему вы сами не воспользуетесь ей, вместо того, чтобы делать это? – неожиданно спросил Хлисти, намекая на недавно проведенный ритуал.

– Ох, купец, – углом рта улыбнулся магистр. – Здесь меня защищают стены и гильдия, и всё равно я чувствую слежку за собой, и в последнее время круг сжимается, а внимание становится плотнее и осязаемей. Дверь же расположена в расщелине рядом с Ангмассаликом, в таком диком месте, что рядом нет даже пастушьих троп, и тем не менее оттуда около семи миль до города. Или ты думаешь, что только в Бенорте убивают шпионов и их помощников? А менее всего я хочу сейчас привлечь внимание братьев. У меня не осталось обученных людей, которым я мог бы доверять, за исключением того, кто привёл вас. За вами тоже будут следить – отсюда, от гостиницы, от самого Илона, возможно попытаются захватить в плен, но я надеюсь, вы сможете этого избежать. Если же нет – то только мой ученик знает, где искать дверь, но как её открыть написано там – на скале. И только он сумеет это отыскать и прочитать.

– Зачем вы это сделали?

– Это сделал не я – кхайцы. А возможно те, кто был после них. А вам это позволит потянуть время и что-нибудь придумать, если вас всё же схватят.

На лице алхимика вдруг проступила усталость и стали видны все пятна от ожогов, которые он когда-либо получал в своей жизни. Хлисти тихонько охнул. Раммас провёл ладонью, возвращая маску на место, но морщины по-прежнему оставались.

– Это последствия… ритуала. Ничего. Дева, у меня есть кое-что для тебя.

Магистр прошел к шкафу, отодвинул книги, надавил на что-то внутри и из открывшегося тайника вынул искусно выполненную фигурку тролля. Высотой около двух ладоней она поражала своей натуральностью – тролль был именно таким, какими их и представляла себе Алвириан в детстве.

– Я вижу, что ты спрашиваешь совета с помощью костей. Они подскажут тебе, когда опасность будет наиболее велика. И если ты почувствуешь, что это именно так – поставь эту фигурку на пол или воткни в какую-нибудь трещину, сунь палец ему в рот, а потом беги без оглядки, – наклонившись он шепнул на ухо: – Ты действительно свободна, не на короткое время, а навсегда. Ты знаешь это – не сомневайся в знании.

– Благодарю вас, магистр.

– Не за что, дева, не за что. Некоторые из нас пытаются вывести гомункулоса, некоторым удаются големы, – дева содрогнулась. – А мне выпала удача соединить редкие металлы и в процессе трансмутации создать голос недр. Вы должны идти сейчас. И немедля покиньте таверну, где остановились, выезжайте сегодня до заката. Мой слуга найдёт вас сам, иначе ему не стоит доверять это задание. А пальцы оставьте здесь. Они возвещают что-то важное, очень важное…

– Магистр, а разве вам не ведомо, что произойдет? – решился Хлисти.

– Будущее не ведомо никому. Но знамения происходят постоянно. Ты принесла мне доказательство того, что я считал слухами. И я не знаю, человек ли повинен в этом, или в мире пробудилось что-то иное… Но ладно, вам пора. Ещё раз напоминаю – берегитесь братьев Лёкхед. Да хранит вас Единообразный на вашем пути.

– И вас, магистр.

– Прощайте.