Пока ты спишь

Глава Восемнадцатая

Киллиан

София провела рукой вверх и вниз по моему члену, не сводя с меня своих широко раскрытых голубых глаз. Я, блядь, не мог отвести взгляд. Каким-то образом эта совершенная, невинная, милая девушка увидела меня так, как никто другой никогда не видел. Я не был уверен, что эта версия меня существовала где-либо еще, кроме как в ее глазах, но видеть, как она отражается во мне, было… завораживающе. Я хотел быть тем мужчиной, которого она видела, и я бы сделал все, чтобы она поверила, что это правда.

Ты убиваешь людей… а я… я все равно хочу тебя. Я хочу тебя, но не должна, не так ли?

С другой стороны, возможно, она видела во мне больше настоящего, чем я думал, и этот страх, это сомнение беспокоили меня.

Ее рука немного дрожала, когда она потянула вниз мои боксерские трусы спереди. Я помог ей, подоткнув ткань под свои яйца, с любопытством наблюдая, что она будет делать дальше. Уставившись на мой член, она облизнула губы, и, клянусь, я почувствовал это на уже набухшей головке.

— Ты прекрасен, Киллиан, везде, — сказала она тем гребаным мягким голосом, от которого по моим плечам и рукам побежали мурашки, в то время как она мило покраснела за меня. — Я никогда не думала, что… член может быть красивым, но твой красивый. Он такой длинный и толстый, а кожа такая… боже, такая мягкая.

У меня были женщины, которые пытались польстить мне, когда становились на колени, говоря, какой я большой. Я игнорировал это. Это был просто шум перед тем, как я кончал. Но это было по-другому, я чувствовал себя по-другому. Софи не пыталась польстить мне, не совсем, она пыталась быть искренней, честной, и мой член дернулся в ее руке. Я отчаянно ждал того, что будет дальше.

Моя спящая красавица, моя жена, держала меня в своем гребаном рабстве. Кто-нибудь может выстрелить из базуки в окна гостиной, и я, черт возьми, останусь здесь, на этом месте. Она буквально держала меня на ладони, во всех смыслах этого слова. Я резко втянул воздух, когда она перегнулась через мои колени и, наконец, втянула головку моего члена в свой горячий рот.

Я крепче сжал подлокотники кресла, едва удерживаясь от того, чтобы приподнять бедра и войти глубже.

— Черт. — Прикосновение ее рта ко мне было пыткой. Она не пыталась дразнить или играть со мной, но каждое робкое и необученное облизывание и посасывание заставляло меня бороться с желанием сжать ее волосы в кулак и трахнуть в лицо.

Она оторвала взгляд от того, что делала, и обвела языком головку, облизывая щель, как леденец на палочке, и мои глаза чуть не закатились обратно. Ее взгляд переместился на мой рот, наблюдая, как мое дыхание со свистом вырывается сквозь стиснутые зубы.

— Тебе приятно? — спросила она.

И трахни меня, — робкий, неуверенный тон, которым она спросила, был подобен гребаному удару копны сена в грудину.

— Да, любимая, это действительно чертовски приятно. — Ее глаза заблестели, и, черт возьми, последовал еще один из тех хуков правой в грудь.

— Скажи мне, что тебе нравится, Киллиан? — спросила она, ее голос немного окреп, уверенность возросла.

Я схватил ее волосы и накрутил их на кулак, отведя назад, чтобы мне было лучше видно, как моя невеста впервые сосет член.

— Обхвати руками основание и поглаживай, пока сосешь, — проинструктировал я, и в моем голосе не было скрытой резкости.

Она кивнула, улыбаясь мне, затем сделала то, что я сказал. Она обхватила мою длину обеими руками и начала поглаживать в такт со своим ртом, засасывая как можно больше моего члена. Она ударила себя по задней стенке горла и подавилась, а мои яйца туго сжались.

Я обхватил ее подбородок.

— Вот и все. Возьми это. Возьми мой член. Покажи мне, какая ты хорошая девочка. — Я крепче сжал в кулаке ее волосы, и она застонала рядом со мной. Я уже боролся с желанием не кончить. Ничто и никогда не было так приятно, как то, что моя идеальная жена впервые сосала мой член. Она сосала сильнее, и моя задница оторвалась от сиденья, проникая глубже в ее рот, прежде чем я понял, что делаю. Ее снова затошнило, но она не остановилась. Нет, она сделала это снова, посасывая меня еще сильнее, жадно.

Я запрокинул ее голову назад, наблюдая, как она отдает мне все, что может, пока слезы не потекли по ее лицу, рот широко не растянулся вокруг меня, а на подбородке не заблестела слюна. Она сидела на корточках и извивалась, заставляя меня двигаться быстрее.

— Тебе это нравится, не так ли, София? Тебе нравится сосать член своего мужа? Из киски сейчас течет, не так ли, милая? — Она мурлыкала вокруг меня, кивая, ее пальцы впивались в мои бедра. — Хотел бы я, чтобы ты видела, как идеально ты выглядишь. Такая растрепанная, такая чертовски красивая.

Она сказала, что все дело во мне, в заботе обо мне, и, глядя на нее сейчас, я знал, что она не шутила. Она, блядь, давилась моим членом, работая им так, словно ничто другое не имело значения. Как будто доставлять мне удовольствие было всем ее миром.

Никто никогда не дарил мне этого, по крайней мере так. Мои яйца пульсировали, а член, блядь, набух.

— Собираюсь кончить, любимая, — прохрипел я, проводя большим пальцем по ее щеке. Я не ожидал, что она проглотит, не в этот раз, я ожидал, что она отстранится и будет ласкать меня руками, пока я не закончу, но она этого не сделала, нет, она сжала меня крепче и застонала вокруг меня, лакая и высасывая сперму, которая теперь лилась постоянным потоком — затем она засосала меня так чертовски глубоко, что я знал, что она не отстанет.

Сжав ее волосы так сильно, что она не могла пошевелиться, даже если бы захотела сейчас, я удержал ее на месте и вонзился в ее рот. Она чертовски заворожила меня, когда торопливо сглотнула, даже не пытаясь отстраниться, когда я затопил ее рот спермой.

Когда она проглотила все до последней капли, она отпустила меня, тяжело дыша. Ее губы были опухшими и красными, щеки и подбородок блестели. Не говоря ни слова, я снова устроился поудобнее, затем подхватил ее под мышки, поднимая с пола, и встал, неся ее к дивану у стены. Она сказала, что ничего не ждет взамен, но не заставить ее кончить, не заставить ее выкрикивать мое имя после этого было гребаным святотатством. Доставляя ей удовольствие, я чувствовал себя лучше.

Я сел на диван, поставив ее перед собой, и сорвал трусики с ее ног.

— Киллиан, ты же не…

— Тихо, — сказал я, и в моем голосе были, черт возьми, настоящие эмоции. Я не был готов к тому, что она услышит, насколько они глубоки. Я все еще пытался примириться с этим чувством внутри себя. Каким-то образом, за такое короткое время, София вернула к жизни то, что, я был уверен, Шеймус разрушил навсегда. Я схватил ее трусики и вытер ими ее подбородок, затем поцеловал в припухшие красные губы, прежде чем лечь на спину, схватил ее за бедро и потянул вперед. — Сядь мне на лицо.

Ее сиськи тряслись от частого дыхания, бедра были скользкими от ее соков, она была так чертовски возбуждена от сосания моего члена, что я знал, что она жаждет.

— Сейчас, — сказал я.

Затем она двинулась, переходя к действиям, неспособная удержаться или сказать мне «нет», нуждаясь в том, что, как она знала, только я мог ей дать. Она забралась на меня, и я втащил ее наверх своим телом. Она посмотрела на меня сверху вниз, дрожа от желания.

— Я хочу, чтобы ты сжала в кулаке мои волосы и ласкала своей киской мой рот, пока не кончишь, поняла, любимая?

Она кивнула, облизывая свои пухлые губы, оседлав мое лицо и опустив свою скользкую киску.

Я приник к ней и застонал, когда ее вкус наполнил мой рот, но она все еще позволяла мне вести, и на этот раз я хотел, чтобы она взяла у меня. Поэтому я схватил ее руку и положил себе на голову, затем обхватил ее бедра и сильнее потянул вниз. Она вскрикнула, ее пальцы мгновенно вцепились в мои волосы, когда ее бедра задвигались, ища большего контакта.

Я продолжал держать ее за бедра, не давая ей места, и это было все, в чем она нуждалась. Минуту спустя София терлась о мой рот, чертовски крепко сжимая в кулаке мои волосы, полностью потерявшись в своей потребности кончить. Это было идеально. Она была у меня на лице, такая мокрая, что, должно быть, вот-вот кончит.

— З-засунь свой язык в меня, — сказала она, прижимаясь киской прямо к моему рту.

Трахни меня. Я снова был тверд, как скала, и ее требование было таким горячим, что мои бедра приподнялись. Я со стоном засунул свой язык внутрь нее, и она осталась прямо там, раскачиваясь и терзаясь об меня, вскрикивая, когда кончала мне в рот, содрогаясь.

Прежде чем она закончила, я снова поднял ее, встал и, подойдя к столу, положил на него. Быстро высвободив свой член, я вошел в нее, и она вскрикнула, кончая снова.

— Голодная гребаная киска, — прорычал я, входя в нее. — Не можешь насытиться членом своего мужа, не так ли, жена?

Она покачала головой и застонала.

— Сильнее.

— Я хочу этого, даже когда ты спишь. Ты все еще хочешь, чтобы я трахнул тебя наяву, детка? В следующий раз, когда тебе приснится один из твоих грязных снов? Я не мог перестать думать об этом.

— О, черт… Да, да, я хочу этого.

Господи. Она бы меня доконала. Я трахал ее так сильно, что стол трясся, насаживая ее на свой член снова и снова. Я схватил ее за горло и прижал к столу. Ее голова склонилась набок, лицо превратилось в маску абсолютного блаженства. Я не мог отвести взгляд. Я мог бы проводить каждый день, весь день, трахая эту женщину. Я засунул большой палец ей в рот.

— Соси. Сделай его влажным. — Она подчинилась, затем я просунул его между ее раздвинутых ягодиц, прижимая к ее тугой дырочке. Она напряглась. — Расслабься, — прорычал я, и невероятно, но она послушалась, доверяя мне свое тело, даже несмотря на то, что я говорил как дикое животное.

Я просунул свой большой палец внутрь ее задницы, когда трахал ее киску, и она взвыла, крепче обхватив меня ногами, пытаясь приподнять свою задницу, чтобы принять больше. Я прижимал ее к себе, трахая глубоко и жестко, все это время держа большой палец внутри нее.

— Я же говорил тебе, что собираюсь трахнуть эту маленькую упругую попку, детка, и тебе это понравится, ты будешь умолять меня об этом.

Затем она снова кончила, извиваясь и взбрыкивая подо мной, пока я трахал ее, потерявшись в ее взгляде. Я опустился на нее сверху, постанывая ей в ухо, наполняя ее снова и снова, кончая, пульсируя глубоко внутри нее.

Когда я, наконец, выскользнул, она лежала там, тяжело дыша, измученная, и я осторожно поднял ее и вынес из своего кабинета.

Поцеловав ее в лоб, я положил ее на нашу кровать и лег рядом, прижимая ее теплую и удовлетворенную к себе. Когда я впервые увидел ее, я знал, что она будет моей, теперь я знал, что нет ничего, чего бы я не сделал, чтобы удержать ее — чтобы сохранить это чувство внутри себя.

Я никогда в жизни не чувствовал себя более человечным — и более неуправляемым.