Покров-3. Чарусы

Глава 21. Самый длинный день года

В актовом зале школы, не оборудованном кондиционерами, были открыты все окна. Ряды кресел занимали выпускники и их родители, и даже по бокам зала стояли ряды стульев из классов. Лёгкое платье позволяло Василисе, одной из немногих, не потеть, как лягушка на солнцепёке. А вот у некоторых девочек, раскрашенных, как модели на дешёвых вывесках, косметика уже потекла.

На сцену выходили учителя и читали вдохновенные речи. Василиса не слушала – смотрела на сиреневое закатное небо и изо всех сил старалась не зевать. Хотя проспала весь вчерашний день. А когда проснулась, обнаружила на прикроватном столике коробочку с бантиком. Оказалось, родители на Выпускной подарили ей подвеску с александритами в виде розочки. Красиво. Увы, сил на восторги из-за событий последних дней не осталось. Василиса даже не смогла порадоваться очень приличным баллам ЕГЭ, вроде бы самым высоким из выпуска.

Зато образ получился красивый – лавандовое платье, причёска с розочками, браслет-бутоньерка, подвеска. Фотографии надо будет распечатать и вклеить в альбом, который пришлось достать из дальнего ящика. Потому что обещанных выпускных альбомов никто так и не увидел. Так что скрап Василисы стал уникальным предметом для зависти.

Всё-таки жарко. Василиса потёрла было лоб, на вспомнила про причёску с ленточными розочками на шпильках. Папа, вчера разбиравший с остальными капище в Скиркудово, принёс целый букет разноцветных роз, которые снял с арки. Оказалось, эти ведьмы просто поломали кусты в саду и накрутили их на гнутые металлические прутья.

Мама предлагала именно эти цветы вплести в причёску, но Василиса отказалась – не хотелось снова вспоминать ужас в арке. Правда, маме предложила поставить цветы в воду, чтобы они дали корни и потом украсили сад таунхауса. Мама согласилась, заметив, что это какие-то редкие сорта, в чём Василиса ничуточки и не сомневалась, ведь призрачные садовники знают толк в своём деле.

В зале становилось всё душнее, а часть с излияниями учителей никак не заканчивалась. Василиса раскрыла кружевной сиреневый веер, который сегодня подарила ей Лета. Полезная вещь, как оказалось.

Наконец Давид Юрьевич ещё раз поздравил всех с окончанием школы, и началось вручение аттестатов. Диана не изменила себе и вышла на сцену в явно свадебном платье с подолом диаметром метра два. Олеся, видимо, пыталась перещеголять подружку и выбрала длинное и очень узкое красное платье с разрезом по ноге. Разумеется, споткнулась на своих высоченных шпильках. И вообще была похожа на дамочку из кабаре-шоу для взрослых.

Василиса смотрела, как наштукатуренные девицы позировали с аттестатами, и мечтала больше никогда не находиться с ними в одном помещении. И в одном населённом пункте. И в одном регионе. Может, они уедут за границу? Красивые официантки, горничные и аниматорши везде нужны.

Аттестат вручили Гаврилу. Выглядел он уже неплохо, только пока бледновато. Самой Василисе Давид Юрьевич жал руку дольше, чем остальным. Да ещё зачем-то во всеуслышание объявил, что она набрала больше всех баллов, причём это был ещё и рекорд школы за все годы. Василиса почувствовала, что пошла красными пятнами, тем более что в зале стали закатываться ярко-накрашенные глаза с приклеенными ресницами. Правда, рассмотрев, как у Дианы потекли брови, Василиса неожиданно даже для себя заулыбалась.

Аплодировали всем, кому вручали аттестаты. Кроме Зои. Она вышла на сцену, ковыляя на каблуках-шпильках, как сломанная табуретка. Розовое платье до колен и без бретелек колыхалось во все стороны, будто штора на ветру. И вообще Зоя в нём выглядела как карандаш в стакане. Даже стало немножко её жалко, когда из зала раздались только одинокие аплодисменты Гаврила да вялые хлопки самой Василисы, решившей поддержать скорее его, чем её.

– Припёрлась, коза драная, – донёсся откуда-то из задних рядов свистящий шёпот. – И не споткнулась, дрянь такая.

– Да ладно, она-то тут причём? – спросил другой шёпот. – Не она же деньги спёрла.

– Она тоже наворотила будь здоров, – шипел кто-то третий. – Что мать, что дочь.

Василиса откинулась и прижалась к спинке кресла. Даже голову повернула, чтобы лучше слышать пересуды местных мамочек.

– Говорят, это она тогда Машку-то траванула, – уже почти в полный голос вещала какая-то из родительниц. – И попа́ тоже она подожгла.

– Но она же тогда в кафе была, – резонно заметил мужской голос.

– Так она этих дур подбила! – вслух возмутился женский. Потом снова перешёл на шёпот: – А ты вообще молчи! Её мать денег насобирала да свалила вчера, а ты девку защищать будешь?

Мужик, видимо, понял свою неправоту и покорно замолчал.

А вот это была новая информация. Василисе никто не сказал, что Фаврелия прикарманила собранные на праздники деньги и уехала. Причём без Зои. Хотя обещала взять её с собой. Ну, от этой дамы ещё не такого можно ожидать. Хотя Зою снова жалко. Её всё-таки мать бросила. Опять.

Только Ядвигу Мстиславовну жаль ещё больше. Василиса припомнила, как она с мольбой смотрела на внучку, осыпавшую её проклятиями. Жуть.

Но это их дела. Василиса заставила себя выкинуть ненужные мысли из головы. Как раз торжественная часть закончилась. Всех выпускников сфотографировали и пригласили в столовую на банкет. Разумеется, под жужжание мамочек, без устали перемывающих косточки Фаврелии и Зое. А Диане и Олесе снова повезло – выходка Фаврелии оттянула всё внимание на себя, и они опять остались как бы чистенькими.

Из-за жары есть не хотелось. Василиса только попробовала клубничный пирог из песочного теста – гордость тёти Глаши из «Подсолнуха». Черничное мороженое и прохладный лимонный сбитень от Пасечников тоже оказались вполне ничего.

Стол, правда, получился не очень ярким – деньги на него, как оказалось, собирали в спешке. Судя по разговорам, очень помог Эдуард Юрьевич. Из развлекательной программы были только танцы, но их Василиса предпочла пропустить.

Выйдя на улицу, она глубоко вдохнула. Сняла пояс, расшитый бабушкой ей в подарок. Просто чтобы не потерять.

– Эй, ты куда? – спросила вышедшая из школы мама. – Там сейчас дискотека.

– Да уж, мне теперь только плясать, – буркнула Василиса. Она даже под страхом проклятия от Фаврелии не вышла бы на танцпол со своей больной ногой. – Вот что. Возьми, пожалуйста, пояс. А я пойду прогуляюсь.

– Куда это? – подозрительно спросила мама.

– Да так, проболтаюсь кругом. И папу успокой, если что. Кстати, а где он? – огляделась Василиса.

– Да он сегодня позавтракать не успел. И пообедать тоже, – как бы нехотя произнесла мама. – Так что теперь вместе с Антоном оценивает таланты поваров вашей столовой.

– Хоть кто-то радуется. Ладно, я ненадолго. Подышу и вернусь. А то жарко.

– Ну, давай. Только далеко не уходи.

Мама, присутствующая на празднике не только как родительница, но ещё как медик, вернулась в школу. Василиса же постояла у выхода, потом обошла здание кругом. На заднем дворе папаши готовили танцплощадку.

Василиса прошла мимо уже отцветших кустов сирени и яблонь, наверное, оставшихся ещё с тех времён, когда здание было усадьбой. Корпус администрации, «Подсолнух». У задней двери, засунув руки в карманы, стоял Гаврил в тёмных брюках и рубашке с завёрнутыми рукавами и расстёгнутым воротом.

Когда Василиса проходила мимо, он её явно заметил, но никакого движения навстречу не сделал. И она просто зашагала дальше. Разговоры у них уже давно не клеятся. Так зачем надоедать друг другу.

Дома посёлка, малахитовые сады в медовых закатных лучах, сверкающие окна. Набережная Васильевского ручья. Почему-то украшенная разноцветными ленточками. Ах, ну да. Всё правильно. Выпускники по традиции приходят сюда встречать рассвет «первого дня взрослой жизни».

Василиса твёрдо решила, что не пойдёт, ещё осенью, когда готовила доклад по истории и наткнулась на фотографию московских выпускников сорок первого года. Весёлые, счастливые лица молодых ребят. Несколько часов до войны. И романтичная традиция встречать рассвет сразу как-то померкла.

Пройдя по доскам набережной и устав обращать внимание на пристальные взгляды односельчан, которые даже подталкивали друг друга локтями при её приближении, Василиса направилась дальше в луга. Солнце садилось, небо становилось лавандовым. А ведь где-то тут рядом должны быть лавандовые поля Скиркудово. Вот бы дойти до них.

Василиса решительно повернула к усадьбе с намерением сократить путь через холмы, не доходя до заводи. Скоро показались стены розовой изгороди. Наверное, где-то там бродит садовник, даже после смерти ухаживающий за растениями. Василиса долго думала, с чего он решил ей помочь и не нужно ли будет за это заплатить. Но потом пришла к выводу, что ему, наверное, просто претило то, что устроили эти ведьмы в саду. У привидений, оказывается, тоже есть моральные принципы.

А дама в белом? А, ладно. Чуть притормозив, Василиса просто пошла дальше. Вряд ли стоит её бояться. Иной раз живые оказываются куда опаснее и страшнее умерших.

Василиса смело прошла мимо розовой изгороди. Обошла усадьбу с другой стороны, где ещё не бывала. Оказалось, там протекал широкий, но совсем не глубокий ручей. Закатное солнце сверкало на мелких волнах и играло бликами по разноцветной гальке дна. Красивой россыпью плыли розовые лепестки.

Ну да, вчера ведь был ураган, который Василиса благополучно проспала. Наверное, цветы сорвало ветром. Действительно, на дорожках и под кустами попадались не только лепестки, но целые розовые головки. По пути к заброшенному дому, увитому плющом, Василиса насобирала целый букетик. Надо же, у этих сортов даже шипов нет.

Ручей убегал в сад, а Василиса прошла под сводами каменной арки, ведущей в просторное помещение без крыши. Кругом колонны, а вместо пола – углубление, уже заросшее мхом и травами. К потрескавшемуся дну вели ступеньки. Так ведь это же купальня. Василиса видела её на старых фотографиях, которые собирала для выставки. Открытая купальня наполнялась из родников, солнце прогревало воду, и в бассейне плескались люди. Наверное, тот ручей когда-то тёк именно сюда.

Василиса прошла дальше и оказалась внутри неплохо сохранившегося дома. Большие комнаты, колонны, окна в пол. Широкая винтовая лестница. Поднявшись по ней на второй этаж, Василиса зашла в первую попавшуюся комнату. Везде запустение. Но в большом окне мелькнуло что-то фиолетовое.

Подойдя ближе, Василиса сквозь кроны деревьев за садом рассмотрела линии колышущейся на веру лаванды в лучах заходящего солнца. Даже небо лавандовое. И ароматы – лето, цветы, травы, реки.

А здесь всё заброшено и запущено. Жаль. Красивый дом. Хоть Савельев и был неприятным человеком, вкус у него определённо имелся.

Выйдя через заострённую арку, Василиса миновала уже знакомые беседки и мостики, чашевидные каменные клумбы с поилками для птиц, ручейки, миниатюрные озерца, бесконечные ряды цветущих роз. Никаких привидений не встретила.

Выйдя из сада, спустилась к заводи. Лучи заходящего солнца сюда уже не доставали. А ведь самый длинный день в году. Ну, третий из трёх. Как там говорила Аня? Сегодня хорошо от чего-то избавляться. Избавиться бы от груза, который навалился спудом за последние полгода.

Зоя со своими выходками, её мамаша, подружки. Снежана, которая тоже как бы снова ни при чём. Как они все надоели, господи. Да что ж им спокойно-то не живётся. Портят жизнь и себе, и другим. И на́ тебе – выходят сухими из воды. А потом ещё хватает наглости делать вид, что ничего не случилось. И ещё других обвинять.

Василиса смотрела, как вода уходит в тёмный ивовый тоннель. Почему-то вспомнила Аню, плетущую венок из прутьев. А почему бы и нет?

Насобирав веток, упавших из-за урагана, Василиса кое-как попыталась скрутить венок. Не вышло – всё развалилось. Вплела туда розы. Всё равно коряво и рассыпается. Сняла с руки браслет-бутоньерку и перевязала прутья и стебли лентами. Теперь держится. Вот и хорошо.

– Что ты делаешь?

Василиса вскрикнула и подскочила. Оказалось, к ней незаметно подошёл Гаврил.

– Напугал, – еле выдохнула Василиса, пытаясь привести в норму торопливый пульс и прерывистое дыхание.

– Извини. Так что ты делаешь?

– Венок плету, – нехотя ответила Василиса. – Говорят, сегодня хороший день, чтобы избавиться от негатива.

– Тебе эта твоя штука не нравится? – Гаврил кивнул на бутоньерку.

– Почему не нравится? – не поняла Василиса.

– Ну, ты же про негатив сказала.

Василиса хотела было резко ответить, но передумала. Сил не было ругаться. Она просто пошла к мосткам, чтобы бросить венок в воду.

– Чипакши-то возьми, – произнёс за спиной Гаврил.

– Чего? – обернулась Василиса.

– Вот. – Он показал булочку, сделанную из золотистого хлеба в виде улитки. – Мазычский обрядовый хлеб. Сегодня им надо всех угощать, чтобы был хороший урожай. Водяных в том числе. Я думал, ты сюда для этого пришла.

– Давай, – пожала плечами Василиса, устроила булочку посреди венка на перекрещивающихся ветках. Присела на мостках и спустила кольцо в воду.

Венок покачивался на волнах, потихоньку уплывая в тёмный тоннель. Василиса изо всех сил отправляла с ним в чарусы всё, что тяготило. Пусть русалки с этим разбираются. Или кто они там. А цветы – им для венков. А бутоньерка – для украшения. Подарок на именины, который Василиса принесла только теперь.

Венок скрылся, и Василиса поднялась на ноги. Отряхнула подол.

– Красивое платье.

– Спасибо, – пробормотала Василиса, глядя в тоннель. Потом поняла, что так и не задала важный вопрос. – А ты тут как оказался?

– За тобой пошёл.

– Зачем? – Василиса наконец обернулась.

– Не знаю, – пожал плечами Гаврил. – Просто ты ушла с праздника.

– А булку зачем принёс?

– Хотел ночью в Васильевский ручей бросить. Но тут тоже ничего. Симпатичное место. – Гаврил осматривался. – Никогда здесь не был.

– Почему?

– Не разрешали. Говорят, тут всё проклято.

– Это неправда, – покачала головой Василиса. – Прокляты бывают люди. И чаще всего они виноваты в этом сами.

У Василисы мелькнуло воспоминание о привороте. И о том, что без доброй воли на то самого Гаврила заклинание могло и не сработать. Василиса машинально глянула на его запястья. Бинтов уже не было, а поджившие спиралевидные шрамы пересекали короткие прорезанные на коже чёрточки. Видимо, это их нанёс себе сам Гаврил.

Он быстро спрятал руки за спину. Василиса глянула ему в лицо и отвернулась. Опять смотрит на неё осуждающе. Как будто это она виновата.

– Мне было очень плохо.

Василиса повернулась к Гаврилу. Он смотрел в тёмную воду.

– Как будто сидел в каменном мешке и меня никто не слышал. Мне очень хотелось, чтобы ты пришла.

– Вообще-то я приходила, – тихо произнесла Василиса. – Ты сам меня посылал куда подальше.

– Потому что ты не понимала, что со мной. Ну, мне так казалось. И мы ссорились. – Гаврил помолчал. Но Василисе было нечего на это сказать, чтобы снова не разругаться. Тогда он проговорил: – Ядвига Мстиславовна сказала, что это ты как-то уничтожила привороты.

– Это не я, – произнесла Василиса. Ей, конечно, хотелось приписать эту победу себе, но надо оставаться честной. – Это Аня. Сестра Киры, той девушки со шрамами. Кстати, как там бабка?

– Нормально, – буднично произнёс Гаврил. – Разве ты её сегодня не видела? Она же была на Выпускном.

– Нет, не видела. Они с Зоей хоть помирились?

Гаврил только вздохнул, щурясь на фиолетовое небо. Самый длинный день в году подходил к концу. Становилось прохладно.

– Да, я ещё хотел сказать, что не выбрасывал твою записку. Ту, которая с пончиком. Я её вообще увидел, только когда ты её из урны достала.

Василиса промолчала. Стало быть, зря она тогда его обвинила. Это, наверное, Зоя вытащила записку у него из кармана и… Господи, как всё просто. Она, значит, нарочно бросила рисунок с кексиком и сакурой в урну, чтобы Василиса увидела там пончик. Опять эта Зоя.

Но злиться уже не было сил.

– Надо идти назад, – со вздохом Василиса. – А то я маме сказала, что ненадолго ушла.

Если честно, уходить не хотелось. Потому что здесь – ивы, заводь, розовые изгороди, лавандовые поля и огромный красивый дом. А там – баллы экзаменов, подача документов и куча других забот, заниматься которыми совсем не хотелось.

Василиса обернулась на шум. По склону к заводи торопливо спускалась Лета в футболочке и джинсовых шортах.

– Привет, – произнесла Василиса, чувствуя, как снова зачастил пульс. Лета была растрёпана и явно чем-то взволнована.

– Вот ты где, – выдохнула Лета, уперев руки в колени и пытаясь отдышаться. – А то там такое! – И она повела вытаращенными глазами.

– Чего случилось-то? – спросил Гаврил, склонив голову набок.

– Там Зоя столбенела! – Лета выпрямилась и повела руками.

– Чего? – переспросил Гаврил, морща лоб.

– Когда дискотека началась, – отрывисто выговаривала Лета. – Не знаю, что уж там стряслось, вроде Зоя напилась и начала выпендриваться. Потом полезла танцевать на стол и ка-ак… – Тут Лета просто растопырила руки, выкатив глаза.

– Да ты можешь нормально объяснить?! – нервно воскликнул Гаврил.

– Нет, не могу! – рявкнула Лета. – И никто не может! Она там так и стоит! На столе! Не двигается! Таращится! Её снять не могут! Все в панике!

– Ничего себе, – пробормотала Василиса, растирая окоченевшие пальцы.

Гаврил спрыгнул с мостков и стал быстро подниматься по склону. Но остановился и обернулся:

– Вы идёте? – потом спустился на пару шагов и протянул Василисе руку: – Давай, помогу.

Василиса не двигалась с места. Так и смотрела на него снизу вверх. Да, первым порывом было взять его за руку, а потом бежать в посёлок и попытаться помочь. Только ноги отчего-то не торопились карабкаться по откосу, а ум соглашался, что это правильно.

– Так ты не пойдёшь? – медленно спросил Гаврил.

– Ты не хочешь ей помогать, – тихо произнесла Лета, скорее утверждая, чем спрашивая.

Теперь они оба смотрели на Василису удивлённо-осуждающе. А она просто устала. Устала быть крайней, куда-то бежать, кого-то спасать, убеждать, с кем-то сражаться и всё равно оставаться виноватой.

Солнце зашло. Самый длинный день года подходил к концу. Небо стало тёмно-синим. Где-то в чарусах русалки примеряли Василисину бутоньерку и плели венки из редких садовых роз.