Покоренные страстью

Глава 5

Как только все покинули комнату, Валентина сбросила промокшую одежду и развесила ее сушиться, нож спрятала под матрацем. Она заметила, что превосходные льняные полотенца имели монограмму «Д». Услышав стук в дверь, Огонек поспешно завернулась в плед. Колин вошел, с трудом удерживая поднос негнущейся рукой.

— Давайте я помогу. — Девушка чувствовала симпатию к калеке, его открытое лицо и сдержанные манеры отличали Полина от других Дугласов. Интересно, что могло так изуродовать статную фигуру мужчины? Но воспитание не позволяло Тине не то что спросить — даже разглядывать его.

— Я принес вам хлеб и суп. Не очень подходящая пища для леди, но в замке живут одни мужчины, не считая кухарок и служанок.

— Спасибо. Пахнет вкусно. А чья же это комната? Леди на портрете? — Она указала на картину, висящую над камином.

— Дамарис была женой моего брата Александра. Она умерла, — коротко ответил Колин, направляясь н двери.

Тина подошла к портрету, пальцем коснулась мастерски выписанных кружев на свадебном платье невесты.

— Тетя Дамарис, — прошептала она. — Какая ты красивая!

Горло девушки сжалось при виде этого молодого невинного лица.

Душа Дамарис, не нашедшая покоя за последние пятнадцать лет, взволновалась при виде своей племянницы.

«Беги! Беги отсюда!» — взывала она и с горечью вспомнила, что не может общаться с живыми людьми из плоти и крови.

— Что сделал с тобой подлый Дуглас? — с жалостью вопрошала Тина.

«Разве ты не знаешь, что он отравил меня? Мой муж, любимый больше жизни, обвинил меня в измене с Колином».

Тина прикасалась к расписной фарфоровой пудренице, к другим туалетным принадлежностям, лежащим на каминной доске.

— Это принадлежало тебе… Как странно, я будто чувствую твое присутствие.

«О Боже, если бы действительно было так! Уходи, уходи отсюда, пока еще есть время».

Девушка коснулась щеки пробочной от хрустального флакона с духами.

— Говорят, здесь произошло убийство, но все, что я ощущаю — это любовь и теплоту. Должно быть, ты ужасно страдала, а между тем в этой комнате все пропитано счастьем и покоем.

«Я была счастлива здесь, счастливее, чем, наверное, имела право, — до того рокового дня. Любовь слепа Не позволяй Дугласу ослепить тебя, Валентина…»

Невидимая Дамарис провела рукой над сохнущей одеждой Тины.

«Быстрее одевайся и уходи».

Девушка ощупала платье и удивилась, как быстро оно высохло. Ее белье, сшитое Адой, было великолепно, и Тина не уставала любоваться сиреневыми оборками и вышитыми фиалками, думая, что у нее самое шикарное белье во всей Шотландии.

«Поспеши!» Дамарис положила руку на плечо племянницы, и та вздрогнула от внезапно охватившего ее холода.

Увидев захваченного братьями заложника, Рэм расхохотался:

— Бог ты мой, да он небось еще титьку сосет! Как тебя зовут, сынок? — спросил он скорчившегося на полу парнишку.

— Вали отсюда! — ответил Дэвид Кеннеди, намереваясь плюнуть в Дугласа.

— Хорошая веревка заставит тебя подавиться собственной слюной.

— Ну так повесь меня и будь проклят!

— Задиристый петушок! — произнес подошедший Гэвин.

— Показная храбрость, а сам небось уже наложил в штаны.

— Я не боюсь вонючих Дугласов!

— Тогда ты полный дурак, сынок. — Рэм повернулся к брату. — Пусть Гамильтоны заплатят за него выкуп. А если пожадничают, я повешу этого сопляка.

Наверху Тина собиралась достать нож из-под матраца, когда дверь отворилась. Она сверкнула глазами на незваного гостя.

— Почему вы не стучите?

Рэм Дуглас поднял в удивлении брови.

— В своем замке?

— Входя в комнату леди!

— Леди? Так ты вспомнила, кто ты такая?

— Н-нет. — Она снова закуталась в плед, прячась от бесцеремонного взгляда черных глаз. Волосы девушки уже высохли, и медные локоны окаймляли ее лицо, вызывая у Рэма непреодолимое желание погрузить пальцы в пылающую копну. — Я помню, что ехала верхом, потом помню проливной дождь и еще… Вы прикасались ко мне! — обвиняющим тоном закончила Тина.

— Да, такого ни одна женщина не забудет.

Тина чуть не задохнулась от ярости («Он что, считает себя неотразимым?»). Но вовремя спохватилась — опасно было злить такого противника.

— Простите незваную гостью, как только я вспомню, где живу, тотчас уеду. Мое имя — кажется, я вот-вот его назову.

Черный Дуглас оценивающе рассматривал свою находку, скользя взглядом по ее лицу, губам, груди.

— Ну, если и не вспомнишь, не беда. Останешься здесь со мной. — Он рассмеялся. — Ах, как мы оскорбились! Все равно я скоро узнаю, кто ты.

— Откуда?

— Я видел тебя раньше.

Его слова напугали Тину: увидев хоть один раз, она бы не забыла это лицо.

— Где?

— В объятиях мужчины, — последовал издевательский ответ.

— Вы обознались, сэр.

— Нет, тебя ни с кем не спутаешь! — Рэм хотел эту девушку больше всего на свете, а так как он всегда брал, что хотел, то, сжав ее рыжие пряди, притянул Тину к себе.

— Отпустите меня, сэр! Я не привыкла к такому обращению!

— Обманщица! Не знаю, как насчет мужа, но любовники у тебя наверняка есть.

— Да как вы смеете?!

— Тебе ничего не стоит соблазнить мужчину. — Сильная рука сорвала с нее плед. — Такое белье носят, чтобы обольщать, оно не скрывает ни трепета груди, ни тонкой талии, а эти ленточки сами просят, чтобы их развязали. Вот так! — Он уже протягивал ладонь к груди девушки, когда она замахнулась, чтобы отвесить нахалу полновесную пощечину. Дуглас перехватил ее руку и усмехнулся. — Ого, да ты разборчива! Мне это нравится.

Вырвавшись, Тина укрылась пледом до шеи.

— Пожалуйста, оставьте меня, я оденусь и спущусь вниз.

— Тебе не нравится эта роскошная комната?

— Нравится, и женщина тоже прекрасна, — указывая на изображение Дамарис, ответила Огонек.

— Сука из клана Кеннеди!

Тине показалось, что в глазах Рэма на секунду промелькнула боль.

— Если вы ее так ненавидите, то почему не уберете портрет?

С мрачным смешком он проговорил:

— Мы пытались, но, как только картину снимали, в замке начинало черт знает что твориться. Эта ведьма нас преследует.

— Ой, бросьте, Черный Рэм — и верит в привидения! — иронически заметила девушка.

Он сузил глаза.

— Ты знаешь, кто я?

— Колин сказал и произнес ваше имя с таким почтением, как будто упомянул самого Господа Бога.

— Бога? — Дуглас хмыкнул. — Скорее, пожалуй, архангела.

Валентина рассмеялась, мгновенно позабыв свой, страх.

— По крайней мере, у вас есть чувство юмора.

— У тебя тоже. А может, мы похожи и в чем-то другом?

— О себе не помню, а вас не знаю.

— Ты — женщина, я — мужчина, пора бы это уяснить. — Он подошел поближе, и Тина подумала, что, прикоснись к ней Рэмсей еще раз, она упадет в обморок.

Какой-то звук раздался за дверью, и, нетерпеливо распахнув ее, Рэм обнаружил волкодава.

— Пожалуйста, не впускайте сюда этого пса, — взмолилась Тина.

— Не бойся, он не войдет, призрак ему не позволяет.

— Вы шутите?

— Нет. Мой кузен Александр пятнадцать лет назад привез в замок свою невесту. Она оказалась шлюхой, как и все бабы Кеннеди, и рассорила двух братьев между собой. Александр отравил ее, а сам бросился вниз с парапета.

Щеки девушки порозовели от оскорбления.

— Наверное, это дух отравителя проклят на веки вечные бродить по замку.

— Да уж, его судьба — предупреждение любому из нас — не женись! Жены — как паучихи, после занятий любовью начинают медленно пожирать свою «половину».

Тина опять подумала, как опасен этот человек.

— Мой господин, позвольте мне закончить туалет и оставить ваш замок. Думаю, память вернется ко мне с глотком свежего воздуха или когда я увижу свою лошадь и место, где все случилось.

Он взмахнул рукой.

— Чувствуй себя как дома, если не боишься привидений.

— Я боюсь только живых людей.

— Принято, милая лисичка. — Дуглас жестко усмехнулся. — Лично я отправляюсь навестить своих ближайших и дражайших соседей, Гамильтонов. Приглашаю тебя на ужин по возвращении.

— Спасибо, — пробормотала Огонек. Рэм назвал ее «лисичкой» — так называл ее отец.

Надевая платье и глядя на портрет, она прошептала:

— Дамарис, помоги мне найти Дэви, нам надо бежать. — Тине было страшно даже подумать, что произойдет, когда Дуглас узнает, что не Гамильтоны устроили набег.

«Я редко покидаю эту комнату, так как избегаю Александра», — отвечал призрак Дамарис.

Тина осторожно спрятала нож в рукав платья.

«Пресвятая Дева, зачем тебе нож? Придется пойти с тобой и постараться защитить, безрассудная моя девочка».

Перед уходом старшая дочь Кеннеди выглянула в окно и с облегчением увидела спины бандитов, уезжавших вместе с Рэмом. Накрыв свои пылающие кудри пледом, она выскользнула из комнаты. Сердцебиение чуть не задушило ее, но Огонек заставила себя идти спокойно, как ни в чем не бывало, лишь иногда оглядываясь по сторонам. Каменные ступени привели ее вниз, в подвал. Тина резко остановилась, услышав писк и возню у бочек с вином и пивом.

«Не бойся, крысы чувствуют мое приближение», — произнесла Дамарис.

Когда мерзкие твари разбежались, девушка двинулась вперед по узкому проходу с зарешеченными дверями по обеим сторонам. За четвертой дверью она обнаружила Дэвида.

— Дэви, ты ранен! Что они делали с тобой?

— Пытали, — солгал тот. — А ты почему здесь, Огонек? Пришла выкупить меня?

Тина покачала головой.

— Они не знают, кто мы, и нам надо бежать, пока Дуглас не вернулся из поездки к Гамильтонам. Я не могу открыть замок, братишка, но вот, возьми мой нож.

Хватая оружие, тот пообещал:

— Я убью охранника, как только он принесет еду.

— Пожалуйста, Дэви, не убивай без крайней необходимости, не хватало нам еще кровопролития. Я сделала все, что смогла, и теперь ухожу.

— Все, что смогла?! Подожги этот чертов замок!

— Господи, да говори ты потише. Все, чего я хочу, это чтобы мы выбрались отсюда живыми и здоровыми. — Тина повернулась и пошла назад по коридору.

Призрак Александра Дугласа сразу же почувствовал появление Дамарис. Он приблизился к двум женщинам — одной из плоти, брызжущей энергией, а другой — эфемерной.

«Дамарис, любимая, кто эта девушка, которую ты оберегаешь?»

Даже движением ресниц Дамарис не выдала, что знает о его присутствии. Александр вздохнул: вот уже пятнадцать лет он умоляет выслушать его, но, должно быть, он невидим для своей жены так же, как для живых людей. Сначала он пытался привлечь внимание, доказать свою невиновность, но это оказалось невозможным. Лошади в конюшне чувствовали его, а волкодав Рэма так часто видел призрак, что уже вилял хвостом при его приближении. И все же Дамарис не замечала его. А может, она поверила чудовищной лжи об отравлении и была слишком упряма, чтобы прислушаться к словам мужа.

Дамарис совершенно не изменилась с той проклятой ночи: нежно-розовый пеньюар подчеркивал фарфоровую бледность прекрасного лица и лунный блеск шелковых кудрей.

Александр был согласен страдать вечность, лишь бы видеть жену хоть иногда и знать, что она в замке. Ведь тогда оставалась слабая надежда на то, что когда-нибудь Дамарис посмотрит на него и улыбнется или проклянет — все равно, лишь бы заметила.

Дойдя до зала, Тина увидела, как все — слуги, охранники и родственники Дугласа — повернулись в ее сторону. Дернув плечиком, она подхватила свою накидку со скамьи и, надевая ее, низко надвинула капюшон. Полин медленно приблизился к девушке.

— Вы покидаете нас, госпожа?

— Нет-нет, я прогуляюсь вокруг замка, раз дождь кончился. Лорд Дуглас предложил мне чувствовать себя как дома и пригласил отужинать с ним, когда он вернется из Ланарка. — Тут Огонек прикусила губу. Она невольно выдала себя, упомянув местность, где находится замок Гамильтонов. Но Колин, должно быть, решил, что это Рэм проговорился о своих планах, и все прошло незамеченным. Стараясь не ускорять шаг, Тина вышла из замка. У входа в конюшню Дамарис прикоснулась губами ко лбу племянницы со словами:

«Прощай, и никогда не возвращайся сюда».

Пришпоривая лошадь, дочь Кеннеди вскоре скрылась из виду.

Было уже темно, когда она появилась в замке Дун. Мрачный Дункан ждал ее на лестнице и, бесцеремонно схватив, принялся трясти сестру как грушу.

— Ты хоть знаешь, как я волновался! Сучка безмозглая! Нашла время шататься со своими паршивыми цыганами! Донал вернется только завтра, и я отвечаю тут за всех!

— Не бесись, Дункан. Я была у Дугласов, спасала Дэви. И отпусти меня, и так сил не осталось после тридцатимильной скачки.

— Ты что, спятила? Сколько можно просить тебя не лезть в мужские дела? — Он ухватил себя за чуб, сдерживая желание заехать сестрице в ухо. Несколько раз глубоко вздохнув, Дункан пообещал: — Попрошу Донала, чтобы выдал тебе как следует.

От усталости Тина дерзила еще больше:

— Ну, пусть потренируется до свадьбы с Мэг Кэмпбелл.

— Донал не стал бы жениться на такой, которая заслуживает битья. Мэгги послушна и нежна. Это тебе отец все позволяет, вот ты и крутишь им, как хочешь. А с Арчибальдом Кэмпбеллом такое не пройдет.

Тина знала, что брат прав. Ей был известен только один такой же тиран, как отец Мэг, это был глава клана Кеннеди, тоже Арчибальд, граф Кассилис. Может, все дело в имени обоих мужчин?

Снаружи донеслись приветственные крики, и Дункан с надеждой произнес:

— Кажется, Дэви вернулся.

— Конечно, вернулся, а что я тебе твержу уже полчаса? — Девушка закрыла глаза и быстро перекрестилась.

Увидев, в каком состоянии младший брат, Дункан отнес его в спальню и раздел, затем послал за Адой.

— Принесите виски, — приказала гувернантка, осматривая промокшую повязку.

Тина предположила:

— Должно быть, это Кояин перевязал тебя, он единственный приличный человек из всех Дугласов.

— Да, тот калека, — ответил Дэви, храбрясь в присутствии женщин.

Ему было велено выпить побольше крепкого напитка, что он с удовольствием и сделал.

— Зря он покрыл рану жиром, придется все смывать. Ты выдержишь, Дэвид? — спросила Ада.

Тот дерзко рассмеялся:

— Я плюнул в лицо Дугласу и сказал, что он может меня повесить, но ничего не узнает, так что переживу и вашу помощь!

Дункан улыбался.

— А я-то думал, что Валентина — самая смелая в нашей семье.

— Так оно и есть, — гордо ответила Тина, — если бы ты только видел, как я их всех провела!

Дэвид выпил уже полкувшина и продолжал заливаться смехом:

— Дуглас отправился к Гамильтонам за деньгами. Представляю себе его рожу, когда он увидит, что птичка улетела! Набось почернеет, как дьявол в аду!

Тина помогала Аде промывать ожог и сыпала всеми известными ей ругательствами в адрес Дугласа. Англичанна отобрала у мальчишки остатки виски и попросила Дункана покрепче держать брата, а затем выплеснула алкоголь на рану. Дэвид вскрикнул и потерял сознание.

— Это надо было сделать, — объяснила Ада. — Если начнется нагноение, он может потерять руку.

Побледнев, Валентина торжественно произнесла:

— Я никогда до этого не знала, что такое ненависть. А сейчас, Ада, я ненавижу Черного Рэма всей душой и сердцем. Не дай Бог опять увидеть этого мерзавца!

— Отведи ее в кровать, — приказал гувернантке Дункан. — Для одного дня переживаний более чем достаточно.