Покров-3. Чарусы

Глава 10. Хрусь-хрусь

Оказалось, в монастыре завтрак полагается не сразу после подъёма, а после церковной службы, так что Василисе пришлось вместе со всеми отправиться в большой холодный храм и там почти три часа топтаться на месте, рассматривая старые иконы. Было, конечно, немного стыдно, ведь Василиса даже не знала, как правильно креститься и когда именно это надо делать. Ситуацию немного спасал Антон, тоже явно мечтающий об окончании службы. Так что Василиса была не единственным неучем в церкви.

Когда стоять из-за ноги стало совсем невмоготу, Василиса решила нарушить все правила приличия и села на лавку. Уже приготовилась к осуждающим взглядам, а то и к открытому выговору, но на неё и внимания-то никто не обратил.

Антон исчез сразу после завтрака (или обеда), его куда-то утащила высокая монахиня в очках, быстро протараторив всё, что конкретно ему предстоит отремонтировать. А Василису вместе с Аней отправили в монастырский сад высаживать яблони.

– Так, ямы уже есть, это хорошо. – Аня натянула матерчатые перчатки с зелёным покрытием. – Значит, так. Вместе высаживаем дерево, потом я прикапываю, а ты поливаешь. Ясно?

– Ясно, – быстро ответила Василиса, тоже надевая перчатки. – А ты не знаешь, кто тут Маргарита?

– Тебе зачем? А-а, понимаю, – протянула Аня. – Кто?

– В смысле?

– Ну, кого увели? Парня, отца, брата? – Аня задавала такие деликатные вопросы как бы между делом, примеряясь к саженцу в земляном коме.

– Какая разница, – буркнула Василиса, помогая Ане развязать верёвочку, стягивающую мешок с земляным комом.

– В общем, да, – легко согласилась Аня. – И то, и другое – пакость. Нельзя так делать.

– Так кто тут Маргарита?

– Э… – Аня выпрямилась, сняла перчатку и убрала выбившуюся прядь под косынку. – Не помню, чтобы я её вообще сегодня видела. Но она в любом случае где-то здесь. Должна быть.

Несколько часов Василиса и Аня снимали с саженцев мешки, погружали их с земляными комами в ямы и поливали из жестяной лейки. Но деревца всё не кончались – гряда ямок простиралась чуть ли не до горизонта.

После очередной посадки Василиса трудно выпрямилась, упираясь руками в ноющую поясницу.

– А если я эту Маргариту так и не встречу? – От усталости Василиса перестала обращать внимание на условности. – Что, это всё зря?

– Нет, не зря, – улыбнулась Аня. – Эти яблони, может, тебя переживут. Считай, оставила свой след.

Василиса только шумно выдохнула.

– Не убедительно? – улыбнулась Аня, стягивая перчатки, чтобы перевязать косынку. – Тогда представь, что эта работа идёт в счёт прощения грехов. Снова не убедительно? Чем лучше поработаешь, чем быстрее у тебя получится то, чего ты хочешь. Так нормально?

Василиса только покачала головой, раздумывая над тем, что сказала Аня.

– Пошли на кухню! – прокричала откуда-то Кира, размахивая руками.

– Готовить умеешь? – спросила Аня по пути к монастырю.

– Неа. – У Василисы так ныли руки, что она сейчас даже не рискнула бы взять ложку.

Когда они подошли к корпусам монастыря, над плечом вдруг появился профиль Киры, и она прошептала:

– Вон она. Маргарита. С дамочкой в платке разговаривает.

Василиса проследила, куда подбородком указала Кира. У входа в гостиничный корпус стояла невысокая монахиня, кажется, худосочная, хотя под их нарядами комплекцию угадать совсем не просто. Напротив, жеманно изогнувшись, держала на руках ребёнка молодая женщина в шёлковом платке, модно завязанным под подбородком.

– И что? – с вызовом спросила женщина с ребёнком. – Вы мне не поможете, так?

– Вы сами себе должны помочь, – вздохнула монахиня. – Оставайтесь, причаститесь, потрудитесь…

Девица в ответ только насмешливо фыркнула.

– Думаете, мне заняться нечем?

– Тогда как я вам помогу? – спокойно спросила монахиня.

– А я знаю?! – нагло проговорила девица. Потом цыкнула повела глазами и потопала к припаркованной рядом иномарке. На ходу бухтела, но так, чтобы все всё слышали: – Крысы монастырские, чтоб вам провалиться с вашими слащавыми рожами.

– Каково? – усмехнулась Кира.

– А что с ней? – спросила Аня, глядя, как иномарка разворачивалась по газону.

– О, это прекраснейшая история, – с энтузиазмом проговорила Кира. – У этой девки была богатая семейка, и муж тоже мажорик. Но потом они здорово каким-то соседям нагадили, и их вроде как прокляли. В общем, бизнес полопался, партнёры кинули, мужика её посадили, папашу тоже. Его родители дуба дали, а типа друзья свалили с деньгами. И пошла раскрасавица по миру с голой задницей.

– А здесь она что забыла? – спросила Аня, рассматривая испачканные землёй руки.

– Так у неё же дитятко, – насмешливо пропела Кира. – Пока денюжки водились, всё было в шоколаде, а как хвост прижало, так дитятко с ума двинулось – орёт, не переставая, не ест. Олигофрен, говорят.

– Машинка-то ничего так, – проговорила Аня.

– От щедрот осталась. Что на адвокатов не ушло, то на понты осталось.

– Я так и не поняла, а зачем она сюда-то приехала? – спросила Василиса, глядя, как Маргарита начала какой-то нудный разговор с высокой девушкой в обычном, не монашеском, платье.

– За чудесами прикатила, разве непонятно. Чтобы – щёлк! – и всё наладилось. Только хрен ей, – злобно произнесла Кира. Потом помягче добавила: – Тварь та ещё. Даже нас умудрилась на деньги кинуть. Сыры заказала, а не заплатила. Потом говорила, что не заказывала, потом – что их и не привозили, потом – что вообще нас не знает.

– Так у вас что, чеков или других документов нет? – удивлённо спросила Аня.

– Есть, – отмахнулась Кира. – Только надо с ними по судам ходить, а это – то ещё удовольствие. Себе дороже. Но этой ещё повезло.

– А кому не повезло? – спросила Аня, мрачно глядя на широкую улыбку сестры.

– На прошлой неделе была тут одна. У неё дочурка, такая же мажорка, ремонт в квартире затеяла. За неделю перессорилась со всеми соседями, пролила всех, кого могла, даже дом чуть не развалила. Так её потом нашли в этой же хате, прикопленной к полу болтами из строительного пистолета. А муженька вообще из бетонной стяжки пола по кусочкам выковыривали. Но знаете, что самое интересное? – Кира изобразила загадочную улыбку, от чего её лицо превратилось в кошмар для человеческого восприятия. – Судя по всем отпечаткам и всяким там уликам, эта девка сама себя припечатала.

– А муж? – сипло спросила Василиса, у которой от улыбки Киры и без того ослабевшие колени стали подгибаться.

– Стал удобрением для груш. Я к чему это рассказываю. – Кира стала серьёзной и глянула жуткими глазами на Василису. – Ты не особо рассчитывай на чудеса. По щелчку ничего не бывает. Потрудиться надо. Так сказать, разгрести для начала вонючую кучу, накопившуюся за всю жизнь.

– Я не за себя просить приехала, – слабо сказала Василиса, совсем потеряв надежду на разрешение ситуации.

– А разгребать, видать, тебе. Это бывает. Ладно, идём на кухню. – Кира призывно махнула рукой, и Аня пошла за ней, и Василиса поплелась следом.

– Всё всегда возвращается. Кто нагадил – всегда будет отвечать, – через плечо бросила Кира. – Только процесс не быстрый. Так что не куксись.

Василиса притормозила. Маргарита бросила на неё косой взгляд и, кажется, сразу поняла, зачем Василиса прибыла. Где-то вдали Кира продолжала рассказывать Ане подробности истории дамочки, чуть не развалившей дом ремонтом:

– … так он не весь в полу-то был залит. Голову соседка в палисаднике нашла. Представляешь, саданула тяпкой в землю, а там – хрусь-хрусь. Так что вы там поаккуратнее, в саду-то. Мало ли, кто тут может быть прикопан. Учитывая репутацию некоторых монахинь.

Маргарита тоже услышала этот рассказ и повела глазами. Снова глянула на Василису. И поманила её рукой.

– Вы – Маргарита? – спросила Василиса, подходя.

– Да, я. Вы ко мне?

– Мне сказали, что вы можете помочь в одном деле.

– Понятно, понятно, – мелко кивала Маргарита, пропуская через пальцы белые жемчужины чёток. – Напишешь его имя, закажешь годовую и сорокоуст. И я ещё в свой помянник запишу и тебя, и его. Это бесплатно.

– И всё? – глупо произнесла Василиса, ожидавшая, что у неё как минимум спросят подробности.

– А что ещё? Это монастырь. Наша основная задача – молиться. А что про нас там рассказывают, – Маргарита неопределённо махнула рукой, – так это по большей части сильно приукрашенные слухи.

– Это сделала Фаврелия, – вдруг сказала Василиса.

Маргарита мелко заморгала, потом протянула:

– Вот, значит, как. Ну, что же, и за неё придётся помолиться.

– Вы помолитесь, чтобы что? – прыснула со смеху Василиса, так не вязался образ Фаврелии с монастырём. – Чтобы у неё всё было хорошо? И она и дальше продолжала гадить?

– Нет, конечно, – окинула Василису хмурым взглядом Маргарита. – Чтобы она выправилась, встала на путь истинный.

Тут Маргариту позвала другая монахиня, и они вместе убежали куда-то за корпус гостиницы.

– Если вы её отмолите, то это будет настоящее чудо, – проговорила Василиса, глядя на весеннее небо, которое потихоньку заволакивали серые облака.

Вечером Василисе снова пришлось отстоять длинную службу. Всё тело ныло, голова кружилась, а больше всего тяготило понимание бессмысленности. Ну, приехала она сюда. Ну, вкалывает. Нет, хорошим людям, конечно, приятно помочь. Но ей-то тоже помощь нужна, а единственное, что здесь предложили – это молитвы. Помолиться и дома можно. Правда, Василиса ни одной молитвы не знала. Ну, отца Павла можно попросить или бабушку.

К бабушке Василиса и решила обратиться за помощью. Только вот её дом отчего-то всё никак не находился. Василиса плутала по пустым улицам Растяпинска и никак не могла узнать местность – кругом сплошь каменные дома в тумане. Стало жутко, очень хотелось найти наконец нужный дом и запереться там.

Но все строения – какие-то холодные и незнакомые. И вообще сильно напоминают тот туманный город, куда Василису занесло прошлым летом. Только не это. Оттуда ведь нет обратного пути.

В тумане мелькнул чей-то силуэт. Вроде мужчина, в костюме. Да это же Давид Юрьевич. Может, он хоть дорогу подскажет.

– Давид Юрьевич, а как пройти… – Василиса не договорила, потому что мужчина обернулся. Вместо лица на неё смотрели пустые глазницы сероватого черепа.

Василиса проснулась. Спустя пару секунд, сообразила, где находится. Захотелось выть в голос. Угораздило её сюда притащиться. Лучше бы к экзаменам готовилась, как мама советовала. Да и Гаврил сам разберётся, что ему нужно. У него, в конце концов, мать есть. Вернее, родители. Только папаша строит масляные глазки Фаврелии, Василиса сама видела, как они любезничали.

Ещё два дня Василиса провела в монастыре, наглаживая простыни, перебирая картошку, окучивая садовые розы, моя полы. С Маргаритой она больше не то что не разговаривала, даже не виделась. Иногда от обиды на разбившиеся в прах надежды хотелось плакать.

Однажды Василиса не выдержала, и слёзы закапали на мятые наволочки, которые она из большой корзины распихивала по стиральным машинам.

– Ты чего это? – спросила Аня, но тут же всё поняла. – Ясно. Знаешь что… А, хотя нет.

Василиса вытерла слёзы и обернулась. Аня тряхнула головой, будто мысленно спорила сама с собой и потянулась за стиральным порошком.

– Что? – спросила Василиса.

– Ладно, скажу. – Аня поставила коробку на стиральную машину, подсела к Василисе и зашептала: – Только ты никому не говори, что это я тебе рассказала, ладно? В общем, про Чарусы ты уже знаешь, правильно? Так вот есть такая легенда, что где-то в глубине этих болот спрятано место, где исполняются желания. Его нашли староверы, которые в семнадцатом веке прятались тут. Они бежали в болота, а там оказалась то ли икона, то ли часовня. И там может исполниться любое желание. Но только одно.

– И как туда попасть? – завороженно спросила Василиса, так очаровывал Анин голос.

– Тебе это будет нетрудно. От Покрова там рукой подать. В общем, у Скиркудово есть заводь…

– Где? – не поняла Василиса, услышав незнакомое название.

– Скиркудово, – повторила Аня, потом удивлённо спросила: – Ты разве не знаешь? Это старая разваленная усадьба, недалеко от Покрова. Там жил один из Савельевых, ну богатеев местных. Он, правда, был не то сектант, не то просто мистик. Алхимик. После Революции его расстреляли, а дом национализировали. Там потом был санаторий для работников вашего Совхоза. Странно, что ты не слышала.

– И что там сейчас? – подтолкнула Аню к рассказу Василиса.

– Ничего. Просто руины. Союз развалился, санаторий прикрыли. Так вот, – снова заговорщицки произнесла Аня. – Там есть заводь с ивами. Они вроде как образуют такой тоннель. Только не в сторону Покрова, куда уходит Васильевский ручей, а в обратную. Плывешь туда на лодке, плывёшь, плывёшь, выплываешь в речку. Она впадает в чарусы. Это такие болота, очень похожие на обычные лесные полянки. Не вздумай вылезать из лодки – утонешь. Так вот где-то в центре этих чарус и есть то место, где исполняются желания.

– А отсюда нельзя туда попасть? Здесь же вроде эти болота близко.

– Неа, – покачала головой Аня. – То место можно найти, только если плыть с той стороны. А если отсюда – просто заблудишься.

– На сказку похоже, – сомнением проговорила Василиса.

– На сказку, – повторила Аня, слегка улыбаясь и глядя в сторону. – Так здесь вообще много сказок. Про Чернояр и Лунного кролика, и про Вражью гору, и про призрачный автобус. Тебе какая больше нравится?

– Все сразу, – сухо ответила Василиса, глядя в ореховые глаза Ани. Хотя нет, один – зеленоватый. Прямо как у Ядвиги Мстиславовны. А они случайно не родственники?

Аня сузила глаза и усмехнулась. Потом поднялась и занялась стиркой.

Наконец настал тот прекрасный день, когда Василисе предстояло вернуться домой из этой совершенно бесполезной поездки. Антона окружили монахини и наперебой рассказывали, что ещё нужно подлатать в монастыре. Он кивал и обещал обязательно приехать ещё раз. Наверняка держал за спиной пальцы крестиком.

– На, возьми. Матери его отдашь.

Василиса обернулась на голос и увидела высокую девушку, с которой как-то разговаривала Маргарита.

– Это что? – спросила Василиса, принимая из её рук сложенный в несколько раз листочек.

– Молитва, – пожала плечами девушка. Уже развернулась, чтобы уйти, но притормозила. – Ты Аню не особенно слушай. Она тебе наплетёт. Гидом волонтёрит, вот и собирает всякие россказни. Чтобы туристов развлекать.

И тут Василиса вспомнила, где видела Аню раньше. В монастыре Растяпинска, когда попала с бабушкой на собрание общины. И действительно, Аня тогда была в расписном платочке местного гида.

– И про неё саму много чего рассказывают, – продолжала бормотать девушка.

– Например? – спросила Василиса, только чтобы скоротать время, пока Антон не запишет весь план будущих работ.

– У неё как-то вышел конфликт с одним мужиком, из верхушки. Он хотел снести дом её бабушки, чтобы что-то там построить. Гараж или автосервис, что-то подобное. А компенсацию предлагал мизерную. Хотя она бы и на большую не согласилась. В общем, приехал он как-то поговорить с ней по душам.

– И что? – спросила Василиса, когда пауза затянулась.

– Поговорили, – кивнула девушка. – Через час после этого разговора он разнёс себе голову из дробовика. Записку оставил – мол, совесть замучила.

– Вы это к чему? – осторожно спросила Василиса, рассматривая девушку. Уж очень она походила на Маргариту. Прямо как дочь.

– Можно уговорить человека застрелиться. Или закатать кого-то в пол, а потом прикнопить себя к этому же полу из строительного пистолета. Всё можно. Если умеючи.

Девушка развернулась и пошла к гостинице для паломников.

– Поехали, – кивнул на свою «Газель» Антон.

Когда Василиса устроилась в водительской кабине, он завёл мотор и покатил прочь от монастыря.

– Умеют они мозги вынести, – процедил Антон, качая головой.

– А где вы там жили? – спросила Василиса, до которой только сейчас дошло, что монастырь-то женский, и в гостинице были только женщины.

– Лучше не спрашивай, – вздохнул Антон. – В старом сарае за оградой. Там в советское время ферма была.

Василиса подавила ухмылку. Потом осторожно искоса окинула взглядом Антона, кажется, продолжавшего бесшумно возмущаться. Вот он-то, возможно, ей и поможет. Даже сам того не зная.

Придав голосу лёгкости, на которую была ещё способна, Василиса как бы невзначай спросила:

– А у вас есть лодка?