Политическая история Римской империи

ВВЕДЕНИЕ

В конце XIX в. английский историк Э. Фримен писал, что вся история делится на три эпохи: до Рима, Рим и после Рима. Если говорить о всемирной истории, это заявление, разумеется, чрезмерно, да и неверно. На историю, например, Китая или Японии римская история не оказала никакого влияния. Но если речь идет о средиземноморско-европейском мире и притом с точки зрения политической истории, то суждение Фримена совершенно справедливо. До объединения основной части этого мира под властью Рима он был раздроблен, после падения Римской империи вернулся к раздробленности. Позже один из крупнейших испанских мыслителей первой половины XX в. — X. Ортега-и-Гассет говорил, что Древний Рим представляет собой единственный национальный организм, все стадии которого — от возникновения до распада — наука может проследить, и утверждал, что есть лишь одна подлинно научная история — это история Древнего Рима. Даже если считать утверждение слишком категоричным, отрицать роль Рима в мировой истории и соответственно значение все более глубокого изучения римской истории невозможно. Собственно говоря, вся история Европы и прилегающих регионов (а косвенно и колонизированной европейцами Америки) определяется римским наследием. Отсюда и непрекращающийся интерес к исследованию Рима и его истории. В последние десятилетия история Древнего Рима пересекается с другой важной проблемой — проблемой империй.

Сегодня проблема империй стала одной из самых актуальных не только в историческом, но и во всем гуманитарном исследовании. К этой теме обращаются философы и политологи, публицисты и политики. XX в. увидел крушение ранее казавшихся несокрушимыми империй. Во многих странах, включая Россию, проходят специальные конференции, посвященные или общим проблемам империи как таковой, или вопросам, связанным с той или иной империей. После Первой мировой войны рухнули Германская и Австро-Венгерская, Османская и Российская империи. На обломках последней возник Советский Союз, который, по мнению многих авторов, тоже являлся империей[1]. Попытка возрождения Германской империи в виде гитлеровского III рейха завершилась в результате Второй мировой войны катастрофой для Германии. Тогда же исчезла и Японская империя (хотя глава японского государства до сих пор в европейской литературе именуется императором). Но и победившие в этой войне империи не сохранились как таковые. Ликвидация колониальной системы привела к ликвидации Британской и Французской империй. Наконец, в конце XX в. распался Советский Союз. И в настоящее время об империях можно говорить только в метафорическом смысле. Однако означает ли это, что империи навсегда ушли в прошлое и никогда больше не возродятся? Долгий исторический опыт человечества показывает, что однозначный ответ на этот вопрос дать невозможно. Совсем не исключено, что XXI в. принесет с собой и новый вид империй, и это заставляет снова обращаться к опыту уже существовавших.

Однако что такое империя? До сих пор нет всеми признанного определения империи, ее сути, признаков. Исследователи подчеркивают, что понятие «империя» многозначно. Отмечается, что империя — такая политическая система, которая охватывает большие, относительно централизованные территории, где центр, воплощенный как в личности императора, так и в центральных политических институтах, образует автономную единицу[2]. В толковых словарях английского языка, например, империя определяется либо как обширное владение или группа стран, находящихся под властью одного человека или одного правительства, либо как некоторое число стран, управляемых одним человеком или одним правительством. Существуют и более развернутые и, может быть, более точные определения. Так, Ж. Тюлар выделил 5 признаков любой империи: 1) обширное пространство и определенность границ; 2) централизованная структура, привлекающая, однако, к власти местные структуры; 3) желание «слить» в одно целое и объединить различные народы при уважении, однако, местных религий и языков; 4) универсализм, направленный на строительство собственной цивилизации; 5) смертность всех этих конструкций. По В. А. Якобсону, империя — это такое государство, границы которого выходят далеко за пределы данного этнокультурного региона, а вся или почти вся территория включена в единую административную систему. Смысл империи в соединении ограбления соседей с увеличением территории и числа подданных и включением в эту территорию возможно большего количества важнейших торговых путей. Империя полиэтнична, а ее составные части находятся на разных уровнях экономического и политического развития и имеют разную хозяйственную специализацию, поэтому они не соперники, а партнеры, а «имперский мир» и более или менее культурное единство способствуют, во всяком случае поначалу, укреплению этих связей и созданию новой хозяйственно-политической и культурной системы. Конец империи наступает тогда, когда уровень экономического и культурного развития ее отдельных частей более или менее выравнивается и они из партнеров снова превращаются в соперников, а окрепшая и осознавшая себя местная элита больше не нуждается в поддержке метрополии. Эту новую имперскую элиту выращивают сами имперские власти, так как управлять огромными территориями с многочисленным населением, опираясь только на чиновников, посылаемых из центра, невозможно, да для этого в метрополии просто нет достаточного количества дельных людей. Опираться на элиту из аборигенов целесообразнее, ибо они как никто знают местные условия и лучше понимают имеющиеся там проблемы. Но в любой империи классовое и сословное неравенство усугубляется этническим, а последнее местная элита ощущает особенно болезненно и объясняет это своему народу. В реальности все зависит от того, насколько удачно подбираются составные части империи, а это — от множества политических, экономических и географических условий, да и просто от случая.

Бассейн Средиземного моря был идеальным местом для создания империи, и она была там создана. «Черновиком» средиземноморской империи была Афинская морская держава, а Пунические войны были войнами за то, кому — Риму или Карфагену — создавать эту империю. По этой геополитической причине Римская империя была единственной империей древности, дожившей до своего естественного конца. Но он наступил, несмотря на то что у жителей империи существовало сильное имперское сознание (даже после ее распада византийцы продолжали именовать себя ромеями)[3].

Какие бы определения ни давались понятию «империя», в любом случае в них постоянно подчеркиваются два момента: обширность имперской территории и ее разнообразие. С другой стороны, всякая империя постоянно стремится к унификации, поскольку разнообразие составляющих частей грозит ей распадом и в конечном итоге приводит к нему. Постоянное взаимодействие центробежных и центростремительных сил определяет конкретную историю любой империи.

Политологи порой противопоставляют империю и государство. В литературе (и не только политологической) часто утверждается, что империя больше, чем государство, что это особая форма объединения общества или субобществ, система их коммуникации, осуществляемая в большом территориальном и социальном пространстве. Однако, на наш взгляд, империя все же является видом государства, хотя, разумеется, и особым. Но вопрос о государстве оказывается столь же нерешенным, как и вопрос об империи. Казалось бы, все знают, что такое государство, но точной и всеми признанной дефиниции этого понятия до сих пор не существует. Ф. Энгельс в свое время утверждал, что государство — это публичная власть, отделенная от всей совокупности вооруженного народа. Эта формула краткая, а потому и неточная, хотя, пожалуй, и не неверная. Не так давно было дано такое определение государства: «Государство — это понятие, с помощью которого открывается система специальных (специализированных) институтов, органов и правил, обеспечивающих внешнюю и внутреннюю политическую жизнь общества; данная система в то же время есть отделенная от населения организация власти, управления и обеспечения порядка, которая должна обладать специальными характеристиками: а) суверенностью (автономностью); б) верховностью, легитимностью и реальностью власти в рамках определенной территории и круга лиц; в) возможностью принуждать к выполнению своих требований, а также изменять отношения и нормы»[4]. Оно представляется гораздо более точным, но в то же время и чрезмерно громоздко. Существует и более краткое и тоже относительно точное определение государства: централизованная власть, располагающая необходимыми средствами принуждения, с помощью которых может быть обеспечен правопорядок на территории среди населения, и при этом власть высоко институционализированная. Данное определение отличает государство от всякой другой формы объединения людей, в том числе и родо-племенного, основанного на кровном родстве[5].

Ясно, что в любом государстве действуют органы власти, осуществляющие государственные функции. Они могут формироваться по двум принципам: бюрократическому (назначение сверху вниз и ответственность снизу вверх) или делегатскому (избрание снизу вверх и ответственность сверху вниз). В настоящее время в одном и том же государстве могут сосуществовать и чаще всего сосуществуют (иногда формально, иногда реально) оба принципа, так что исполнительная власть формируется, как правило, по бюрократическому принципу, образуя иерархию чиновничества, а законодательная — по делегатскому, состоя из депутатов разных уровней. В государстве люди объединены общностью территории, управляющих институтов и права. Государство является политическим, а не родственным объединением людей.

По поводу сути государства и причин его возникновения до сих пор идут споры. Суть их выразил еще Платон. Герой его диалога «Государство» Сократ, выражающий взгляды самого Платона, вступает в спор с софистом Фрасимахом. Оба они считают, что суть государства — осуществление справедливости, но понимают ее по-разному. Фрасимах утверждает, что справедливость — это то, что пригодно сильнейшему. И поскольку в одних государствах строй тиранический, в других — демократический, а в третьих — аристократический, то, следовательно, законы, определяющие справедливость, в одном случае такие, какие выгодны тирану, в другом — народу, в третьем — знати. Значит, суть государства — это подчинение слабых сильным независимо от того, кто силен или слаб. Сократ же, сравнивая правителя с врачом или архитектором, говорит, что любой правитель имеет своей целью не собственную выгоду, а пользу управляемых и, следовательно, государство независимо от его формы обеспечивает справедливость по отношению к подчиненным, его цель — польза общества, а не правителя. Практически все последующие теории государства, его сути, возникновения не выходят за пределы вопроса, поставленного Платоном: государство существует для обеспечения угнетения одного класса другим или для защиты угнетенного класса от угнетающего? Все признают, что важнейшей функцией государства является защита общества и обеспечение его интересов, но и в таком случае вопрос остается тем же: интересы общества — это интересы господствующей элиты или широких масс населения? Практически те же вопросы встают и при определении сути империи как вида государства. Но в случае империи в понятия «угнетающий» и «угнетенный», «элита» и «широкие массы» включаются еще и этнические компоненты.

Две большие темы — история Древнего Рима и история империй — соединяются в истории Римской империи.

Само понятие «империя» возникло в Риме и определяется римским сознанием, поэтому естественно, что те авторы, которые говорят об империи не как о метафоре прямого или косвенного господства одной страны над другими, а как об определенной системе, обращаются к толкованию латинских терминов, лежащих в основе более поздних определений.

Для римлян империя в течение долгого времени была не типом или формой государства, а властью, господством. Для понятия, аналогичного нашему «государству», у римлян были другие обозначения, полностью с нашим не совпадающие. Одно из таких понятий — civitas. В принципе, это община как политическая единица, представлявшая собой город с его окрестностями, в политической жизни которой участвуют его граждане, составляющие более или менее замкнутый гражданский коллектив. В этом смысле слово civitas совершенно аналогично греческому πόλις[6]. Это понятие римляне порой прилагали и к другим общинам, городам. Но civitas имеет еще одно значение — это состояние гражданства, объем гражданских прав. Civitas Romana не только государство, но и совокупность римских граждан и их прав и обязанностей.

Другой термин — «республика», точнее res publica populi Romani Quiritum — общественное дело римского народа квиритов. Она противопоставлялась res privata, и это противопоставление имело двойной смысл. С одной стороны, res privata — это то, что принадлежало частным лицам, и в этом плане res publica не только совокупность граждан, их прав и обязанностей, но и их действия в общих интересах. В политическом плане общественное дело граждан противопоставляется regnum — царству, в котором никем не контролируемая власть принадлежит одному лицу — царю, и в этом отношении государство, управляемое царем, являлось его частным делом. Римляне прекрасно понимали, что в I в. до н. э. произошло фактическое изменение государственного строя. Они могли только спорить, связано это изменение с деятельностью Цезаря или Августа (во II в., например, Светоний свой сборник биографий первых 12 императоров начинал с биографии Цезаря). Но фактически это изменение не привело к прекращению состояния общественного дела. Сохранялось понятие «римский народ» — populus Romanus, сохранялся сенат как воплощение римской государственности. Император же рассматривался как глава римского народа. Даже после кризиса III в. и «военной анархии», когда утвердился доминат как форма самодержавной монархии, сохранялись и римский народ, и римский сенат, а следовательно, и республика римского народа. Забегая вперед, надо сказать, что в этом (и только в этом) отношении обозначение Августом его режима как восстановленной республики (res publica resituta) было не лицемерным прикрытием фактической монархии, а утверждением восстановления государства после волнений и смут гражданских войн.

Оставаясь республикой, римское государство в то же время являлось и imperium Romanum, т. е. властью римского народа и его главы над другими народами, а в идеале — над всей вселенной. И все же и в общественном сознании, и в историописании это понятие приобретает и территориальное значение — территория, находящаяся под властью римского народа и его императора. В таком виде imperium появляется уже у Цицерона, а затем постепенно укореняется. И первый римский император Август, завещая своему преемнику сохранение существующих границ империи, подразумевал территориальный аспект данного понятия. Греки и греческие авторы еще раньше стали использовать в этом смысле слово αρχή, которое ранее тоже обозначало «власть», «господство», для определения имперской территории. С этого времени два аспекта слова ιμπεριυμ сосуществовали. Можно говорить, что imperium Romanum — это власть Рима, его народа, его императора в принципе над всем миром, но пока над определенной территорией.

И все же и для Рима, и для всякой другой империи территориальный аспект являлся лишь одной стороной имперского бытия. Не только Римская, но и всякая другая империя в принципе стремится стать вселенской. Экспансионизм неотделим от самого понятия империи. Для римской истории характерен парадокс: наибольшее территориальное распространение римское государство имело в период республики, в то время как при империи оно больше было озабочено защитой существовавших границ. Этот парадокс связан со сложившейся исторической конъюнктурой и не означает отказа от вселенских притязаний. Если в конкретной политике существовали две линии — на отказ от завоеваний и их продолжение в зависимости от ситуации, — то в идеале сомнений не было: Рим по-прежнему предназначен властвовать над миром. Такой же идеал свойствен и любой другой империи. Недаром еще восточные владыки претендовали на власть над всеми четырьмя сторонами света.

Слово imperium происходит от глагола impero, — аге — приказывать, повелевать. Так, например, домовладыка, глава фамилии (pater familias) обладал ius imperandi — властью над всеми членами фамилии. В общественном плане imperium — высшая распорядительная власть. Подробнее об imperium речь пойдет позже. Пока же отметим, что империй в республиканское время больше связывался не с властью вообще, а с военной властью. И император был тогда в первую очередь полководцем, точнее — победоносным полководцем. Первым таким императором был победитель Ганнибала П. Корнелий Сципион.

Прежде чем говорить далее об империи, надо рассмотреть еще один термин, который, однако, происходит не из древности, а из нового времени. Это «империализм». В современной социологии и политологии он очень многозначен[7]. В современной науке под империализмом понимается политика, направленная на создание империи, т. е. подчинение других народов и использование их ресурсов в интересах правящего народа. Это подчинение может быть как прямым (превращение той или иной страны в колонию в современном смысле), так и косвенным, когда за подчиненными сохраняется видимость независимости. Средства достижения такого подчинения могут быть разные, не только военные, но и дипломатические, и экономические. Если говорить о древности, то возникает вопрос о связи империализма с тем или иным классом, социальным слоем, общественной группой, политическим течением. На Востоке империализм был тесно связан с монархией, являлся наглядным выражением амбиций монарха, его стремления установить мировое господство. Это не значит, что население было не заинтересовано в создании империй, но его желания играли второстепенную роль и не принимались во внимание монархом. Характерный пример — Ассирия, считающаяся первой ближневосточной империей. Создание такого государства, в принципе, было в интересах и ассирийской знати, и ассирийских купцов, и торгово-ремесленных слоев подчиненных народов. Но для царя и военной верхушки вокруг него важнее всего было само подчинение, для чего использовались самые варварские средства, приведшие, с одной стороны, к разрушению существовавших торговых путей, а с другой — к такой тяжести подчинения, которая перевешивала выгоды нахождения в рамках крупной державы. Результатом было довольно быстрое крушение этой империи.

Иначе было в античном обществе, характерной чертой которого являлось наличие гражданского коллектива. В подчинении других народов или государств, причем в его наиболее грубой форме, были заинтересованы прежде всего широкие слои населения, его низы, ибо при довольно слабой экономической базе внешние источники богатства обеспечивали возможность государству вести относительно широкую социальную политику, поэтому демократия и империализм шли рука об руку. Особенно ясно это проявилось в Афинах в V в. до н. э., когда так называемая радикальная демократия настаивала на проведении особенно агрессивной и чрезмерно жесткой по отношению к союзникам (а на деле подчиненным общинам) политики, поэтому Афинская морская держава и осталась в истории лишь «черновиком» империи. В Риме положение было несколько иным, хотя и там городской плебс всегда был настроен наиболее агрессивно и нетерпимо.

Империя не может существовать без наличия имперской идеологии, суть которой в сознании права и даже обязанности одного народа править другими народами. Но с другой стороны, эта идеология имеет определенное самостоятельное бытие. Она может возникнуть еще до образования империй и существовать после их крушения. Идея вечного Рима существовала до 1806 г., а идея «третьего Рима» существует и до сих пор. В принципе имперская идея тесно связана с религией. В языческом обществе она покоится на представлении, что наши боги сильнее их богов, а в эпоху мировых монотеистических религий — на мысли об истинности только нашей религии, причем именно в нашей интерпретации, в рамках нашей конфессии. Впрочем, в XX в. и начале нашего столетия в связи с общей секуляризацией жизни имперская идеология уже может отделяться от религиозной составляющей и принимать чисто светский характер.

Говоря о различных империях, существовавших на протяжении человеческой истории, в первую очередь имеют в виду Римскую империю. Долгое время ее представляли как образец, на который равнялись последующие империи и с которым их постоянно сравнивали. В 2010 г. появилась книга «Империи в мире». Один из ее авторов — Дж. Бербенк является специалистом по русской истории, а другой, Ф. Купер, — по деколонизации Африки, но и они свой обзор истории империй начинают для Запада с Римской империи, а для Востока — с Ханьской[8]. В последнее время от такого представления, правда, начинают отходить, но и в этом случае Римскую империю постоянно имеют в виду, даже если эксплицитно это не выражают. Недаром, как полагают многие исследователи, именно Римская империя явилась первой удавшейся попыткой реализации универсализма человеческой истории. Порой даже полагают, что она была, по существу, единственной, о которой можно без всяких оговорок говорить именно как об империи. И все же и она рухнула. История Римской империи показывает историчность любой империи. Каждая из них возникает в определенных благоприятных условиях, и каждая после достижения апогея своего развития рушится, когда условия становятся неблагоприятными[9]. Это полностью относится к Римской империи.

Феномен Римской империи вызывал интерес уже во время ее существования и даже до того, как республика сменилась империей. Еще во II в. до н. э. грек Полибий задался вопросом, почему Рим сумел победить всех врагов и утвердить свою власть над ними. И вот уже более двух тысячелетий историки разных времен, стран и народов обращаются к истории этого государства. Не является исключением и отечественная историография. Надо, однако, отметить, что после утверждения марксизма как единственного учения, способного правильно описать и оценить историю в целом и отдельные ее эпизоды, в нашей науке был сделан вполне в тех условиях объяснимый и оправданный крен в социально-экономическую сферу. Это ни в коем случае не означает, что политическая история полностью исчезла из отечественной историографии. Не говоря об учебниках и общих работах по истории Рима, в которых политическая история никак не может быть обойденной, и в советское время, и в нынешнюю эпоху появился ряд очень интересных и важных работ по этому аспекту римской истории. Правда, большинство из них концентрирует свое внимание либо на времени становления римской государственности, либо на периоде республики и особенно ее гибели. Но и время империи не обойдено полностью. Значительную роль в историографии Римской империи именно в политическом аспекте сыграли и до сих пор играют монография и многочисленные статьи А. Б. Егорова. Большое внимание отечественных исследователей привлекает правление Августа. Значительный вклад в его изучение внесли А. Н. Машкин, Я. Ю. Межерицкий, Ф. А. Михайловский, В. Н. Парфенов, С. Л. Утченко, И. Ш. Шифман. Изучая творчество Тацита, политические аспекты его времени внимательно исследовал Г. С. Кнабе. От политической истории неотделима история армии, и римскую армию эпохи империи изучал А. В. Махлаюк. Большое внимание исследователей привлекает внешнеполитическая история, история взаимоотношений Римской империи и ее соседей. В этом плане надо упомянуть исследования А. Г. Бокщанина о римско-парфянских отношениях и А. Μ. Ременникова, В. П. Будановой и Ю. К. Колосовской о римско-варварских отношениях в районе Дуная и Балкан. Большое внимание уделяется изучению отдельных провинций Римской империи, а также греческих городов и государств Северного Причерноморья и Южного Кавказа (Закавказья) в период существования Римской империи, и в этих работах проблема отношений с Римом, конечно же, занимает важное место. Разумеется, здесь перечислены далеко не все работы отечественных историков по политическим проблемам Римской империи. К ним надо добавить ряд монографий и отдельных статей зарубежных историков, за последние 15–20 лет переведенных и опубликованных в России.

И все-таки, как представляется, синтетической работы по политической истории Римской империи в нашей стране пока не появилось. Предлагаемая читателю книга кажется нам именно такой синтетической монографией[10]. Римская империя существовала на протяжении довольно долгого времени. Ее история делится на три больших периода: ранняя империя (30 до н. э. — 235), переход от ранней империи к поздней, часто называемый «военной анархией» (235–285), и поздняя империя (285–476)[11]. Они отличаются друг от друга не только хронологически, но и качественно, поэтому есть смысл рассмотреть историю каждого из них отдельно. Данная книга посвящена ранней империи. С точки зрения политического строя это была эпоха принципата. Его становление, развитие и кризис и рассматриваются в этой работе. Жанр ее не предполагает научного аппарата, однако его отсутствие не означает пренебрежения предшествующей и ныне существующей историографией. Автор, разумеется, опирался на многочисленные исследования как отечественных, так и зарубежных историков, филологов, юристов.