Покров-3. Чарусы

Глава 4. Тысяча всяких «но»

Следующим утром Василиса спустилась к завтраку с твёрдым намерением увильнуть от похода в школу. В конце концов, у неё мама врач, можно бы разок и воспользоваться служебным положением для изготовления справки. А система дистанционного обучения у них в школе давно налажена.

– Доброе… ты что это делаешь? – Василиса подошла к маме, которая занималась тем, что прилаживала её рисунок с кексиком и сакурой к кухонной стене.

– Посмотри, так нормально? – обернулась мама.

– Его же из мусорки достали.

– Слышать ничего не желаю! – отрезала мама. – Красивая картинка, мне нравится. Пусть висит. И потом – я его над церковной свечкой подержала, так что всё нормально.

– Зачем вообще что-то рисовать, если нейросеть за минуту сделает в сто раз лучше, – пробубнила Василиса, садясь за стол. Снять со стены подаренный Гаврилом портрет ей тоже вчера не дали. Потому что маме, видите ли, очень понравились водяные лилии.

– Ты же для себя рисуешь, а не для кого-то. – Мама расставляла на столе кофейные чашки, а отец с серьёзным видом разговаривал по телефону, топая взад-вперёд по гостиной.

Кажется, пора переходить к главному вопросу. Василиса вдохнула поглубже и заставила себя произнести:

– Мам, я хочу перевестись на дистанционку.

– Чего? – Мама даже остановилась у плиты. – Два месяца осталось, какая дистанционка?

– Такая, – буркнула Василиса, глядя в чашку.

– Ясно. – Мама вздохнула, повела глазами и опёрлась рукой о столешницу. – Я тебя предупреждала, чтобы вы повременили с романами до выпуска.

– Всё равно, – упрямо заявила Василиса.

– Всем доброе утро, – сказал отец, садясь за стол. Потом обратился к маме: – Я с Лисовским договорился, так что на полдня могу уехать. Сейчас сразу после завтрака и сгоняем.

– Куда это? – встряла Василиса.

– На пасеку, – ответила мама, снимая турку с плиты. – Пасечники просили к ним съездить. Девочке что-то совсем нехорошо. Вот, съездим сегодня, посмотрим. Между прочим, рассказывают, что очень хороший домик они там построили, прямо сказочный теремок. Только вот с дочкой что-то неладно. Может, в город её придётся перевезти.

– Машу? – напряглась Василиса.

– Ну да, – кивнула мама и села за стол.

– А она точно отравилась? – осторожно спросила Василиса.

– Можно это как-нибудь не за столом обсуждать? – спросил отец, наливая себе кофе.

– Просто она тогда тоже в кафе была. Ну, тогда, – Василиса дёрнула головой, чтобы родители без лишних слов поняли, что она имела в виду.

– Ты что, думаешь, она там чем-то отравилась? – медленно спросил отец.

– Ну… – протянула Василиса, снова глядя в чашку. – Зоина мамаша ведь хочет подсидеть Машину маму. Мало ли. Учитывая репутацию их семейства.

Родители молча переглянулись. Правильно, не стоит вслух произносить то, о чём все думали. То есть что Зоина бабушка – известная ведьма, а уж кто её мамаша, и подумать страшно.

– По поводу дистанционки – не такая уж плохая мысль, – произнесла наконец мама. – Побудешь пока дома.

– Слушайте, может, всё не так страшно, – примирительно сказал отец. – Бывают же совпадения.

Василиса только хмыкнула. Она пока не рассказала родителям про разговор, который подслушала в школе. Как Зоина маман грозилась Пасечников «урыть», если пойдут поперёк её хотелок.

– Как там твой этот… – Отец, видимо, хотел немного разрядить молчание, но по ходу вопроса забыл, о чём спрашивал. – Этот, как его.

– Ну? – поджала губы мама.

– Бонсай? – подсказала Василиса. Они с Гаврилом на Новый год подарили её маме набор для выращивания двух деревцев – айвы и сакуры. Вспомнив про сакуру, Василиса только тихо вздохнула. Теперь любоваться на собственное творение придётся каждый день. И каждый день вспоминать, как его отправили в урну.

– Ростки-то есть, только чего-то не развиваются, – рассказывала тем временем мама, видимо, желая увести разговор от неприятных тем. – И кофе в теплице тоже, как подрос, так и остановился. Лимон вроде собирался цвести, да половина бутонов отвалилась.

Василиса хотела было рассказать про погибшие в «Подсолнухе» цветы, но передумала и только хлюпнула кофе, забрызгав стол.

– Ты что? – настороженно спросила мама.

– Поперхнулась, – приврала Василиса, вытирая лужицу салфеткой.

– Уберёшь со стола, раз уж дома остаёшься? – спросила мама, поднимаясь.

– Угу, – кивнула Василиса и потянулась за очередным тостиком.

Когда родители уехали, Василиса помыла посуду, как и обещала, и вышла на заднюю веранду. Солнце грело во всю, только вот на закрытый двор почти не попадало. Снег уже начал подтаивать, делая воздух влажным и весенне-свежим. Изюм рыскал по дворику, а Василиса просто слонялась по заснеженному садику, становясь на цыпочки и подставляя лицо солнечным лучам. Так дошла до высокого кирпичного забора, по которому ползли прутья плюща.

Под подошвой оказалось что-то твёрдое. Василиса убрала ногу. Присела. На не растаявшем ещё снегу, заполнившем яму, выкопанную под прудик, лежал чудной мешочек.

Тут же подскочил Изюм и стал обнюхивать находку.

– Погоди, – пробормотала Василиса, отстраняя влажный собачий нос. Развернула мешочек. В нём нашлись куриные кости, перевязанные красной ниткой, жжённые спички, части церковной свечки, волосы, обугленные бумажки.

Первым желанием было бросить эту гадость в лицо тому, кто… А, собственно, кто? И главное – как? Через забор, что ли, перекинули?

Василиса отступила на пару шагов. Ограждение здесь высотой в два с половиной метра. С одной стороны, перебросить – дело плёвое. С другой – можно сразу и не попасть. Но если есть время на несколько попыток… Да так, чтобы никто не заметил. Ночью, что ли? А почему нет?

Ладно. С вопросом «как?» разобрались. Когда – не так уж важно. Но кто? Зоя? Её мамаша? А кто ещё? Снежана? Та ещё тварь. Диана с Олесей? Запросто. Да, много у Новиковых «друзей» в посёлке.

Василиса завернула находку в салфетку и пошла домой. Скоро уже уроки начнутся.

Присутствовать на занятиях онлайн оказалось не так уж и весело. То не слышно, то не понятно. Хорошо, что уже финал одиннадцатого класса, и почти вся программа состоит сплошь из повторений и подготовки к тестам.

За дистанционные уроки Василиса устала чуть ли не больше, чем за обычный школьный день. После обеда позвонила Наталье Львовне сказать, что на работу не придёт. Начальница, кажется, не то что не расстроилась, а даже не обратила на это особого внимания, потому что явно куда-то спешила.

С Давидом Юрьевичем всё оказалось ещё проще – он сам уже днём отменил сегодняшнее занятие. Ура, вечер почти свободен. И увы – потому что в голову сразу полезли совершенно неподобающие мысли.

Самой паршивой из навязчивых идеек была та, что противно напоминала вчерашний вечер в «Подсолнухе». И то, как Василисин рисунок попал в мусорное ведро. Особенно то, что Гаврил за Василису даже не подумал заступиться. Звонил он потом или нет, Василиса и знать не хотела, потому что сразу по приходу домой выключила телефон и пока его не включала. В соцсети тоже намеренно не ходила.

И мятый пончик в той же урне. Мог бы прямо сказать, что подобные знаки внимания ему не нужны. Зачем врать-то, делая вид, что всё хорошо. Притворяться.

Нет, так можно и нервы испортить. Тогда чем бы заняться? Рисовать как-то совсем не хочется. Уроки уже сделаны. Вот он, плюс домашнего обучения – время тратится только на нужные вещи.

Родители ещё не вернулись с работы. Кстати, как там дела у Пасечников?

– Так себе у них дела, – тихо проговорила мама, когда Василиса позвонила ей с этим вопросом. – Маше лучше не стало, так что её сегодня отвезли в Растяпинск. Посмотрим, что там скажут. Хорошо бы, всё обошлось, а то уже слухи поползли.

– Что за слухи? – спросила Василиса, весь день просидевшая в доме и, как выяснилось, успевшая соскучиться по общению.

– Да тут, оказывается, что-то подобное уже было. До того, как мы приехали. Какие-то непонятные детские болячки. Ладно, мне работать надо, до вечера.

Василисе не терпелось узнать подробности. Обычно-то в посёлке всё само собой распространялось. Но это если хотя бы на улицу выйти. Значит, надо выйти.

А повод? А повод в кармане лежит. Завёрнутый в салфетку. Куда бы его отнести? К отцу Павлу, вот куда. У него в церквушке постоянно местные бабки толкутся, а кто в курсе всех слухов, если не они. А святоша наверняка знает, что делать с подброшенной гадостью. На худой конец спалит её в своей железной печке вместе с записками, которые подают те же местные тётушки.

Василиса накинула куртку, натянула джинсы. Думала взять ещё Изюма, чтобы потроллить отца Павла, не пускающего собак в церковь. Но потом решила, что не стоит его злить, если ей что-то от него нужно.

Солнце село, подтаявший за день снег стал подмерзать и превращаться в ледяную корку. Ноги скользили, да ещё остатки хромоты мешали нормально двигаться. Но, кое-как, запыхавшись, Василиса добралась-таки до старого домика, где жил священник. Бросила печеньку его большому лохматому псу, жившему во дворе в сколоченной для него Антоном вполне приличной конуре.

И нет, весёлая собака отца Павла, хотя сама и была горячо любима Василисой, симпатии к своему хозяину не прибавляла.

Василиса прошла через приоткрытую калитку. В церквушке горел свет, и изнутри доносились голоса. Только, кажется, это не церковная служба. И зачем там её отец?

– Нет, это не как тогда, – упрямо говорил голос Антона. – Там у детей шрамы были, а тут нет.

– Вы сами видели? – иронично спросил Гаврил. Какого пончика он тут делает?

Дальше раздались шаги, что-то громко стукнуло в дверь, и она отворилась. На пороге стояла сердитая Ядвига Мстиславовна, а из притвора на Василису смотрели её отец, священник, Гаврил, Давид Юрьевич и Антон.

– Может, зайдёшь? – мрачно спросила Ядвига Мстиславовна.

– Может, и зайду, – огрызнулась Василиса, переступая порог.

– Можно не грубить? – строго спросил её отец.

– Можно, – согласилась Василиса.

– Ты почему не дома? – уже спокойнее проговорил папа.

– Хотела с отцом Павлом посоветоваться.

– Непременно сейчас? – как-то кисло спросил священник.

– Да, сейчас, – твёрдо произнесла Василиса, достала мешочек в салфетке и, развернув, показала отцу Павлу, но так, чтобы все присутствующие увидели. – Вот, нашла у нас на заднем дворе. Думала, вы знаете, что с этим делать.

– И что это? – подошёл ближе Давид Юрьевич.

– Порча, – выскочило из Антона, но он сразу осёкся. Потому что все синхронно обернулись к Ядвиге Мстиславовне.

– Это надо просто сжечь, – сказал монах, забирая мешочек из рук Василисы. – И не обращать на такие вещи внимания.

– Ладно. Не буду. – Василиса обратилась к отцу: – Тебя подождать?

– Да, я сейчас, – быстро проговорил отец.

– Если что – я на улице.

Не дожидаясь ничьей реакции, Василиса вышла из храмика. Что они там говорили? Что-то подобное, как с Машей, уже тут было? Шрамы? Шрамы. У Гаврила на шее тонкие шрамы. Он, правда, так ни разу и не сказал, откуда они взялись. Только всё усмехался и шутил, что это ему в детстве удалили жабры.

Василиса прошла во двор дома священника. Из конуры выглянула лохматая собака, обнюхала Василису и села рядом, виляя хвостом.

– Не холодно тебе? – спросила Василиса, садясь на корточки, но так, чтобы вытянуть повреждённую ногу. И стала чесать собаку за ухом. Та довольно щурилась, а потом вдруг резко навострилась.

Василиса прислушалась и осмотрелась. Действительно, за забором, но с другой стороны двора, кто-то был. Слышались приглушённые голоса. Кажется, женские.

Василиса и лохматая собака тихо двинулись вдоль забора.

– Не так уж высоко, – говорил чей-то тихий шёпот. – Забор вообще хлипкий. Да и калитка всегда открыта.

– А если там огнеупоркой всё обработано? – спросил второй шёпот.

– Да ладно, не смеши. И потом – если сразу несколько бутылок кинуть, то никакая огнеупорка не поможет.

– Где мы их возьмём-то? – спросил кто-то третий.

– Ты дура, или как? – злобно спросил первый голос. Кажется, это Зоя. – Так. Мне надо идти, а вы – валите отсюда. Живо. И только попробуйте кому-то что-то рассказать. Урою.

Точно, Зоя. Словечки стали прямо как у мамаши. Связь поколений.

Тут собака отца Павла рванула к забору, оглушительно лая. Кто-то тихо вскрикнул, обозвал собаку, и шаги побежали прочь от участка.

– Эй, Бобик, ты куда? – намеренно громко спросила Василиса. – Стой! Кто там? На кого ты лаешь?

Василиса усиленно делала вид, что никого за забором не заметила. А Зоя с подружками уже успели скрыться. Зоя, впрочем, нарисовалась почти сразу же.

На лай из церкви вышли священник и остальные.

– Ба, я за тобой, – пропела Зоя, корявой походкой от куриного бедра топая к храмику. Потом по-сериальному удивилась: – Ой, Гаврил, и ты здесь! Ты нас с бабулей проводишь, да?

Зоя ловко подлезла под руку к Гаврилу, а с другой стороны притянула Ядвигу Мстиславовну. И стала что-то манерно-крикливо рассказывать. Василиса только расслышала что-то вроде «Вы не представляя-а-а-а-ете, что сегодня была-а-а-а».

Бобик отца Павла, видимо, раздражённый противным Зоиным голосом не меньше Василисы, продолжал оглушительно лаять. Ему со всей деревни стали отвечать другие собаки. Наверное, спрашивали, что стряслось, и требовали подробностей.

Василиса потрепала пса по голове и направилась к отцу, ухватившись за его руку, чтобы не упасть на окончательно заледеневшем снегу.

– Василиса, вы придёте завтра в школу? – спросил Давид Юрьевич, надевая перчатки. Изо рта у него уже шёл пар.

– Нет, – коротко ответила Василиса.

– То есть? – удивлённо переспросил учитель.

– То есть, мы пока на больничном, – пришёл на помощь отец. – И выходить сегодня тоже не стоило. До свидания.

И отец потянул Василису прочь от дома священника и храмика. А она в общей суете даже посмотреть на Гаврила не сумела.

– Что за эпидемия? – тихо спросила Василиса по пути домой, покрепче ухватившись за отцовскую руку.

– Нет никакой эпидемии.

– А раньше что было? До того, как мы приехали? – продолжала выспрашивать Василиса, уже двумя руками держась за отца и глядя только под ноги.

– Это никак не связано.

Дальше некоторое время папа с дочкой шли молча. Потом Василиса оглянулась, убедилась, что поблизости никого не было, и почти шёпотом произнесла:

– Пап, я там случайно услышала, что Зоя с подружками хотят что-то поджечь.

– Что именно? – так же шёпотом спросил отец.

– Не знаю, но что-то деревянное, потому что они говорили про огнеупорку и бутылки.

Отец некоторое время молчал. Потом вздохнул:

– Как-то маловато информации. Но я как-нибудь попробую проконтролировать. А ты, пожалуйста, не лезь куда не просят.

– Не суй мене, Господи, куды мене не просют, – повторила Василиса чудную молитовку, услышанную когда-то где-то от кого-то.

– Вот именно, – поддакнул отец. – И насчёт школы. Лучше бы тебе туда вернуться.

В ответ Василиса только изобразила тяжкий вздох.

– Жизнь длинная и сложная. И надо уметь решать проблемы и находиться в одном коллективе с неприятными людьми.

– Это как сидеть на муравейнике.

– Всю жизнь будешь от проблем бегать?

Василиса не ответила. Вообще-то папа, конечно, прав. Но… господи, да тут тысяча всяких «но».

Как только отец и дочь вошли домой, их встретила разъярённая мама.

– Ну и где вас обоих носило?!

– Да так, – промямлил отец. – А что?

– Почему у вас обоих телефоны выключены?!

– Ой, я вообще про него забыла, – пискнула Василиса.

– А мой разрядился. Что случилось-то?

– Ничего! – рявкнула мама. – Быстро за стол! Оба! Ужинать!

Василиса и отец переглянулись. Нечасто их мама так повышала голос. И гремела посудой. И стучала столовыми приборами так, что всё семейство тихо смотрело в тарелки, боясь лишний раз моргнуть.

К концу ужина мама, правда, немного подобрела.

– Эта Фаврелия, будь она неладна, – наконец выдала мама, откидываясь на спинку стула. – Влезла-таки. Теперь она у нас в родительском комитете главная. И она будет решать, как, где и за сколько проводить последний звонок и Выпускной.

– А Пасечники? – рискнула спросить Василиса.

– Да с Машей у них проблемы, их матери теперь не до чего.

– А нам во двор порчу подкинули, – сказала Василиса и почувствовала, как под столом отец слегка двинул ей по ноге.

– Что?! – взвилась мама. – Когда?! Куда?!

– У забора нашла, – проговорила Василиса, вжимаясь в спинку стула. – Её отец Павел забрал, сказал, что сожжёт.

– Кто, интересно, – сузила глаза мама.

– Зоя в пальто, – буркнула Василиса. – Она там ещё кого-то спалить собралась. И Машу наверняка она отравила.

– Кого спалить? – потрясённо спросила мама. Отец прикрыл глаза рукой. Болтливая дочка ему досталась, но что поделаешь.

– Не нас, не переживай. У нас дом-то каменный, а они говорили про деревянный.

В дверь позвонили, и всё семейство разом обернулось в сторону прихожей. Изюм с лаем помчался смотреть, кто пришёл.

– Я открою. – Отец встал и ушёл в прихожую.

Пока оттуда доносился его приглушённый голос, Василиса и мама беспокойно переглядывались. Наконец вернулся отец и кивнул Василисе:

– Иди. К тебе.

Василиса встала, отряхнула руки о домашние бриджи и вышла из кухни.

– … ещё зачем? – прошипел за спиной мамин голос.

– Ты до пенсии будешь её от проблем прятать? – шёпотом ответил отец. – Пусть сама разбирается, взрослая уже.

Василиса вышла в прихожую. У входной двери ждал Гаврил.