Покоренные страстью

Глава 6

Как только голова Тины в изнеможении коснулась подушки, ей начал сниться страшный сон. Вновь она была пленницей Черного Рэма в его замке. Дуглас стал Императором, восседающим на троне с изображением овечьих голов. Брошенная к его ногам, с одним только пледом, чтобы прикрыть наготу, девушка понимала — силы и власти у Императора хватит на десятерых, он непреклонен в своих суждениях и правит железной рукой.

В противоположном углу комнаты, рядом с кипящим котлом, стоит Мясник Ботвик, а инструменты для пыток лежат на полке позади него. Мясник крепко держит братишку Дэвида.

— Виновен! Повесить его! — приказывает Черный Рэм.

— Нет! Пожалуйста! — кричит Тина, обнимая высокие сапоги повелителя.

— Встань! Разденься! — командует он.

— Никогда! — Девушка в ярости сверкает глазами.

Черный Рэм кивает Ботвику, который тут же окунает руку мальчика в кипящее масло. Дэви в ужасе кричит.

Голос произносит:

— Повинуйся мне, и пытка прекратится.

Валентина медленно встает и кидает плед на пол. Она обнажена и дрожит от гадливости и страха, но знает, что не должна показывать своих чувств. Гордость заставляет ее выпрямить спину и вздернуть голову. Груди Тины вызывающе торчат, притягивая горящий животной страстью взгляд Императора. Он протягивает руку:

— Подойди.

С неподвижным лицом девушка приближается к монстру и ощущает его грубую руку на рыжих завитках внизу живота.

Властелин оскаливается в улыбке.

— Огонек! — И, внезапно посадив Тину на колени, помещает огромный рубин в ее пупочную впадину. — Этот камень проклят. Любой, кто прикоснется к тебе, умрет. — Одна рука Императора накрывает ее грудь, вторая ползет вверх по бедру. — Открой рот, будь хорошей девочкой.

Она видит, что он держит перед ней золотую чашу с кроваво-красным вином.

— Открой, — хрипло повторяет голос, и Тина, послушно открыв рот, пьет из чаши. Ужас охватывает девушку, когда она понимает, что вино отравлено… С криком Огонек просыпается.

Тина не сразу осознает, где она, ночной кошмар наталкивает ее на воспоминание о картах Старой Мэг. Потом Огонек еще раз с удовольствием перебирает все подробности своей победы над Рэмом Дугласом и наконец в тепле, уюте и безопасности спокойно засыпает.

Ранним утром старшая дочь Кеннеди первым делом навестила Дэвида и обнаружила у его постели Дункана. Младшему брату было уже лучше.

— Дункан, — промолвила Тина. — Не думаю, что стоит докладывать Доналу о моих вчерашних похождениях, и зачем упоминать о том, что Дэви был схвачен, раз все остальное прошло прекрасно? Ты же знаешь старшего братца — он начнет читать нам нотации и вспоминать все грехи столетней давности. А кончится тем, что Бесс разревется, слуги переврут все от начала до конца, а Кести с вытянутой физиономией побежит доносить отцу о набеге, как только он вернется.

Дэвид поддержал сестру:

— И правда, план Донала был такой удачный, зачем портить впечатление?

Дункан посмотрел на младших Кеннеди.

— Если ты весь день проведешь в постели, а ты не отправишься флиртовать Бог знает с кем, то я об этом подумаю.

— Мы обещаем выполнять все, что ты скажешь, и не причиним никаких неприятностей, — провозгласила Тина.

— Неприятности — то, ради чего ты на свет появилась, Валентина Кеннеди, и половина Шотландии уже знает об этом, а вторая половина узнает еще до твоего двадцатилетия, — ответил Дункан.

— Зря ты ей так льстишь, — хихикнул Дэви.

С легким сердцем Тина направилась на кухню, где сразу обратилась к красавцу-французу:

— Мсье Бюрк, мне нужна ваша помощь. Я пригласила Патрика Гамильтона сегодня к ужину, надо бы приготовить что-нибудь сверхъестественное, но, пожалуйста, только не из мяса.

Повар хмыкнул:

— Дорогуша, ни один шотландец не уйдет из-за стола, пока ему не подадут баранину.

— Патрик — сын графа Арана, он не такой неотесанный, как наши гости на прошлой неделе.

— Тогда я предлагаю копченую лососину на закуску, а затем — куропаток. Поджарю их с хрустящей корочкой, как ты любишь.

— Ну, не знаю, мужчины едят дичь прямо руками, получится некрасиво.

— Поставим на стол чаши для омовения пальцев и положим салфетки.

— Мсье Бюрк, Патрик не настолько утонченный!

— Завтра возвращается Донал, Давай-ка, детка, я лучше приготовлю седло барашка. Тебе ведь надо, чтобы брат был в хорошем настроении?

Тина знала, что повар ни за что не выдаст их секрета.

— А помните, мсье, в прошлый раз Гамильтон просто объедался вашим паштетом? Может, снова подадите это блюдо?

Француз игриво посмотрел на девушку.

— Только будь осторожна, это кушанье прибавит молодому человеку резвости!

— О-ля-ля, вы обещаете? — рассмеялась Тина.

Рэм Дуглас не поверил бы ни слову никого из Гамильтонов, но ему пришлось довольствоваться беседой со стражником у ворот. Тот заявил, что сейчас он — самая важная персона в Ланарке. Патрик отправился в Эйр, где на борту королевского флагмана дожидался его отец, младшие сыновья графа Арана охраняют границу, а остальные родственники находятся в фамильном замке, что гораздо севернее.

Вдобавок, соперничество между кланами было таким сильным, что ни один из Гамильтонов не усидел бы в замке, видя беззащитного Дугласа всего только с полудюжиной охраны.

По пути домой Рэм обдумывал, кто еще, кроме ближайших соседей, мог угнать его скот. Англичане не заходили так далеко на север, к тому же на границе всегда стоят патрули. Ну что ж, вскоре он все узнает от мальчишки в подземелье. Дуглас никогда всерьез не собирался вешать узника, но устроить тому хорошую трепку не помешало бы. Его мысли перескочили на красавицу, находившуюся в замке. При одном воспоминании о ней возбуждение охватило Рэма. Может, она видела его в таборе и теперь пытается завлечь? Женщины обычно кидались ему на шею, узнав, что перед ними богатый могущественный Дуглас. История с потерей памяти была, конечно, розыгрышем. Рэм улыбнулся: все это женские штучки, но он подыграет прелестнице, а потом затащит ее в кровать. При мысли о том, как он будет раздевать пленницу, у Дугласа пересохло во рту. Никогда раньше он не замечал, что кружевное белье, одновременно и скрывающее, и выставляющее напоказ женское тело, может быть таким обольстительным.

В зале крепости головорезы Дугласа робко переминались с ноги на ногу.

— Бог ты мой, вас обвел вокруг пальца младенец! Может, вы еще дали ему лошадь и снабдили провизией на дорожку?

Братья Рэма ухватились за свои кружни, хорошо зная его привычку в ярости сметать все со стола.

— Он тяжело ранил Логана, — защищался Гэвин. — Хитрый оказался дьяволенок.

— Вы даже не обыскали его, — продолжал Рэм. — Выпивоха и то охранял бы лучше! Меня просто тошнит от вас! Ужин на двоих принесете в комнату. Где девушка? — спросил он Полина.

— Столкнувшись с нашим гостеприимством, сбежала, спасая свою честь, — язвительно ответил тот.

Гэвин попытался развеять напряжение легкомысленным тоном:

— Должно быть, узнав, что попала в лапы к этим мерзким Дугласам, она сразу пришла в себя и смылась!

Камерон предложил Рэму:

— Давай-ка, я плесну тебе виски.

— Убирайся, — ответил тот, забирая у брата кувшин. — Сегодня я за себя не ручаюсь.

В комнате он сбросил куртку и, налив виски в первый попавшийся под руку бокал, сделал огромный глоток. Огненная жидкость обожгла горло и разлилась теплом в груди. Черный Дуглас застыл, глядя в пламя камина. Волкодав сидел рядом, привалившись к ноге хозяина. С жалобным поскуливанием Выпивоха толкнул Рэма лапой.

— Ну ладно, не вой, — ответил тот и, поднявшись, скинул рубашку. Как по сигналу, пес поднялся на задние лапы, положив передние на плечи мужчины. Человек и зверь смотрели в глаза друг другу, а затем покатились по полу, и каждый пытался уложить другого на лопатки. Рэм схватил волкодава за шкуру и удерживал его на полу, но пес, лягаясь и кусаясь, освободился и оказался сверху. Он немедленно принялся облизывать хозяину лицо и подставлять брюхо, чтобы его почесали. Дуглас, смеясь, возился с Выпивохой, когда раздался стук в дверь, это слуга принес ужин. Морда собаки немедленно приняла угрожающее выражение, от щенячьей беззаботности не осталось и следа. Рэм вздохнул, увидев приборы на двоих, и поставил вторую тарелку на пол для волкодава.

— Пусть все бабы отправляются к черту, особенно рыжие, — пробормотал он, занявшись мясом и виски. Через два часа, устав следить за отблесками огня на серебристой шерсти зверя, владелец замка закрыл глаза.

Сон не заставил себя ждать. Дуглас возвращался домой верхом после объезда границы. Мужчина не чувствовал усталости, его охватило ожидание чего-то невыразимо притягательного и манящего. Это была она, с радостным лицом, в облаке огненных кудрей, бежавшая ему навстречу. Рэм был счастлив — его женщина, его красавица ждала его, она смеялась и обнимала Дугласа, принимая и возвращая поцелуи. Он нес ее в кровать, чувствуя, что сейчас взорвется от возбуждения. Нетерпеливой рукой Черный Дуглас срывал прекрасное белье, обнаруживая новые, все более сексуальные, прозрачные детали туалета. Наконец, чувствуя благоухание ее шелковистой кожи, он прохрипел:

— Я знаю, кто ты.

— Кто?

— Ты — моя женщина! — выкрикнул он, готовый утонуть в глубинах этого великолепного тела.

Внезапно дверь распахнулась, и красавец-цыган появился в комнате.

— Я был ее первым мужчиной! — Юноша, такой же смуглый и обнаженный, как Рэм, держал в руке нож.

Владелец замка выхватил из-под груды одежды кинжал.

— Может, ты и был первым, но последним буду я, — произнес Дуглас, нанося удар, и почувствовал что-то мокрое и горячее на своей ладони. Он открыл глаза. Оказалось, это Выпивоха лизал руку хозяина. Черный Рэм угрюмо усмехнулся. Удастся ли снова заснуть и увидеть ее во сне? Голос девушки прозвучал у него в ушах: «По крайней мере, у вас есть чувство юмора».

На следующий день, однако, чувство юмора совсем изменило Дугласу. Обычно он легко переносил большие дозы алкоголя, но этим утром его голову словно сжимали в тисках. И все же одно стало ясным — побег мальчишки и рыжая колдунья были как-то связаны между собой. Ослеп он, что ли, от ее красоты? Мог бы догадаться обо всем еще там, в зарослях, где обнаружил эту притворщицу. Она их всех обвела вокруг пальца и выставила дураками, а прежде всего его самого. Злоба душила Рэма при мысли, что женщина одержала над ним верх. Облик цыгана из сна всплыл перед его мысленным взором, и лицо Дугласа исказилось. В одном он был твердо уверен: завтра, еще до захода солнца, он узнает ее имя.