Покоренные страстью

Глава 34

Как только монарх ушел, Тина уткнулась в подушку и проплакала почти до рассвета. А после начались кошмарные сны.

…Она стояла в одном легком белье, безуспешно пытаясь прикрыться своей огненной гривой. Перед Тиной бесконечной чередой мужчины сменяли друг друга. Отец передал ее Патрику Гамильтону, тот толкнул ее прямо в руки Джеймсу Стюарту, который, в свою очередь, уступил леди Ангусу. В самом конце этой очереди она увидела Черного Рэма, с нетерпением ее ожидающего. Огонек могла попасть к Дугласу, только пройдя через руки других мужчин. Ангус передал ее одному из своих людей, тот — гофмейстеру, который швырнул женщину лорду-канцлеру. Сейчас между ней и Рэмом оставались только двое — Ховард и Генрих Тюдор. Переходя из рук канцлера к графу, Тина взглянула в сторону своего жениха и внезапно поняла, что тот собирается ее убить, если она перейдет к Рэму из рук короля. Леди Кеннеди закричала во сне и открыла глаза, но кошмар почти сразу же продолжился.

И снова перед ней была череда мужчин. Но теперь каждый из них протягивал ей чашу, из которой она должна была выпить. Ни одному из них Тина не доверяла. Теряя сознание от страха, она сделала глоток из чаши брата Дэвида, потом последовало вино из рук Гэвина и Камерона Дугласов. Дальше стояли кузены Иан, Драммонд и Джем и, а за ними — Колин, еще более скрюченный, чем в реальной жизни. Затем ей пришлось отпить из чаши Чокнутого Малкольма, потому что иначе невозможно было достичь Рэма. Наконец Огонек подняла к губам бокал Черного Дугласа. Спокойно и послушно она выпила яд. Во сне леди Кеннеди подтянула колени к животу и закричала…

Открыв глаза, она поняла, что сон продолжается, — перед ней стоял Хит, но почему-то с рыжими, как у других Кеннеди, волосами. Тина истерически расхохоталась. Цыган принялся трясти ее.

— Тина, прекрати, это я, Хит.

Она в изумлении уставилась на мужчину.

— О Боже, а я решила, что это еще один кошмар. Почему у тебя рыжие волосы?

— Это парик. Никто бы не поверил, что я — Кеннеди, без рыжих волос. Ты достала пропуск?

— Да, да. Только куда я его задевала? — Минуту или две она не могла вспомнить, затем лихорадочно запустила руку за пазуху и вытащила драгоценную бумагу. Внезапно женщину охватила дрожь. — Ой, Хит, я ненавижу этот дворец. Это кошмар — и во сне, и наяву. Я никогда, никогда не увижу Рэма.

— Вот, Ада принесла тебе горячего чая. Ты должна потеплее одеться. Мы поплывем по реке.

— По реке? — Тина грела руки о чашку.

— Значит, так. — Хит нарисовал воображаемую линию на покрывале. — Вот река и причал. Мы отправимся на лодке до этого места на причале, затем пересекаем мост Предателей и через ворота попадаем в башню Святого Томаса, напротив которой, за рвом с водой, как раз и находится Кровавая башня. Она является частью внутренней защитной стены.

— А что, обязательно идти по мосту Предателей? — дрожа, спросила Огонек. — Я не предавала Рэма, хотя он думает обратное.

— Тина, соберись. Отнесись к этому, как к еще одному приключению. — Хит кинул ей на колени небольшой узелок. — Ешь!

Сморщив носик, леди подозрительно спросила:

— Что там?

— О Боже, ты опять решишь, что я принес тебе жареного ежика Это овсяные лепешки, всего-навсего.

Она послушно съела лепешки и допила чай.

— Тебе получше? — спросила Ада.

— Нет, — потерянным голосом призналась Тина.

— Только не говори мне, что вся твоя удаль разом тебя покинула, — настаивал Хит. — Улыбнись и ущипни себя за щеки, чтобы порозовели. Если Рэм увидит тебя такой, то решит, что смертный приговор ему уже подписан.

Отбросив покрывало, Огонек спрыгнула с постели.

— Ада, приготовь для меня какой-нибудь миленький наряд.

Какая она все-таки безмозглая! Все, что надо делать — это держать нос кверху и соблазнять Генриха Тюдора. Если ей не удастся уговорить эту тушу освободить Дугласа, то грош ей цена как женщине. Ада принесла платье персикового цвета, корсаж которого был украшен косичками, а Хит, открыв дверцу шкафа, достал роскошную накидку, отделанную соболем.

— И побольше задора, — пробормотал он.

Тина обхватила руками шею цыгана. Она испытывала гораздо большую привязанность к нему, чем ко всем остальным своим братьям. Никогда в жизни Огонек не была благодарна Хиту за поддержку больше, чем в это хмурое утро, когда они ступили на причал. Безрассудство охватило ее. Они плыли вниз по Темзе, и при виде Тауэра колени леди ослабели, а сердце заколотилось в груди. Она не знала, что пугало ее больше — грозный вид тюремных стен или ожидание обвиняющего взгляда Черного Рэма Дугласа.

Тину даже несколько удивила легкость, с которой им удалось пройти мимо охраны по мосту Предателей, при помощи только пропуска, подписанного графом Серре-ем. Еще больше изумило ее, когда их беспрепятственно пропустили в Кровавую башню. Стражник провел их мимо трех камер и остановился перед зарешеченной дверью четвертой. Посетители получили специальное предупреждение, прежде чем он открыл замок.

— Я запру вас вместе с пленником. Покричите мне, когда захотите выйти.

Кеннеди согласно кивнули.

Увидев Валентину, Рэмсей не мог понять, чего ему хочется больше — убить ее или расцеловать. Волна любви охватила лорда при мысли, что она рискует жизнью для его спасения, и в то же самое время он едва удерживался, чтобы не попытаться вбить в ее голову хоть немного здравого смысла. Так безрассудно подвергать себя опасности! При виде невесты Дуглас вновь ощутил огромную ответственность за нее. Его сердце сильно билось, а кровь пела в жилах — ведь Тина была рядом. Чувствуя пульс где-то в горле, Огонек внимательно оглядела жениха с головы до ног. К своему облегчению, она не обнаружила серьезных ран. Головокружительная любовь к Рэму заставила Тину еще раз поклясться в душе сделать все для его освобождения. Она должна убедить лорда, что не предавала его и никогда бы не подумала, что Дэви способен на такое. Но прежде чем леди успела открыть рот, Хит уже надел на голову Дугласу рыжий парик и набросил ему на плечи свою накидку. Он быстро заговорил:

— Англичане набирают рекрутов с сумасшедшей скоростью. У них гарнизоны в Ковентри, Глочестере, Лейстере, Ноттингеме, Манчестере, Йорке и Ньюкасле, такие же, как уже известные нам в Карлайле и Бервике. Порты кишат кораблями, и везде объявления о наборе команд на них. Армия уже насчитывает от 20 до 30 тысяч солдат, но есть и хорошие новости. Они собираются воевать с Францией, прежде чем нападать на Шотландию.

— Молодец! — с удовольствием произнес Рэм. — Но я не могу позволить тебе занять мое место.

— Мой брат предал тебя, — ответил Хит. — Теперь для меня дело чести тебя выручить. — Он улыбнулся лорду. — А ты взамен займешь мое место. Придется развлекать короля и двор сегодня в Гринвиче. Сможешь скакать на пони и метать ножи?

Тина рассерженно смотрела на них. Мужчины снова все делают по-своему.

— Рэм, нет! Я смогу уговорить короля отпустить тебя.

Дуглас крепко сжал ее плечи, впиваясь глазами в ее глаза.

— Лучше мне увидеть тебя мертвой, чем выпрашивающей милости у Генриха Тюдора.

Жар от рук мужчины переливался в тело его невесты.

— Черт вас побери обоих, как мне все это вынести?

Объятие Рэма стало крепче, словно он хотел передать ей часть своей силы:

— Тихо, лиса.

Он нежно коснулся губами ее лба.

Хит проговорил:

— Твоя часть дела еще не закончена, Тина. Тебе надо идти прямиком к королю, устроить скандал и заявить, что его пленник — не Рэм Дуглас.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Зара ждет тебя, — обратился Хит к Рэму. Глаза Тины в ярости сверкнули, но Рэм, прижав ее к себе, пробормотал:

— Зови охранника.

Прежний испуг по пути в тюрьму сменился в душе леди ужасом по пути обратно. Но, к счастью, никто не стал заглядывать под рыжий парик. Огонек и ее жених не осмеливались прикоснуться друг к другу весь путь до Гринвича. С болью в сердце лорд, не отрываясь, смотрел на осунувшееся лицо невесты и ее обведенные темными кругами глаза. Тина закусила губу, когда ветер, раздувая рыжие кудри парика, приоткрыл глубокую ссадину на шее Рэма, оставленную корабельной веревкой. Тысячи слов теснились на ее языке, но ни одно из них так и не было произнесено. Горло женщины перехватило, и она понимала, с первой же попыткой сказать что-либо, разрыдается. По лицу Дугласа невозможно было понять, что творилось у него в душе — он опять словно надел непроницаемую маску. Одно было ясно — ему неведомы сомнения, воля его крепче стали, а решимости нет границ. Тина изо всех сил удерживала слезы, ведь она поклялась не плакать. Решит ли он, что она смелая, или сочтет ее бессердечной? Разве это имело значение? Ну конечно, имело! Мнение Черного Дугласа было для нее важнее всего на свете. Если бы только они могли скрыться сейчас вместе! Но Огонек была заключенной, такой же, как Хит в камере.

Рэм с тревогой наблюдал за маленькой женской фигуркой, направляющейся к воротам Гринвича. Он оставил ее в безопасности, под защитой могущественного клана Дугласов, а она бросила все и отправилась спасать его. А теперь ее любимый брат — пленник Тауэра. Мрачное выражение появилось на лице лорда — он знал, что Тина заплатит любую цену, лишь бы вырвать Хита оттуда.

Инстинкт подсказывал леди Кеннеди, что сейчас спасти их всех может только вполне искренний гнев. Спеша по коридорам Гринвичского замка, она все больше и больше «подогревала» себя. Тина прямиком направилась в покои Генриха и остановилась только перед его дверью. Здесь был на страже огромный гренадер, и канцлер дожидался аудиенции у короля.

— Леди Кеннеди, боюсь, что Его Величество сегодня занят.

Подняв брови, она окатила придворного ледяным взглядом.

— Полагаю, он с лордом Ховардом.

— Да, леди, с графом Серреем.

— Мое дело касается и его тоже.

Тина проплыла мимо канцлера и почти уткнулась в стражника.

— Остановите ее! — вскричал канцлер.

Гренадер алебардой преградил вход в королевские покои.

Канцлер в ужасе вопил:

— Вы не можете видеть короля!

— Не могу? — Огонек с вызовом откинула голову и издала леденящий душу крик.

Не прошло и двух секунд, как дверь распахнулась и в проеме показался монарх собственной персоной.

Тина извлекла подписанный Ховардом пропуск.

— Человек в башне — не Рэм Дуглас! Что вы сделали с моим мужем?

Подскочив к королю, она забарабанила кулачками по его широкой груди. Охранник выронил оружие и, схватив леди за руки, скрутил их у нее за спиной. Огонек немедленно, хотя и очень грациозно, упала в обморок.

— Отпусти даму! — приказал Генрих и наклонился, поднимая ее с пола. Он внес бесчувственное тело в покои и пристроил Тину на своем колене. Король нежно похлопывал леди по щекам, пока она не открыла глаза. Он беспомощно наблюдал, как эти прекрасные золотистые озера затуманились от слез.

— Вы убили его, я знаю, вы убили его, — рыдала Огонек.

— Дорогая, мы никого не убивали. О чем это она, Серрей? — обратился монарх к графу.

— Я… я выдал леди разрешение посетить Дугласа в тюрьме. Я решил, что в этом нет ничего предосудительного.

— Ничего предосудительного? — продолжала плакать Тина.

Накидка с соболями упала, и открылся вырез ее персикового платья, как нельзя более выгодно демонстрирующий очаровательную грудь.

— Великодушный монарх, помогите мне! — взмолилась она.

— Успокойся, лапушка. — Тюдор словно разговаривал с маленькой капризной девочкой. — Генрих обещает как следует во всем разобраться. А теперь я хочу, чтобы ты хорошенько отдохнула. Я очень рассержусь, если что-нибудь испортит сегодняшний праздник.

Он значительно посмотрел на графа, но эти слова относились и к Тине.

— Простите, Ваше Величество, — сдаваясь, промурлыкала она. — Я больше не буду. Я знаю, что вы обо мне позаботитесь.

Король погладил женщину по плечу и поцеловал в макушку, прежде чем она поднялась с его коленей.

Как только Огонек вышла, Генрих уперся обвиняющим взглядом в графа Серрея.

— Ты достаточно долго был при шотландском дворе. Сможешь опознать этого Дугласа?

— Без сомнения, Ваше Величество.

— Тогда прикажи доставить тебе пленника и покончим с этим цирком, — приказал король.

Через два часа лорд Ховард дожидался приема у дверей палаты монарха. Он мерил шагами коридор, пока «крутой парень» Генрих в очередной раз развлекался с Бесси Блаунт. Сегодня фаворитка раздражала короля — эта корова не могла даже как следует возбудить его, и он удовлетворился всего пару раз! Бесси вышла, глотая слезы, — обычная картина. Генрих подошел к дверям, ему не терпелось начать праздник, и он злился на Серрея, отвлекавшего своего повелителя от удовольствий.

— Ну? — прогремел он.

— Ваше Величество, леди Кеннеди сказала правду. Этот пленник — не Рэмсей Дуглас.

— Кто же он тогда, черт его побери? — нетерпеливо произнес Тюдор.

— Он… э… не стал говорить, сэр. Объявил, что откроется только вам лично.

— Неужели здесь никто ни в чем не может разобраться без меня? Ну ладно, приведи его. Только убедись, что он как следует закован, прежде чем предстанет перед нашими глазами.

Генрих нервно пощипывал бороду, ожидая возвращения графа. Какой спектакль они там задумали, по ту сторону границы? И с чего это Маргарет прямо из шкуры лезет, чтобы спасти пленника? А может, ее заставили написать письмо? Тюдор злобно поглядел на закованную фигуру, которую охранники вытолкнули на середину комнаты. Цепи тянулись от запястий мужчины, скованных за спиной, до его щиколоток.

— Кто ты, черт побери?

Высокий темноволосый красавец сделал шаг навстречу королю и что-то тихо произнес. Генрих ухмыльнулся и по-новому посмотрел на молодого мужчину. Потом он закинул голову и громовой хохот раздался из бочкообразной груди короля. Неудивительно, что сестрица так старалась заполучить молодца обратно.

— А как ты ухитрился попасться? — спросил монарх.

Хит ответил:

— Человек в моем положении обычно имеет множество врагов и завистников.

— Это точно, — фыркнул Генрих. — Серрей, прикажите расковать его. Сегодня праздник урожая. Оставайся, будешь нашим гостем. Скоро прибудут цыгане, начнутся развлечения.

Хит растер запястья.

— Премного благодарен, Ваше Величество, но я не смею задерживаться дольше. Леди, имя которой нам известно, но останется неназванным, нуждается в моих услугах. Возможно, в будущем я смогу оказаться чем-нибудь полезным и для Вашего Величества Клянусь исполнить свой долг, — склонив голову, торжественно произнес цыган.

Когда Хит вышел, Генрих принялся отдавать приказы:

— Проследите за ним, и заодно я хочу, чтобы слуги леди Кеннеди тоже были под наблюдением, и этот ее брат, которого я так и не видел.

Позже, направляясь к ярким павильончикам, Тюдор думал: «Ну ладно, Маргарет — похотливая кошка, это всем известно, а что мне теперь говорить рыжей крошке?»

А рыжая крошка в эту минуту лихорадочно собирала вещи.

— Сегодня вечером я надену белое платье и изумруды, все остальное пакуем.

— Тебе понадобится накидка. В Англии наконец-то наступила осень, — напомнила Ада.

— Да, я захвачу свою зеленую.

— Хороший выбор. Генрих решит, что ты надела цвета Тюдоров.

— Наплевать мне, что он решит, но будь я проклята, если останусь в этой комнате, когда сегодня ночью он вылезет из-за панели. Пусть доставят багаж в конюшню, а наши люди перейдут в гостиницу. Дай им денег.

Женщины немедленно замолчали, услышав стук в дверь. Ада отворила и обнаружила пажа.

— Его Величество приказывает леди Кеннеди присоединиться к нему у беседок, — пропищал мальчишка.

— Спасибо. — Тина дала посланцу серебряный шестипенсовик. — Можешь провести меня к нему.

Паж был счастлив услужить. Обычно все, что он получал за свою службу, были сласти, а иногда и тычки с пинками. Следуя за мальчишкой через парк, мимо лужайки для игры в боулинг и до беседок, Огонек отвечала на приветственные поклоны со всех сторон. Леди сильно покраснела — все принимают ее за новую шлюху короля, и это действительно стыдно.

У беседок в полном разгаре шло соревнование по стрельбе из лука Вокруг заключались яростные пари. Тина стояла вместе со всеми зрителями, сама себе напоминая куклу «на веревочках», вынужденную хлопать, когда король попадал в «яблочко», и смеяться, когда он отпускал очередную остроту. Огонек терпеливо дожидалась целый час, пока Генрих стрелял, осушая по кружке пива после каждой выпущенной стрелы. Он остался непобежденным и, получив достаточное количество аплодисментов, похвал и откровенной лести, наконец решил заметить присутствие леди Кеннеди.

— А, лапушка, пойдем пройдемся, и я расскажу тебе кое-что, что тебя успокоит.

Низко присев в поклоне, Тина почувствовала жадный взгляд короля на своем декольте. Продержав ее целую минуту, Генрих поднял леди и оставил ее руку в своей.

— Все оказалось ошибкой. Для тебя было большой удачей обратиться именно ко мне! Ты ведь и раньше встречала этого джентльмена, пленника, при дворе моей сестры?

— Э-э… да, Ваше Величество. Кажется, он пользуется расположением королевы Маргарет, — присочинила Тина.

— Благодаря тебе он уже на пути в Шотландию. А теперь, что касается лорда Дугласа.

Огонек с облегчением вздохнула.

— Да, сир? — пробормотала она.

— Не имею ни малейшего представления, где он может быть, но бьюсь об заклад, что твой муж никогда не покидал Шотландии. На четыре сотни миль вокруг Гринвича его точно нет.

«Он где-то в пределах четырех сотен ярдов», — подумала Тина, ослабев от волнения. Поднявшись на носочки, она весело чмокнула Генриха. Тот интимно склонился к леди.

— Для тебя я выясню, где Дуглас, даже если это и займет всю зиму. А пока останешься со мной, здесь я могу быть уверен в твоей безопасности. Пойдем в гущу сада, лапушка. Там есть скамеечка, где нас никто не увидит.

Тина остолбенела.

— В-ваше Величество, — заикаясь, проговорила она, — у м-меня жуткий страх перед л-лабиринтами и з-закрытыми пространствами, потому что в д-детстве меня однажды з-заперли в шкафу, по ошибке. — Она вырвала у Генриха свою руку. — Одна мысль о зарослях действует на меня, как слабительное. Простите, Ваше Величество!

Она буквально кинулась прочь и не останавливалась до тех пор, пока не нашла в банкетном зале Аду. Огонек впервые за несколько недель почувствовала голод. Набросившись на кусок говядины и кувшин эля, она поведала гувернантке всю историю.

— Я не соврала, — торопливо жуя, говорила леди. — Король действительно пугает меня до смерти! — Внезапно подняв глаза, она встретилась взглядом с человеком, который явно за ней следил. Тот поспешно отвернулся, и Тина поняла, что он выполняет чей-то приказ. — Не смотри пока, Ада, я обнаружила, что за нами наблюдают. Он сидит возле двери. Боже, если слуги не успели снести вещи в конюшню, то сейчас у них ничего не выйдет.

Допив свой эль, Ада поднялась.

— Выйдем по очереди. Он не сможет следить за нами обеими одновременно.

— Нет, Ада, не оставляй меня. Пойдем в мою комнату. Король будет в парне еще долго.

Она надеялась, что сегодня утром, когда она отправилась в тюрьму с одним человеком, а вышла с другим, за ней еще не было слежки. Иначе ее бы уже арестовали за такую выходку. Тине оставалось только верить, что за Рэмом никто не наблюдал. Потом она подумала о Хите. Никто не знает, что они знакомы, а он в любую минуту может попытаться проникнуть к ней через окно, не подозревая о шпионах Тюдора Кровь замедлила свой бег в жилах леди. Господи помилуй, король всерьез намеревается приковать ее к своей персоне. Должно быть, он почуял что-то неладное. Генрих проглотит ее и не подавится.

К большому облегчению женщин, багажа в их комнатах уже не оказалось.

— Я собираюсь помыться и переодеться прямо сейчас, — решительно произнесла Тина. — Не надо горячей воды, используем ту, что в наших кувшинах.

Еле теплая вода наполнила ванну на два дюйма, и через пять минут Ада уже помогала своей воспитаннице надевать то самое белое платье, что купил ей Рэм. Застегивая трясущимися пальцами изумрудно-бриллиантовое ожерелье, Огонек пожалела, что жених не увидит ее в этом великолепном наряде. Затем ее словно обожгла мысль: «Нет, увидит!» Она будет сидеть рядом с королем, а Рэм выступать перед ними в роли цыгана!