Политическая история Римской империи

III УСТАНОВЛЕНИЕ ПРИНЦИПАТА

2 сентября 31 г. до н. э. в решающем морском сражении у мыса Акций флот Октавиана разгромил флот Антония, а через некоторое время капитулировала и сухопутная армия последнего. После этого Антоний сопротивляться уже не мог, хотя и пытался это сделать. 1 августа 30 г. до н. э. он был окончательно разбит у стен Александрии и вскоре покончил с собой. Последняя гражданская война закончилась полной победой Октавиана. Правда, формально это была не гражданская, а «внешняя» война. Официально Октавиан объявил об окончании гражданских войн после победы над Секстом Помпеем в 36 г. до н. э. Теперь же война была объявлена Клеопатре «за расхищение имущества римского народа», так как она получила от Антония значительную часть римских восточных провинций. Но все понимали, что победа в войне не столько победа над Египтом, сколько установление единовластия Октавиана.

Победа Октавиана над Антонием означала начало новой эпохи римской истории — эпохи империи, точнее ранней империи. Первым периодом этой эпохи явился так называемый принципат Августа. Это время перелома, перехода от одного качества государства к другому. Тогда были заложены основы того политического и общественного порядка, который будет существовать в Риме приблизительно два века, и его воздействие на последующую историю продолжится два тысячелетия.

Оформление власти. Принципат — новая форма государственного строя. После разгрома и самоубийства Антония Октавиан еще целый год оставался на Востоке, приводя в порядок запутанные восточные дела. Так, в частности, был решен египетский вопрос: эта богатейшая страна стала личным владением Октавиана. Отныне он воспринимался египтянами как наследник прежних царей — фараонов и Птолемеев, хотя сам и воздерживался от таких сопоставлений.

Тем не менее он полностью сохранил административную и экономическую систему птолемеевского Египта, заменив только царя своим префектом. Во главе страны Октавиан поставил своего доверенного человека — Г. Корнелия Галла. Тот командовал его войсками, которые подошли к западным границам Египта, в то время как Октавиан подходил к его восточным границам. Галл был не сенатором, а всадником и управление Египтом осуществлял в качестве его префекта. Египет давно был одним из главных поставщиков хлеба в Рим и к тому же вообще славился своим богатством, и оставлять эту страну в руках сената и его промагистратов Октавиан, но-видимому, не хотел[18]. Кроме того, он явно боялся, как бы наместник Египта не использовал богатства этой страны для выступления против него, как это сделал Антоний. Недаром он даже запретил сенаторам посещать Египет.

С этого времени во главе Египта стояли не проконсулы или легаты сенаторского ранга, а всаднические префекты, что не мешало им командовать довольно значительной армией, сосредоточенной в долине Нила. В остальном в стране была почти полностью сохранена старая административная система, возглавляемая теперь не царем, а римским префектом. Египтяне спокойно приняли новый порядок. Нового владыку они порой именовали Фараоном Цезарем. В то же время Октавиан стремился уничтожить все следы деятельности Антония и Клеопатры. Распоряжения Антония о расширении владений египетской царицы и ее сыновей были, естественно, отменены. Некоторые местные правители, поддерживавшие Антония, были смещены, но другие, особенно те, кто сумел вовремя переметнуться на сторону победителя, не только остались на своих местах, но иногда и расширяли свои владения. К последним принадлежал, например, иудейский царь Ирод. Критские города, перешедшие на сторону Октавиана еще до битвы при Акции, были объявлены свободными, а Спарта, также еще до Акция поддержавшая Октавиана, была вознаграждена увеличением своей территории. Вознаграждены были и некоторые греческие города Малой Азии.

На о. Самос Октавиан принял свое пятое консульство. Там же он получил известие о почестях, которые на первом заседании этого года даровал ему сенат. В частности, ему было дано право использовать слово «император» в качестве постоянного преномена. Фактически и раньше на его монетах появлялась легенда IMPERATOR CAESAR, но теперь такое использование почетного титула в качестве личного имени было полностью легализовано. И только в августе 29 г. до н. э. он прибыл в Италию. На пути в Рим он некоторое время провел в обществе Вергилия, читавшего ему только что законченные свои «Георгики». Затем он все же появился в столице. Подражая тройному триумфу Цезаря 17 лет назад, 13, 14 и 15 августа Октавиан отпраздновал три триумфа подряд: за победы в Иллирии в 35–34 гг., при Акции и над Египтом. В триумфальной колеснице рядом с ним ехали его племянник Μ. Клавдий Марцелл и пасынок Тиб. Клавдий Нерон. Октавиан явно подчеркивал значимость своей семьи для государства. По случаю триумфа были устроены грандиозные гладиаторские игры и травля зверей, а каждый гражданин получил по 400 сестерциев из добычи Октавиана. Затем он освятил построенный храм божественного Юлия на форуме, а на другом конце того же форума — Юлиеву курию для заседания сената. В обоих случаях речь шла о прославлении приемного отца римского правителя, а также напоминании о божественном происхождении всего рода Юлиев. Еще раньше в знак наступления эры мира был закрыт храм Януса, который открывался только тогда, когда хоть в одном уголке мира римляне вели войну. И хотя фактически римские войска в Испании и на Балканах продолжали вести военные действия, этому не стали придавать знначения, всячески подчеркивая наступление вместе с победами Октавиана эры мира.

В том же 29 г. Октавиан получил цензорские полномочия (potestas censoria) и, став вновь консулом в 28 г. вместе с Агриппой, провел с ним ценз, не проводившийся уже давно. Сама церемония символизировала возвращение к нормальному образу жизни и обычному порядку после хаоса недавних лет. С другой стороны, Октавиан использовал проведение этого ценза также для чистки сената, изгнав оттуда многих бывших сторонников Антония и введя своих приверженцев. Одновременно он решал армейскую проблему, произвев грандиозную демобилизацию армии, численность которой в условиях наступившего мирного времени была чрезмерна. Богатейшая египетская добыча позволила ему сделать это безболезненно и наделить ветеранов не только деньгами, но и землей. Позиционируя себя не как вождя победившей партии, а как главу всего римского народа, он приравнял бывших солдат Лепида и Антония к своим собственным. 1 января 27 г. Октавиан вместе с Агриппой в седьмой раз стал консулом (для Агриппы это было третье консульство).

Все это время, по-видимому, было заполнено размышлениями Октавиана и его ближайших друзей и сторонников об очень важной проблеме — проблеме юридического оформления власти Октавиана. Положение было, действительно, довольно затруднительным. Конечно, вся власть находилась в руках Октавиана, и никто в этом не сомневался. Он уже имел ряд полномочий, в том числе часть трибунских (право помощи), и связанную с ними неприкосновенность. Особое положение Октавиана в данном плане было подчеркнуто и тем, что она распространялась не только на него, но и на его жену Ливию и сестру Октавию. Высшую гражданскую власть он осуществлял в качестве консула, однако сколько можно было удерживать фактическую власть, оставаясь лишь в должности ежегодно переизбираемого консула, было неясно. К тому же такое положение грозило в будущем различными осложнениями: никто не мог гарантировать, что не появится какой-либо деятель, кто при возникновении подходящих возможностей решится бросить вызов кандидатуре Октавиана. Кроме того, консульство было коллегиальной магистратурой, и формально Октавиану приходилось делить власть со своим коллегой. Став консулом в 28 г. до н. э., он всячески подчеркивал, что полномочия его и Агриппы равны. И для того, чтобы фактически властвовать, было необходимо избирать коллегой абсолютно верного человека, что не всегда было возможно.

Восстанавливать старый республиканский строй в его полном объеме и, следовательно, уйти в частную жизнь Октавиан, разумеется, не желал: не для этого он столько лет боролся за единоличную власть в государстве. Да и большинство граждан этого явно не хотело, ибо не без основания боялось возобновления бесконечных политических раздоров и интриг и, что еще хуже, кровавых гражданских войн. Объявить себя диктатором Октавиан не мог, ибо диктатура была ликвидирована законом Антония в 44 г. до н. э., и отменять его он не хотел, ибо позиционировал себя как законопослушного гражданина. Не менее важным было то, что в общественном сознании диктатура прочно приобрела отрицательную коннотацию. Римское общество устало от диктатур и непризнания законов. Диктатура Суллы ассоциировалась с террором, Цезаря — с разрывом с республиканскими традициями. Ни той ни другой ассоциации Октавиан в применении к своей власти иметь не хотел. Даже много позже, когда его настойчиво призывали стать диктатором, он решительно отказывался от этого.

Стать царем Октавиан тоже не мог, потому что это противоречило основам римской ментальности. К тому же он прекрасно помнил, чем закончилось для Цезаря кокетничанье с царской диадемой. Может быть, Октавиан до сих пор все еще считался триумвиром? Хотя ни одного из его коллег по триумвирату уже не было на политической сцене, должность вполне могла сохраниться. Правда, он утверждал, что триумвиром был 10 лет, а это означает, что этот пост он оставил еще в 33 г. до н. э., а также, что до 27 г. до н. э. власть в республике находилась в его руках, а юридической формой такой власти, пожалуй, могла быть только власть триумвира[19]. Но в любом случае эта должность, как и диктатура, считалась чрезвычайной и вызывала неприятные ассоциации с террором и насилиями конца 40-х — первой половины 30-х гг. Недаром, вернувшись в Рим, Октавиан официально отменил незаконные акты, принятые в свое время триумвирами. Другой легальной формой власти было «всеобщее согласие» (consensus universorum), под которым, видимо, подразумевалась данная ему недавно присяга, и действие ее никто не отменял. В 28 г. Октавиан ввел должность префекта эрария, отдав государственную казну под его прямой контроль.

Все это время в римском и провинциальном обществе велась активная пропаганда с целью показать, что Октавиан спас государство от хаоса и насилий и дальнейшая судьба республики зависит исключительно от сохранения им высшего положения в государстве. Монеты этого времени подчеркивали две темы, тесно связанные друг с другом, — победы Октавиана и принесенный ими мир. Фигуры Виктории, иногда с шаром, символизирующим власть над всем миром, Рах — Мира, Salus — Спасения часто украшают монеты Октавиана. Еще одна важная тема октавиановской чеканки — восстановление свободы. Октавиан предстает как vindex libertatis populi Romani (vindex — это заступник, поручитель, а иногда и мститель). Теперь таковым предстает Октавиан. Он отомстил за поруганную свободу римского народа и стал не только ее защитником, но и поручителем, что она никогда больше у народа отнята не будет. В честь побед Октавиана была воздвигнута арка с надписью «Сохраненная республика».

Свою долю в эту пропаганду вносили поэты. Недаром Октавиан встретился с Вергилием даже раньше, чем прибыл в Рим. Вергилий, Гораций и другие поэты с восторгом и искренне воспевали принесенное Октавианом возвращение к миру и спокойствию, явно выражая этим и общественное мнение. Римское общество не видело никаких других гарантий невозвращения к хаосу гражданских войн, кроме власти Октавиана. Выражением этого чувства стало, в частности, постановление сената, принятое в 30 г. до н. э., объявить день рождения Октавиана счастливым днем, а Антония — несчастливым[20]. Однако одного этого убеждения для увековечивания власти было мало. Октавиан не мог не понимать, что общественное мнение переменчиво, и не помнить, что неопределенность юридического положения Цезаря и отсутствие названия установленного им режима сыграли свою роль в его убийстве.

В 29 г. до н. э. произошло важное событие, по-видимому, активизировавшее поиски Октавианом новых позиций, которые укрепили бы и, что очень важно, юридически закрепили его власть. В это время его бывший коллега по консульству предыдущего года Μ. Лициний Красс, внук бывшего друга и соратника Цезаря, члена первого триумвирата, в качестве проконсула Македонии одержал блестящие победы над варварами, причем сам убил вождя бастарнов Дильдона. Это давало Крассу основание провозгласить себя императором, получить триумф, а также посвятить снятые с варварского вождя доспехи в храм Юпитера Феретрия, став всего лишь четвертым римлянином, получившим такое право (первым в этом ряду стоял Ромул). Все это делало Красса опасным соперником Октавиана. К тому же в его распоряжении находилась довольно значительная армия, а сам он пользовался популярностью среди населения балканских провинций. Октавиан проявил чудеса изворотливости, чтобы не дать Крассу ни получить титул императора, ни посвятить вражеские доспехи в храм. Возможно, что единственным юридическим обоснованием этого действа были сохраненные еще Октавианом полномочия триумвира, если они действительно сохранились. Правда, в триумфе отказать Крассу он не смог, но состоялся он только летом 27 г., когда политическая обстановка в государстве радикально изменилась.

Все это явно обсуждалось Октавианом в тесном кругу его друзей и ближайших соратников (и вероятнее всего, не единожды) и имело место в 29 г. до н. э., т. е., видимо, сразу после его возвращения в Рим. Дион Кассий, рассказывая об этом обсуждении, вкладывает в уста Агриппы мнение о необходимости вернуться к республиканской и демократической форме правления, существовавшей до гражданских войн, а Меценату приписывает заявление о полезности монархии как таковой. Сейчас принято, что историк первой четверти III в. на деле изложил идеологические концепции своего времени. Но если это и так (что вполне вероятно), то все-таки опирался он на традицию о действительных спорах, которые шли в окружении Октавиана. А они не могли не идти, поскольку положение было совершенно новым и необычным, и каково будет политическое развитие римского государства, было неясно. Едва ли обсуждение ограничилось только 29 г. Не исключено, что и в следующем году разрабатывался план будущих действий. В конце концов такой план появился. Был он плодом единоличного решения Октавиана или результатом «мозгового штурма» вместе с соратниками (что кажется более вероятным), не так уж важно. Во всяком случае Октавиан не только участвовал в разработке плана, но и принимал, разумеется, окончательное решение. По-видимому, в начале 27 г. до н. э. он в основном был составлен[21].

13 января 27 г. до н. э. Октавиан в качестве консула созвал сенат и выступил с большой речью. Прежде всего он дал отчет о своей прежней деятельности, всячески возвеличивая свои заслуги перед республикой, особенно подчеркивая спасение государства от гражданских войн. Затем он, ссылаясь на тяготы верховной власти, объявил об отказе от нее и возвращении в частную жизнь. Небольшая группа сенаторов была уже посвящена в план Октавиана, для остальных же его речь стала полной неожиданностью. Несомненно, такая неожиданность тоже входила в план: она явно должна была предупредить возможное использование ситуации замаскированными противниками. В результате речь вызвала переполох в сенате, на который эта тщательно спланированная комедия была явно рассчитана. Перед многими присутствовавшими во весь рост встал призрак новой гражданской войны. И в самом сенате, и за его пределами еще живы были люди, помнившие отречение от власти Суллы 52 года назад, когда вслед за этим Рим вступил в полосу новых и еще более ужасных раздоров и гражданских войн. И сенат упросил Октавиана не бросать государство, а когда тот якобы вынужденно согласился на это, ему в благодарность (по-видимому, это уже было согласовано с теми «немногими» сенаторами, что были в курсе октавиановского плана) была предоставлена власть над рядом провинций. Они были разделены таким образом, что подавляющая часть армии стояла в тех из них, которыми распоряжался Октавиан, и это давало ему возможность противодействовать любому посягательству на его власть. Повторение случая с Крассом было теперь исключено.

Важен еще один аспект. В качестве наместника провинций Октавиан получает полномочия проконсула, но имеет право осуществлять их, не выезжая в провинции, а посылая туда своих легатов. В принципе, это право имел в свое время Помпей, но, в отличие от него, Октавиан становился проконсулом, не переставая быть и консулом. Сосредотачивая в своих руках и консульскую, и проконсульскую власть, он, таким образом, резко поднимался над всеми остальными властями, в том числе и над своим коллегой по консульству, ибо тот обладал высшей властью только в Риме, а Октавиан — ив провинциях. Официально он принял эти полномочия временно, на 10 лет, но потом они ему не раз продлевались и фактически стали пожизненными.

Так как 14 января считалось несчастливым днем, ибо это был день рождения Антония, в этот день никакие заседания не проводились. Но уже 15 января[22] на заседании сената Октавиану были дарованы различные почетные награды, такие как право вывесить над дверями своего дома дубовые ветви, золотой щит с перечнем его добродетелей и новое имя — Август. Предложение о присвоении Октавиану этого имени сделал Л. Мунаций Планк, являвшийся видным политическим и военным деятелем предшествовавшего времени. В 27 г. до н. э. ему было около (или немногим больше) 60 лет. За эти годы он успел побывать приятелем Цицерона и соратником Цезаря, после убийства последнего выступил на стороне Антония и был его верным сподвижником. Но в лагере Антония он принадлежал к тем его сторонникам, которые были недовольны все большим влиянием на него Клеопатры, и вместе со своим племянником Μ. Тицием перебежал к Октавиану, раскрыв тому содержание завещания Антония. Этот поступок Планка и его племянника в огромной степени помог Октавиану поднять волну возмущения Антонием и Клеопатрой в римском общественном мнении и представить борьбу за власть как войну за честь римского имени против «египетского чудовища» и римлянина, изменившего отечеству под влиянием этого чудовища. Теперь Планк оказал Октавиану новую и тоже весьма важную услугу, став инициатором присвоения ему нового имени. О значении этого имени речь пойдет позже, а пока надо отметить, что это новое и необычное имя поднимало его носителя над остальными гражданами. С тех пор он обычно именуется Цезарем Августом или просто Августом, и под именем Августа он вошел в историю. Все эти решения сената, вероятнее всего, были затем одобрены народом, принявшим соответствующие законы (или закон). И наконец, в это же время он становится принцспсом.

Еще в 28 г. Октавиан, как уже говорилось, произвел пересмотр списка сенаторов (lectio senatus), в результате которого их число было сокращено с 1 тыс. до 800 (позже оно еще более сократилось и составило 600 человек), и был составлен новый список, в котором будущий Август стоял первым. Таким образом, он стал princeps senatus, т. е. первым сенатором, имеющим право первого выступления и голосования. Это давало ему возможность фактически контролировать ход заседаний и постановления сената, но, что, может быть, было не менее важным, придавало самой его фигуре еще больший авторитет в глазах общественного мнения.

В Риме издавна существовало понятие человека, в том или ином отношении первенствующего. Такой человек и был принцепсом, но обычно это положение было связано с конкретной сферой деятельности. Был принцепс сената, но был и принцепс общины или той или иной коллегии. Во время гражданских войн создается представление о деятеле, который в силу своего авторитета будет руководить государством и выведет его из хаоса, стабилизирует его внутреннее состояние и обеспечит его внешнюю безопасность. Иногда такой человек называется принцепсом без всякого дополнительного определения. Вот теперь, после 27 г. до н. э., таким принцепсом становится Август. В первое время его еще воспринимали как одного, хотя и самого авторитетного и важнейшего, из принцепсов, но уже скоро он стал таким единственным. Можно говорить, что именно с 27 г. до н. э., а не с 31-го или 30-го официально возникает новый государственный строй — принципат.

В 23 г. до н. э. появляется первая опасность для новой власти — возникает заговор, в котором, как кажется, принял участие коллега Августа по консульству А. Теренций Варрон Мурена[23]. Это был трудный год. Резко снизилось поступление зерна в Рим, что вызвало если не голод, то определенное недоедание, следствием чего явилось, разумеется, недовольство властью. Август был вынужден из собственных средств произвести большую раздачу хлеба, превышавшую обычную норму. По некоторым подсчетам, зерно получили не менее 250 тыс. человек. Мурена вполне мог воспользоваться этими обстоятельствами, чтобы попытаться свергнуть Августа и установленный им режим[24]. В заговоре приняли участие оставшиеся республиканцы и некоторые бывшие сторонники Августа, недовольные выдвижением им на первый план своего племянника Марцелла, человека еще очень молодого и не имевшего никаких заслуг. Мурена был родственником Мецената (братом его жены), и можно было подозревать вовлечение в заговор людей из ближайшего окружения принцепса. Заговор был раскрыт, его участники были наказаны или вынуждены покончить с собой, Мурена на посту консула был заменен Гн. Кальпурнием Пизоном. Стремились заговорщики восстановить республику или только заменить главу государства, неважно. Заговор показал, что новый режим еще недостаточно защищен против возможных на него покушений. Еще раньше Август усомнился в преданности префекта Египта Галла, который после своих побед в южной части страны позволил себе чрезмерность почестей и поэтому становился опасным. Опасность была тем большей, что Египет становился главной хлебной базой Рима, и его правитель имел все шансы поставить столицу, да и всю Италию, на грань голода. Случай с Галлом показал, что даже самые, казалось бы, преданные люди могут стать опасными.

Еще большее влияние оказала тяжелая болезнь Августа, во время которой он находился на грани смерти. Думая, что уже умирает, он передал свое кольцо с печатью Агриппе, а своим формальным наследником назвал своего племянника Μ. Клавдия Марцелла, сына своей сестры Октавии от первого брака, которому еще не исполнилось и 20 лет. Он еще раньше обратил внимание на юношу и делал на него ставку в политической игре. Так, в 39 г. до н. э., когда Марцеллу было всего три года, он помолвил его с дочерью Μ. Антония. Октавиан и Антоний скоро снова поссорились, так что из этого ничего не вышло, но отношение будущего Августа к своему племяннику как к орудию политической борьбы характерно. И в дальнейшем он все более рассматривал племянника как возможного преемника. Отправляясь в 27 г. до н. э. в Испанию, он взял с собой и Марцелла (как и пасынка Тиберия). Может быть, он следовал в этом Цезарю, который в свое время, тоже отправляясь в Испанию, взял с собой его, Гая Октавия, о котором как о наследнике диктатора еще никто и не думал. В результате Агриппа и Марцелл оказались соперниками, и чем это в будущем могло бы закончиться в случае действительной смерти принцепса, было совершенно неясно. Но Август выздоровел, а Марцелл в этом же году умер. Надо было принимать меры, которые сохранили бы установленный режим в случае смерти Августа и отсутствия человека, равного ему по авторитету.

Были ли новые меры задуманы еще до 13 января 27 г. до н. э. во время обсуждения планов, сказать трудно. Вообще-то, это не невозможно. Будучи еще Октавианом, а затем и Августом, претендент на власть, а потом ее обладатель умел просчитывать свою деятельность на много ходов вперед и не торопился сделать все сразу, выжидая для совершения каждого шага наиболее подходящий для этого момент. Новый строй он создавал постепенно, чтобы у граждан не возникло ощущения государственного переворота. Римляне вообще были людьми весьма и весьма консервативными. Недаром в латинском языке «переворот» называется res novae — новые дела, что в первую очередь подчеркивает новизну совершенного акта. Август никак не хотел, чтобы его ассоциировали с инициатором переворота, поэтому не исключено, что он заранее разработал план постепенного расширения своей власти, а тяжелая болезнь и ее счастливый исход лишь ускорили проведение его (или значительной его части) в жизнь. Возможно, однако, что, действительно, болезнь, которая во весь рост поставила вопрос о будущем государства, толкнула Августа на проведение новых мер по укреплению режима.

Как бы то ни было, в 23 г. до н. э. был принят ряд решений сената, вероятно, ратифицированных соответствующими законами. Прежде всего Август получил трибунскую власть. Часть трибунских полномочий он получил еще в 36 г. до н. э., приобретя этим присущую трибунам неприкосновенность. В 30 г. до н. э. эти полномочия были еще более расширены, и будущий Август приобрел «право помощи», дававшее ему формально выступать защитником народа против возможного произвола того или иного магистрата. Наконец, теперь трибунская власть Августа стала полной. Правда, она была не пожизненной, а ежегодно должна была возобновляться, но это не меняло ее сути и значения. Данный акт был чисто формальным, но придавал принцепсу некий республиканский ореол. Новое принятие трибунских полномочий 10 декабря каждого года обставлялось как празднество, подчеркивавшее обновление доверия римского народа и его богов к правителю государства. Соответствующая церемония давала Августу (а позже и всем его преемникам) повод еще раз напомнить римскому народу, кто является его защитником. Наряду с трибунской властью Август получил право доклада сенату по любому делу даже в том случае, если он не будет консулом, а это давало ему возможность проводить через сенат любые угодные ему решения. Окончательно была оформлена пожизненная проконсульская власть, которую он отныне сохранял, находясь в Риме, и при этом она объявлялась большей, чем власть других проконсулов, и, следовательно, распространялась на наместников сенатских провинций. Таким образом, Август получил высший империй над всем государством. Трибунские полномочия давали ему практически неограниченную власть над гражданами, магистратами и сенатом, а высший империй — над всеми солдатами и провинциалами. Соединение трибунской власти и высшего империя и фактическая их пожизненность ставили Августа намного выше всех остальных властных институтов.

Позже полномочия Августа были еще более расширены. Так, в 19 г. до н. э. он получил право надзора за нравами, что давало ему возможность установить фактический контроль за жизнью не только сенаторов, но всех граждан. Именно на основании этих новых полномочий Август провел в 18 и 17 гг. до н. э. ряд законов, относившихся к структуре общества, о которых пойдет речь позже. В том же 19 г. он получил пожизненный консульский империй. Теперь и не будучи консулом, Август приобрел право на постоянное курульное кресло в сенате и свиту из двенадцати ликторов, а главное — возможность полного и официального контроля за деятельностью консулов и осуществления высшей власти в Риме и Италии в качестве обладателя imperium domi, ибо в империи Августа, как это было и в досулланское время, были объединены оба аспекта.

В 12 г. до н. э. умер Μ. Эмилий Лепид, бывший союзник, а затем враг будущего Августа. Он, несмотря на свою опалу, до конца носил титул верховного понтифика, ибо этот пост считался пожизненным, и Август не хотел столь явно нарушать обычай. После смерти Лепида он «избирается» верховным понтификом и в качестве такового отныне возглавляет всю культовую систему государства. Еще в 29 г. до н. э. Октавиан получает особые полномочия в жреческой сфере. Теперь он становится главным толкователем религиозного права — fas и единственным источником всякой сакральной легитимности. Все эти и другие полномочия дополняли прежние и расширяли юридическое поле действий Августа, но не имели того принципиального значения, как те, что он получил в 27 и 23 гг. до н. э. Именно тогда фактически был создан и юридически оформлен новый политический строй — принципат.

Новый режим подавался обществу как «восстановленная республика». Август утверждал, что в 27 г. до н. э. он передал государство из своей власти во власть сената и народа. Официально объявлялось о восстановлении законности, свободы и добрых старых нравов. Частично можно с Августом согласиться. После смут и гражданских войн государство возвращалось к нормальной жизни. И все же в этом утверждении была изрядная доля сознательного лицемерия, присутствовавшего в обоих компонентах названия нового режима. Оставаясь официально субъектом «общего дела», т. е. республики, римский народ на деле все больше лишался своих политических прав и полномочий, полностью находившихся в руках принцепса. Еще лицемернее было говорить о «восстановлении», ибо оно подразумевало возрождение старых порядков и норм во всем их объеме. На деле же был создан новый политический строй. И все же официальное название режима определяло курс правительства. Теперь всякое сомнение в восстановлении свободы и возрождении «нравов предков» могло рассматриваться (а порой и рассматривалось) как государственное преступление.

Важен еще один момент. Название режима подчеркивало тесную преемственность нового строя с ранее существовавшим. Именно поэтому новый повелитель Рима отказался от должностей, которые были заново изобретены для него или откровенно порывали с традициями республики, таких как куратор законов и нравов или пожизненный консул. Отказался Август, как уже говорилось, и от диктатуры. Среди его титулов и полномочий практически не было ничего, что в том или другом виде не существовало до него. Даже разнообразные «заботы», какие брал на себя принцепс, время от времени поручались тем или иным деятелям и в республиканскую эпоху. Непрерывность существования римского государства, т. е. республики римского народа квиритов, таким образом, не только сохранялась, но и акцентировалась. Никакого перерыва в развитии государства официально не произошло, наоборот, после смут и гражданских войн установился мир, позволивший возродить республику.

Старые республиканские органы власти не были ликвидированы. «Восстановление республики» в 27 г. до н. э. привело и к официальному возвращению ко всем регулярным государственным институтам. Сохранились комиции, в том числе выборные, и перед выборами Август, как простой гражданин, ходил по трибам или центуриям, агитируя за своих кандидатов. Правда, он имел право рекомендации, и его кандидаты должны были баллотироваться первыми, что полностью гарантировало их избрание. Однако как кажется, принцепс предлагал своих кандидатов не на все имевшиеся вакансии, и при выборах на должности, на которые Август своих кандидатов не предлагал, они были относительно свободными, особенно в то время, когда император считал свои позиции прочными.

Вспыхнувшие беспорядки побудили Августа принять новые меры. В 5 г. н. э. была создана особая комиссия из сенаторов и наиболее видных всадников, заранее рассматривавшая все кандидатуры, предлагаемые комициям. Но это не помешало, например, в 11 г. н. э. на выборах преторов развернуться такой ожесточенной борьбе между 16 кандидатами на 12 мест, что Август предпочел признать преторами всех кандидатов. Порой во время предвыборной кампании и в ходе выборов, как и в республиканские времена, допускались различные злоупотребления, так что Август был вынужден издать закон о наказаниях за такие деяния. В самых крайних случаях он нарушал принятые нормы и сам непосредственно назначал магистратов, но это было чрезвычайно редко. Принцепс все же предпочитал придерживаться официальных формальных рамок.

Еще важнее было сохранение сената. Конечно, этот орган оказался под постоянным контролем принцепса, который трижды устраивал там «чистку», под разными предлогами устраняя неугодных. В ходе гражданских войн и репрессий, особенно во времена второго триумвирата, многие представители старой знати были уничтожены. Август использовал это обстоятельство для ввода в сенат не только своих офицеров, как это делали Сулла и Цезарь, но и выходцев из италийских муниципиев, своим положением полностью обязанных принцепсу. Началось постепенное изменение состава сенаторского сословия, в котором пока очень медленно, но все же начали играть определенную роль представители италийской знати. Но сам сенат все же существовал. При том что императорский бюрократический аппарат только еще формировался, наличие сената и подчиненного ему республиканского аппарата было необходимо. Из числа сенаторов комплектовались и высшие должности императорского аппарата. Не менее, а психологически и политически и более важным было то, что новый строй выступал как продолжавший непрерывность истории римского государства, а олицетворением этого государства и этой непрерывности являлся сенат. Официально он оставался высшим органом, хотя реально подчинялся императору. И если раньше сенат собирался на свои заседания только по решению магистратов, особенно консулов, то Август установил жесткое правило: регулярные заседания сената должны были проходить дважды в месяц, а чрезвычайные собираться по мере необходимости. Был определен кворум в 200 сенаторов для каждого заседания. Это урегулирование процедуры специальным законом должно было укрепить авторитет сената как высшего органа государства. Чтобы избавить покорный ему сенат от всякого контроля со стороны общественного мнения, Август отменил установленную Цезарем публикацию отчетов о сенатских заседаниях. Между двумя силами существовал негласный договор: император уважал сенат, оставляя ему определенную долю власти и авторитета, а сенат не мешал императору в управлении государством. Каждая из этих двух сил обладала своим кругом власти. Сенат управлял сенатскими провинциями, осуществлял руководство государственной казной — эрарием[25], через магистратов — консулов, преторов, эдилов и др. — занимался конкретными делами государственного управления. Сенаторы занимали некоторые высокие, а главное — почетные должности и в императорском аппарате, как, например, пост префекта Города. Сенат обладал судебными функциями, как и раньше, принимал и выслушивал посольства, принимал постановления (сенатусконсульты) по самым разным вопросам. Так, в 13 г. до н. э., когда Августа не было в Риме, сенат принял постановление, согласно которому всадники, не имевшие имущественных обязательств и не находившиеся под судебным преследованием, могли стать членами коллегии вигинтивиров. Это были младшие магистраты, занимавшиеся различными вопросами, в том числе подготовкой выборов или чеканкой монет. Так как вигинтивират являлся низшей ступенью в сенаторской карьере, то доступ в эту коллегию давал возможность всадникам становиться сенаторами. Август поднял значение сенатусконсультов, не только приравнивая их к законам, принятым комициями, но иногда ставя их выше. Например, одно из сенатских постановлений, принятое в 4 г. до н. э., исправляло Юлиев закон о вымогательствах, передав разбор таких дел специальной сенатской комиссии из пяти человек. Официально все это сенат мог делать по собственной инициативе, хотя чаще всего лишь выполнял поручения Августа. Впрочем, тот, если считал необходимым, мог и непосредственно вмешиваться в эти полномочия сената. Так, во время разбора дела проконсула Азии Л. Валерия Мессалы Волеза, обвиненного в чрезмерной жестокости по отношению к провинциалам, принцепс направил в сенат специальное послание, в котором настаивал на жесткости наказания Волеза. И сенат, естественно, исполнил это требование. Император, опираясь на армию и новый государственный аппарат, управлял непосредственно империей, используя при этом широкий круг своих полномочий, но время от времени демонстративно отчитываясь перед сенатом и получая от него свои полномочия. Сенат, таким образом, занял определенное место в административной системе, созданной Августом.

Какова же была власть Августа? Тремя китами, на которых она покоилась, были империй, potestas и auctoritas. Позже преемник Августа Тиберий во время начального, «либерального» периода своего правления так определял свое положение: «Для рабов я — господин (dominus), для солдат — император, для сената и граждан — принцепс». Империй, таким образом, в глазах римлян распространялся только на военную сферу полномочий правителя, в то время как potestas определяла его гражданскую власть. На деле строгого разграничения этих понятий не существовало. И императорские, и «потестарные» полномочия Августа перекрывали друг друга.

В течение нескольких лет Август был консулом, возглавляя административную систему государства. В 23 г., будучи консулом в одиннадцатый раз, он в середине года снял с себя консульские полномочия и отказался выдвигать свою кандидатуру на следующий год. После этого только дважды, в 5 и 2 гг. до н. э., Август снова занимал этот пост. И оба раза это было связано с усыновленными им внуками Люцием и Гаем Цезарями. В 5 г. Люций, а во 2 г. Гай надели мужскую тогу и получили различные почести как будущие наследники Августа. И принцепс явно хотел, чтобы эти торжественные акты были совершены при его консульстве. Последнее консульство Августа могло быть связано еще с одним событием — освящением храма Марса Мстителя, воздвигнутого в ознаменование мщения за убийство Цезаря. Освящением храма и последним своим консульством Август как бы подводил черту под междоусобной борьбой и высшими полномочиями, в условиях этой борьбы постоянно продлеваемыми. Но вместо консульства он получил пожизненную проконсульскую власть, дававшую ему верховные полномочия в провинциях и армии и как бы закреплявшую его положение как императора. Важны еще два обстоятельства. Во-первых, его проконсульская власть являлась большей, т. е. высшей, по отношению к другим проконсулам, что заставляло последних подчиняться Августу. Во-вторых, она была не временной, а постоянной, причем он ее не слагал, находясь в Италии и даже в Риме, что давало ему возможность командовать войсками в столице.

Очень важное место в системе полномочий Августа занимала трибунская власть. По закону трибуном мог быть только плебей, но римляне придумали чисто юридическую фикцию, что власть может быть отделена от ее носителя (такой «фокус» был проделан уже для Цезаря). И вот отделенная от личности конкретного трибуна трибунская власть была передана Августу, который официально возобновлял ее ежегодно. Эта власть делала фигуру принцепса священной и неприкосновенной, давала ему в руки «право помощи», практически превращая плебеев чуть ли не в его клиентов, а главное — официально позволяла ему отменять любые не понравившиеся ему распоряжения магистратов. Наряду с ним избирали десять обычных трибунов, но августовская трибунская власть считалась высшей и по отношению к ним, их коллегой принцепс не считался, так что на него возможности трибунского вмешательства не распространялись, а он мог отменить решение любого трибуна. Таким образом, Август получил юридически безупречную возможность полного контроля над любым органом власти. Кроме того, в качестве обладателя трибунской власти он приобрел право предлагать любые законопроекты непосредственно народу, минуя сенат, что давало ему еще больше возможностей действовать относительно самовластно. А «священная неприкосновенность» трибуна делала любое покушение на личность Августа не только государственным, но и религиозным преступлением. Официально такая неприкосновенность распространялась на жену и сестру Августа, а фактически и на всю его семью. Это поднимало правящую семью над всем остальным обществом. И сам Август, и позже его преемники, сигнализируя обществу, кто будет наследником власти, давали предполагаемым наследникам именно трибунские полномочия.

Август принял, как уже упоминалось, «заботу о нравах и законах» (эти функции были важнейшими в полномочиях цензора). Теперь принцепс не только надзирал за моральным климатом в государстве и издавал соответствующие распоряжения, но и на законном основании мог проводить «чистку» сената и не допускать на должности лиц, ему неугодных и поэтому обвиняемых в моральной недостойности (правда, надо отметить, что Август пользовался этим крайне редко).

«Забота о нравах» была лишь одной из «забот», принятых на себя Августом. Такие «заботы» (curae) становятся важной частью его полномочий. Он «заботился» о снабжении Рима, раздаче продовольствия римским беднякам, об общественных работах, о дорогах, порядке в Риме и т. д. Для конкретного выполнения этих дел он назначал специальных кураторов, которые несли ответственность в конечном счете перед ним, но никак не перед сенатом или магистратами.

Еще до начала войны с Антонием и Клеопатрой будущий Август принял присягу не только от воинов, но и от всех жителей Италии и западных провинций. После победы над Антонием она была распространена и на восточные провинции. Принятие присяги делало всех жителей Римской империи (кроме, разумеется, рабов, которые были собственностью своих хозяев) клиентами Августа. Кроме того, сенат отдельно принял присягу на верность всем распоряжениям Августа.

Все провинции были разделены на сенатские и императорские. Первые по-прежнему находились в ведении сената, направлявшего туда проконсулов сроком на один год из числа тех, кто был консулом не менее пяти лет назад. Императорскими провинциями управлял принцепс. При этом он мог не выезжать в провинции, а оставаться в Риме, посылая для непосредственного управления своих представителей — легатов. Обычно они были из числа сенаторов и тоже бывшие консулами, но это было обычаем, а не законом. Главное же, что эти легаты подчинялись непосредственно императору, а не сенату и отправляли свою должность неопределенное время, пока это было угодно принцепсу. Обладая большей проконсульской властью, чем обычные проконсулы, Август мог отдавать распоряжения и последним, вмешиваясь, таким образом, в дела и сенатских провинций. В менее значительные провинции он отправлял своих уполномоченных более низкого ранга, обычно из числа всадников — прокураторов. Провинции были разделены так, что почти все те, где стояли войска, переходили к императору. Исключением была только Африка с одним легионом, остававшаяся сенатской. Разделение не было окончательным (при надобности провинции могли менять свой статус и границы), но разделение на две группы оставалось неизменным. Образовывавшиеся позже провинции сразу же становились императорскими.

По отношению к Италии и Риму, которые не были провинциями, Август проконсулом не был, хотя и оставался в этой должности, находясь на Апеннинском полуострове. Но он не раз то брал на себя заботу о снабжении хлебом или водой, то устраивал различные игры, принимал меры по обеспечению порядка в Италии и столице.

Являясь наместником многих провинций и командующим всей римской армией, Август имел право на телохранителей, а так как постоянно он жил в Риме, то и они находились там же. Так возникли преторианские когорты, или, как обычно их называют историки, преторианская гвардия. Впервые в Риме появился постоянный военный гарнизон, подчинявшийся только императору, а не сенату или другим магистратам. При Августе эти когорты не были собраны воедино, и часть их располагалась за городом, но само наличие войск обеспечивало власть принцепса. Во 2 г. до н. э. были назначены два префекта претория, т. е. командира преторианской гвардии. Как осуществлялось командование этими частями ранее, неизвестно. И вполне может быть, что ими командовал император. Преторианцы, однако, были не единственными войсками в Риме. Для обеспечения порядка в городе были созданы городские когорты (нечто вроде полицейских сил), а для тушения многочисленных пожаров — пожарные когорты. И все они тоже были вооружены. Все они обеспечивали власть принцепса.

Разумеется, исполнять все свои многочисленные обязанности в одиночку Август не мог. Возник «совет принцепса». Вообще-то, в римском обычае было принятие решений после совета с близкими, друзьями, иногда юристами. Тем более это было характерно для политических деятелей. Вокруг них формировался круг ближайших соратников, чьи советы могли приниматься во внимание. Круг таких советников образовался и при Октавиане, и в него, несомненно, входили Агриппа и Меценат. Однако теперь создание специального совета официализировалось. В него входили консулы (или один консул, если другим был Август), по одному представителю от каждой магистратуры и 15 сенаторов, выбранных по жребию. Решения этого совета приравнивались к постановлениям сената. Фактически был создан еще один орган власти наряду с сенатом.

Кроме этого, была создана целая сеть должностей для выполнения конкретных задач. Во главе Рима стоял префект Города[26], в его распоряжении находились городские когорты, и он отвечал за порядок в столице, а позже — ив его ближайшей округе. Раздачей и заготовкой продовольствия непосредственно занимался префект анноны. Поскольку Египет, скорее всего, стал личным владением Августа, он стал посылать туда своего префекта. Управление владениями императора и некоторые иные поручения выполняли прокураторы. Префект Города и некоторые другие префекты были сенаторами, остальные префекты и прокураторы, управлявшие не очень значительными провинциями, — всадниками, а все другие прокураторы — отпущенниками или даже рабами. Но важно не столько происхождение всех этих должностных лиц, сколько их положение — все они назначались императором, были подчинены только ему или его легатам, императором же и оплачивались. Так создается параллельный государственный аппарат, основанный на бюрократическом принципе — назначении (а не избрании) сверху вниз и ответственности снизу вверх.

Для выполнения всех своих разнообразных обязанностей Август нуждался в деньгах, хотя был очень богатым человеком. Уже после того, как большую часть своего состояния он потратил, как сам заявлял, на благо государства, он оставил своим наследникам 150 млн сестерциев, не считая 90 млн, которые они должны были раздать гражданам и воинам. Частично он пользовался своими средствами, мог обращаться и к государственной казне. Но уже в его время наряду с прежней казной — эрарием — начала создаваться отдельная императорская казна — фиск (от слова fiscus — корзина, денежный ящик). Постепенно фиск стал приобретать большее значение, чем эрарий, хотя при Августе этот процесс только начинался.

По его инициативе была создана и специальная военная казна, в которую сначала внес свои деньги он сам, а затем уже она стала пополняться налогами с наследства и аукционов и предназначаться для выплаты денег солдатам при их отставке. Этим «военным эрарием» тоже распоряжался император.

Таким образом, власть Августа основывалась на концентрации в его руках многочисленных и разнообразных полномочий, большинство из которых (если нс все) по одиночке восходило к республиканской эпохе. Но в это время они приобрели новый характер, а объединившись, дополняя и перекрывая друг друга, создали совершенно новое качество — личную власть принцепса. Объединение различных полномочий каждый раз официально диктовалось благом государства. С этой точки зрения режим, установленный Августом, мог рассматриваться как чрезвычайный. В то же время, возникнув раз, такое объединение становилось постоянным. И сочетание чрезвычайности и пожизненности (а в перспективе и вечности) стало важной чертой нового политического строя.

Сам Август утверждал, что он имел равную власть со своими коллегами, а превосходил их только авторитетом (auctoritate). И в этом он лукавил. Даже официально его проконсульский империй и трибунская власть были большими (maiores)[27], чем у остальных проконсулов и трибунов, так что на него они воздействовать не могли, а он на них мог. Но в одном Август был прав: он один обладал auctoritas. Это слово переводится как «авторитет», но оно многозначно; происходит от глагола augeo — увеличивать, и отсюда auctor, что, в частности, означает и увеличивающий, автор. Как автор создает какую-либо вещь, так лицо или институт, обладающий auctoritas, — норму поведения другого лица или института, поэтому данное слово имело не только моральное, но и правовое значение. В частном праве auctoritas была гарантия, ручательство, а также согласие (например, auctoritas domini — согласие господина на совершение рабом молитвы или обета, auctoritas patris — согласие отца на вступление сына или дочери в брак и т. д.). В публичном праве это было одобрение того или иного органа. Так, сенат должен был одобрить любое решение комиций, в том числе выборных, и это являлось auctoritas patrum; с IV в. до н. э. сенат стал давать такое одобрение заранее, что в значительной степени его обесценивало. Существовало и auctoritas populi — согласие народа на усыновление. Обязательная сила судебного решения или закона тоже называлась auctoritas. Наконец, это слово означало также «общественный вес», «уважение», «власть, основанная на моральной силе». В конце республиканской эпохи Цицерон говорил об auctoritas именно как о нравственной силе, дающей человеку моральное право осуществлять власть. Именно на auctoritas должен будет, по мысли Цицерона, опираться будущий ректор республики, осуществляя примирение общества и оздоровление государства. И эти мысли Цицерона, несмотря на печальную судьбу автора, не были забыты римской политической и интеллектуальной элитой. Август, говоря о превосходстве коллег auctoritate, имел в виду в первую очередь именно авторитет в том смысле, какой мы ему придаем сегодня и придавал Цицерон, но многозначность термина позволяла использовать и другие его значения, и особенно согласие на все, что происходит в государстве. В известном смысле, обладая auctoritas, Август выступал и гарантом существовавшего положения.

Его auctoritas подчеркивалась и его новым именем. В свое время Октавиану предлагали имя Ромул, видя в нем нового основателя Рима, но он отверг его якобы из скромности, но, скорее, потому, что такое имя вызывало ассоциацию с царской властью, а Октавиан возникновения подобных ассоциаций не желал. Но он согласился на другое имя — Август. Еще до этого он уже именовал себя Цезарем сыном божественного, а иногда и Императором, следуя в этом своему приемному отцу. Цезарю было дано право использовать титул императора в качестве преномена. Однако до 29 г. до н. э. Октавиан поступал так не совсем законно, а в этом году это имя было легализовано. И теперь его полное имя звучало Император Цезарь сын божественного Август. Больше уже не было речи ни о Г. Октавии, ни даже о Г. Юлии Цезаре Октавиане. Новое время — новое имя. Сама необычность этого имени поднимала его над всеми римскими гражданами, каждый его элемент был значимым.

Слово «император» сначала обозначало военачальника, до этого не бывшего магистратом, но позже оно стало обозначать вообще магистрата, обладавшего империем и в качестве такового командующего армией. Сравнительно рано возникло еще одно значение этого слова. «Император» превращался в почетный титул, который давался солдатами своему победоносному полководцу. Это так называемая acclamatio — приветствие. В таком случае полководец приобретал право на триумф. Но последний давался сенатом, который таким образом утверждал и титул императора.

Таких аккламаций могло быть несколько, если полководец одерживал несколько побед и все они отмечались и солдатами, и сенатом. Так, например, Помпей был трижды императором. Но иногда наместник провинции (проконсул или пропретор) мог называть себя императором и без аккламации, подчеркивая этим титулом свою власть над подчиненным населением. В таком случае он выступал как император перед провинциалами, но в Риме таковым не считался. В период поздней республики значение слова «император» как почетного титула становится преобладающим, но смысл командования войсками (а не только почета) никогда из этого понятия не исчезал. Таким императором 21 раз был и Август. В первое время он иногда допускал, чтобы и некоторые особо доверенные его полководцы тоже получали этот титул. Однако после 22 г. таких случаев уже больше не было. Отныне единственным источником победы являлся принцепс, и только он один мог быть императором. Превращение же победного титула в преномен (личное имя) подчеркивало победоносность главы римского государства.

Еще важнее другой аспект этого имени. Император являлся верховным главнокомандующим, ответственным за всю внешнюю и военную политику и, по крайней мере, ту часть финансов, которая обеспечивала проведение этой политики. В этом он напоминал афинского стратега, но, в отличие от того, получал свои полномочия не ежегодно от народа, а раз и навсегда пожизненно. То, что слово становилось преноменом, подчеркивало постоянность императорских функций. Очень скоро он стал единственным императором, и никакой другой полководец притязать на этот титул уже не мог. Только Август в качестве единственного императора обладал правом ауспиций — гаданий перед началом военных действий, и остальные командующие армиями являлись только его легатами, а потому и на триумф право имел только Август (и его преемники), а сам полководец мог только в награду от императора получить так называемые триумфальные отличия. Последним триумфом, отпразднованным не самим императором и не кем-либо из членов его семьи, был в 19 г. до н. э. триумф Л. Корнелия Бальба за его победы в Африке. В качестве единственного главнокомандующего Август с полным правом говорил «моя армия», «мой флот». Греки переводили слово «император» как αύτοκράτωρ — самодержец.

Имя Цезарь ранее было когноменом одной из фамилий рода Юлиев, а отныне стало номеном (родовым именем) нового владыки Рима. Это вводило в римскую политическую жизнь определенный элемент династийности: Октавиан получал власть не только и не столько по волеизъявлению сената и народа, сколько по усыновлению его Цезарем. Последний рассматривался не как обычный человек, а вскоре после смерти был официально обожествлен. Недаром освящение его храма стало одним из первых дел победителя после возвращения в Рим. И подчеркивание этого (сын божественного, т. е. Цезаря) поднимало приемного сына Цезаря на надчеловеческий уровень.

Еще больше это ощущалось в новом когномене — Август. Как и auctoritas, это имя происходит от глагола augeo — приумножать, увеличивать, расширять, покровительствовать и имело значение «возвышенный», «священный», «величественный», но также и «правильный». Недаром в грекоязычной части империи его переводили словом σεβαστός — священный, чтимый. Тем самым носитель этого имени возвышался над обычным человеческим миром и в какой-то степени приближался к миру богов, совершая, как и те, правильные и в то же время сакральные деяния. Когда-то писали, что Ромул основал Рим augusto ritu — по правильному, священному обряду. Римляне воспринимали слово augustus как связанное с augur (так назывался один из самых уважаемых жрецов), а первым авгуром считался тот же Ромул. Так что, отказываясь от имени Ромул, новый правитель Рима все же принимал в своем имени намек на первого основателя Города и, следовательно, связывался с ним как новый основатель. Римляне не могли не воспринимать слово «август» в связке с однокоренным словом «авторитет», в том числе с «авторитет отца», т. е. с отцовской властью. Август — всеобщий отец. Из всего набора имен Август становится самым распространенным. Именно Августом стали называть главу государства римляне, и под этим именем он, как уже было сказано, вошел в историю.

Имена Цезарь, Август, а несколько позже и Император стали входить в набор имен почти всех преемников Августа, превратившись из обычных имен в титулы правителя. В первое время римляне особое внимание обращали на цезаревский и августовский элементы, но в историческом плане самым плодотворным оказался первый, ибо именно он воплощал идею верховной власти. Теперь не только фактически, но и формально можно говорить о Римской империи как о государстве, находившемся под властью императора.

К сфере auctoritas относится и положение Августа как принцепса. Это слово в значении руководителя государства впервые употребил Цицерон, но оно, как говорилось выше, существовало издавна, означая «первенствующий», и с давних пор в Риме правили различные принцепсы. Это были выдающиеся люди, «первые мужи» государства, отличавшиеся своими деловыми и особенно моральными качествами, на деле доказавшие свое право быть высшими авторитетами, как, например, Сципион Африканский, спасший Рим от Ганнибала. Существовал и официальный титул — принцепс сената. Его обычно имел уже достаточно старый сенатор, прошедший всю лестницу магистратур вплоть до цензуры (как правило, самый старый из цензориев, т. е. бывших цензоров), имевший право во время заседаний сената высказывать свое мнение. Теперь принцепсом стал сравнительно молодой человек, еще не достигший 36 лет, который и получил право первым высказать свое мнение и подать свой голос при обсуждении и голосовании, так что все остальные сенаторы уже знали его намерения. Будучи принцепсом сената, Август, даже не занимая поста консула, мог созывать сенат, председательствовать на сенатских заседаниях, его предложения там обсуждались первыми. Происходит фактическое изменение содержания понятия «принцепс»: из первоприсутствующего в сенате он превращается в первого сенатора. Но одним этим содержание понятия «принцепс» не ограничилось. Важно еще и то, что Август был не только принцепсом сената, т. е. первым сенатором, но и принцепсом всех (princeps universorum) или просто принцепсом. А в этом понятии содержится и представление о первенстве Августа не только в сенате, но и в политической жизни Рима вообще. «Принцепс» без дополнительного определения (а всякое определение уточняет, а тем самым и ограничивает понятие) стал руководителем не только сената, но и государства в целом. В таком смысле понятие «принцепс» появилось уже в конце республиканского времени, когда возникла идея о необходимости иметь человека, который своим авторитетом вывел бы государство из состояния хаоса. Сами римляне все это так и воспринимали. Греки переводили его как ήγεμών — проводник, вождь, руководитель, глава. И это лучше выражало суть власти Августа, чем стыдливое латинское «первенствующий». А затем греки, не смущаясь, вообще передавали слово princeps привычным βασιλεύς — царь. Титул принцепса стал главным. Власть Августа и режим, им установленный, получил уже у современников название «принципат». Несколько позже было установлено, что все распоряжения принцепса сразу же получали силу закона. Это ставило его на один уровень с сенатом и комициями и практически позволяло при необходимости обходиться без них.

К сфере auctoritas относится и положение Августа как верховного понтифика. В период республики это была очень почетная должность, но на деле дававшая ее носителю немного реальных преимуществ. Характерно, что Лепид, оставаясь до самой смерти верховным понтификом, не играл и не мог играть никакой роли в жизни государства. И Август мог совершенно спокойно оставить за ним этот пост, не думая, что тот хоть как-то сможет его использовать в своих целях. Но, став сам верховным понтификом, он фактически изменил содержание этой жреческой должности. В этом качестве он отныне возглавлял всю культовую систему государства и стал главным защитником римского народа перед богами.

В результате всех мероприятий, проведенных начиная с 27 г. до н. э., в Риме устанавливается новый государственный строй — принципат. Это, конечно, далеко не была «восстановленная республика», но не была и монархия в чистом виде, по крайней мере монархия эллинистического типа. Принципат был основан на целостном, интегральном объединении монархических и республиканских элементов. Они объединились так тесно, что разорвать это единство оказалось невозможным в течение двух столетий. Конечно, постепенно монархические элементы возобладали, оттесняя республиканские, но полностью их не уничтожили. У республики уже не было сил возродить старый режим, да и время для этого было совсем неподходящее. С другой стороны, монархия еще не имела достаточной материальной и социальной опоры, кроме различного рода вооруженных сил и моральной убежденности в неизбежности личной власти, чтобы утвердиться в качестве единственной силы. Характеру античного общества с его двойственностью социально-экономической основы более всего соответствовала определенная двойственность политического строя. Принципат оказался исторически перспективен, чтобы соединить утрату полисного характера Римом, историческую обусловленность гибели республики, невозможность управления огромным государством старым государственным аппаратом с сохранением полисно-республиканских традиций, с античным характером римского и романизованного провинциального общества. Принципат отвечал основным характеристикам римской ментальности и ценностям римского общества. Внешне не было создано ничего нового. Все полномочия, приобретенные Августом, существовали и до него, а их концентрация в одних руках римскому сознанию не противоречила. Победы, одержанные и до 27 г. до н. э., и позже, а пожалуй, еще в большей степени установление стабильности после хаоса гражданских войн полностью оправдывали в глазах общества особое положение Августа. Официальное восстановление не только республики, но и свободы — libertas — вполне соответствовало одной из самых чтимых категорий римской системы ценностей. Конечно, теперь свобода связывалась с личностью Августа (liber-las Augusti), но это обществом вполне принималось. Принцепс — не царь, а первый гражданин, и такое положение и широкие слои римского общества, и сенат вполне устраивало.

Внутренняя политика Августа. Август пришел к власти как лидер одной из партий, победивший в гражданской войне. Сначала он и действовал как партийный вождь, опираясь прежде всего на своих сторонников и преданных ему людей. Значительную роль среди них играл Μ. Випсаний Агриппа. Он происходил из всаднического рода, был ровесником Августа и еще в школе познакомился с будущим принцепсом, которого сопровождал во всех делах и поездках. Вместе с Октавианом Агриппа в апреле 44 г. прибыл в Рим. Позже он был народным трибуном, городским претором, управлял Цизальпинской Галлией. В 42 г. он участвовал в битве при Филиппах. В 37 г. до н. э. Агриппа впервые стал консулом. В это время Октавиан готовился к решающей схватке с Секстом Помпеем, главной силой которого был флот, и Агриппа в ответ построил порт в Байях и создал фактически новый флот, выступив во главе его против Секста и одержав над ним решающую победу. Во время войны Октавиана в Иллирии в 35 г. Агриппа снова командовал флотом, обеспечивая морскую поддержку кампании своего вождя. Будучи в 33 г. эдилом, он начал строительство новых водопроводов и бань в Риме, что тоже было важно для привлечения симпатий городского плебса к Октавиану, а в следующем году занялся подготовкой нового флота для решающей схватки с Антонием. В 31 г. Агриппа командовал эскадрой, одержавшей победу над антониевско-египетским флотом при Акции. Вернувшись в Рим, он подавил беспорядки в городе, обеспечив своему шефу хорошую базу для возвращения.

После этого Агриппа фактически становится соправителем Августа. В 28 и 27 гг. он был вместе с ним консулом, в 28 г. они проводили ценз и «чистку» сената. А когда в 27–25 гг. до н. э. Август находился на западе империи, решая там дела, особенно испанские, Агриппа замещал его в Риме. В 23 г. Август, как уже упоминалось, тяжело заболел, и он сам и все окружающие ждали скорого конца, и тогда принцепс отдал Агриппе свое кольцо с печатью, поручая ему тем самым все государственные дела. Август все же выздоровел, и Агриппа продолжал играть роль второго человека в государстве. В 23–21 гг. он был наместником всего Востока, а в 21 г. получил высшую власть над Римом и западной частью империи. В этом качестве он в 20 г. отправился в Испанию, где в следующем году завершил завоевание этой страны. После возвращения Агриппа в 18 г. получил чрезвычайную власть во всей империи на пять лет и такую же трибунскую власть, как и сам Август. Но к этому времени его звезда стала закатываться. С одной стороны, Август сделал ставку на союз с родовой аристократией (Агриппа к ней не относился, и она с подозрением смотрела на этого «выскочку»), а с другой — он все более привлекал к себе своих близких родственников. Правда, Агриппа тоже входил в их число. В свое время он женился на Клавдии Марцелле, племяннице будущего Августа (она была дочерью его сестры Октавии от первого брака), а в 21 г. по настоянию Августа взял в жены его дочь Юлию, став, таким образом, зятем принцепса. И все-таки Август стал отдавать предпочтение более близким родственникам, в том числе пасынкам Друзу и Тиберию, а затем усыновленным внукам — детям Агриппы и Юлии Гаю и Люцию.

Жизнь с дочерью Августа у Агриппы из-за характера жены не сложилась, и он вскоре покинул Рим и отправился в путешествие на Восток, продолжавшееся до 13 г. Вернувшись в столицу, Агриппа получил продление своих полномочий еще на пять лет, но прежней роли уже не играл.

Почувствовав это, он в 12 г. отправился в новое путешествие, но вскоре после отъезда из Рима заболел и умер. С ним сошел в могилу один из виднейших лидеров августовской «партии», обеспечивший победу своего вождя в гражданской войне и игравший столь видную роль в первый период правления Августа.

Другим видным деятелем этой «партии» был Г. Цильний Меценат. Он, как и Агриппа, был по рождению всадником, но, в отличие от того, в этом сословии, несмотря на все свое богатство, и остался. Опять же, в отличие от Агриппы, Меценат никаких официальных постов не занимал. Говорили о его происхождении от этрусских царей, но это порой приписывали в Риме тем не очень знатным фигурам, которые сумели все же достичь видного положения, если к тому же они происходили из Этрурии. А родители Мецената действительно принадлежали к муниципальной аристократии этрусского города Арреция. Меценат участвовал в битвах при Мутине и Филиппах, не раз выполнял дипломатические поручения Октавиана, иногда в его отсутствие оставался в Риме фактически его наместником. В этом качестве он обеспечивал порядок в Риме во время войны Октавиана с Антонием, в частности ликвидировал потенциально опасный для принцепса заговор, возглавляемый Лепидом, сыном бывшего триумвира. В условиях гражданских войн это было не ново. Еще Цезарь, уезжая в Испанию, фактически оставил своими заместителями в Риме всадников Бальба и Оппия. Как и они, Меценат не имел никаких формальных полномочий, но его реальную власть в Риме в это время никто не оспаривал.

И все же главным в деятельности Мецената было другое — он был любителем поэзии (даже немного сочинял) и философии и при этом сказочно богат. Значительную часть своего состояния он тратил на привлечение деятелей искусства и особенно молодых поэтов к делу Августа, превращая их фактически в проводников августовского морально-политического курса, августовской идеологии. Он как бы играл при Августе роль «министра культуры», обеспечивая идеологическое обоснование его правления. Но и у Мецената в конце концов разладились отношения с Августом. В свое время он напрасно пытался спасти брата своей жены, обвиненного в заговоре против принцепса. К жене Мецената Теренции Август питал явную склонность, что тоже не улучшало отношений между ними. В конечном итоге Меценат не выдержал двусмысленности своего положения, развелся с Теренцией и удалился в частную жизнь, а вскоре после этого, в 8 г. до н. э., умер.

Агриппа и Меценат были наиболее видными и известными деятелями «партии» Августа, но, разумеется, не единственными. К ней принадлежал и С. Аппулей, дальний родственник Августа (сын его сводной сестры Октавии-старшей), бывший вместе с Октавианом консулом в 29 г., а затем проконсулом Ближней Испании и Азии и легатом Августа в Иллирии, где в 8 г. до н. э. подавил восстание в этой провинции. Аппулей одержал ряд побед и праздновал триумф. Он был одним из тех немногих полководцев Августа, которым тот позволил принять титула императора. Его младший брат Марк в годы гражданской войны был на стороне республиканцев, но Август его помиловал, и он тоже вошел в его круг.

Другим представителем этой «партии» являлся Т. Стацилий Тавр. Он принадлежал к фамилии, происходившей из Лукании и разбогатевшей вследствие удачных браков и конфискаций во времена гражданских войн. Тавр был одним из видных полководцев того времени, он активно участвовал в войне с Секстом Помпеем, а в период битвы при Акции командовал сухопутной армией, готовой вступить в бой с армией Антония, но так и не принявшей в нем участие, так как она сдалась; после устранения Лепида он стал наместником Африки и обеспечил ее подчинение Октавиану, а в начале империи воевал в Испании. За свои победы Тавр трижды провозглашался императором (в старом республиканском смысле) и праздновал триумф. В 26 г. он вместе с Августом был консулом, а свою карьеру закончил городским префектом. Занимая уже в довольно пожилом возрасте эту должность, он фактически заменял Августа во время отсутствия того в столице. На Марсовом поле в Риме Тавр построил амфитеатр.

По-видимому, другом юности Августа был Μ. Лоллий Паулин, участвовавший во всех войнах будущего принцепса, включая битву при Акции. Паулин был среди тех друзей Августа, кто утешал его после смерти Марцелла. По поручению императора он после гибели царя Аминты преобразовал Галатию в римскую провинцию и стал первым ее наместником. В 21 г. до н. э. Паулин стал консулом, а позже воевал на Рейне, но потерпел поражение и надолго исчез из общественной жизни.

Затем он снова появился, но уже в окружении внука Августа Гая Цезаря, с которым, однако, поссорился. Несмотря на некоторые неудачи, Паулин до конца жизни оставался в числе самых доверенных людей Августа.

К той же «партии» относился известный поэт того времени Г. Корнелий Галл. Он также активно участвовал в гражданской войне. В то время как основные силы во главе с Октавианом и Агриппой двигались на Египет через Азию, Галл со своей армией наступал на эту страну с запада; разгромив флот Антония и добившись перехода на свою сторону солдат сухопутной армии, он открыл себе путь на Александрию вдоль средиземноморского побережья. Август высоко оценил заслугу Галла и сделал его первым префектом Египта. Но довольно скоро тот стал казаться ему опасным. Префект сумел не только отбить нападения варваров на Египет, но и перейти в наступление. Галл явно преувеличил значимость своих побед, чем вызвал подозрения Августа. Принцепс не мог забыть, что Египет сравнительно недавно являлся базой активности Антония, и было ясно, что, опираясь на богатства этой страны и довольно значительные там военные силы, любой честолюбец мог принести большие неприятности. В результате Г алл был обвинен в чрезмерном своем прославлении в ущерб славе Августа, отстранен от должности и в 26 г. до н. э. покончил жизнь самоубийством.

Большинство людей в окружении будущего Августа было относительно незнатного происхождения (так, Агриппа вообще был римским гражданином лишь во втором поколении), и для них активная поддержка одного из лидеров противоборствовавших группировок была чуть ли не единственным шансом пробиться в «верхи» римского общества. Эти люди и стали опорой Августа в первые годы его правления, среди них черпал победитель руководящие кадры, их он включал в сенат вместо изгнанных противников. Правда, не все из них по тем или иным причинам заняли высокие государственные посты. От официальных должностей отказался Меценат. Г. Прокулей, близкий друг будущего Августа, считавшийся самым порядочным человеком в его окружении и даже одно время рассматривавшийся Августом как его возможный зять, игравший большую роль в гражданской войне, после победы столкнулся с враждебностью жены Августа Ливии и предпочел удалиться в свое имение.

Никаких официальных постов не занимал Г. Саллюстий Крисп, усыновленный в свое время знаменитым историком и являвшийся близким другом и Августа, и его пасынка и преемника Тиберия. Отсутствие должностей не мешало Саллюстию оказывать определенное влияние на своих августейших друзей и в случае необходимости выполнять их деликатные поручения. После добровольного удаления Мецената именно он стал основным негласным проводником политики Августа, а затем Тиберия. Но большинство соратников императора вошли в правящую элиту государства.

Однако вскоре положение изменилось. «Восстановив» республику, объявив ее основой «всеобщее согласие» и возродив тем самым старинное «согласие сословий» — основу величия Рима, разрушенное после выступления Гракхов, Август взял курс на консолидацию гражданского коллектива, укрепление его положения в государстве, ликвидацию по мере возможности внутренних раздоров и устранение последствий гражданских войн, официально прекращенных. В правящую элиту включались теперь не только сенаторы, на последнем этапе гражданских войн занимавшие нейтральную позицию, такие как Г. Азиний Поллион, но и бывшие противники. Недаром, когда Август в 23 г. до н. э. отказался от консульства, консулами-суффектами стали Гн. Кальпурний Пизон и Л. Секстий Квириналий, ранее выступавшие активными противниками Цезаря и его наследника, а Секстий даже сражался под знаменами Брута. Назначая своими преемниками по консульству именно этих людей, Август подчеркивал консолидацию общества, произошедшую под его руководством. Так никогда и не простив своего бывшего союзника, а затем врага Лепида, он тем не менее ввел его родственников в свой самый «ближний» круг. Еще до своей окончательной победы он покровительствовал племяннику триумвира Павлу Эмилию Лепиду, а в 22 г. до н. э., восстановив на короткое время древнюю цензуру, одним из двух цензоров назначил Павла Лепида. Видное место в политической элите занимали и другие члены семьи Лепидов, что не мешало преследованию их в случае подозрения в нелояльности.

Новая политика Августа хорошо видна в избрании, а фактически в назначении им ординарных консулов. Если за время с 27 по 16 г. до н. э. из 16 таких консулов (кроме, естественно, Августа) девять были «новыми людьми», то в следующее десятилетие из 17 консулов, не принадлежавших к семье принцепса, «новым человеком» был только П. Сульпиций Квирин, консул 12 г. до н. э., а все остальные были представителями сенаторской знати. Всего за 37 лет, с 22 г. до н. э. (когда Август отказался быть консулом) до 15 г. н. э. (следующий год после смерти Августа), из 74 ординарных консулов 58, т. е. более 78 %, принадлежали к сенаторской аристократии. При восстановлении или создании новых жреческих коллегий Август постоянно вводил в них представителей знати независимо от их позиции во время гражданских войн. Ту же политику он проводил и по отношению к армии. Почти сразу после Акция он объявил амнистию воинам Антония, которые, как и ранее солдаты Лепида, получили после своей сдачи и роспуска легионов такие же награды, в том числе деньги и земельные участки, что и его собственные ветераны. Но особенно важно принцепсу было обеспечить себе поддержку верхушки римского общества — сенаторов и всадников.

Рядом законов эти две группы общества теперь были официально оформлены как отдельные сословия (ordines). Принятым в 18 г. до н. э. законом о браках сословий сенаторам, их детям, внукам и даже правнукам было запрещено вступать в брак с вольноотпущенницами и артистками. На деле это запрещение распространилось на все «неподобающие» браки сенаторов и их ближайших потомков, что превращало их в сравнительно закрытую наследственную сословную группу, замкнутость которой мог нарушить лишь принцепс, вводя в сенат «новых людей». Это еще более усиливало наследственный характер сословия[28]. Было установлено, что сенаторами могут быть только люди, обладавшие имуществом не менее 1 млн сестерциев[29]. При этом людям, не обладавшим таким богатством, но в коих принцепс был по каким-то причинам заинтересован, он помогал достичь требуемой суммы из собственных средств. Определенных этими мерами сенаторов было больше, чем лиц, являвшихся непосредственно членами сената (хотя бы потому, что сенаторами Август приказал считать и их сыновей, в самом сенате еще не заседавших и ранее считавшихся всадниками). Таким образом, сенаторы теперь стали не просто членами высшего государственного органа, а сословием, из которого он пополнялся (разумеется, учитывая право принцепса включить в него и «новых людей»). Это сословие оказывалось более или менее закрытым. Обладание требуемым размером имущества само по себе еще не давало гражданину права войти в него. А некоторые всадники, даже очень богатые, по тем или иным причинам и не желали становиться сенаторами. Таковым, например, был Меценат.

Старинный закон, запрещавший сенаторам заниматься торговлей, был сохранен, так что основным источником их финансовой состоятельности являлась недвижимость, и в первую очередь земельные владения. Только сенаторы получили право носить тогу с широкой пурпурной полосой, сенаторское достоинство закреплялось по наследству, специальным законом члены сенаторских фамилий были защищены от клеветы и оскорблений. Еще важнее было то, что за сенаторами закреплялось исключительное право на занятие наиболее высоких и почетных должностей, в том числе консула и претора, только они могли претендовать на пост префекта Города, т. е. высшую ступеньку уже в императорском аппарате. Из сенаторов выходили наместники провинций, командиры легионов, высшие чины жреческих корпораций. Сенаторы теперь входили в ближайшее окружение императора. Если в период гражданских войн, особенно на их последнем этапе, огромную долю в среде сенаторов и магистратов составляли «новые люди», поднявшиеся вверх на гребне внутренних смут, то постепенно их стали оттеснять представители старой аристократии. Потерпев поражение в войне и потеряв возможность самовластно управлять республикой, сенаторская олигархия в известной мере компенсировала эту потерю занятием высшего положения в новом порядке. Важно было и то, что владения сенаторов, расположенные на территориях италийских и провинциальных городов, изымались из ведения городских властей и превращались в полную собственность сенаторских фамилий.

Все это отразилось на положении сената в целом. Он, как уже говорилось, занял определенное место в административной системе формировавшейся империи, причем важное и почетное. Конечно, Август не оставлял сенат без своего постоянного контроля. Он неоднократно проводил его «чистки», да и само оформление сенаторского сословия дало ему возможность почти безболезненно удалить оттуда неугодных ему сенаторов (они были обязаны быть образцами нравственности, а далеко не все отвечали этим критериям, и всегда можно было воспользоваться каким-либо моральным поводом, чтобы избавиться от кого-либо). В результате после последней «чистки» в 18 г. до н. э. в сенате стали заседать 600 человек[30]. Сделав сенат партнером своей власти, Август подчеркнуто уважительно относился к нему, допуская даже публичные споры с собой, но в то же время тщательно следил за возможностью возникновения реальной оппозиции, раскрывая возникавшие заговоры и беспощадно карая их участников. С другой стороны, и сенат всячески подчеркивал свою преданность Августу. Когда тот вернулся в Италию после пребывания на Востоке, весь сенат отбыл из Рима в Кампанию, чтобы торжественно встретить принцепса. С этих пор каждое его возвращение в Италию и Рим обставлялось таким же образом.

Август увеличил количество республиканских магистратов. В этом он шел по пути Суллы и Цезаря, стремясь таким путем лучше приспособить старый аппарат к управлению державой. Но еще важнее для него было другое — привлечь к исполнению магистратур как можно большее число сенаторов. Самой почетной должностью в карьере сенаторов было консульство, и Август увеличил число консулов. Кроме двух консулов, вступавших в должность 1 января и дававших название году (их называли ординарными консулами), не раз избирались (а фактически назначались) еще так называемые консулы-суффекты. Само по себе появление таких консулов «второго ранга» не было новшеством. Это случалось и ранее. И при Августе это еще не стало постоянным явлением. Более последовательно он стал назначать консулов-суффектов, когда в соответствующий возраст вступили дети его бывших соратников — «новые люди». Назначая на более почетные должности ординарных консулов в большей мере представителей старой аристократии, принцепс делал консулами-суффектами преимущественно (хотя и не только) «новых людей». Из известных нам 36 консулов-суффектов августовского времени 29, т. е. более 80 %, либо принадлежали к семьям, выдвинувшимся при Августе, либо вообще были «новыми людьми». Позже установилось двухмесячное пребывание консулов в должности, так что каждый год имелось шесть пар консулов — два ординарных консула и 10 суффектов. Это давало возможность большее количество сенаторов привлечь к отправлению столь почетной обязанности. Этой же цели служило снижение возраста, с которого можно было занимать должность: отныне квестором можно было стать в 25 лет, а претором — в 30.

Было увеличено число должностей, занимаемых сенаторами. Такова, например, была должность префекта государственной казны или префекта военной казны; один сенатор возглавлял специальную службу по распределению продовольствия, а другой наблюдал за состоянием и строительством религиозных и общественных зданий. Существовали и другие сенаторские должности, как, например, префект военной казны или «куратор вод», ответственный за снабжение Рима водой. Полномочия некоторых магистратов были даже расширены. Так, преторы получили в свое распоряжение руководство государственной казной — эрарием, а затем и играми. Если раньше вершиной сенаторской карьеры был пост цензора, то теперь (поскольку цензуры как магистратуры уже не существовало) — должность префекта Города. Им становился консуляр, т. е. сенатор, бывший ранее консулом. Все эти должности еще больше вовлекали сенаторов в управление государством, делая сенат и его членов необходимой составной частью нового государственного аппарата.

Август установил и всаднический ценз — 400 тыс. сестерциев. В отличие от сенаторов всадники должны были регулярно подтверждать свою принадлежность к сословию. Они получили официальное право носить тогу с узкой пурпурной полосой и золотое кольцо. Высшую группу составляли так называемые всадники с общественным конем (equites equo publico), когда-то являвшиеся главной кавалерийской силой римской армии и получавшие от государства коня или деньги на его содержание. Позже военная роль всадников исчезла, и этот термин закрепился за верхушкой всадничества. Всадники, как и сенаторы, обладали некоторыми привилегиями. Оба сословия получали право на определенные и весьма почетные места в театре, цирке, амфитеатре; если не хватало сенаторов для замещения постов трибунов, Август назначал всадников, предоставляя им право после этого выбирать себе сословие. Но были определены и должности, занимаемые только всадниками. Такими, например, были префект претория, т. е. командир преторианской гвардии (этот пост, хотя и не сразу, стал вершиной всаднической карьеры), или префект Египта, командиры Равеннского и Мизенского флотов, по существу единственных регулярных морских эскадр Империи, различные прокураторы, руководители почты и др. Как правило, это были должности в формировавшемся аппарате принцепса. С другой стороны, Август отменил откуп на прямые налоги, что лишало часть всадников огромных доходов. Все это открывало путь к превращению всадничества в служилое сословие империи.

Путь во всадники был легче, чем в сенаторы. И сравнительно скоро это сословие начало пополняться выходцами из других слоев населения, в том числе вольноотпущенниками, либо просто разбогатевшими, либо тем или иным способом заслужившими милость императора, в частности бывшими центурионами. При Августе значительную часть всадников стали составлять получившие римское гражданство провинциалы.

Остальную часть граждан составлял плебс (иногда его называли «народом»), однако и он был неоднородным. Его высший слой образовывали лица, имевшие половину всаднического ценза — 200 тыс. сестерциев. Они назывались дуценариями, т. е. двухсотниками, и тоже имели некоторые привилегии, особенно в судебной области.

С окончательным оформлением сословной системы связана судебная реформа Августа. Борьба за состав судебных комиссий велась много лет, начиная с реформы Гая Гракха в 122 (или 121) г. до и. э. В хаосе гражданских войн роль судов резко сократилась. С наступлением внутреннего мира стало необходимым и восстановление нормальной судебной системы. Ко времени Августа суды состояли из трех декурий, в одну из которых входили сенаторы, а в две другие — всадники. Он прибавил к ним еще четвертую, из дуценариев, проживавших в Риме и Италии. Эта декурия должна была заниматься гражданскими процессами, связанными с небольшими суммами. Как знак отличия ее члены получали железное кольцо и именовались iudices (судьи). Увеличение числа присяжных было вызывано неспособностью имевшегося их количества справиться с валом разнообразных дел. Увеличивая количество людей, заседавших в судах, и более строго разделяя компетенцию каждой декурии, Август делал более эффективной судебную систему, игравшую столь значительную роль в жизни римлян. Однако это была только одна сторона реформы. Устанавливая круг обязанностей для каждого сословия, принцепс отделял их друг от друга и частично даже противопоставлял. Надо также учесть, что членство в каждой декурии было пожизненным, а число присяжных — приблизительно тысяча человек, поэтому если все сенаторы являлись, по крайней мере теоретически, членами своей декурии (и это делало сенат как орган высшим судом империи), то далеко не все всадники, а тем более дуценарии были такими присяжными. И разделение внутри всаднического сословия не совпадало с делением на судей (iudices) и остальных его членов. В состав судебных декурий включались equites equo publico и другие всадники, и были всадники «первого разряда», не входившие в состав этих декурий. Это вело к разделению внутри всадничества и дуценариев на тех, кто был причастен к судам, и остальных. Все это (наряду с привлечением сравнительно небольшого количества всадников к должностям в императорском аппарате) разделяло сословия и не давало им выступить вместе. Проводя, таким образом, политику «разделяй и властвуй», Август полностью брал высшие и средние слои римского гражданского общества под свой контроль.

Основная масса плебса, разумеется, численно намного превосходила все привилегированные сословия, вместе взятые. К концу жизни Августа количество римских граждан было немногим менее 5 млн человек. В то же время, по некоторым подсчетам, сенаторов (вместе с их сыновьями) едва ли было больше 3 тыс., а всадников — 10–15 тыс. (из них всадников equo publico не более 5 тыс.). Следовательно, все они составляли не больше половины процента гражданского населения. И пренебречь 99,5 % граждан (это не считая женщин и детей) принцепс не мог. По отношению к ним Август практиковал политику «хлеба и зрелищ». Он не раз брал на себя, особенно в трудные годы, заботу о снабжении Рима продовольствием, неоднократно бесплатно раздавал хлеб нуждавшимся, распределял среди бедняков собственные деньги. Была создана должность специального префекта, занимавшегося распределением хлеба. Эти примеры побуждали богачей других городов следовать примеру принцепса, и там создавались специальные фонды для снабжения бедняков продовольствием. Одновременно был принят закон, устанавливавший штраф за спекуляцию зерном. Эти мероприятия давали даже бедным гражданам шанс существовать более или менее пристойно. Одновременно от своего имени и от имени своих родных Август часто организовывал различные игры, гладиаторские бои, травли зверей, а однажды было устроено грандиозное морское сражение, для чего за Тибром выкопали огромный бассейн, в который были введены боевые корабли.

В результате принятых мер Августу удалось добиться стабилизации внутреннего положения. Это обеспечило экономический подъем, тем более впечатляющий, так как он происходил после хаоса гражданских войн. Ярким признаком экономического возрождения стало возобновление в 18 г. до н. э. выпуска мелких бронзовых монет, уже давно исчезнувших из денежного оборота. Экономический подъем способствовал стабилизации обстановки в обществе. Никаких крупных беспорядков после победоносного возвращения Октавиана с Востока ни в Риме, ни в Италии не происходило. Отдельные заговоры, время от времени возникавшие в сенате, быстро раскрывались, а их участники карались. В целом сенаторское сословие, уже в некоторой степени изменившее свой состав, сплотилось вокруг императора и поддерживало его. В еще большей степени это можно сказать о всадниках и плебсе. До самой своей смерти Август оставался довольно популярной фигурой в римском обществе.

При Августе завершился процесс уравнивания в правах италиков и римлян, причем римское гражданство было теперь распространено и на италиков, живших в провинциях. Август вообще уделял большое внимание Италии. Он разделил ее на 10 регионов, что позволило лучше организовать работу местной администрации. Был уточнен муниципальный статус италийских городов. Провинция Цизальпинская Галлия была уничтожена еще до установления принципата, а ее территория, все жители которой к тому времени, подобно италикам, практически уже обладали римским гражданством, включена непосредственно в Италию, образовав четыре новых региона (Эмилия, Лигурия, Венеция и Истрия, Транспадана), так что Италия стала делиться на 14 регионов. Этим Август, с одной стороны, расширил действие италийского права, приобретая тем самым множество новых сторонников, а с другой — забирал эту важную в стратегическом и политическом отношении территорию из рук любого наместника, резко уменьшая опасность использования ее с целью захвата власти.

Очень важны были произошедшие к тому времени в Италии социальные изменения. В ходе гражданских войн страна была очень разорена. Репрессии победителей, особенно Суллы, конфискации земель ради удовлетворения требований ветеранов, контрибуции, накладываемые полководцами, да и просто грабежи и поборы распоясавшейся солдатни изменили этносоциальную структуру многих ее областей. Исчезает этрусская цивилизация, пустеет Самний, и прекращает свое существование самнитский язык, да и вообще все население Италии теперь начало говорить на латыни, хотя на местах и сохранялись еще диалектные особенности.

После победы при Акции Август продолжал конфисковывать земли для ветеранов гражданских войн, но на этот раз он стал платить за них, что все-таки смягчало урон. И все же можно говорить о происшедшем на Апеннинском полуострове аграрном переделе. В результате в ряде областей, особенно в долине Пада (т. е. бывшей Цизальпинской Галлии) и в центральной части полуострова, возрождается среднее крестьянство. Виллы среднего размера господствуют в Южной Этрурии, Лации, Кампании, т. е. в самых плодородных областях Италии. Идеальное небольшое поместье включало в себя пашню, виноградник, луг для выпаса скота, пасеку, и все это обрабатывали хозяин, его жена и домашние рабы. Значительная часть собственников была, по-видимому, уже другая, чем до Союзнической и гражданских войн. Это были, видимо, ветераны Суллы, второго триумвирата, частично Цезаря и их потомки. Наряду с ними, вероятнее всего, сохранились, хотя бы частично, и прежние местные землевладельцы. В результате Италия августовского времени переживала период процветания, и припцепс всячески способствовал этому.

Август упорно стремился консолидировать коллектив римских граждан, в который теперь включались все италики и получившие римское гражданство провинциалы, обеспечить его главенствующее положение в империи в целом. Путь к этому он видел в возрождении «нравов предков», испортившихся, по его мнению, в ходе гражданских войн. Отсюда консервативный характер всей его внутренней политики. Создавая, по существу, новый государственный строй, Август оформлял это как реставрацию доброго старого времени и действительно стремился к этому. Он всячески оберегал италиков и римлян от вливания чужой крови. Это сказалось на его отношении к расширению сферы гражданства.

В противоположность Цезарю Август предпочитал не давать гражданство провинциалам, а откупаться деньгами от подобных просьб. По его инициативе в 4 г. до н. э. сенат принял специальное постановление, упрощавшее судопроизводство по делам о вымогательствах провинциальных наместников. Теперь этим занималась отдельная комиссия из пяти сенаторов, что облегчало провинциалам доступ к суду и давало им возможность легче добиться обвинения наместника или его подчиненных. Это в принципе уменьшало, хотя, конечно, и не ликвидировало полностью, произвол провинциальных властей. Однако игнорировать реальность Август не мог, поэтому политика целенаправленной романизации провинции продолжалась и при нем, хотя и более медленными темпами, чем при Цезаре и сразу после его гибели.

Расселение в провинциях 150 тыс. уволенных в самом начале правления Августа в отставку воинов резко увеличило в них число римских граждан. В результате военной реформы, о которой еще пойдет речь, гражданами становились вышедшие в отставку воины вспомогательных частей, набиравшиеся среди провинциалов. Продолжал Август создавать также муниципии и колонии римских граждан, хотя в меньшем масштабе, чем Цезарь. И вне таких городов появилось относительно большое количество новых граждан, персонально получивших римское или латинское гражданство. Делая гражданами не только ветеранов, но и часть верхушки провинциального общества, Август расширял свою опору в провинциях.

Значительную роль в Риме в это время играли отпущенники, которые официально считались римскими гражданами, если таковыми были их бывшие хозяева. Стремясь интегрировать их в римское общество, растворить среди свободнорожденных граждан и признавая существовавшую реальность, Август разрешил браки между отпущенниками и свободнорожденными (кроме сенаторов и их потомков обоих полов вплоть до правнуков). В то же время он резко ограничил возможности отпуска рабов на волю, что должно было хоть как-то оградить Рим от притока отпущенников. Кроме того, была выделена группа бывших рабов, отпущенных на волю с некоторыми нарушениями правовых норм. Они получали не римское, а латинское гражданство и не имели ни политических прав, ни права вступать в брак с римскими гражданами или гражданками, ни свободы завещаний. Про них говорили, что они «живут, как свободные, а умирают, как рабы». В конечном итоге это тоже вписывалось в политику Августа консолидации гражданского коллектива.

Серьезной угрозой римскому обществу являлась возможность просто его физического умаления, если не исчезновения. Среди римлян, особенно в аристократической среде, распространились разврат, внесемейные связи, разрушавшие основную ячейку любого общества — семью. Рождаемость в Риме была невысокой, а многие римские семьи вообще были бездетны. У самого Августа была всего лишь одна родная дочь. В перспективе это вело к угасанию многих видных родов. И принцепс принял решительные меры, издав закон, согласно которому все мужчины в возрасте от 25 до 60 лет и женщины от 20 до 50 лет обязаны были состоять в браке, а бездетные и особенно холостые ограничивались в имущественных правах и платили особую пошлину. Зато было установлено «право трех детей»: глава семейства, имевший трех и более детей, получал преимущество в продвижении по службе и получении денег и продовольствия. По другому закону сурово, вплоть до смертной казни, карались лица, виновные во внебрачном сожительстве, особенно с замужними женщинами и женатыми мужчинами, причем если муж или отец наказывал членов своей семьи, то никакая власть не должна была в это вмешиваться. В целом такая политика Августа себя оправдала. К концу его правления римских граждан насчитывалось уже почти 5 млн взрослых мужчин.

Решению общей проблемы и стремлению обеспечить твердый порядок и безопасность был подчинен и подход Августа к «рабскому вопросу». В период гражданских войн многие соперники активно использовали рабов. Особенно этим злоупотреблял Секст Помпей, что дало принцепсу повод назвать войну против него «рабской войной» и сравнить Секста со Спартаком. В обстановке общей нестабильности многие рабы бежали, а некоторые объединялись в разбойничьи шайки, к последним порой примыкали уголовные элементы. Август принял жесткие меры против них. Пойманных рабов он возвращал хозяевам, а при их отсутствии казнил. Это относилось и ко многим пленным воинам Секста. Считая отношение к рабам частным делом их владельцев, принцепс принципиально в это не вмешивался. Известен случай, когда после разоблачения заговора и казни его участников отец одного из них казнил раба-доносчика, и Август демонстративно не вмешался в это дело, хотя жест отца явно был направлен против него. Был восстановлен старинный закон, по которому в случае убийства хозяина все рабы, находившиеся в доме и не пришедшие на помощь убитому, казнились.

Большое внимание Август уделял Риму. В 8 г. до н. э. он установил новый померий, раздвинув священное пространство Города, упорядочил его управление, сделав жизнь в нем сравнительно безопасной и относительно дешевой. Рим был, пожалуй, единственным городом Италии и, может быть, всей Империи, нуждавшимся в постоянном привозе продовольствия и других товаров, и Август внимательно за этим следил. С другой стороны, он распустил незаконные и недревние коллегии, расставил в разных местах специальные караулы, разделил город на 12 районов, что облегчало наблюдение за ним.

Серьезную угрозу Риму представляли наводнения, время от времени затапливавшие нижнюю часть города, и Август создал специальную коллегию из пяти кураторов, следивших за рекой и принимавших в случае необходимости нужные меры. Значение этой коллегии подчеркивалось тем, что во главе ее стоял бывший консул.

Уличная сеть в Риме была весьма запутанной, многие улицы слишком узкие, что мешало связям между районами города и затрудняло деловую жизнь. Август предпринял некоторую перепланировку Рима и реконструкцию уличной сети. Он запретил строить в городе дома выше 70 футов, и это должно было, в частности, облегчить тушение многочисленных пожаров.

Большое внимание принцепс уделял строительству. При нем в городе появилось множество храмов, был возведен новый форум, созданы новые водопроводы. Впечатляющим был мавзолей, построенный Августом для себя и членов своей семьи. Одни сооружения создавались по инициативе Августа и за его счет, другие — за счет его родственников и соратников, особенно Агриппы. В конце жизни принцепс гордился тем, что, приняв Рим кирпичным, оставляет его мраморным.

Внутренняя политика Августа была в целом весьма успешной. Это не значит, что принцепс не встречал никаких препятствий в Риме и особенно в верхах общества. Время от времени возникали заговоры, но они были не очень значительными, быстро раскрывались и практически никакого воздействия на политическую жизнь не оказывали. Попытки некоторых честолюбцев использовать легальные возможности для достижения своих целей, но при этом входившие в противоречие с общей политикой принцепса, подавлялись. Так произошло в 19 г. до н. э., когда Μ. Эгнаций Руф, бывший эдил, приобретший на этом посту большую популярность, выдвинул свою кандидатуру в консулы на следующий год. До этого он уже стал претором, не пропустив установленный законом промежуток между должностями. Теперь он также в нарушение закона решил стать консулом, воспользовавшись отсутствием в то время в столице Августа, находившегося на Востоке, и Агриппы, воевавшего в Испании. Поддержка значительной части народа ему была обеспечена. Однако консул Г. Сентий Сатурнин решительно выступил против него. Руф был обвинен в заговоре против Августа, арестован и казнен. Глухое сопротивление в рядах знати и части интеллигенции встречал курс Августа на возвращение к пуританским «нравам предков», но в открытый вызов власти это не выливалось.

Более серьезное положение сложилось во 2 г. до н. э., когда Август был вынужден в соответствии с собственным законом сослать свою единственную дочь Юлию (Юлию-старшую), жену его пасынка Тиберия, обвиненную в прелюбодеянии. Она была сослана на о. Планазию, принадлежавший Августу, где ее местопребыванием стала находившаяся там вилла. Любовник Юлии Юл Антоний, сын Марка Антония, воспитанный Октавией и включенный в семью принцепса, был принужден к самоубийству. Другие лица, связанные с Юлией, были вынуждены либо покинуть Рим, либо тоже покончить с собой.

37-летняя Юлия, действительно, обладала бешеным нравом и открыто пренебрегала принятыми моральными нормами, столь активно пропагандируемыми Августом. Но дело было, видимо, не только в этом. Вокруг Юлии образовался кружок молодых аристократов, где, как кажется, и созрел план устранения Тиберия и, может быть, Августа. Юлия была дочерью второй жены Августа, Скрибонии, а дела во дворце во многом вершила третья жена принцепса, горячо им любимая Ливия. В качестве преемника мужа она выдвигала своего сына Тиберия. Август же делал ставку на внуков Гая и Люция, сыновей Юлии и Агриппы. Тиберий, чувствуя неопределенность своего положения, уехал из Рима на Родос. Юлия осталась одна, и это еще больше развязало ей руки.

Вообще-то, понять Юлию можно. Единственная дочь Августа, она была превращена отцом в орудие его политики: он неоднократно выдавал ее замуж в чисто политических целях. Сначала она была помолвлена с сыном Антония Антиллом, потом возник проект ее замужества с гетским царем Котизоном, в союзе с которым Октавиан нуждался, а затем она была выдана за Марцелла, а после его смерти — за Агриппу, бывшего намного старше ее. После смерти Агриппы она стала женой Тиберия, которого совершенно не любила. Естественно, что при этом Юлия искала утешений на стороне. И не исключено, что молодые нобили, сгруппировавшиеся вокруг нее, просто использовали страсть и судьбу этой бедной женщины в своих политических или просто карьерных целях.

Августу было уже больше 60 лет, для того времени это был весьма почтенный возраст. Было неясно, сколько еще он сможет править государством. Вопрос о будущем вставал перед многими родственниками и приближенными старевшего принцепса. И возникший заговор вполне мог быть выражением этих озабоченностей. Точные намерения его участников неизвестны. Может быть, они уже сейчас хотели передать власть Гаю и Люцию, сделав фактическими правителями Юлию и Антония. Но не исключено, что они намеревались, устранив Августа и Ливию, поставить во главе государства Антония. Опасность была тем более велика, что заговор проник в императорскую семью. Августу пришлось выбирать, обвинить дочь в государственной измене и планируемом отцеубийстве или в прелюбодеянии.

Несмотря на позор обвинения в прелюбодеянии, оно явно показалось привыкшему все тщательно рассчитывать Августу более приемлемым. Кроме того, столь наглядно продемонстрированная суровость и подчинение закону должны были еще более укрепить авторитет принцепса в обществе. И он этого добился. Даже несчастья в своей семье Август умел обратить себе на пользу[31].

Религиозно-идеологическая политика Августа. Принцепс стремился нс только захватить и укрепить свою власть, но и обосновать ее идеологически. Одной из важнейших целей идеологической политики было укрепление его авторитета. В 27 г. до н. э. сенат удостоил Августа почетным щитом с надписью, восхвалявшей основные качества принцепса — virtus, clementia, iustitia, pietas erga deos patriamque. Он был выставлен в доме Августа, а его копии — в разных городах Империи. На первом месте стоит virtus — доблесть. Это совокупность самых различных качеств, которые проявляются человеком на службе родине, исполнение своего долга перед отечеством. Далее идет clementia — милосердие, неотделимое от подлинной доблести. Таким «милосердным» был Цезарь по отношению к своим врагам, однако злоупотребившим этим его качеством и злодейски его убившим. Его сын (неважно, что приемный) отомстил убийцам, но во всем остальном был таким же милосердным.

Именно милосердие Августа позволило Риму залечить раны кровавых гражданских войн. Воины его противников получили такие же награды, как и его собственные, а земли, которые давались бывшим воинам, были не отняты силой, а куплены Августом. Clementia тесно связана с iustitia — справедливостью, верным исполнением законов. Чрезвычайные меры, в том числе и принятые во время последних гражданских войн, остались в прошлом, они были отменены, и отныне наступило царство законности. Но iustitia имеет и еще одно важное значение — отправление судоговорения, так что Август в этом качестве выступал и верховным судьей. Наконец, важным качеством главы государства является pietas — благочестие, причем подчеркивалось, что оно проявляется по отношению к родине и богам. Август доказывал свое благочестие восстановлением старинных и постройкой новых храмов, воссозданием пришедших в упадок и образованием новых жреческих коллегий, членом многих из которых был он сам, воздвижением алтарей, в том числе алтаря «Августову миру» (рах Augusta), строительством театров, организацией разнообразных игр. Не менее важным аспектом его благочестия являлись забота о римском народе и помощь, оказываемая им нуждавшимся гражданам. Pietas Августа привела к восстановлению pax deorum — божьего мира, нарушенного во время гражданских войн. Теперь римляне стали строго исполнять свои обязанности по отношению к богам (Цицерон определял pietas как iustitia adversum deos — справедливость по отношению к богам), а боги будут помогать Риму не только сохранить, но и приумножить его величие. Эти качества — virtus, clementia, iustitia, pietas — стали лозунгом правления Августа, а в дальнейшем определяли черты идеального принцепса.

Этим почести Августу не ограничились. День 16 января, когда принцепс получил имя Август, был объявлен праздничным, и в честь этого события установлены торжественные моления. Днем благосостояния (или счастья) империи (felicitas imperii) стало 16 апреля, когда в 43 г. до н. э. Октавиан впервые был провозглашен императором. В некоторых городах праздновали и 9 января — день, когда Октавиан в ранге пропретора (хотя претором он не был) впервые получил империй в войне против Антония. Месяц секстилий, в котором будущий принцепс впервые стал консулом, был переименован в август (как еще в 44 г. до н. э. квинтилий стал июлем)[32], а 19 августа (день «избрания» консулом) стало dies imperii — днем, с которого отсчитывалась власть Августа. Можно отметить, что умер Август 19 августа 14 г. н. э., и его власть, следовательно, существовала ровно 57 лет.

Позже сенат присвоил Августу почетный титул «отца отечества». Это не было новшеством. Такой титул давался тем, кто спас отечество от очень серьезной опасности. Сам он напоминал о patria potestas — отцовской власти. Получивший такой титул в какой-то степени рассматривался как всеобщий отец, которому его «дети» должны беспрекословно подчиняться. Такими «отцами» или «родителями» отечества римляне считали таких деятелей далекого прошлого, как Ромул, основатель Рима, и Камилл, спасший Рим от галлов. Образ Камилла в этом плане очень интересен. Когда в 390 г. до н. э. галлы захватили Рим, то сопротивление им оказал только небольшой отряд, засевший на Капитолии и возглавляемый Μ. Манлием Капитолином.

Так и не сумевшие захватить Капитолий галлы ушли из Рима и заключили с ним мирный договор. Так что спасителем Рима должен был по справедливости считаться Манлий. Но тот позже был обвинен в стремлении к тирании и казнен. И тогда вспомнили, что отряд, возглавляемый Камиллом, напал на уходивших из Рима галлов и якобы разбил их и отнял захваченную в Риме добычу. И он, верный заветам отцов, а не мятежный Манлий становится в глазах римских писателей конца республики и начала империи подлинным «отцом отечества». Этот титул имел и Цицерон, получивший его после разгрома заговора Катилины. Был он и у Цезаря. Теперь в ряд спасителей родины встал и Август. Как некогда Камилл от галлов, так теперь он спас Рим от ужасов гражданских войн и при этом сохранил верность законам отечества и нравам предков.

Исторические образцы вообще играли большую роль в августовской пропаганде, нацеленной на укрепление его авторитета. Храм Марса Мстителя был украшен статуями выдающихся римлян, которые возвеличили римский народ. Среди этих людей были и те, кто при жизни боролся друг с другом, как Марий и Сулла, также Помпей, сначала друг и родственник, а затем враг Цезаря. Всем этим Август подчеркивал, что время гражданских раздоров закончилось и не партийная принадлежность, а выдающиеся заслуги перед римским народом являются критериями отбора статуй. По его инициативе Вергилий принимается за создание эпической поэмы «Энеида», призванной воспеть далеких предков римлян и героя Энея, сына Венеры, спасенного богами именно ради будущего основания Рима. В поэме недвусмысленно проводится прямая линия от прибытия в Италию спасшегося Энея до Августа. В VI песне рассказывается, как Эней, спустившись в подземный мир, встречает там своего отца Анхиза и тот ему пророчествует о великом будущем его потомков, и в конце вереницы славных римлян «Август Цезарь, отцом божественным вскормленный, снова век золотой вернет на латинские пашни… и пределы державы продвинет». Важно было и то, что Эней являлся не только далеким предком римского народа, но и предком рода Юлиев, в который по усыновлению вошел Август. Род Юлиев пошел от Юла-Аскания, сына Энея, и этот же сын Энея стал основателем Альбы Лонги, города, не раз вспоминаемого во времена Августа.

Большое место в идейном багаже Августа занимала фигура Цезаря. Приняв его наследство и не дожидаясь официального подтверждения усыновления, он называл себя Цезарем. Молодым Цезарем стали сразу же называть его друзья и сторонники. Конечно, у представителей какой-то части общественного мнения Цезарь ассоциировался с тиранией, удушением свободы, но после битвы при Филиппах это почти ушло в прошлое. Ликвидация диктатуры как бы освобождала его образ от негативных коннотаций. Теперь Цезарь представал лишь как великий полководец, победивший всех врагов, и политический деятель, спасший государство, коварно убитый людьми, которых он приблизил к себе. За все эти заслуги и, пожалуй, за мученическую смерть тоже он был взят на небо и стал божественным. Именно этот аспект цезаревской мифологии всячески подчеркивал Август. В честь побед Цезаря устраивались игры. И хотя принцепс вел курс на консолидацию общества, играми отмечали победы Цезаря не только над внешними врагами, но и над противниками в гражданской войне. Своими подвигами на благо государства Цезарь приобрел огромный авторитет. И Август своими деяниями увеличил его. А ведь именно авторитет, как подчеркивал принцепс, и является причиной и основой его положения во главе Римской республики. Действия Августа — прямое продолжение линии Цезаря. Вот важная тема его пропаганды.

Активная пропаганда — очень важный аспект правления Августа. Она концентрировалась в основном вокруг трех тем: величие римского народа и непрерывность развития римского государства, самими богами предназначенного для власти в мире; наступление эры мира и благополучия после гражданских войн; установление во всей вселенной «римского мира». И все это связано с персоной Августа: он завершил вереницу великих мужей, своими подвигами сотворивших величие Рима, закончил гражданские войны и принес Риму мир, а также за счет собственных средств поднял благополучие римлян, он подчинил вселенную римскому народу. Ради прославления великого прошлого Рима и его пути к славному настоящему Август даже терпел некоторую фронду Ливия, поощряя его в написании «Истории Рима от основания Города». Через своего друга Мецената он направлял творчество ряда поэтов, в том числе Вергилия и Горация, которые платили принцепсу искренним восхищением. С другой стороны, порой демонстративно терпимо относясь к чисто словесной критике, Август сурово карал за литературные произведения, идущие вразрез с общим направлением его правления. Так, был сослан на далекую окраину империи, в Томы на Эвксинском Понте, Овидий, чья великолепная, но легкомысленная, с точки зрения блюстителей старых нравов, поэзия не совпадала с курсом на реставрацию старых римских ценностей.

Незадолго до своей смерти в 14 г. н. э. Август подвел итог своей деятельности в так называемых «Деяниях божественного Августа», иногда называемых также «Завещанием». Характерно уже их начало: «Перечень деяний божественного Августа, посредством которых он подчинил весь земной круг власти римского народа, и тех затрат, которые он произвел в пользу государства и народа римского». В частности, принцепс тщательно перечисляет все свои внешнеполитические и военные успехи, но молчит о катастрофе в Тевтобургском лесу, где римское войско было полностью уничтожено германцами, после чего римляне очистили завоеванные было зарейнские земли, а на мечтах о покорении всего мира был поставлен крест.

Еще раньше успехи Августа прославляли те же Вергилий и Гораций. Так, первый писал о покорении принцепсом даже тех земель, где солнце выходит за пояс зодиака, т. е. совершенно неизвестных. А по словам Горация, Август покорил земли, до которых не смогли добраться ни Дионис, ни Геракл. Под пером поэтов он предстает завоевателем чуть ли не всего мира, превзошедшим своими подвигами деяния греческих богов, героев и царей, даже самого Александра Македонского. И Вергилий, и Гораций начинали свое творчество в период гражданской войны и на себе испытали ее ужасы. В их произведениях ясно чувствуются отвращение к братоубийственной бойне и надежды на ее окончание. Когда появилась возможность договоренности между основными противниками Октавианом и Антонием, Вергилий воспевает начало нового века. Но война возобновилась, и лишь после окончательного разгрома Антония наступает внутренний мир. И поэты откликаются на это, искренне считая, что пришедший в Рим «золотой век» будет длиться вечно и его творец — Август, не только принесший долгожданный покой, но и после всех диктатур и репрессий продолживший непрерывный ход римской истории.

Проза Ливия, поэзия Вергилия и Горация действовали на чувства и мысли более или менее образованных людей, но надо было утвердить авторитет принцепса и среди широких масс и привлечь их к его прославлению. Эту цель преследовала благотворительная и религиозная политика Августа. Как уже говорилось, он был очень богатым человеком и для достижения своих политических целей не скупился. Подсчеты показывают, что в первую часть своего правления он потратил из своего личного имущества более миллиарда, а во вторую — не менее 1 млрд 200 млн сестерциев. Естественно, что он не остался нищим, так как его богатства были фантастическими. Они и позволили ему проводить в отношении римской толпы знаменитую политику «хлеба и зрелищ», как ее позже определят.

Август считал религию одной из важнейших основ государства, а может быть, и самой главной. Сам он занимал несколько жреческих должностей: авгура, эпулона, арвальского брата, сотоварища Тиция, фециала. Еще по завещанию Цезаря будущий принцепс был введен в коллегию понтификов. Заняв пост верховного понтифика, Август стал главой всей культовой системы государства. Это его положение подчеркивалось еще и тем, что если в то время официальной резиденцией верховного понтифика являлось особое здание — Domus publicus, то теперь Август сделал ею собственный дом. И до этого события, и в еще большей степени после него принцепс предпринял энергичные меры по восстановлению разрушенных или брошенных в небрежении храмов и других священных мест. Всего он восстановил или заново построил 82 храма. Были восстановлены религиозные коллегии, утратившие свое значение во время гражданских войн, как, например, коллегия арвальских братьев. В качестве верховного понтифика Август восстановил достоинство и привилегии весталок и решительно отверг попытки некоторых представителей знати освободить своих дочерей от возможного выбора по жребию в эту коллегию. Наконец, как только что было сказано, были возведены новые храмы и алтари, и среди алтарей — Алтарь мира, или Августова мира, воздвигнутый на Марсовом поле. Освященный 30 января 9 г. до н. э., в день рождения жены Августа Ливии, он должен был символизировать наступление не просто долгожданного мира, но Августова мира — pax Augusta, что делало его равноценным старинному римскому миру (pax Romana). Для римлян рах был тесно связан с concordia, под которой подразумевалось согласие всех слоев римского общества в деле воплощения в жизнь величия римского народа. А с другой стороны, рах означал признание этого величия другими народами. Установление внешнего и внутреннего мира вместе с претензией на подчинение чуть ли не всей вселенной римскому народу становилось одной из главных тем августовской пропаганды. По обычаю, во время любой войны открывался храм Януса, остававшийся закрытым в мирное время. Август гордился тем, что в то время как до него этот храм закрывался всего дважды, при нем он был закрыт три раза. Восстановил он и старинные гадания о благе государства, которые проводились только в мирное время.

Август возродил и расширил старинные обряды и празднества, как, например, Сатурналии. Этот древний крестьянский праздник был очень популярен, но в период гражданских войн частично забыт. Он не только восстановил празднование Сатурналий во всем их объеме, но и увеличил время его проведения. Это должно было подчеркнуть особое внимание принцепса к традиционным основам римского государства.

Большое значение имели так называемые Секулярные игры, отпразднованные в 17 г. до н. э. В Риме было известно этрусское представление о том, что весь период существования как всего мира, так и каждого народа, города, государства делится на отдельные века, начинавшиеся с «золотого» времени, когда люди счастливы и царит справедливость, но затем положение ухудшается, и век кончается катастрофами. Римляне заимствовали у этрусков это представление об отдельных веках и Секулярными (от слова saeculum — век) играми отмечали начало каждого нового века. Последние такие игры проходили в 126 г. до н. э. Поскольку после них прошло не 100 лет, а гораздо больше, то по поручению Августа известный юрист того времени Г. Атей Капитон, считавшийся знатоком не только светского, но и религиозного права, истолковал древний оракул таким образом, что был принят не столетний, а 110-летний промежуток между играми. Такой порядок отныне и установил Август. Был изменен и характер игр. Ранее они посвящались только подземным богам Диспатеру и Прозерпине. Теперь к ним присоединились и небесные боги Юпитер, Юнона, Аполлон и Диана.

Август придавал этим играм особое значение, ибо ими отмечались и конец несчастий предыдущего времени, и начало не просто нового века в истории Рима, но века Августа. Во время игр римский народ очищался от всех бед ушедшего времени. Их организацией и проведением занималась коллегия квиндецемвиров для священнодействий, и первыми в списке ее членов стояли Август и Агриппа, что тоже подчеркивало значимость события. В составе коллегии были римские аристократы, многие из них активно участвовали в политической и даже вооруженной борьбе в 40–30-х гг. Так, например, одним из них был Г. Сосий, в то время активный сторонник Антония. Включение в состав коллегии таких людей ясно показывало римским гражданам, что время раздоров закончилось и начинается воистину новый век, век мира, счастья и благополучия, век Августа.

Специальный гимн для этих игр по заказу Августа написал Гораций. В нем призывались Аполлон и Диана, которых молили снизойти к просьбам римских граждан в этот священный день. Пусть они не видят никогда ничего более славного, чем Рим, пусть помогают увеличить население великого Рима, пусть внемлют всему, о чем их просят римляне. Главное — наступил мир, пришло благополучие, и всем этим римский народ обязан Августу. В честь игр были выпущены специальные монеты. Игры начинались в ночь с 31 мая на 1 июня и продолжались три ночи и три дня.

Среди новых игр, праздновавшихся не только в Риме, но и во всей Римской империи, были и Актийские (ими отмечалась победа при Акции). Устраиваемые 2 сентября, в день годовщины битвы, они должны были символизировать наступление эры мира, к которой привела победа будущего принцепса. Впервые Актийские игры были отмечены в 28 г. до н. э. По иронии судьбы на них Октавиан не присутствовал из-за болезни, но это не помешало размаху празднества.

Каждый пятый год консулы и жрецы приносили торжественные обеты за здоровье Августа, устраивались различные молебствия в честь его деяний, и дней таких молебствий набралось, по его собственным словам, 890. Когда в 20 г. до н. э. принцепс вернулся в Рим после поездки на Восток, перед храмом Honos и Virtus был сооружен специальный алтарь, на котором понтифики и весталки ежегодно в день возвращения императора приносили жертвы, а этот день был назван «августовым».

В своей религиозной политике, как уже было сказано, Август особое внимание обращал на возрождение старой религиозной морали и старых культов, довольно подозрительно относясь к новым, особенно пришедшим с Востока, бывшего опорой его врага Антония. К тому же многие из этих культов имели характер мистерий, а те ускользали из-под контроля официального римского жречества и императорской власти. Так, подвергся преследованиям египетский культ Исиды. Август решительно боролся с различными суевериями и изгонял из Рима магов и других подобного рода шарлатанов в первую очередь потому, что они приходили в основном с Востока. Только для давно распространенного среди римлян культа малоазийской Кибелы он сделал исключение. Своим личным покровителем Август считал Аполлона, который помог ему в битве при Акции, и его храм стал одной из первых забот Октавиана после возвращения в Рим. Были распространены инспирированные, по-видимому, самим принцепсом слухи, что Аполлон являлся его действительным отцом. Август даже демонтировал стоявшие в Риме свои многочисленные статуи, и полученное в результате этого золото отослал в храм Аполлона. В позолоченных ларцах, помещенных под его основание, по приказу принцепса были положены старинные Сивиллины книги, содержавшие различные пророчества о судьбе Рима. Во время политических смут и кровопролитных гражданских войн в римском обществе, как это обычно бывает, были распространены разнообразные пророчества. Август начал решительную борьбу с ними, приказав найти и сжечь все такие книги, и только для некоторых Сивиллиных книг было сделано исключение. Именно Аполлону как личному богу принцепса были посвящены Актийские игры. Лавр, дерево Аполлона и римских триумфаторов, стал излюбленным деревом Августа и его семьи. Аполлон связывался с Венерой Прародительницей, являвшейся прародительницей не только римского народа, но и рода Юлиев. В этом качестве богиню прославляли и Цезарь, и Август. Felicitas, олицетворенное счастье Августа, тоже становится одним из важнейших божеств, связанных опять же с Аполлоном. Друг и верный соратник Августа Μ. Випсаний Агриппа построил в Риме храм всех богов — Пантеон.

Другая сторона религиозной политики Августа — пристальное внимание к своему обожествленному отцу и мести за его злодейское убийство. Было завершено начатое Цезарем строительство храма Венеры Прародительницы, были освящены храмы божественного Юлия и Марса Мстителя. Эти культы были связаны друг с другом. И в греческом, и в римском обществе был хорошо известен миф о любви Венеры и Марса. И теперь сам грозный бог войны отомстил за убийство потомка своей возлюбленной. И неслучайно строительство храма Марса Мстителя началось в 42 г. до и. э., после возвращения Октавиана из Македонии, где были разгромлены войска республиканцев, убивших Цезаря. Да и в Пантеоне, хотя это и был храм всех богов, наибольшее значение имели те же Марс, Венера и Аполлон. «Цезаревское наследство» стало одним из краеугольных камней августовской идеологии. Насаждая культ Цезаря и Марса Мстителя, отомстившего убийцам его приемного отца, принцепс этим открывал дорогу собственному обожествлению.

Явный оттенок божественности содержался в имени Августа. Римляне считали, что каждому мужчине присущ гений, который у обычных людей исчезает с их смертью, а у выдающихся продолжает существовать и после нее. Именно гений императора и включался в число богов уже при жизни. И уже при жизни императору ставили статуи, посвящали почетные надписи, создавали те или иные памятные сооружения, и все они принимали священный характер. В некоорых городах Италии появились жрецы Августа. В ряде провинций начали строить храмы, воздвигать статуи и алтари Августу и богине Рима Роме. В грекоязычной части империи его иногда уже открыто называли богом. Хотя официально культ Августа был оформлен после его смерти, обожествление началось уже при его жизни.

Краеугольным камнем политики Августа явилось и демонстративное возвращение к «нравам предков» с их суровой скромностью. С этой целью он издал закон против роскоши, ограничивавший расходы на пиры и похороны. Под суд, например, был отдан друг Августа Л. Ноний Аспренат за великолепный пир. Впрочем, ему вменялось не столько устроение роскошного пира, сколько случившееся на нем отравление более сотни гостей. Другим законом запрещались излишние траты на постройку частных домов. Даже чрезмерная роскошь женской одежды, в частности из шелковых тканей, была запрещена специальным законом. Сам Август, подавая пример скромности и возрождения «добрых старых нравов», носил домотканую одежду и всячески поощрял ношение старинной римской одежды. Надо, однако, отметить, что, в отличие от других мер принцепса, те, которые были направлены на оздоровление морального климата, оказались бесперспективными.

Заботился Август и об укреплении семьи. На это был нацелен закон, ранее упомянутый в другом плане, закон, по которому все мужчины в возрасте от 25 до 60 лет и женщины от 20 до 50 лет обязаны были состоять в браке, а бездетные и особенно холостые ограничивались в имущественных правах и были обязаны платить особую пошлину. Зато было установлено «право трех детей»: глава семейства, имеющий трех и более детей, получал преимущество в продвижении по службе и в получении денег и продовольствия. Этот закон должен был не только сохранить или даже увеличить численность римских граждан, но и укрепить семейные основы римского гражданского коллектива. Эту же цель преследовал и другой закон, о котором тоже уже говорилось. В соответствии с ним сурово, вплоть до смертной казни, карались лица, виновные во внебрачном сожительстве, особенно с замужними женщинами и женатыми мужчинами, причем если муж или отец сам наказывал членов своей семьи, то никакая власть не должна была в это вмешиваться. Так произошло с внучкой Августа Юлией-младшей, дочерью Юлии-старшей и Агриппы. В 8 г. она была обвинена в любовной связи с Д. Юнием Силаном и сослана по решению деда на о. Триммер, где и прожила в ссылке еще 20 лет. Силан официально никак наказан не был, но предпочел добровольно удалиться в ссылку, из которой был возвращен преемником Августа.

Полагают, что каким-то образом с этим делом был связан Овидий, высланный из Рима в далекий город Томы в Мезии[33].

В целом такая политика Августа себя оправдала. К концу его правления римских граждан насчитывалось, как уже отмечалось, почти 5 млн взрослых мужчин. Правда, надо сказать, что это было связано не только с укреплением семьи, но и с распространением римского гражданства.

Все это определило духовную атмосферу августовского времени. Официальное восстановление республики и с нею добрых старых нравов, спокойное и мирное величие Рима, признаваемое всеми народами, согласие всех сословий друг с другом и с принцепсом, и все это в результате деятельности Августа, находившегося под особым покровительством богов и даже причастного к божественному миру, — таково было общее чувство большинства граждан.

Военная реформа Августа. Огромной проблемой, вставшей перед Августом после окончания гражданских войн, была армия. За время этих войн она не только резко выросла численно, но в ряде случаев превратилась в самостоятельную силу, порой даже навязывавшую свою волю полководцам. Особенно часто это случалось в первые годы после смерти Цезаря. И оставлять такую огромную и иногда неуправляемую силу без внимания было очень опасно. Вскоре после своей победы Август приступил к демобилизации, что тоже было серьезной задачей. К моменту битвы при Акции армия насчитывала 50–60, а может быть, и больше легионов. Август сократил их число сначала до 18, но затем набрал несколько новых, так что вся армия к моменту его смерти насчитывала 25–28 легионов, т. е. приблизительно в 2 раза или даже несколько больше, чем к концу гражданских войн. После этого она стала насчитывать 140–150 тыс. воинов.

Важнейшей задачей после демобилизации явилась необходимость наделения ветеранов землей. Чтобы не возбуждать излишнего недовольства, Август приравнял отставных воинов Антония к своим собственным. И те и другие получали землю. Многие были поселены в Италии. Для них император создал 28 колоний. На этот раз Август не конфисковывал для этого земли италийских муниципиев, а покупал их. Правда, продажа была далеко не добровольной. Это позволило разместить довольно большое количество ветеранов непосредственно в Италии, другая часть была поселена в провинциях.

Для этого Август выводил многочисленные колонии. Часть их была создана в недавно завоеванных землях, в том числе в Иллирии и Паннонии, и это одновременно явилось средством закрепления захваченных территорий. Другие были выведены в давно освоенные места и никаких иных целей, кроме ублаготворения бывших воинов, не преследовали. Иногда колонизация использовалась для заселения в той или иной степени опустевших по каким-либо причинам городов. Так произошло с Карфагеном, очень пострадавшим от правления Лепида. Новые колонисты получали даже большие, чем обычно, участки; они селились там целыми войсковыми единицами и, становясь землевладельцами античного типа, способствовали романизации провинций. Оставшиеся легионы император расположил на границах империи или в тех провинциях, которые находились сравнительно близко к наиболее угрожаемым территориям. Армия, таким образом, возвращалась к своей основной цели — быть инструментом не внутренней, а внешней политики государства.

Одновременно Август суровыми мерами восстанавливал армейскую дисциплину. Не останавливаясь, особенно в первое время своего командования и правления, перед применением таких старинных мер, как децимация — казнь каждого десятого воина из провинившейся части, он сумел вернуть римской армии ее внутреннюю сплоченность. Принцепс принял меры по укреплению своего и членов своей семьи авторитета в войсках. Так, он отказался от употребления в обращении с воинами слова «соратники», используя только «воины», дабы подчеркнуть непереходимую грань между командующим и всеми остальными. Армия снова превращалась в мощную сплоченную силу, объединенную железной дисциплиной и верховным командованием императора.

Следующим шагом стали меры, изменившие характер армии. Она окончательно перестала быть гражданским ополчением, набираемым для очередной кампании, а стала полностью профессиональной. Отныне воины легионов должны были служить 25 лет. В легионы набирали только граждан, и притом добровольцев, но покинуть службу такой доброволец не мог. Он получал жалованье и, если доживал до отставки, еще определенную сумму денег и право на получение земли. Теперь ветераны не селились, как правило, отдельными воинскими частями в колониях, а сами выбирали себе место для спокойной жизни отставника. Во время службы солдаты не имели права вступать в брак, чтобы семья не отвлекала их от военного дела. Вступая в легион, они давали клятву верности императору.

Каждый легион состоял из 5500 пехотинцев, разделенных на 10 когорт, 30 манипул и 60 центурий, и 120 конников. Численность первой когорты была в 2 раза большей, чем остальных девяти когорт легиона, и быть ее воинами было почетнее. Каждый легион имел свой номер и название. Командиром легиона был легат. В провинции, где стоял один легион, этим легатом был ее наместник. Там, где было несколько легионов, а таких провинций было большинство, во главе каждого стоял свой легат, и все они подчинялись наместнику. Легат легиона был сенатором. Только 3 легиона, стоявших в Египте, подчинялись префекту всаднического ранга. Легату легиона помогали 6 трибунов, из которых первый принадлежал к сенаторскому сословию, а остальные — к всадническому. Все они формировали штаб легиона и могли в случае необходимости командовать его отдельными частями. И легионный легат, и трибуны легиона либо до своего назначения, либо после занимали те или иные гражданские должности. Таким образом, гражданская и военная служба не только не были разъединены, но обязательно сосуществовали. Этим Август стремился предотвратить появление касты профессионального генералитета и высшего офицерства, которое могло стать опасным для власти принцепса. Кроме того, в легионе имелись такие офицеры, как префект (начальник) лагеря, ведавший устройством лагеря и размещением солдат, и префект ремесленников, занимавшийся инженерной частью легиона. Центурией командовал центурион, и до этой должности мог дослужиться простой солдат. Командир первой центурии первого манипула первой когорты назывался примипиларием. Он получал 750 денариев в год, другие центурионы — по 375 денариев, а простые солдаты — по 225 денариев в год. Выплата производилась 3 раза в год — в январе, мае и сентябре[34]. При отставке воин должен был получать 3 тыс. денариев.

Наряду с легионами в армии существовали и вспомогательные части (auxilia) — пехотные когорты (обычно по 500 человек в каждой) и кавалерийские алы и турмы (чаще всего по 50 воинов). В них набирались провинциалы, не имевшие гражданства. Эти части обычно придавались легионам, но могли действовать и самостоятельно. Их воины получали намного меньше, чем легионеры, — приблизительно 50–60 денариев в год, но это был в какой-то степени средний размер жалованья. В этих частях и подразделениях жалованье не было одинаковым, а зависело не только от должности воина, но от положения части и рода войск (кавалеристы получали в полтора раза больше, чем пехотинцы). Однако после отставки все воины вспомогательных частей становились римскими гражданами и приобретали все права ветеранов. Этими частями командовали особые префекты.

Воинские части располагались в лагерях, вокруг которых часто возникали поселки торговцев, ремесленников и иного люда, имевшие самые разные дела с солдатами. Особенно это было заметно на Рейне, где на основе воинских лагерей и прилегавших к ним поселков вырастали настоящие города. В случае необходимости легионы и вспомогательные отряды могли перебрасываться с места на место. Концентрировались войска на наиболее угрожаемых территориях и границах. К концу правления Августа в Испании стояли 3 легиона (позже их число было сокращено до одного), на Рейне — 8, на Дунае — 7, в Сирии — 4, в Египте — 2 и в Африке — один.

Более низкое положение, чем воины сухопутной армии, занимали моряки. В свое время Агриппа организовал постоянный флот для борьбы с Секстом Помпеем. Теперь этот флот был оформлен официально. Были созданы 2 эскадры, одна из которых стояла в Равенне на восточном побережье Италии, другая — в Мизене на западном. По идее, они должны были обеспечивать порядок и безопасность соответственно в восточной и западной частях Средиземного моря. Кроме того, существовали флотилии для защиты берегов некоторых провинций и речные флотилии. Во главе морских единиц стояли префекты, порой это были вольноотпущенники, а иногда даже доверенные рабы. Позже такими префектами становились всадники. Впрочем, надо отметить, что значительной роли в военных событиях времени империи флот не играл.

Выше простых легионеров стояли воины привилегированных частей. Прежде всего это были преторианцы. Набирались они не просто из граждан, а обязательно из жителей Рима и Италии и служили в Риме и Италии. При преемнике Августа Тиберии в Риме были построены казармы преторианской гвардии, после чего она вся была сосредоточена в столице. Преторианская гвардия состояла из девяти когорт по 900 пехотинцев и 100 всадников в каждой. Получали преторианцы 750 денариев в год, т. е. столько же, сколько примипиларий в легионе. Во главе каждой когорты стоял трибун, которому подчинялось шесть центурионов, а во главе всех когорт — два префекта претория. Эта должность считалась вершиной всаднической карьеры и, по-видимому, была установлена во 2 г. до н. э., а до этого преторианскими когортами, по-видимому, командовал император. Срок службы преторианцев составлял сначала 12, а затем 15 лет, что тоже было значительной привилегией. Солдаты легионов обычно завидовали преторианцам и ненавидели их.

Более низкое, но тоже привилегированное положение занимали солдаты трех городских когорт, получавшие по 375 денариев, и их задачей было поддержание порядка в городе. Вместе с пожарными, или ночными, когортами[35] этих привилегированных воинов насчитывалось 13–14 тыс., и они обеспечивали власть Августа в столице и в Италии. Кроме того, в распоряжении императора находились его личные телохранители, набираемые не из римлян, а из германцев, следовательно, людей, не имевших римского гражданства и целиком зависевших от принцепса.

При Августе легионы набирались преимущественно из жителей Италии, хотя официально легионером мог быть любой гражданин, включая и проживавших в провинциях. Легионами командовали сенаторы, а их помощниками были всадники. Во главе остальных частей, в том числе преторианских когорт, стояли всадники. Принципы военной службы, таким образом, основывались на сочетании профессиональных воинов и непрофессиональных высших офицеров и генералов. Такая армия, по мнению Августа, могла обеспечить выполнение любых внешнеполитических задач и не стать угрозой для существовавшего порядка.

Для снабжения армии нужны были средства. Она поглощала, по разным подсчетам, от 40 до 77 % всего бюджета Империи. Ее снабжением занималось специальное учреждение. Кроме того, устанавливались связи между легионами и окружающим населением, торговавшим с войсками и тем самым втягивавшимся в общеимперские хозяйственные структуры. Легионные лагеря становились экономическими центрами, и недаром позже многие из них выросли в настоящие города.

Армия требовала денег. Август создал специальную военную казну, в которую сначала внес свои деньги, а затем она пополнялась деньгами от специального налога (5 % на наследство и 1 % от суммы, полученной на аукционе). Впрочем, этого постоянно не хватало, особенно мало было денег для расчета с солдатами, уходившими в отставку. Это заставляло правительство задерживать ее, что вызывало недовольство воинов.

Внешняя политика Августа. Во внешней политике Август действовал совершенно самостоятельно, без всякой оглядки на сенат, а тем более на комиции. В значительной степени такое право ему давало его положение императора и обладателя высшей проконсульской власти. Долгое время Август решительно продолжал республиканские традиции расширения границ государства, завоевания все новых территорий. Именно в его время Вергилий сформулировал основную цель римлян — быть господами мира. Идеалом был рах Romana — римский мир, т. е. благополучное и мирное существование вселенной под благодетельной властью римского народа и его императора. И достижение этой цели казалось вполне возможным. Вся земля делилась на три части — Европу, Азию и Ливию (Африку), и везде там были римские владения. Эти три части мира соединялись Средиземным морем, а оно полностью находилось под властью Рима. О точных размерах земли шли споры, но все были согласны, что ее обитаемая часть составляет сравнительно небольшой остров протяжением с запада на восток приблизительно в 12 тыс. км, и значительная часть этого пространства входила в пределы Римской империи. Еще натиск или серия натисков, и цель будет достигнута, однако в реальности все оказалось гораздо сложнее.

На всех границах Августу надо было решать сложные проблемы. На востоке особенно трудными были парфянский и связанный с ним армянский вопросы. Поход Красса против Парфии закончился полным поражением. Кампании Антония не были столь катастрофичными, но тоже очень неудачными. В результате в руках парфян оказались штандарты римских легионов и даже римские пленные. Все это наносило серьезный удар престижу Рима на Востоке и ставило под вопрос его господство в завоеванных странах. Отмщение парфянам стало одним из лозунгов и основных приоритетов политики Августа. «Яблоком раздора» между Римом и Парфией была также Армения. Со времени похода Помпея против Тиграна Великого римляне стремились иметь на армянском троне своего ставленника, но этого же хотели и парфянские цари. Сама Армения уже не могла играть самостоятельную роль в мировой политике, а внутри ее правящей верхушки постоянно шла борьба между различными группировками, ориентировавшимися либо на Рим, либо на Парфию.

После победы над Антонием Октавиан, еще не будучи Августом, был вынужден заняться отношениями с Парфией, которые были очень сложными. Антоний совершил два похода против парфян и потерпел полное поражение. Он обвинил в этом армянского царя Артавазда II и казнил его. На армянском троне оказался старший сын Артавазда Арташес II, но удержаться у власти он не смог и бежал в Парфию. В 30 г. до н. э. с помощью парфян Арташес вернул себе власть в Армении и, мстя за своего отца, уничтожил всех находившихся в стране римлян. Было ясно, что сделать это он смог, только твердо рассчитывая на поддержку парфянского царя. И Октавиану пришлось решать все эти сложные вопросы. Зимой 30/29 г. он дружески принял послов парфянского царя Фраата IV, но ни к каким реальным результатам эти переговоры не привели. Возвращаясь в Рим, Октавиан оставил в Сирии четыре или пять легионов — силу, вполне достаточную, чтобы отразить возможное нападение парфян, но совершенно незначительную для каких-либо активных действий против Парфии. Хорошо помня уроки Красса и Антония и не желая совершать никаких авантюрных поступков, Август и не помышлял о военном наступлении, предпочитая дипломатию, интриги, тактику давления.

Возможно, не без тайных интриг Августа брат Фраата Тиридат сверг своего брата, но не удержался на престоле и бежал в римскую провинцию Сирию, прихватив с собой старшего сына царя, тоже Фраата. Это давало римлянам шанс вмешаться в династические споры в Парфии. Тем временем в Малой Азии после смерти галатского царя Аминты римляне присоединили Галатию, превратив ее в провинцию, и это сразу приблизило имперские границы непосредственно к Армении. Там сторонники проримской группировки выступили против царя Арташеса и призвали на трон его младшего брата Тиграна, который уже около десяти лет находился в Риме. Август не мог не использовать сложившуюся ситуацию. В это же время Фраат настойчиво требовал от римлян выдачи бежавших к ним брата и сына. Август согласился вернуть сына при условии возвращения парфянским царем римских знамен и пленников. Фраат медлил, и Август решил оказать на него давление.

Находясь снова на Востоке, Август зимой 21/20 г. приказал своему пасынку Тиберию двинуться с армией, стоявшей в Иллирии и Македонии, сухим путем в Армению, чтобы сделать царем Тиграна, в качестве пленника находившегося в Риме. Сам Август направился в Сирию, демонстрируя готовность возглавить стоявшие там легионы. И Фраат не выдержал — 12 мая 20 г. до н. э. он вернул римлянам знамена и пленников. Этот факт был расценен августовской пропагандой как величайшая победа, и с тех пор 12 мая ее славили торжественными играми.

Примирение с парфянами не помешало Тиберию продолжить поход в Армению. Там Арташес был убит, и армия Тиберия, не встретив сопротивления, вступила в страну. В присутствии римских воинов Тиберий возложил царскую диадему на Тиграна 111. Это, однако, не стало окончательным решением проблем. В Армении продолжались неурядицы и борьба различных соперничавших группировок и претендентов на трон, ориентировавшихся либо на Рим, либо на Парфию. Стремясь окончательно закрепиться в этой стране, Август направил туда во 2 г. н. э. своего внука Гая Цезаря. Впрочем, посылая его на Восток, он давал ему более обширное поручение, чем только улаживание армянского вопроса. Целью поездки Гая на Восток явно было полное урегулирование дел в этом регионе, а в случае необходимости ведение военных действий за пределами римских границ, включая войну с Парфией. Юного Гая сопровождали также опытные люди, как Μ. Лоллий и Л. Лициний. Первый был еще активным участником гражданской войны на стороне Октавиана, а затем занимал ряд важных военных и политических постов, включая пост консула. Опытным если не полководцем, то администратором был Лициний. Еще один спутник Гая — Л. Домиций Агенобарб имел военный опыт, воюя с германцами. Одно это ясно говорит о значении, какое придавал Август походу Гая.

Гай занялся укреплением сирийской границы. Он предпринял военную акцию в Аравии, укрепив этим контроль Рима над Набатейским царством. Но главным было, конечно, решить армяно-парфянскую проблему. Гай сумел договориться с новым парфянским царем Фраатаком, которого одолевали внутренние беспорядки, и заручиться его нейтралитетом. После этого он двинулся в Армению. Гай посадил на армянский трон царя соседней Мидии Атропатены Ариобарзана, что вызвало в Армении мощное недовольство, переросшее в антиримское восстание. Гай был вынужден начать военные действия. Во время осады одного города он был ранен и после этого вынужден отступить. На обратном пути Гай умер, а римский ставленник Ариобарзан был свергнут. Борьба за армянский трон продолжалась. Ни один царь не смог закрепиться на нем надолго. Одно время власть оказалась в руках Эрато, вдовы царя Тиграна IV; был период, когда трон вообще пустовал, а между 11 и 16 гг. его занимал бывший парфянский царь Вонон, свергнутый с парфянского трона и бежавший в Армению, причем его не признавали ни Рим, ни Парфия. В конечном итоге в Армении установилось хрупкое равновесие, которое пока не решались нарушить обе стороны.

На северо-востоке Августу надо было решить вопрос с Боспорским царством, прикрывавшим Империю от возможных вторжений скифов, сарматов и других племен Северного Причерноморья и Северного Кавказа. В 47 г. до н. э. сын Митридата Фарнак использовал Боспор как базу для попытки возвращения себе Понта, но был разгромлен Цезарем. Власть на Боспоре захватил Асандр, которого Фарнак оставил вместо себя, отправляясь в свой неудачный поход. Фарнак погиб в борьбе с Асандром, а Цезарь решил воспользоваться этими неурядицами и отправил на Боспор своего сторонника Митридата Пергамского, недавно помогшего ему победоносно завершить Александрийскую войну. Но Асандр разгромил Митридата, и он был убит. Стремясь обезопасить себя от сторонников Фарнака, Асандр женился на его дочери Динамии. Август признал Асандра царем Боспора, а тот объявил себя «другом римского народа», а позже «другом цезаря», что означало признание верховной власти Рима и его императора.

После смерти Асандра на боспорском троне оказался некий Скрибоний, выдававший себя за внука Митридата. Возможно, за ним стояли римляне, стремившиеся установить более жесткий контроль над Боспором. Для придания большей законности своей власти Скрибоний также женился на Динамии, но все же оказался неугодным Риму, и Агриппа, находившийся в то время на Востоке, послал на Боспор понтийского царя Полемона. Тем временем в боспорской столице Пантикапее вспыхнуло восстание против Скрибония. Он был убит, и власть захватила Динамия. Между нею и Полемоном началась война. Когда пантикапейцы узнали, что на помощь Полемону готов прийти римский флот, они сдались.

В 14 г. до н. э. Полемон стал царем Боспора и женился на той же Динамии. Боспор и Понт снова объединились под властью одного царя. Но союз между Полемоном и Динамией продержался недолго. Полемон женился на гречанке Пифодориде, а Динамия с сыном Аспургом бежала в азиатскую (по понятиям древних) часть Боспора. Там она возглавила восстание против бывшего мужа. В этой борьбе Полемон погиб, а Август утвердил Динамию царицей Боспора.

Пифодорида стала царицей Понта, так что Боспор и Понт снова разделились. Динамия всячески подчеркивала свое подчинение императору. Она назвала Августа своим «утвердителем» и стала помещать на монетах его портрет вместо собственного, а после ее смерти Аспург вообще поехал в Рим за утверждением на боспорском троне. Теперь Август мог быть спокойным за этот регион.

Система клиентских царств была унаследована империей от республики. В целом Август предпочитал ее сохранять. Он оставил собственные династии в Понте, Набатее, Фракии и некоторых других государствах, где, пользуясь то интригами, то силой, возводил на престол своих ставленников. В других случаях Август все же присоединял такие царства к Империи, превращая их в провинции. Так в 25 г. до н. э. он поступил с Галатией, а в 6 г. н. э. с Иудеей, где сверг и отправил в ссылку правителя этой страны Архелая. Иудея была превращена в провинцию второго ранга, управляемую сначала префектом, а затем прокуратором, и ее первым римским правителем был некий Колоний, подчинявшийся легату Сирии П. Сульпицию Квиринию, вскоре проведшему в Иудее перепись, чтобы узнать, сколько появилось новых подданных Рима в этой небольшой провинции.

В Африке полководцы Августа совершили ряд походов против берберских племен, отодвинув римскую границу к югу. Одновременно принцепс сохранил призрачную независимость Мавретании, на престол которой был посажен Юба II, сын одноименного нумидийского царя, в свое время сражавшегося с Цезарем. Юба воспитывался в Риме, где получил римское гражданство, и был женат на Клеопатре Селене, дочери Антония и Клеопатры, воспитанной Октавией. Высокообразованный человек и известный в свое время писатель и ученый, он активно поддерживал политику Августа. Хотя Мавретания официально считалась независимой страной, принцепс вывел туда несколько колоний своих ветеранов.

Такая система защищала в ряде мест Империю. В других местах Август вел активные войны (несмотря на провозглашенную им политику мира), расширяя римские границы или же защищая их от вторжения. В 25 г. до н. э. префект Египта Л. Элий Галл совершил с отрядом высадку в так называемой Счастливой Аравии, т. е. юго-западной части Аравийского полуострова, где тогда существовало значительное Сабейское царство. На следующий год он предпринял сухопутный поход вдоль красноморского побережья полуострова с целью установления контроля над важным торговым путем в Индию и местами произрастания столь ценимых благовоний. К участию в нем Галл привлек набатеев. Набатейский царь Ободат был признан «другом римского народа» и всячески подчеркивал свою преданность императору. Но его всесильный министр Силлай не был заинтересован в римском успехе, ибо он подрывал основу богатства Набатеи, получавшей значительные выгоды от транзитной торговли между Аравией и Римской империей. И он сделал все возможное для провала похода. Хотя Галлу удалось дойти до цели и даже взять несколько городов, в целом эта авантюра закончилась полной неудачей. Многие римляне погибли, а остатки армии с трудом вернулись, за что Галл был смещен со своего поста, а Силлай казнен.

Тем временем, воспользовавшись отсутствием значительной части римских войск в Египте, на его южную границу напали эфиопы. Новый префект Г. (или П.) Петроний решил их наказать за это. Его армия вторглась в эфиопское царство Мероэ. Римляне захватили бывшую столицу эфиопов Напату и разрушили ее. Войска эфиопской царицы Кандаки были разбиты, и она запросила мира. Петроний отправил ее послов к Августу, который в то время находился на Самосе. Тот согласился на мир, ибо подчинить Мероэ, расположенное далеко на юге, он явно был не в состоянии и отодвинуть границу на 870 миль не решился. Этот поход, однако, обезопасил южную границу Египта.

Эти походы были представлены римскому общественному мнению как чрезвычайно успешные. Были выпущены монеты с легендами ARABIA САРТА (Подчиненная Аравия) и AITHIOPIA VICTA (Побежденная Эфиопия), но на деле военные экспедиции на юго-востоке державы оказались не очень плодотворными. Это было вызвано как трудностями предприятий в совершенно незнакомых странах, так и тем, что основное внимание Август сосредоточил на Европе.

Одним из первых внешнеполитических мероприятий императора было решение испанской проблемы. Уже почти 200 лет римляне вели упорные и почти непрекращавшиеся военные действия на Пиренейском полуострове. В период гражданских войн в Риме туземцы часто принимали в них активное участие, как правило, поддерживая тех соперников, которые в тот момент выступали против утвердившейся в Риме власти. Полностью вне сферы римского господства оставалась северо-западная часть страны. После ухода из Испании Секста Помпея и подчинения поддерживавших его испанцев полководцы Августа приступили к завоеванию вакцеев, астуров, кантабров и других народов Северо-Западной Испании. Но предпринятые ими в 29–27 гг. попытки были безуспешными.

В 26 г. до н. э. на театр военных действий прибыл Август. Под его непосредственным руководством были спланированы совместные выступления нескольких римских армий. В 25 г. римляне напали на Кантабрию с трех сторон, в том числе и с моря. Удар был очень сильным, и к концу 25 г. она была покорена, и Август с триумфом вернулся из Испании. Но вскоре кантабры с присоединившимися к ним астурами и галлеками подняли новое восстание, справиться с которым римляне долго не могли. В Испанию были посланы войска во главе с Агриппой. Наконец, в 19 г. до н. э. он сумел победоносно завершить испанскую кампанию. Подчинив Северо-Западную Испанию, римляне получили богатейшие серебряные рудники, ставшие одним из главных источников серебра для Римской империи.

Несколько раньше было завершено подчинение Галлии. Ее юго-западную часть — Аквитанию — в 56 г. захватил помощник Цезаря П. Лициний Красс, но последовавшие там восстания привели к утрате римского контроля над этой территорией. В 38 г. Аквитанией занялся Агриппа, но окончательно она была покорена только в начале 20-х гг. I в. до н. э., когда наместником на юге Галлии был Μ. Валерий Мессала Корвин, недавно командовавший частью октавиановской армии при Акции. После полного подчинения Испании и Галлии западными границами Римской империи стал Океан, естественный рубеж ойкумены.

После полного покорения Испании и Галлии встал вопрос о безопасности связей с этими странами. Туда из Италии вела только одна сухопутная дорога — вдоль средиземноморского побережья у самой кромки Альп. Альпийские проходы находились в руках горцев, которые могли в любой момент ее перерезать. Еще Цезарь планировал подчинение альпийских племен, но не осуществил свой план. Его выполнение выпало теперь на долю Августа, направившего туда своих полководцев. В 25 г. А. Теренций Варрон Мурена разгромил самое сильное племя Западных Альп — салассов. Многие были убиты, а 44 тыс. пленников проданы в рабство с условием, что хозяева не будут их освобождать в течение 30 лет. В том же году Μ. Виниций подчинил Пеннинскую долину. Местный властитель одной порции Западных Альп Коттий признал римскую власть, за что получил римское гражданство (стал именоваться Μ. Юлием Коттием) и стал управлять теми же владениями, но уже в качестве римского префекта.

Несколько позже пришла очередь Центральных Альп. В 16–14 гг. до н. э. римские войска предприняли наступление на живших там ретов, винделиков и другие племена. Еще ранее в этом районе возникло Норикское царство, объединившее ряд племен и признававшее верховную власть Рима. Постепенно римляне проникали туда все глубже и к 15 г. аннексировали эту территорию. Только племя амбозонтов отказалось признать римскую власть, и Август направил против них войска. Командование военными действиями в Альпах он поручил своим пасынкам Тиберию и Друзу, которые с двух сторон двинулись против альпийских племен. Несмотря на упорное сопротивление горцев, они были побеждены, и армия Тиберия двинулась еще дальше на север, дойдя до истоков Дуная. В результате этих походов римляне покорили правобережную часть верхней дунайской долины, и Дунай в этом районе стал границей империи.

К тому времени римляне укрепились и на нижнем Дунае. Еще в 75 г. до н. э. проконсул Македонии Г. Скрибоний Курион дошел до берегов Дуная и покорил часть племен Мезии, однако расширить свои владения здесь римляне не смогли из-за активного сопротивления местного населения. К тому же за Дунаем вождь даков Буребиста около 60 г. до н. э. начал создавать свою державу, включавшую не только даков, но и ряд других племен. С помощью верховного жреца Декайнея он провел реформы, позволившие ему реорганизовать племенное объединение и создать мощную державу. Он распространил свою власть и на правый берег Дуная. Под властью Буребисты оказались и греческие города на западном берегу Эвксинского Понта. В 48 г. Помпей, находясь на Балканском полуострове, заключил с ним договор, надеясь на его помощь в борьбе с Цезарем. После своей победы последний начал планировать поход против вождя даков, но не успел. Однако в 44 г., когда погиб Цезарь, жертвой заговора пал и Буребиста. После его смерти держава распалась, и местные балканские владыки начали ожесточенную борьбу друг с другом. Это облегчило римское завоевание.

В 29 г. Μ. Лициний Красс, внук триумвира, вторгся в Мезию. Он разбил племя бастарнов, жившее за Дунаем, но регулярно нападавшее на правый берег, а затем обратил свое оружие непосредственно против мезийских племен и их правителей. Часть мезов подчинилась римлянам мирно, другую часть Красс привел к покорности силой. Его дело продолжили другие наместники Македонии. Последняя была сенатской провинцией, и Август не хотел усиливать ее проконсулов. Он был вынужден признать провозглашение Красса императором (в республиканском смысле) и согласиться на его триумф, но выказал при этом такое недовольство, что карьера Красса на этом и завершилась. А вскоре он отделил Мезию от Македонии. Как почти все другие сенатские провинции, Македония осталась «невооруженной», а военные силы были сосредоточены в Мезии. Римляне, таким образом, установили полный контроль над нижним течением Дуная.

Захват верхнего и нижнего Дуная дал Августу возможность приступить к подчинению его средней части, где жили паннонцы. Поводом послужило их вторжение в пределы Империи в 16 г. Использовав его, в 13 г. до н. э. римляне начали наступление на Паннонию. Сначала армию возглавлял наместник Иллирика Μ. Виниций, а затем его сменил Агриппа. Он нанес паннонцам поражение, те отступили, и Агриппа с победой вернулся в Рим. Но в следующем году паннонцы снова выступили. Агриппа тем временем умер, и Август поставил во главе римских войск Тиберия. В 12–11 гг. он опустошил Паннонию и достиг Дуная. Теперь весь Дунай стал границей Римской империи.

К северу от среднего Дуная в начале нашей эры возникло маркоманское государство Маробода. Германское племя маркоманов жило сначала в районе Рейна и участвовало в войнах с римлянами. Но затем маркоманы откочевали на юго-восток и заняли земли, ранее заселенные кельтским племенем бойев (от них пошло немецкое название Чехии — Богемия). Под руководством своего энергичного вождя Маробода маркоманы создали довольно сильную державу. Маробод был единственным германским царем, имевшим постоянную армию из 70 тыс. пехотинцев и 4 тыс. конников. Он понимал необходимость сохранения мирных отношений с Римом и старался их не портить. Но имперское правительство не могло терпеть существование такого относительно сильного государства вблизи своих границ, поэтому Август поручил Тиберию возглавить военную экспедицию против Маробода. Она началась в 4 г. н. э.

В разгар военных действий против маркоманов в Паннонии и Далмации вспыхнуло мощное восстание. На сторону восставших перешла часть воинов стоявших там вспомогательных когорт. Многие римские граждане, находившиеся в этих областях, были убиты. Попытка наместника Иллирика Μ. Валерия Месалы Мессалина подавить восстание в 6 г. не удалась, римляне потерпели поражение. Правда, вскоре тот взял реванш, но паника в Риме была огромная. Казалось, что недалек момент мощного вторжения «варваров» в Италию. Август предпринял энергичные действия по организации, по существу, новой армии, в которую включил даже вольноотпущенников. Во главе ее он опять поставил Тиберия. Одновременно из Мезии в Паннонию двинулась армия А. Цецины Севера. Часть панионцев укрепилась на горе Альме и не давала соединиться двум римским армиям. На помощь Северу пришел из Сирии со своими войсками Μ. Плавтий Сильван. Но паннонцы разбили Севера и Сильвана, и Север был вынужден вернуться в Мезию. После этого главная тяжесть войны выпала на долю Тиберия. Трезво оценивая положение вещей, он решил не ввязываться в большое сражение, а выждать, пока разногласия, голод и болезни не обессилят восставших. Эта тактика себя оправдала, и в 8 г. основная часть восставших сдалась. Но в том же году вспыхнуло мощное восстание в Далмации, к которому присоединились еще не сдавшиеся паннонцы. В 8 и 9 гг. армии Тиберия, его племянника Германика и Μ. Эмилия Лепида, внучатого племянника триумвира и мужа внучки Августа Юлии-младшей, вели активные боевые действия в Паннонии и Далмации. Лишь в 9 г. были взяты последние высокогорные укрепления повстанцев, и восстание было подавлено. Рим мог вздохнуть свободно. Но в том же году пришло страшное известие о катастрофе, постигшей римлян в Германии.

Со времени войн Цезаря в Галлии границей Римской державы был Рейн. Август решил раздвинуть границы государства и в этом районе, тем более что зарейнские германцы не раз переходили реку и помогали галлам, выступавшим против римского господства. В соответствии с наиболее распространенными географическими представлениями того времени Августу и его штабу казалось, что где-то очень близко к востоку от Германии протекает Океан и располагается восточная граница обитаемого мира. Как после завоевания Испании и Галлии империя достигла своего естественного предела на западе, так после подчинения Германии то же должно было произойти и на северо-востоке. А там можно было обойти и Парфию. Все эти соображения толкнули Августа на вторжение в Германию. Германская кампания, возможно, планировалась Агриппой, но сначала ослабление его позиций, а затем смерть привели к тому, что Август доверил ведение ее своему пасынку Друзу[36].

В 13 г. до н. э. Август послал в Галлию Друза и поручил ему верховное управление всей этой страной, так что имевшиеся там наместники отдельных провинций оказались ему подчиненными. Помощь германцев очередному галльскому мятежу стала поводом для вторжения за Рейн. В 12 г. Друз перешел эту реку. Чтобы дать возможность свободно действовать флоту, он приказал построить канал в устье Рейна, и флот действительно принял активное участие в боевых операциях. Действуя на суше и на море, Друз успешно воевал против фризов, узипетов, хавков и других германских племен. В стране хавков он дошел до р. Визургис (Везер), но не перешел ее, а вернулся обратно. В следующем году Друз повторил поход, покорив ряд новых племен. Около Арбалона он наголову разгромил германцев, после чего все земли между Рейном и Визургисом практически были подчинены.

В 9 г. до н. э. Друз предпринял новый поход. На этот раз он перешел Визургис и достиг Альбиса (Эльбы), однако на обратном пути упал с лошади, получив тяжелые травмы. Август, находившийся в это время на севере Италии, узнав об этом, тотчас послал туда Тиберия. Тот еще успел застать брата живым, но очень скоро, 14 сентября 9 г. до н. э., 29-летний Друз, один из самых способных римских полководцев, умер. После его смерти походы в Германию возглавил Тиберий. В течение нескольких лет, до 6 г. до н. э. включительно, он покорял германские племена между Рейном и Альбисом, после чего с победой возвратился в Рим. На завоеванных землях была организована провинция Германия.

В 7 г. н. э. легатом Германии стал П. Квинтилий Вар, переведенный туда из Сирии. Он принадлежал к кругу особо доверенных лиц. Так, он сопровождал Августа во время его путешествия на Восток. Первым браком он был женат на дочери Агриппы Випсании Агриппине также от первого брака. Другая дочь Агриппы от этого брака была женой пасынка Августа Тиберия. Первый брак Вара распался, но зато затем он женился на внучатой племяннице Августа Клавдии Пульхре. Вместе с Тиберием Вар был консулом в 13 г. до н. э., что было знаком высокого почета и доверия. Позже он стал легатом Сирии и жесткой рукой подавил беспорядки в Иудее, которые возникли там после смерти царя Ирода. Вар счел и Германию полностью покоренной и начал, невзирая на местные обычаи, решительно, как он действовал и на Востоке, вводить римские суды и урегулировать споры на основе римского права. Это вызвало недовольство германцев. Возник заговор во главе с вождем племени херусков Арминием. В 9 г. германцы восстали. Арминий заманил армию во главе с Варом в Тевтобургский лес, где римляне были почти полностью уничтожены. Погиб и сам легат. Только немногочисленные остатки римской армии сумели добраться до Рейна и переправиться на левый берег. Германия была потеряна.

Август был в отчаянии. Ходили слухи, что он подумывал о самоубийстве. Скоро принцепс понял, что для подавления германского восстания и вторичного завоевания страны необходимы слишком большие силы, которых у империи на тот момент не было[37]. Это тягчайшее поражение, какого римляне давно не испытывали, могло поставить под вопрос и позицию Августа в государстве. И он принял меры: с одной стороны, ввел чуть ли не военное положение в Риме, дабы предупредить возможные беспорядки, и дал обет устроить игры в честь Юпитера Наилучшего Величайшего в случае улучшения положения, а с другой — послал Тиберия на Рейн восстановить, насколько это было возможно, положение в этом регионе. Хотя Тиберий, как кажется, и провел там ряд военных демонстраций, а позже посланный на Рейн сын Друза Германик совершил несколько карательных экспедиций за Рейн, эта река так и осталась границей Римской империи. Конечно, не только на Августа, но и на все римское общественное мнение тевтобургская катастрофа произвела огромное впечатление. «Германский синдром» будет преследовать римлян еще не одно десятилетие и даже столетие. Характерно, что, когда родственники сумели выкупить некоторых пленников из германского плена, вернувшимся было запрещено жить в Италии.

Слишком большие трудности при подавлении восстаний в Паннонии и Далмации и катастрофа в Тевтобургском лесу заставили Августа изменить приоритеты внешней политики. Он расстался с мечтой о мировом господстве и поставил главной задачей удержание достигнутых Римской империей рубежей. Хотя некоторые военные действия на Рейне еще велись, большого масштаба они не достигали, и ни о каком новом наступлении не было и речи. Август составил специальную записку, т. е. фактически завещание, в котором настойчиво советовал потомкам держаться в пределах Империи[38]. Это изменение приоритетов по наследству перешло и к его преемникам. Хотя римские императоры и не отказывались при удобном случае от аннексий тех или иных территорий, в целом возобладала другая тенденция — защита существовавших границ. Внешняя политика Римской империи в большей степени стала носить оборонительный характер.

Проблема наследования. Август довольно рано стал заботиться не только об укреплении своей власти, но и об увековечении созданного им режима и, следовательно, о своем преемнике. В передаче всех своих полномочий такому преемнику он видел единственное средство избежать новой гражданской войны. Это, конечно, противоречило официальному восстановлению республики, ибо в ней передача верховной власти по наследству принципиально невозможна. Но Августа это не стесняло. Как и в случае оформления своей власти, так и при переходе ее к своему преемнику он пытался найти подходящие и казавшиеся вполне традиционными способы обеспечения такого перехода. Для этого нужно было, во-первых, убедить римское общество в авторитете предполагаемого преемника, а во-вторых, еще при жизни дать ему как можно больше полномочий. Этим целям отвечала и пропаганда Августа. Начиная по крайней мере с 13 г. до н. э. на монетах стали появляться портреты не только принцепса, но и членов его семьи: зятя Агриппы, дочери Юлии, внуков Гая и Люция. Этим всячески подчеркивалось, что власть должна остаться в семье Августа. Вопрос состоял, однако, в личности предполагаемого преемника.

В течение долгих лет его «правой рукой» и фактически соправителем был Агриппа. И когда в 23 г. до н. э. Август, казалось, умирал, свое кольцо с печатью он отдал именно ему. По желанию своего друга и покровителя Агриппа в свое время женился на племяннице Августа Клавдии Марцелле, родившей ему дочь Випсанию. Но позже принцепс заставил его с ней развестись и вступить в брак с его дочерью Юлией, от которой родились сыновья Гай, Люций и Агриппа (так как он родился после смерти отца, то был прозван Постумом, т. е. Посмертным) и дочери Юлия-младшая и Агриппина. Все это время Агриппа то возносился на самый верх власти, то оттеснялся на второй план родственниками принцепса.

Август не имел сыновей. Его первый брак был бездетным (говорили, что, женившись из чисто политического расчета, будущий принцепс развелся с женой, даже оставив ее девственницей). Второй раз он женился на Скрибонии, родственнице Секста Помпея. Этот брак тоже был «политическим»: он должен был закрепить договор, заключенный с Секстом Помпеем. Разрыв договора неминуемо привел и к разрыву брака. В 39 г. произошло событие, повлиявшее на жизнь будущего Августа и проблему его наследства. В этом году после фактического прекращения преследований республиканцев и помпеянцев в Рим вернулся Тиб. Клавдий Нерон, неоднократно оказывавшийся ранее врагом Октавиана, со своей красавицей женой Ливией Друзиллой. Август страстно влюбился в Ливию и заставил Нерона развестись с ней. Он обратился к жрецам-понтификам с вопросом, может ли он жениться на женщине, беременной не от него, и после их благоприятного ответа решил официально вступить в брак с Ливией. Дождавшись рождения Скрибонией дочери, он официально с ней развелся и 17 января 38 г. до н. э. официально женился на Ливии. К этому времени у Ливии уже был сын Тиберий, и она была беременна и вскоре родила сына Друза. Собственных детей у Августа и Ливии не было, поэтому принцепс в 20-х гг. до н. э. приблизил к себе Клавдия Марцелла, сына Октавии от первого брака.

Он взял его с собой в Испанию, сделал эдилом и женил на своей дочери Юлии (это был ее первый брак). Было ясно, что принцепс готовит Марцелла в преемники, и на этой почве возникло соперничество между Марцеллом, Агриппой и старшим пасынком Августа Тиберием. Но в 23 г. до н. э. Марцелл умер. После этого 18-летняя Юлия стала женой 41-летнего Агриппы. Может быть, Август снова рассчитывал на Агриппу как на своего преемника. В 18 г. до н. э. он дал Агриппе трибунские полномочия, равные его собственным[39], и высший империй, каким обладал сам. Агриппа тем самым официально признавался наследником власти Августа, однако в 12 г. до н. э. он умер.

Проблема наследования, естественно, занимала не только Августа, но и его окружение, среди которого огромную роль играла жена принцепса Ливия. Очень красивая и при этом необычайно умная, она была и великолепной интриганкой. Даже сам Август побаивался ее. Говорили, что он разговаривал с женой по заранее написанному конспекту, чтобы не сказать ничего лишнего, что та могла бы использовать в своих интригах. Ливия стремилась реализовать все свои возможности, чтобы сделать наследниками мужа своих сыновей Тиберия и Друза, и, может быть, именно Тиберия, который был старше и рожден ею еще до вступления в брак с будущим Августом. Однако принцепс скорее делал ставку на свое естественное потомство, происходящее от его родной дочери Юлии, рожденной ему Скрибонией. Между «линией Ливии» и «линией Скрибонии» не могло не возникнуть соперничества.

Вскоре Август явно выбрал себе в преемники сыновей Агриппы и Юлии Гая и Люция. Он их усыновил под именами Гая Цезаря и Люция Цезаря, даровал им самые разные почести, не раз давал весьма ответственные поручения. Чтобы еще больше поднять престиж усыновленных внуков, Август становился консулом именно в те годы, когда они надевали мужскую тогу, т. е. официально становились совершеннолетними. В 5 г. до н. э. жители Римской империи принесли новую присягу Августу (точнее, его благополучию), что, видимо, было связано с признанием внуков официальными наследниками уже пожилого, по римским меркам, Августа. В том же году построенный в испанском городе Новом Карфагене театр был посвящен Гаю Цезарю. Но оба юноши один за другим умерли.

Во 2 г. до н. э. разразился скандал, связанный с Юлией-старшей, впутавшейся в заговор против отца и мужа. Совсем не исключено, что масштаб скандала был преувеличен Ливией, использовавшей это событие для устранения падчерицы. Именно она добилась, чтобы Юлию в ссылку сопровождала ее мать Скрибония. Это было сделано под предлогом облегчения участи сосланной дочери. Но, сделав этот шаг, Ливия устранила даже малейшую опасность со стороны бывшей жены Августа[40].

Ливия добилась своего. После смерти Гая и Люция Цезарей Август усыновил старшего пасынка Тиберия, получившего теперь имя Тиберий Юлий Цезарь[41]. После смерти Агриппы он заставил Тиберия развестись с горячо любимой Випсанией, дочерью Агриппы от предыдущего брака, от которой он имел сына Друза (Друза-младшего), и жениться на только что овдовевшей Юлии. Тиберий и до усыновления, и позже исполнял ряд важных поручений принцепса, проявив себя как умелый администратор и искусный полководец. В частности, он прекрасно руководил поставками продовольствия в Рим, командовал армиями, подчиняя Рецию, Винделицию, Паннонию, подавил паннонское восстание, выполнял деликатные дипломатические поручения на Востоке. После гибели своего младшего брата Друза Тиберий возглавил войска в Германии, покорив эту страну до Альбиса (Эльбы). Он получил торжественный титул императора, отпраздновал триумф, в его честь чеканились монеты и вырезались геммы, получил трибунскую и проконсульскую власть, что делало его чуть ли не соправителем Августа. Однако семейные неурядицы (оба супруга, вступив в брак по воле Августа, не любили друг друга), нерасположение Августа, которому гораздо больше нравился Друз, непрочное положение при дворе — все это заставило Тиберия покинуть Рим и в течение нескольких лет жить фактически изгнанником на Родосе. Только после ссылки Юлии и смерти Гая и Люция Цезарей он вернулся в Рим и в 4 г. снова получил трибунские полномочия.

Усыновляя официально Тиберия и делая его своим несомненным наследником, Август в то же время заставил его усыновить сына Друза Германика, который, таким образом, становился бы третьим принцепсом после самого Августа и уже немолодого Тиберия. Этим Август в первую очередь добивался укрепления созданного им политического строя по крайней мере на три поколения, прекрасно понимая, что такого времени вполне достаточно для укоренения нового режима не только в официальной сфере, но и в психологии римлян. Преследовал он и другую цель.

В это время вокруг Германика стала собираться своя группа, в которой значительную роль играли представители старой знати. Более того, он был женат на Агриппине, дочери Агриппы и Юлии. Это делало его в какой-то степени сторонником «линии Скрибонии». Кроме того, Германик занимал иную позицию во внешней политике. В то время как Тиберий полностью поддерживал отказ от внешней экспансии, Германик, если не явно, то в глубине души, стремился к возобновлению завоеваний. Может быть, подспудно, но противостояние двух противоположных направлений во внешней политике существовало, и Август с его необыкновенным политическим чутьем и огромным опытом не мог этого не чувствовать. А такой разлад, конечно же, ослаблял бы в будущем власть. И, заставив Тиберия усыновить Германика и сделать его своим наследником, принцепс стремился консолидировать и политическую элиту, и свою собственную семью.

Ливия всячески покровительствовала Тиберию. Это вызвало страх у оставшихся детей Юлии — ее дочери Юлии-младшей и сына Агриппы Постума. Август официально усыновил и его, думая, может быть, о передаче власти им обоим, как в случае Гая и Люция Цезарей, но через некоторое время Ливия добилась изменения этого решения и отказа мужа от усыновления внука. Это показывало, что Ливия и Тиберий не остановятся ни перед чем, чтобы полностью вывести из игры «линию Скрибонии». А в случае прихода к власти Тиберия над ними нависла бы серьезная, может быть смертельная, опасность. Возник ли действительно новый заговор, в котором участвовали Агриппа Постум, Юлия и ее муж Л. Эмилий Павел, неизвестно. Какое-то движение в пользу Агриппы, кажется, все же было. Возможно, что, как и десятью годами раньше, Ливия использовала свое положение, чтобы все это преувеличить. В результате Павел был обвинен и то ли казнен, то ли принужден к самоубийству, Юлия-младшая, обвиненная, как и мать, в прелюбодеянии, и Агриппа Постум сосланы. Эти и некоторые другие шаги Ливии должны были расчистить путь Тиберию. И этого она добилась. В 13 г. н. э. он официально получил империй, равный империю Августа. Они вместе начали проводить ценз, завершенный в следующем году. Тиберию даны были также трибунские и проконсульские полномочия. К 14 г. Тиберий оставался единственным признанным преемником уже весьма старого Августа[42]. В завещании принцепс передавал ему две трети своего имущества, делая Ливию наследницей остальной трети. Наследниками второй степени (в случае отказа первых) были названы Германик и сын Тиберия Друз-младший. Ни об Агриппе Постуме, ни об обеих Юлиях речи не было. Более того, он даже завещал не хоронить их в своем мавзолее. Политика Ливии увенчалась полным успехом.

Итог деятельности Августа. Как уже говорилось, Август умер 19 августа 14 г. в возрасте 77 лет в тот самый день, когда 57 лет назад он впервые достиг высшей власти в Римской республике[43]. Он являлся единоличным главой государства 44 года. Ни один из его преемников в этом с ним сравниться не сможет. И само его долгое правление, несомненно, способствовало стабилизации установленного им политического режима. С ним сошел в могилу один из самых выдающихся деятелей мировой истории.

С самого начала своей политической деятельности будущий Август выступал как продолжатель дела Цезаря. Приняв посмертное усыновление, он возложил па себя и определенные моральные обязательства. В сложной обстановке, возникшей после убийства Цезаря, встретившись с неприязнью тогдашнего лидера цезарианцев Антония, Октавиан пошел на союз с сенаторами, возглавляемыми Цицероном, и даже привлек к нему значительную часть бывших соратников Цезаря. Однако, добившись резкого ослабления Антония, он сразу же изменил фронт и присоединился к лозунгу мести за убитого Цезаря и больше ему не изменял. Недаром одной из первых мер после победы над Антонием стало строительство храма Марса Мстителя. Всячески подчеркивая божественность своего приемного отца, Август в значительной степени подготавливал и собственное обожествление. В науке, однако, стало обычным противопоставление Августа и Цезаря. Считается, что последний, открыто нарушавший республиканские нормы, стремился к установлению в Риме абсолютной монархии восточноэллинистического типа, какую хорошо узнал во время пребывания в Египте, а Август пошел на компромисс с республиканскими нормами и создал государственный строй, основанный на паритете с сенатом и другими республиканскими установлениями. Каковы были тайные мысли Цезаря, мы говорить не можем. Разумеется, совсем не исключено, что он действительно мечтал о монархии. Однако, во-первых, доказать это невозможно, а во-вторых, Цезарь был все-таки римлянином до мозга костей, гордившимся своим древним происхождением и, следовательно, не принимавшим такую чуждую в то время римлянам идею, как создание царства. Конечно, в последние месяцы его диктатуры слухи о монархических замашках, к тому же подтвержденные не очень-то умными жестами некоторых его сторонников, распространялись его врагами, но, насколько они были обоснованы, сказать нельзя. Цезарь решительно противостоял таким слухам. Его власть была основана как на диктатуре, так и на концентрации в его руках различных полномочий, ранее принадлежавших отдельным магистратам.

Август фактически пошел по этому же пути. Он отказался восстановить диктатуру, но в остальном его политический курс не отличался от цезаревского. Даже цезаревская политика «милосердия» и консолидации общества им после окончательной победы продолжалась. Август был явно лучшим политиком, чем Цезарь. В отличие от своего приемного отца он, просчитывая много будущих ходов, не торопился с оформлением власти, а создавал и укреплял ее постепенно, делая один шаг за другим. Частично такое различие может объясняться возрастом того и другого. Цезарь захватил Рим и впервые стал диктатором в возрасте от 52 до 55 лет, а окончательной победы добился между 56 и 59 годами[44], и он явно торопился укрепить свое положение во главе римского государства. Августу после гибели Антония было 33 года, и вся жизнь у него была впереди. Правда, в первый период своего правления он не раз болел. Полагают, что эти болезни были лишь стрессовыми реакциями на политическое напряжение. И все же сравнительная молодость делала свое дело. Но главным было, конечно, другое — Август лучше учитывал складывавшуюся ситуацию и действовал строго в соответствии с ней. Можно говорить, что он продолжил курс Цезаря, но делал это постепенно. Впрочем, Август мог позволить себе такую постепенность еще и потому, что после битвы при Филиппах уже не существовало никакой принципиальной оппозиции личной власти, а с устранением Секста Помпея, Лепида и Антония у будущего Августа не было ни одного соперника.

Все это, конечно, не означает, что Август лишь продолжал путь Цезаря. В некоторых моментах он явно от него отклонялся. Так, например, произошло с провинциальной политикой. Если Цезарь взял курс на ускоренную романизацию провинций, то Август, не отменяя, естественно, принятых им решений, резко замедлил этот курс, по крайней мере в институционном плане, ограничив распространение римского гражданства. Но главное другое. Гениальное политическое чутье Августа проявилось прежде всего в том, что он нашел формулу власти, в наилучшей степени отвечавшую и сложившейся политической ситуации, и римской системе ценностей, и общему античному миропорядку. Она заключалась в двух понятиях: восстановленная республика и принципат. В этих рамках принцепс и строил новый режим.

Заслуги Августа громадны. Их можно отметить и во внутренней политике (стабилизация государства и гражданского коллектива, преодоление последствий гражданских войн, укрепление общества), и во внешней (расширение границ Империи, урегулирование парфянской проблемы), и в создании профессиональной армии, и в сфере идеологии и культуры (недаром его правление стало «золотым веком» римской поэзии). Он умел привлекать к себе преданных помощников и оставил по себе глубокую память. Уже при жизни ему стали воздавать божественные почести (правда, только в провинциях и вместе с богиней Ромой), а после смерти он был официально обожествлен. Но главное, Август, прекрасно оценивавший ситуацию, сумел создать политический строй, в наибольшей степени соответствовавший реалиям тогдашнего античного общества, и благодаря ему он сумел достичь всех отмеченных выше результатов. Август стал идеалом для будущих правителей, и не только Рима. Неслучайно все последующие монархи вплоть до наших дней были и есть «августейшие». Разумеется, говорить о построении Августом всего здания принципата нельзя. Оно достраивалось и частично перестраивалось его преемниками. И все же главное было сделано именно Августом. Время Августа стало переломной эпохой в римской истории, с пего начинается история Римской империи.