Половое воспитание Августа Флана

Глава 10 Марта

Ее звали Галина, но позже ему сообщили, что у нее была кличка Марта. Она была самой загадочной дамой в жизни Августа Флана. Которую он не только никогда не понял, не познал, но даже не успел сообразить, как к ней относиться. Фея из леса, принцесса из замка, загадочная незнакомка, зовите как хотите. Но он так ничего о ней и не узнал.

С приятелем, который ему давал ключи от квартиры для ломания (назовем это мягче, «свидания с») Ирины, они пошли в один из зимних вечеров в кино. После сеанса, выходя из зала Дома офицеров (был и такой в городе), Август заметил даму в шубе ниже колен. Она распахнула одеяние, чтобы завязать внутренние тесемки, и в этот момент Август увидел ее роскошную фигуру — ноги, бедра, изгиб талии, выпуклость чрезмерной груди, и на нежной шее — привлекательнейшая женская головка. Она явно не была похожа на девочку, у нее было чисто женское, хотя и юное лицо. Юная женщина! Она была первая женщина, к которой Август смело подошел сам. Леночка, Лаура, Ольга, Леда, Ирина — все они были девушками.

Август вообще никогда ничего не боялся, кроме змей. И то, скорее, не любил их, а не боялся. Разве что опасался женщин-змей, и то только во второй, финальной половине своей жизни.

Дама запахнула шубу и двинулась вперед, Август шел сзади, пока они не спустились по ковровой дорожке на первый этаж и не вышли на улицу.

— Простите, я хотел вас спросить…

Было поздно, достаточно темно и довольно холодно. Ее кашемировый платок лежал на плечах, поверх шубы, слегка обнимая волосы. Она наконец-таки обернулась, около губ затаилась складка неудовольствия.

— Мы разве знакомы?!

— Вам так не холодно, уже декабрь?

— Благодарю за заботу, я люблю холод. Это все, что вы хотели спросить?

— Ваше имя?

— Зачем вам это? Галина.

— Меня зовут Август.

— Я очень рада, — с усмешкой ответила она.

— Могу я пригласить вас на свидание, скажем, завтра?

— Вот так сразу?! Я не знакомлюсь с молодыми людьми, тем более на улице.

— Считайте, что я старый, и это не улица.

— Прощайте… Август.

— Подождите, не уходите. В вас есть что-то необыкновенное.

Из-за ее спины возник бугай пролетарского вида.

— Он вам мешает, девушка?

Августу даже стало смешно. Вдвое смешнее от того, что они находились около дома Дона Педро, прямо под его окнами. Рядом тут же возник его друг-приятель, который сразу убрал бугая одной фразой:

— Вали отсюда, пока цел!

Мужик не заставил себя ждать и исчез. Видимо, в нотках голоса товарища Августа ему послышалась уверенность, что он может уйти отсюда не целым.

— Вы всегда ходите с телохранителями?!

— Откуда у меня могут быть телохранители? Это мой приятель.

— Вы достаточно известный мальчик в городе. Как и вся ваша семья.

Август удивился, но постарался не подать вида.

— Вы меня с кем-то путаете. Познакомьтесь, это мой друг…

Он удивился еще больше, что она знала о нем, и тем не менее…

— Очень приятно, — сказала нейтрально дама.

— Мы вас проводим, поздно, много разных ходит… — сказал джентльмен Август.

— Любящих знакомиться на улице?.. — она незаметно улыбнулась. — Меня не надо провожать, я уже взрослая. Прощайте, мальчики.

Она повернулась и быстро пошла вперед, через минуту исчезнув окончательно в темноте.

— Хочешь догнать или проследить, где она живет? — спросил верный друг.

— Я никогда ничего не делаю против желания девушки.

— Девушки я там не заметил. Девушка еще от тебя ни одна не уходила. Эта ушла легко. Поверь мне, у нее большой опыт.

Прошел месяц, прежде чем, пересекая центральный проспект, Август услышал:

— Уже не узнаете и не здороваетесь!!

Август остановился, взглянул и не поверил:

— Здравствуйте…

— Меня зовут Галина, напоминаю на всякий случай.

— Вы очень любезны. Я спешу, извините.

— О, вы обиделись, мой маленький друг. Ну, не стоит. Вам никто никогда не отказывал, а я осмелилась…

— Я правда спешу, к тому же не хочу…

— Я все поняла: вы не хотите со мной общаться. Я согласна. Дайте мне ваш телефон, и я сама позвоню. Когда говоришь с августейшей особой, гордость следует прятать в карман.

Август подумал и нехотя дал свой номер.

— А ваш телефон? — спросил он.

— Мне звонить некуда, — ответила она загадочно. — Но я обещаю позвонить вам на днях. Надеюсь, не забудете, что меня зовут…

— Постараюсь забыть, — сказал Август и улыбнулся ее чувству юмора.

Галина повернулась и так же неожиданно, как возникла, исчезла.

Нельзя сказать, чтобы Август особо ждал ее звонка. У него был институт — полон романов. На разных стадиях. С кем — в кино, с кем — слушание музыки, с кем — объятия в подъезде, и так далее.

Она не звонила две недели, пока совершенно неожиданно, за семь дней до Нового года не раздался звонок.

— Добрый вечер, это Галина. Помните такую?

— Она собиралась позвонить «на днях».

— Какой вы обидчивый, вы всегда такой?

— Я подумаю.

Галина рассмеялась тихим, приглушенным смехом, как будто сдерживаясь. Она всегда так смеялась, потом. У нее был неповторимый смех.

— Вы хотите пригласить меня в кино? — неожиданно спросила она.

— Только не на последний сеанс. Я боюсь темноты.

— Мой милый мальчик, — ласково и тихо проговорила она. — А мне показалось, что вы ничего не боитесь.

Они пошли в кино в тот же Дом офицеров, где он увидел ее в первый раз. Сеанс начинался в четыре часа дня. Август не боялся, к черту, никакой темноты, как и вообще никого в городе. Просто мама уехала в Москву покупать новую мебель для квартиры. А отец в этом семестре читал лекции на вечернем факультете и возвращался домой к одиннадцати.

Август сразу обратил внимание, что, как и в первый раз, она была без сумочки. Зато, похоже, карманы ее шубы были волшебные. Едва они вышли из кино, на протяжении которого он большей частью рассматривал ее профиль и его составные части, чем смотрел на экран, как она из волшебного кармана шубы достала шоколад под названием «Мишка», сорвала красивую обложку и развернула серебро.

— Хотите попробовать? — предложила она.

Август хотел, но другого. Он давно не встречал представительниц противоположного пола, которые так сильно и резко взволновали бы его или впечатлили. Внутренний голос спросил: а как же Лара, Ирина? Но никто не услышал. Август закинул удочку:

— Было бы неловкостью с моей стороны не предложить вам выпить чашку вкусного английского чаю, который нам привезли из…

— Если только… одну чашку.

— Можно и половину! — Август невольно вскинул руки вверх. Но Галина, естественно, не поняла этого движения и его радости. Или все прекрасно поняла. Кто женщину познает…

— Я живу в пяти минутах ходьбы отсюда.

— А если бы в пятнадцати?

— Вы могли бы не согласиться.

— На чашку чая?! Я вообще люблю ходить и гулять.

С легким, ощутимым трепетом и очень быстро Август завел ее в подъезд. Она послушно поднималась по ступенькам впереди него. Он молниеносно открыл дверь и завел ее внутрь.

Замерев, Август ждал, пока она снимет шубу, боясь разочароваться тем, что может увидеть. Главное, ее фигурой, лицо ему очень нравилось.

Она скинула шубу Августу на руки и сразу повернулась к нему. Его взгляд молниеносно скользнул по ее изгибам. Они были восхитительны.

— Вы не разочаровались? — спросила тихо, с вниманием она.

— О чем вы? — «не понял» Август.

— Нет, я так, о своем.

— Проходите, — и он пригласил ее в зал, с новым «накатом» на стенах, выполненным итальянским мастером. Только его мама могла откопать в этом городе итальянца.

— Я лишь сниму сапоги, чтобы не напачкать.

— Да, конечно. — Он как-то даже не подумал о том, что сапоги могут помешать. Чаепитию.

Они вместе прошли в зал, и Август не осмелился, заходя, взять ее за локоть.

— Как красиво! — воскликнула Галина.

— Это моя мамуля любит. Садитесь, пожалуйста.

Она села в кресло, стоящее между пианино и разложенной тахтой.

О чае за весь вечер так никто и не вспомнил. Но Галина не забыла, встала, принесла из кармана своей шубы шоколад и положила его на стол.

— Угощайтесь, пожалуйста.

Галина снова опустилась в глубокое кресло. Август взял маленький коричневый квадратик. Она была в черной шерстяной кофте и вязаной юбке. Ее грудь приятно и вызывающе выступала двумя шарами под обтягивающей тканью. Август отметил это про себя большим восклицательным знаком. Он любил впечатляющую грудь. У нее были элегантно подстриженные темные пышные волосы, одна непослушная прядь падала наискось на правый глаз, и она ее периодически отводила, стесняясь, за ухо. Но прядь выбивалась и падала опять.

— Вот я и у вас в гостях, — произнесла изящная Галина.

— Кто вы, откуда?

— А можно без автобиографических данных? Я не люблю говорить о себе и чтобы обо мне что-либо знали.

Самое удивительное, что за все время их таинственных, неожиданных, непредсказуемых встреч он так ничего и не узнал: ни где она живет, ни с кем, ни ее телефон, ни чем она занимается, ни кто она такая и что вообще в этом городе делает. Ноль, бублик, зеро.

Но ее лицо, глаза, высокая грудь, крутые, упругие бедра, тонкая талия — невероятно завораживали и притягивали Флана. До такой степени, когда уже не думаешь о биографических данных, а хочешь только… Чего он хотел, нетрудно догадаться. Того же, чего хотел «Костя Остенбахен от подруги своего детства Инги Зайонц».

Август отодвинул круглый стул от пианино и сел рядом. Он еще не мог представить, как найти тот мостик, который он сможет перешагнуть, прежде чем осмелится поцеловать ее. Или заключить в свои объятия, сжав цепкими (после занятий волейболом) пальцами ее плечи.

— О ком же тогда мы будем говорить? — продолжил он, взвесив остальные ходы и комбинации.

— А можно ни о ком не говорить?

— Чем же тогда мы будем заниматься? — удивился, по системе Станиславского, Август.

— По-моему… — она смутилась, — вы хотите меня поцеловать и не знаете, как это сделать.

Рот Августа от восхищения открылся.

— Ваша правда. Откуда вы знаете?

— Я догадлива. Разве я не права?

Август вдруг сильно смутился. И не мог произнести ни слова.

— Я подскажу вам выход. Для этого нужно наклониться ближе, взять меня за плечи и… поцеловать. Сначала в щеку.

— А потом? — спросил огорошенный всем этим Флан.

— Как вы спешите. Мы посмотрим. Я никогда ничего не загадываю на потом, я живу одним часом.

— Я… — начал было Флан, чтобы оттянуть неизбежный момент.

— Не стесняйтесь. У вас необыкновенные голубые глаза.

— А вдруг вам это будет неприятно? — Август иногда вел себя, как клоун.

— Наверно, поэтому я вам и предложила. Чтобы мне было неприятно!

Август попытался невольно улыбнуться и вдруг почувствовал, что какая-то сила, помимо его воли, наклонила ему голову, вскинула руки ей на плечи, а губы очень нежно и ласково коснулись ее щеки. Галина немного отклонилась, ее взгляд неожиданно затуманился, и она медленно повернула свой подбородок к его лицу. Августу не оставалось ничего другого, как обнять ее накрашенные губы своими губами и поцеловать их. Она слегка вздохнула, как будто решала, нравится ей это или нет, и вдруг Август почувствовал, как ее грудь неожиданно сильно прижалась к его груди. Легкий жар медом растекся по его жилам и низу живота. Август стал обнимать ее, не стесняясь, она позволяла, не сопротивляясь. У нее были чуть полные округлые плечи и очень женственная спина. Август был рад уже даже тому, что она с первого раза давала обнимать себя, постоянно отворачивая теперь губы, хотя и позволяя целовать себя в щеки, подбородок, шею, виски.

Нетерпеливым и, скорее, резким движением он поднял ее и пересадил на диван. И сразу же, не дав ей опомниться, мягко опустил на спину. Она пыталась приподняться, ей было неловко лежать навзничь, но Август уже пришпилил ее плечи своими ладонями, а губами пытался поцеловать ее губы, которые она по-прежнему несильно, но упорно отворачивала. Он стал покрывать поцелуями ее шею. И целовать уши. Она задышала горячей и чаще, грудь ее стала приподниматься, упираясь Августу в плечи. Ему очень нравилась упругость ее большой, спелой груди, которая к нему прижималась. Август уже больше ни о чем не думал, кроме как увидеть эту грудь, поцеловать, изласкать, вкусить и жадно всосать в губы сосок этой волнующей, толкающей его плоти.

Зацеловывая ее, он незаметно расстегнул на кофте маленькую пуговичку у самого горла. Он уже взялся за вторую, одновременно целуя ее приоткрывшуюся шею, как она остановила его руку. Ее пальцы были прохладны. Галина смотрела ему прямо в глаза. Горела люстра, он не мог сейчас встать и ее потушить. В каждом ремесле есть свои отвлекающие побочные неприятности. В соблазнении — свет!

— Вам неприятны мои поцелуи? — спросил великий провокатор.

— Наоборот, приятны.

Август расстегнул вторую пуговичку, и она сжала его руку сильней.

Женская логика уже в ближайшем будущем будет поражать Августа. Особенно когда они говорили «нет, нет», в безумии сжимая его тело и раздвигая ноги, обвивая ими его спину.

«Может быть, она еще девушка» — с ужасающим холодом подумал Август.

— Мы совершенно не знакомы.

— Вот я и хочу познакомиться, — проговорил тихо он. Она мягко и женственно улыбнулась. — Меня зовут Август.

— Не все сразу. Я только согласилась, чтобы вы меня поцеловали и исполнили свое желание. Я хочу сесть в кресло, опять.

О, как любил Август эти фразы «не все сразу», а постепенно, потом. Он дал ей сесть в кресло, чтобы через десять минут положить Галину на диван снова. Сказуемое скорее напоминало глагол «опрокинуть». Но суть не в лексике. А в чем тогда? В этот заход он расстегнул ее кофту чуть ниже (он был упорный мальчик и всегда добивался поставленной цели). И не дожидаясь возражений, возбужденно впился жадным поцелуем в верхушку ее груди. У Галины была роскошная высокая грудь, едва не выскакивающая из чашек лифчика. Она зашевелилась, но не так страстно и темпераментно, как извивались девушки от его поцелуев и как Август привык.

В самый подбородок Августу упирался верх ее лифчика и край шелковой комбинации. (Да, забывчивый читатель, поверите или нет, тогда все женщины носили комбинации! Рудимент, антиквариат прошлого века.) Он потянул все вниз и наконец лизнул языком ее сосок и, как безумный, стал его зацеловывать. Все больше и больше возбуждаясь от вида ее чудесной груди.

Целуя, он расстегнул кофту до конца, и, обцеловав страстно второй сосок, стал целовать ее живот, через тонкую комбинацию. Однако «соблазнителя» влекли уже бедра и ноги. Он стал сжимать правой рукой бедро и через юбку, как бы нечаянно, поглаживать ее лоно. Она сама не целовала Августа, но позволяла пока ему все, не хватая за руку.

Август был достаточно опытен и уже понимал, что самый главный рубеж, который выглядел, скорее, в виде узкого тоннеля, она без боя взять не даст. Да, будет бой! Если — не без войны. Он попробовал свой коронный прием — в сочетании с заботой:

— Ваша юбка может помяться…

На что она шепотом, тихо ответила:

— Тогда я сяду в кресло, чтобы она не помялась…

Больше Август решил с ней не говорить о превратностях материи, а только действовать. Он не надеялся, что сегодня, в первый же вечер, добьется чего-нибудь существенного, но в будущем он пришел к выводу, что никто, никогда, даже сами женщины не знают, когда они сдадутся, на чем, что их тронет, и они перестанут так рьяно защищать свой фронт. Как будто речь идет о жизни и смерти. Речь же совершенно идет о другом. Возможно, о продлении жизни… Но я зарассуждался.

…А сдаются они всегда, рано или поздно, не тебе, так другому, если уже допустили к ближним позициям и ближнему бою. Можно сказать — штыковому бою.

На юбке сбоку он нащупал молнию и бесшумно расстегнул ее. Юбка ослабла ровно настолько, чтобы пропустить его руку. Август уже гладил междуножье Галины, ее дельту и ласковую кожу ног поверх чулок. У нее действительно была потрясающе нежная кожа. Он удивился, не ощутив пояса, который носили в те времена все. За исключением, может, супермодниц — в Москве. Август еще не встречался с конструкцией чулка, где резинка верхушки держит его сама, — но идея ему очень понравилась. С поясами надо было долго возиться, если хозяйка оного не помогала.

Галина начала извиваться, и Август не понимал, было ли ей приятно, или она старается высвободиться от его руки, либо и то и другое вместе. Так продолжалось минут пятнадцать: объятия, движения, ускользание, ласки, полу-борьба. Юбка задралась вверх к талии, и Август вовсю зажимал ее бедра, попутно пытаясь решить проблему с ее трусиками, — как их снять. (И почему всегда так: мужчина должен добиваться, а женщина должна сопротивляться? А не наоборот! Нет ответа…) Но ее достаточно сильные молодые бедра, зажимание его руки — между и постоянное движение не давали Августу особой надежды на прорыв. Он попытался сжать ее устье через трусики, когда она вырвалась и сказала:

— Я сейчас приду.

Хозяин понял, что она наконец обиделась на его негостеприимство и пошла одеваться и поправлять прическу. Август был чересчур перевозбужден и огорчен. Туалет и ванная находились на другом конце коридора, и он не слышал, что там происходит.

Каково же было его удивление, когда он увидел вернувшуюся Галину в кофте, из-под которой виднелась комбинация, но без юбки и чулок. Его глаза округлились и расширились. Это был великолепный сюрприз.

— Я подумала, что вы правы: юбка действительно помялась…

Она села рядом и дала обнять себя без взаимных объятий. Август почувствовал запах свежей воды. Но тогда еще в его голове не мелькало: зачем женщина подмывается? Он этого не знал.

Он тихо зашептал:

— А может, снять комбинацию? Она может…

— Я знаю, что ты хочешь…

Август потянул ее на диван, и его рука сразу скользнула на ее бедро под комбинацию. Август чуть не закричал от восторга, когда до него дошло! Он был безумно и безгранично удивлен, что подушечки его пальцев касаются… волосков ее лобка, слегка влажных от воды. На ней не было трусиков. Интересная мысль, и не одна, посетила его разум: где она их оставила? Может, она забыла их надеть?.. Кто не был молод…

Не медля и не рискуя, он тут же ладонью развел ее бедра и сразу положил в устье свою ногу. Как бы застолбив территорию. А вы так делали, любезный мой читатель? Но век учись…

Она попыталась отодвинуться, высводиться, а потом тихо произнесла:

— А можно без света?..

Август чуть не взлетел к выключателю. Теперь он становился более уверенным: без света, без трусиков. И сейчас он расстегнет ее кофту…

В мгновенье потушив свет, он успел сдернуть с себя вельветовые джинсы, но не успел снять рубашку. И сразу опустился на Галину, прижавшись нижним «августом» к ее животу. Это тоже была проверка. (Ослику было б ясно! а он все проверял.) Она обняла его несильно и прижала голову к высокой груди, глубоко вздохнув. Август еще сомневался, сдастся ли она и готова ли, но правой рукой уже тянул комбинацию наверх, ощущая шелк ее кожи. Он попытался снять комбинацию заодно с кофтой, но она ни в какую не соглашалась, удерживая его руку. Пути Господни неисповедимы…

Понимая, что сейчас или никогда, Август быстро соскользнул ниже, упершись своим членом в ее лобковую кость. Хорошо — косточку. (Как ты придирчив, читатель!) Она охнула, но едва слышно. Он стал давить на ее лобок, прижимаясь. И едва она ответила ему движением, в котором было скорее поощрение, чем сопротивление, Август быстро сдернул свои трусики, и прохладный воздух охватил его плоть. Невероятно и еще больше возбудив. Его «август» опустился в самый низ ее лобка. Она не пошевелилась: молчание — знак согласия. Август, опустив бедра чуть ниже, приготовился к атаке. Уже никакие возражения или нежелания ее не помогли б: он безумно хотел Галину. Она и не возражала, лишь сжалась и затихла. Август приподнял ее за бедра и сделал первый рывок. Уже в следующее мгновение почувствовав, как его клинок вонзился и вошел во что-то очень влажное, тесное и горячее. Как будто в шелковый бархат. Августа сразу же обволокла неведомая истома и восторг настолько, что он невольно вскрикнул: «О-о!..» И сделал первое возбужденное движение, и второе. В фехтовании оно зовется «колющим», я бы назвал его пронзающим, вонзающим. Если не нравится моя классификация, предложите лучше. Она лежала неподвижно, словно стеснялась или боялась пошевелиться. Август подхватил ее ноги под коленками, закинул вверх, выгнул ее и стал резко, всем торсом, как в судорогах, вонзаться в ее истомное отверстие. Там было сладко, тесно и влажно. Она не издавала ни звука, не делала ни одного движения, а полностью предоставляла ему творить все, что хочется. Стонал Август: вот он, этот момент: первые секунды отдавания женщины, возобладания ею. Отдачи и сдачи. Август двигался все быстрей и сильней. Чувствуя, как закипевшая, безумная волна катится к головке члена. Он сделал еще пару резких качков, протыкающих ее, казалось, насквозь, и — огненный шар, прокатившись по стволу, ударив в мозг, взорвав и то и другое, вырвавшись, унесся в нее и там разлился, на миллионы…

Август почувствовал капельку пота на шее. Она так и была в застегнутой шерстяной кофте, он с благодарностью слизнул эту капельку, поцеловав ее в шею. В ключицу, в щеку, он хотел поцеловать ее в губы, но она опять мягко отстранилась.

Галина лежала неподвижно. Август возлежал на настоящей женщине, ставшей уже его. Это была первая женщина — женщина в жизни Августа. Неожиданно она поцеловала его в шею, сама, и сказала очень тихо:

— Мне нужно в ванную.

Август продолжал лежать на ней, ощущая негу, истому и благодарность.

— Пожалуйста, — прошептала она, — мне очень нужно или будет поздно…

Он опустился рядом, и Галина тут же выскользнула из его рук и бесшумно исчезла.

Август лежал довольный и удовлетворенный, не в смысле секса. Победа далась с первого раза! Для него это всегда будет потом важным моментом.

Она появилась через три минуты с юбкой в руках. Он забрал у нее юбку и потянул на диван. Она легла. Победу нужно было закрепить. Молодой, горячий, темпераментный Август хотел ее снова.

— Уже поздно, мальчик, — проговорила, смущаясь, она. — Где твои родители? Ты ведь не один живешь?

Вместо ответа он развел ее ноги своей ногой и опустился на ее грудь грудью. Ему не верилось, но маленький «август» был опять готов к бою.

Через пять минут все было кончено. Она не сопротивлялась, но весь акт пролежала тихо, безмолвно и неподвижно.

На сей раз она вернулась из ванной в юбке и в чулках. Август тут же вспомнил:

— Я провожу вас…

— Только никогда не надо меня провожать.

Он хотел поцеловать ее в благодарность за удовольствие и за то, что она стала его женщиной (и теперь это останется навсегда, на всю жизнь), но она опять отстранилась.

— Когда мы увидимся снова? — спросил Август.

— Я не знаю.

— Но у вас есть телефон?

— Я позвоню тебе сама.

— Когда?

— Я правда не знаю. Но я позвоню.

— Честно?

Она улыбнулась невольно.

— Да. Я всегда говорю правду. Кажется, я пока оправдала ваши ожидания…

Она их превзошла. Галина уже была в прихожей и быстро надевала шубу.

— Вы забыли ваш шоколад, — напомнил Август.

— Я принесла его для тебя.

Галина неловко, мягко улыбнулась и бесшумно исчезла за дверью.

Уже в пустоту Август проговорил «спасибо». Он был очень тронут этим жестом.

Август почувствовал запах ее кофты на своем теле, и, опомнившись, пошел в ванную. Где смыл остатки спермы, так и не подумав почему-то, что она могла забеременеть. А возможно, он считал, что женщины должны сами об этом знать. Или думать.

Она не звонила уже третий день, и Август извелся в ожидании звонка. Звонила Леда, звонили другие. Наконец телефон зазвонил, и Август, взяв трубку, услышал:

— Это Галина.

— Что случилось?

— Я была занята, прошу прощения.

— Когда мы увидимся?

— Когда ты захочешь.

— Сегодня.

— Только я приеду сама, не надо меня встречать.

— А вы знаете, где находится…

— Я все помню и знаю, не волнуйся. Я буду в шесть часов вечера, это удобно?

— Это восхитительно.

Она рассмеялась и повесила трубку.

Август томился и мучался все это время: он не хотел и думать о том, что больше никогда не сожмет ее сдобного нежного тела.

В шесть вечера в дверь тихо постучали. Август предусмотрительно постелил простыню на диване в зале.

Галина вошла и сразу протянула ему громадную плитку шоколада.

— Это Августу.

— За что? — пошутил он, слегка покраснев.

— Просто так. За то, что ты мальчик, — мягко улыбнулась она.

Август помог ей снять ту же шубу, она была снова без сумки, и пригласил ее в зал. Он никогда не задумывался, почему они ни разу за все время не были в его кабинете. Кроме одной ночи.

Она мельком взглянула на белоснежную простыню и, ничего не сказав, села в кресло.

— Ты умеешь играть на пианино? — она уже называла его на «ты». Это был прогресс.

— Я окончил две музыкальные школы, но помню только «Очи черные» и «Цыганочку».

— Сыграй, пожалуйста.

Август сыграл. И стал рассматривать ее. Она была в облегающем шерстяном платье. Волосы тщательно уложены, с прядью, опять падающей на правый глаз. Он подошел к ней, чтобы обнять и не терять времени на прелюдии, но она проворно выскользнула из его рук, отскочила в другой угол комнаты и встала у телевизора.

Август слегка удивился: она вела себя так, как будто в прошлый раз между ними абсолютно ничего не было. Она не подпускала его к себе, ходя вокруг круглого, полированного, красивого стола, дразня и улыбаясь.

— Что случилось? — удивился неопытный Август.

— Ничего, я просто хочу поговорить.

— В прошлый раз вы сказали, что не хотите ни о чем говорить.

— А сейчас — хочу!

Уму непостижимы две тайны: женщина и смерть.

— Но я хочу вас поцеловать, я очень скучал.

— Потом, — выдохнула ласково она.

— Когда потом, у нас всего три часа времени!

— Это ужасно много, — улыбнулась Галина.

— Для чего? — спросил Флан.

— Для одного поцелуя!

Август медленно обходил вокруг стола, пытаясь схватить ее нежно за руку. Так продолжалось минут пятнадцать — игра в «ловитки». Назовем это «сексуальные салочки», есть и такие. Пока, наконец, хитрым маневром ему не удалось поймать ее за плечи. Август стал целовать ее шею, которая ему очень нравилась. Август всегда предпочитал и любил больше целовать шею, нежели губы. Он ожидал дальнейшего сопротивления, но она не вырывалась. Губы она по-прежнему целовать не давала, а если изредка, как будто украдкой, целовала Флана, то очень коротким, отрывистым поцелуем. Как только Август взялся за ее бедра, которые его сильно возбуждали, и попытался поднять юбку, в надежде коснуться обнаженной кожи, она приложила все силы, чтобы вырваться. И сказала:

— Я сама.

Он развел руки в недоумении, но послушно стал ждать.

— Ляг, — тихо проговорила она, это был не приказ и не просьба. — Я сейчас приду.

Он схватил ее за руку, не веря.

— Я обещаю, я сейчас приду.

И она, мягко высвободившись, вышла из зала.

Август медленно, в задумчивости, погасил свет, снял рубашку и джинсы и сел на диван. Он надеялся, что сегодня вечер будет вечером объятий, стонов и поцелуев. Но после ее вырываний и убеганий он не поверил своим глазам, когда она вернулась опять в комбинации. Сняв платье и чулки, она, однако, набросила на плечи какую-то из его рубашек, висевшую в ванной.

Пять минут у Августа ушло, чтобы уложить ее на лопатки на диван. Рубашку она ни за что снимать не хотела, как он ни бился. На вопрос «почему?» ответом было загадочное молчание. Она даже переставала дышать, но не отвечала ни на один его интимный вопрос.

Она пропустила его руку между своих голых под комбинацией бедер. Но как только он забрасывал ногу между ее колен, начинала сильно сжимать их, не давая раздвинуть.

После десятиминутного сопротивления и его поцелуев она неожиданно сдалась и дала ему лечь на себя, потом медленно, в раздумье, развела ноги. Но не широко, а едва-едва, ровно настолько, чтобы ему с трудом хватило пространства втиснуть свой торс между ее нежных сильных бедер.

Дальше все происходило точь-в-точь как в первый раз, один к одному: она лежала неподвижно, словно боясь пошевелиться. Он забрасывал ноги Галины вверх, переламывая их пополам, попадал в горячее влажное отверстие, начинал делать резкие движения, стараясь вонзиться до конца к о н ц а. Ее слегка полный зад, который она не желала приподнимать, мешал ему погрузиться на полную глубину — до упора, плюс нераздвигающиеся как следует бедра. Через три минуты подобных движений он, давя крик удовольствия, кончал, целуя и кусая ее шею. Она не издавала ни звука, а только лишь учащенно и глубоко дышала. Август даже не мог понять, что она чувствует, когда он на ней, в ней, с ней. Ответных телодвижений никогда не следовало, звуков — тоже. Хотя она, когда он вставлял уже, давала ему делать все, что он захочет.

Потом она шла мыться и возвращалась в той же ненавистной Августу комбинации, которую он готов был разорвать на куски. Говорила, что ей пора уходить, но по его мановению ложилась рядом и через какое-то короткое время как бы нехотя опять отдавалась, уступая себя ему.

За час Август кончил три раза и только сейчас осмелился прошептать ей на ухо:

— Тебе понравилось? Ты… кончила?

В ответ, как всегда, были молчание и тишина. И лишь единственный раз Галина прижалась к его шее, поцеловав его дольше обычного.

Август так и не мог понять, нравится ли он ей, возбуждает ли это ее, нравится ли ей сам акт и нужен ли он ей вообще. Рано или поздно она всегда уступала ему, но тихо, беззвучно, без страсти и темперамента, лишь иногда неожиданно стиснутые плечи или учащенное дыхание наводило на мысль, что она что-то испытывает. Но почему так тайно, тихо, бесшумно?

У Августа никогда еще не было настоящей женщины, а тем более такой загадочной. Он ничего о ней не знал, совершенно ее не понимал, но с каждым свиданием хотел Галину все больше и больше. Уж очень сладкими были оргазмы внутри нее и то, что он ощущал потом.

В следующий раз, надевая шубу (когда она все же отдалась ему после «салочек» и прочего), дама достала из кармана большую плитку шоколада и, стесняясь, произнесла:

— Это тебе.

— За что? — полуулыбнулся Август.

— Ты очень, очень милый мальчик.

Это была ее единственная похвала и комплимент ему, и она мягко, застенчиво улыбнулась. Провожать себя, несмотря на поздний вечер, она категорически не позволила.

Теперь Галина приезжала к Августу через день. Потому что он требовал — и страшно обижался, если она не находила времени. Галина не хотела его обижать. И всегда уступала, как капризничающему малышу. Она мало говорила, ни о чем не спорила, всегда с тихим интересом слушала его и из-под пряди волос внимательно разглядывала Флана, словно пытаясь изучить что-то или запомнить в его лице.

Но едва он видел вздыхающую грудь, спелые женские губы, бедра, колени, светящиеся сквозь прозрачные чулки, как безумно хотел и желал ее. И ничего не мог с собой поделать. Ему не хватало ни терпения, ни выдержки просто так сидеть с ней и разговаривать, он даже не успевал предложить ей чай, будучи гостеприимным мальчиком. Ему хотелось сразу возлечь на нее и задушить в своих объятиях. Пусть тихую, молчаливую, но уступающую, сдающуюся, отдающуюся ему. Ему — и никому другому.

Все их свидания происходили одинаково: сначала начинались «сексуальные салочки» и он никак не мог затащить ее в постель. Потом она, устав сопротивляться, шла в ванную, успев выключить свет в зале. Возвращалась Галя довольно быстро, но всегда в комбинации и тонкой кофточке. Единственное, чего удалось добиться Августу, и то не сразу, а со временем, чтобы она снимала лифчик и он мог свободно целовать ее грудь. Его восхищала ее большая, мягкая и в то же время упругая грудь. Он целовал Марту не больше десяти раз, она уже чувствовала, что он перевозбужден, и теперь сама, мягко и нешироко раздвинув ноги, с готовностью пропускала его «августа» внутрь себя.

Только один раз с ее губ сорвался стон, когда ему показалось, что он пронзил ее до горла. Август всегда кончал в нее, она не возражала, она не говорила ни слова о беременности, она вообще ничего ему не говорила. Тихо шла в ванную, возвращалась и бесшумно опускалась рядом, зная, что он хочет ее еще. Едва она ложилась, он возбуждался даже без прикосновений к его телу, лишь ощущая соприкасание ее бедер через тонкую комбинацию.

За вечер она обычно отдавалась ему три-четыре раза. Август был юн, он готов был продолжать это еще и еще, пятый, шестой раз, но страх неожиданного прихода отца раньше времени останавливал.

В этот вечер, после нежных и особо откровенных актов, Галина вдруг разрешила Августу проводить ее до трамвая. Падал мягкий редкий снег. Она шла, взяв его под руку, чтобы не поскользнуться. Когда совершенно неожиданно он услышал до боли знакомый голос:

— Куда это ты бредешь, не глядя?

Они оба подняли голову, оторвавшись от разглядывания снежинок и льдинок под ногами. Перед ними стоял отец Августа, еще стройный, красивый, привлекательный мужчина средних лет, выше сына на голову.

— A-а… познакомься, папа…

— Галина, — мягко сказала его спутница.

— Очень приятно, а я отец Августа.

— Я о вас много слышала.

— Надеюсь, хорошее?

— Даже очень, моя подруга учится у вас на факультете.

— Я польщен. Уверен, что Август как джентльмен проводит вас до дома.

— Спасибо, — произнесла Галина. — Рада была познакомиться.

И они тронулись дальше. Еще б чуть-чуть — и отец застал бы их раздетыми, подумал Флан. Голыми! Впрочем, Галина никогда не была голой, на ней всегда была надета темная комбинация.

— Только до трамвая, — повторила она на остановке.

— Но почему? — никак не мог понять Август. (Город был темный и отрицательных элементов в нем было хоть пруд пруди.)

— Так будет лучше.

— Несмотря на приказ папы?

— Я думаю, это будет не первый раз, когда…

Уже услышав шум подходящего трамвая, Август достал единственный рубль, который отец оставлял ему на день, и протянул ей, чтобы она заплатила за трамвай.

Галина, вдруг покраснев заметно, резко оттолкнула его руку, вскочила в яркий вагон трамвая и, как показалось Августу, обиделась.

Целых три дня она не звонила. Больше процедуру предложения денег Август не повторял. Тогда женщинам деньги были не нужны от мужчин. Сегодняшним дамам только и нужно, что деньги. Все течет, все изменяется.

Приближался Новый год. Для Августа было два самых торжественных праздника — Новый год и день его рождения, который следовал сразу за Новым годом — пятого января.

— Где ты собираешься встречать новогоднюю ночь? — спросил его папа за поздним ужином. — Хочешь со мной у родственников?

— Нет, па, спасибо. Я буду с девушкой.

— Той самой, с которой я встретил тебя на улице?

— Да, скорее всего.

— Куда вы пойдете? Привлекательная, необычная дама.

— Не решили еще.

— Но ночевать ты вернешься, надеюсь, домой?

— Если не вернешься ты.

— Ах, вот уже как!

И они оба рассмеялись.

На следующий вечер папа ушел в театр, и к Августу в гости приехала Галина. Он отложил «сексуальные салочки» на полчаса. Зная, что их не избежать, и спросил:

— Где ты хочешь встречать Новый год?

— А Август?

— С тобой.

— Но мне некуда пригласить тебя, — сказала тихо Галина.

— Я приглашаю. Мои друзья уехали в Москву на праздники и оставили мне ключи от квартиры в центре.

— Мы будем только вдвоем?

— Еще одна пара. Мой приятель из института, он певец в студенческом ансамбле, и его девушка.

— А кто будет все готовить? Ты хочешь, чтобы я?

— Его подруга все приготовит, а с нашей стороны алкоголь и прохладительные напитки.

— У меня есть бутылка…

Августа безумно трогала ее доброта, всегда.

— Не волнуйся, пожалуйста, у папы все шкафы и тумбочки забиты бутылками, подарками от больных. Лишь бы хватило сил донести.

— Я тебе помогу.

— Тогда двинемся отсюда, скажем, в девять часов, а с ними я договорюсь на полдесятого.

Галина встала, пошла в прихожую и опять из кармана шубы принесла красивую плитку шоколада.

— Спасибо большое, но… — начал было Август.

— Это тебе спасибо, — промолвила она.

— За что? — искренне удивился он.

— За продолжение того, что продолжается.

По крайней мере теперь он понял, что ей приятны их свидания.

— Мне нравится встречаться о тобой. Только жаль, что ты боишься гулять со мной в городе.

— Я не боюсь… Я боялась, что тебе нравятся одни малолетки.

— Честно, не очень. Они ничего не знают и их многому надо учить.

Она застенчиво улыбнулась. Но как только он шагнул к ней, быстро переместилась на другую половину зала. «Сексуальные салочки» начались.

Он даже не спрашивал ее, почему, зная, что ответом ему все равно будет молчание.

— Давай, пожалуйста, не сегодня… — попросила Галина.

— Сегодня и только сегодня! — воскликнул Август.

На этот раз она сдалась быстрее, и через миг он уже находился на ней. Ее комбинация была скомкана к талии, и он беспрепятственно гладил ее голые, возбуждающие его бедра.

К великому удивлению и неверию Августа, когда он стал на ощупь входить в нее, не сразу попадая, она, едва коснувшись его члена, направила головку вглубь своего лона и сразу убрала руку ему на плечо.

— Это было приятно, — сказал Флан, — коснись еще.

Но она опять лежала молча, не двигаясь.

— Почему ты боишься меня касаться или целовать? Что тебе мешает?

Она вдруг обняла его плечи и совершенно неожиданно крепко поцеловала, взасос. Потом прошептала:

— Возьми меня… Только нежно.

Он брал ее, как она просила — нежно, но темпераментно. Взорвавшись в сладком оргазме через несколько минут.

Но его по-прежнему волновал и мучил вопрос — что же испытывала она?!

В девять часов в новогодний вечер они вышли из дома Августа. В руках у них были сумки с шестью бутылками, две из которых были с шампанским.

— Кто столько выпьет? — удивленно спрашивала Галина. — Они?

— Принесем назад, если не выпьют.

— Куда назад?

— Ко мне домой.

— А как же…

— Давай поговорим о грядущем Новом годе, — предложил Флан.

Она улыбнулась.

— Нам никак не удается поговорить, да?.. Но это не моя вина.

— Будь почаще виноватой.

— Ты хочешь каждый вечер?

— Это было бы очень приятно.

— Откуда же у тебя хватит сил — на учебу?..

— Я бессильный буду учиться.

Она мягко улыбнулась.

Август не знал точно номера квартиры, он помнил зрительно и уже полчаса ждал на углу приглашенных гостей.

Наконец в десять вечера из такси вывалился стройный Руслан со своей дамой. Они обнялись с Августом и коснулись щеки три раза, сказав кавказские приветствия. Галина с удивлением смотрела на процедуру.

— Что случилось? — спросил встревоженный Август.

— Нинка все не могла остановиться готовить, а я не мог поймать такси и забрать ее раньше.

Вчетвером они поднялись на пятый этаж. После возни с ключами и, как всегда, неоткрываемыми замками все наконец вошли вовнутрь. И сразу стали оглядываться. Им предстояло провести здесь целый год жизни.

Это была однокомнатная квартира, с большой кроватью у стены и периной на ней. Видение вызвало у Августа не самые приятные воспоминания. Скорее, очень не. О его единственном в жизни провале. На кровати ромбом лежали три пуховые подушки. Кто-то останется без нее, в шутку подумал Август.

Шел одиннадцатый час, и все стали быстро готовиться к празднику. Накрывать, открывать, откупоривать, раскладывать, нарезать, украшать… (Не хочу утомлять нетерпеливого, но любезного читателя перечислением массы других глаголов.) Август открывал бутылки, все, кроме шампанского. Пары, приятно возбужденные мелкими и средними хлопотами, наконец сели за стол. Все было красиво сервировано, и даже с хрустальными фужерами. Руслан был бабник, ловелас, трепач и красавчик, и он произнес первый тост.

— Я никогда не думал, что буду сидеть в обществе таких прекрасных дам. Нину я встретил три дня назад, Галину только сейчас, и я считаю, что первый тост и, кажется, последний в уходящем году, мы должны выпить за них!

Все выпили крепкие напитки. Потом тосты посыпались как из рога изобилия. Руслан погнал четверку, как «русскую тройку»! И к двенадцати все четверо были уже достаточно «под градусом» и веселые. Август только потом понял, почему певец так гнал лошадей. Дамы, как ни отказывались, но под натиском и настойчивостью кавалеров пили.

Полночь и пиканье часов по радио чуть не прозевали. Телевизора в квартире не было, да тогда и не принято было встречать новогоднюю ночь с включенным ящиком. По ТВ ничего не показывали, кроме тоски.

Август успел выкрикнуть:

— За Новый год и чтобы он был лучшим в нашей жизни!

Все выпили и стали пробовать блюда, приготовленные Ниной. Через полчаса мужчины оказались на кухне вдвоем. Руслан закурил:

— Ты ее уже трахал? — спросил с интересом он.

— Фу-у, как пошло, Руслан! — ответил Флан.

— Извини, ты с ней спал уже?

— Это не важно, говори, чего ты хочешь.

— Тогда я первый занимаю кровать, я ее еще не целовал даже!

— На здоровье, лишь бы тебе и ей было приятно. А где мы будем, на кухне нет даже двери.

— Какая разница, она такая пьяная, что ей все равно. Хочешь, сиди в комнате, отвернитесь только к окну. А я включу музыку погромче.

— Ты что, серьезно?!

— А что? Ну, выйди на балкон, если ты такой стеснительный. Пообнимаетесь там.

— Полчаса тебе хватит? Я боюсь, что она замерзнет…

— Ты услышишь, — заржал Руслан.

Август, вернувшись, сел рядом со слегка выпившей Галиной. Они первый раз пили вместе, и у нее это красиво получалось. И вообще, она вела себя очень воспитанно и весьма элегантно, как леди. Уже громко играла запущенная кассета «Битлз». Это был сигнал.

— Я хочу подышать свежим воздухом, — сказал Август, — накинь прекрасную шубу и мы выйдем на балкон.

Слегка пошатнувшись, Галина заглянула в прихожую, а потом Август вывел ее на балкон. Едва они вышли, свет в комнате погас.

Август сразу обнял свою даму, обхватив ее за талию под шубой. Он был исполнительный мальчик: просьба друзей — это святое.

— Поцелуй меня, хоть в честь Нового года!

Август был в пиджаке и водолазке. Галина отогнула его воротник и поцеловала в шею. Это был героический подвиг. Тогда Август захватил ее рот губами и стал чуть прикусывать. Он думал, что сейчас начнутся «сексуальные салочки», но она не сопротивлялась. Они целовались в губы! Спустя столько времени.

Неожиданно из комнаты начали доноситься громкие стоны.

Она как будто их не слышала:

— Я хочу закурить, — проговорила Галина, — это удобно?

Сигареты его друга лежали в комнате на столе. Август тихо приотворил дверь. Звуки ударяющихся тел, стоны, крики слились в общий коктейль.

Август постарался на цыпочках, чтобы никого не спугнуть, пробраться к столу в середине комнаты. Его рука уже опустилась на пачку и теперь искала спички, когда он услышал:

— Мне плохо, меня тошнит…

В следующее мгновение он увидел, как голый Руслан соскочил с кровати и, пошатываясь, побежал в ванную, откуда принес ведро и поставил его в изголовье. И сразу же залез на нее опять, уже забрасывая ноги дамы себе на плечи. Уже потом, много лет спустя, Август узнал, что эта позиция называется «любовь с эполетами». Правда, вместо любви стояло другое слово.

Август никогда не видел полового акта со стороны. И безусловно, как всякого любопытного мальчика, его это интересовало.

Фигура друга стала двигаться и через минуту послышалось шлепанье тел и удары друг об друга. А также скрип кровати, который, как казалось ему, слышал весь дом. Август, не дыша, выбрался на балкон. Он забыл притворить дверь, и теперь звуки, издаваемые сплетенными в акте телами, отчетливо слышались на улице.

Галина, похоже, ничего не замечала. Она затянулась зажженной сигаретой и мягко выпустила дым в воздух. Август первый раз видел ее курящей.

Она посмотрела с улыбкой на него:

— Ты умеешь курить по-цыгански?

— Нет, — сказал неправду Август. Он хотел ощутить ее губы. Именно потому, наверно, что она их не давала целовать.

Галина опять затянулась и, открыв рот Августа двумя пальцами, выдохнула нежно дым в него.

— Подожди, не выпускай! Теперь ты мне, — она приоткрыла губы.

Забыв про дым, он сильно поцеловал ее взасос в губы. Так сильно, что она вскрикнула. И вдруг неожиданно прошептала:

— Еще!..

Они целовались теперь упоенно и страстно в губы. Видимо, алкоголь подействовал даже на нее. В комнате в это время творилось что-то невероятное. Оттуда неслись крики, вопли, стоны, как с поля боя. Руслан «занимался любовью» с Ниной. Шла дикая битва, и было неизвестно, кто кого побеждал.

Вдруг женский голос воскликнул:

— Ведро…

Рвотные спазмы, и через мгновение опять звуки бьющихся тел.

Август, вдруг трезвея, предложил:

— Хочешь посмотреть?

— А это удобно? — не удивилась Галина.

— Они все равно ничего не слышат, пойдем.

Он потянул ее за руку в комнату, однако Галина осталась на пороге.

— Не дает кончить, — смеялся, задыхаясь, Руслан, — ее тошнит все время.

— Дай ей вырвать, — посоветовал Август, — а потом закончишь.

— Пусть рвет, пока я кончаю!

Это что-то новое, подумал Август. Их торсы снова стали биться друг о друга, ноги дамы летали в воздухе, а стройное тело джигита вонзалось между летающих ног.

Сквозь стоны слышались ее мольбы:

— Меня сейчас вырвет.

Кавалер, не сбавляя скорости, брал ее за волосы и склонял голову с кровати к ведру. Как выдерживает все это человеческое тело одновременно, подумал Август. Наконец ее стало рвать и Руслан сбавил скорость и обороты.

— Август, принеси ей полотенце из ванной, — попросил он. — А то от нее будет пахнуть.

Август готов был провалиться сквозь пять этажей, он все еще сжимал руку Галины, стоящей в проеме балкона.

Он пробрался в ванную и принес полотенце.

— Август, — взмолилась лежащая Нина, — спаси меня.

— Руслан, дай ей передохнуть, — заявил спаситель твердо.

— Хорошо, — согласился певец-боец. — Пять минут, не больше.

Сердобольный Август дал Нине стакан сока со стола, который она благодарно приняла мокрой от пота рукой.

Я не думаю, что уникален в описании подобной новогодней ночи. Таких ночей по России миллионы. Девушек спаивают, а потом… О сколько их потеряли свою девственность в новогоднюю ночь! Не счесть им числа.

Но удивило Августа другое: что Галине было совершенно безразлично, что происходило в комнате, и не вызывало у нее абсолютно никаких эмоций. Никакой реакции.

Руслан, надев плавки, сидел за столом, выпивая лимонный спирт, который производил дядя Флана. В те времена никто и понятия не имел о треугольных мужских трусах, поэтому самые крутые модники носили нейлоновые плавки.

Галина незаметно, спросив взглядом, взяла со стола еще одну сигарету и курила ее, стоя на балконе.

— Я готова, Руслан, иди сюда, — послышался с кровати пьяный голос.

Руслан возлег, и через минуту Август-наблюдатель уже слышал удары тел, стоны, захлебывания, — даму опять тошнило. И сразу же — звериный крик и вопль, кто-то кончил. Раздались совершенно неожиданные звуки, и Нину наконец вырвало в ведро, второй раз. Занятие любовью — по-российски. Вряд ли у англичан бывают такие новогодние ночи. Они слишком чопорны и не умеют так веселиться.

Август бесшумно вышел на балкон и стал быстро целовать Галинину шею, пахнущую свежим воздухом, январем и Новым годом. Чтобы поскорей забыться. Он хотел ее, хотел очень сильно, но, естественно, ни за что не хотел ложиться на ту же кровать, в те же простыни.

— Пошли ко мне, я хочу, чтобы мы остались вдвоем, — сказал Август.

— А родители? — мягко выпуская дым, спросила Галина.

— Папа вернется только под утро и ко мне в кабинет не войдет.

— Я буду смущаться, — задумчиво проговорила она.

— Ты всегда смущаешься. Я помогу тебе преодолеть смущение, — пообещал он.

Август помыслил, что хотя бы сегодня они не будут играть в «бега», так как в кабинете не было для этого места, он был в два раза уже зала.

Она затянулась глубоко, раздумывая. И улыбнулась. Августу было непривычно видеть, что она курит. У него никогда не было курящих девушек. В городе женщины вообще не курили, это было категорически запрещено и считалось таким же позором, как если бы она полуголой, без трусов и с бутылкой в руках вышла на улицу. (Пройдет двадцать лет — и по Москве будут ходить молодые девушки с бутылками в руках. Не стесняясь! Чего не увидишь даже в США.) И только самые модные, самые броские или бесстыдные из женщин осмеливались курить, но не на людях.

— Тебе не нравится, что я курю? — вдруг спросила она.

Август неопределенно хмыкнул.

— Я делаю это очень редко, позволь мне, пожалуйста. Сегодня новогодняя ночь, и больше такой не будет никогда.

— Конечно, — согласился Август.

Они сели за стол выпить на прощанье с полураздетой Ниной и обнаженным Русланом. Те, по всему, готовились к новому бою и сейчас подкрепляли свои силы.

Расцеловавшись и договорившись, как передать завтра ключи, они вышли на улицу, сразу схваченные свежим, пробирающим предутренним холодком. Галина взяла Августа под руку и, прижавшись всем телом, пошла рядом. Они первый раз шли по городу вместе. Август попутно думал, сколько раз ему придется подраться, прежде чем они дойдут до дома. И жалел, что не взял нож. Но или час был счастливый, или ночь волшебной, драться ему ни с кем не пришлось. Не то все еще не вывалили на улицу, не то уже свалили с нее.

В четыре утра они бесшумно вошли к нему домой. Галина на десять минут отпросилась в ванную и пришла, пахнущая французским мылом и свежей водой.

Смешно, но тогда еще шампуней, жидкого мыла, лосьонов и в помине не было. Много чего не было из того, что появилось в 80‑х и 90‑х годах. Но жили, кажется, счастливей. Правда, стал появляться «бадузан» — кто его помнит сейчас?!

Август сразу уложил и обнял свою даму, начав сжимать и мять ее грудь. Он не мог дождаться, когда она станет его. Он был возбужден уже самой новогодней ночью. И то, что они впервые до утра будут вдвоем. Она почти не обнимала его, но возбужденно дышала, даже издала стон, когда он закусил в поцелуе ее грудь. И вдруг ее рука, как ему показалось, довольно властно и нетерпеливо направила его член, чтобы он не скользнул выше, внутрь разгоряченного влагалища.

Август рвал и мял ее тело, кричал, бушевал и терзал его изо всех сил. Он был перевозбужден и слегка пьян. А это расслабляет и снимает оковы. Два часа безостановочно они занимались любовью, пока не услышали звуки в коридоре.

— Может быть, ты хоть сегодня снимешь свою бесценную комбинацию? — прошептал Август.

Галина ничего не ответила и только потянула его на себя. А когда он вошел в нее и стал таять внутри, она закрыла ему рот ладонью и сама обхватила голыми ногами его рвущиеся в бой бедра.

Август заснул, когда почти светало. Сон был короткий, и, проснувшись, как от толчка, он удивился, что на диване в кабинете было так свободно. Август с удивлением приподнялся: Галины не было рядом. Ее платья в кресле — тоже. Надев шорты, он вышел в коридор, шторы на двери в папину спальню были задернуты. На вешалке ее шубы тоже не было. Август не представлял, когда она ушла. Но был огорчен и удивлен. Он знал, что самый лучший секс, самый мощный и энергичный — утром. Или днем. Так всегда было с Лаурой. Да и с другими он встречался только в дневное время, когда не было родителей. Август вернулся, лег в постель и с мыслями о грядущем дне рождения заснул.

Обычно день рождения Августа в городе считался событием, и на вечер к нему стремились попасть многие. Но попадали избранные.

В семь часов они выпили с папой по бокалу шампанского за ужином и обсуждали будущее. Папа пил два раза в год только полусладкое шампанское, и это была великая редкость увидеть в его руке бокал.

— Как ты хочешь справлять свой день рождения, Август? И кто будет все готовить, мама — в Москве?

— Я хочу справлять один, — неожиданно объявил Флан.

— Как это, никого не пригласишь?! Такого никогда не было.

— Наверно, я начинаю задумываться: зачем нужны парки, фонтаны, цветы?

— Это уже очень неплохо. Ну, совершенно один ты не будешь, я так думаю. Даже подозреваю…

— Я хочу пригласить только Галину.

— И до которого часа ты хочешь, чтобы я «испарился», как ты модно выражаешься?

— Ты можешь быть с нами.

— Спасибо, что пригласил. Я выпью первый бокал за твое здоровье и уйду. До полуночи можешь смело рассчитывать, что я не появлюсь. Позже ей уже не на чем будет возвращаться домой.

— Спасибо, папка, — воскликнул Август и поцеловал его всегда выбритую душистую щеку.

— Я закажу тебе в центральном гастрономе у директора много всяких вкусных вещей, которые ты любишь. А выпивки дома любой — пей не хочу!

Они договорились, что он пригласит свою гостью на шесть вечера.

С утра у Августа не было отбоя от звонков и поздравлений. Звонили даже те, про кого он совершенно забыл во время учебы в институте. Если считать это учебой. И абсолютно все мягко-вкрадчиво спрашивали, как он собирается справлять свой день рождения. Он отвечал, что переносит его на пару недель, до возвращения мамы. Все, конечно, ожидали приглашения на будущий вечер.

Гостья появилась ровно в шесть, в красивом, облегающем ее изящную фигуру платье.

Папа Александр поздравил ее с Новым годом, а также — с днем рождения Августа, после чего, наклонившись, поцеловал в щеку. Она, вспыхнув, засмущалась.

Из белого пакета гостья достала огромную коробку конфет, на которой было написано «Три богатыря», а потом — большой махровый шарф темно-синего цвета. Август был весьма тронут ее вниманием и продуманностью подарка. Это был его любимый цвет.

— Под цвет твоих глаз, — произнесла застенчиво Галина. И Август, несмотря на присутствие папы, зардевшись, нежно поцеловал ее в щеку, около губ. Она вся заалела от смущения.

— Ну, теперь, когда вступительная часть закончена, прошу перейти к торжественной.

Стол ломился от всяких невиданных яств, от крабов до балыка, от французского сыра и печенки до исландской сельди в винном соусе.

Родитель торжественно открыл шампанское и стал разливать его по бокалам. Августу нравилась интимность обстановки.

— Сынок, я хочу поздравить тебя с днем твоего светлого рождения и пожелать тебе исполнения всех главных желаний. Я знаю, как ты любишь Москву и как мечтаешь попасть в столицу. Поэтому мой подарок тебе — железнодорожный билет в оба конца. На зимние каникулы после сессии ты поедешь в Москву, а жить будешь у родственников.

— Спасибо, папа, — Август, дотянувшись, поцеловал его в щеку.

Они выпили, и папа стал ухаживать за Галиной. Через час он, деликатно сославшись на поздний вызов, ушел.

Август налил себе и своей даме еще шампанского. Галина встала:

— А теперь — самый главный подарок: я иду в ванную и через пять минут жду тебя в кабинете.

Август не поверил своим ушам.

Неужели она придет голой, без комбинации, мечтал он, не надеясь. Одновременно застилая диван-кровать. Но она пришла в ней, как обычно. Хотя и была чем-то возбуждена. Это были самые сладкие моменты ее отдавания Августу за все их свидания. Он не мог насытиться ее телом и ею. Возбуждаясь снова и снова, Август даже поставил рекорд — пять раз.

Однако ровно в полночь она уже шла к своей шубе, надела ее и как бы невзначай достала из кармана громадную плитку шоколада. Ни за что не разрешив себя проводить, она поцеловала его в щеку и ушла, словно растворившись, как исчезла. Навсегда…

Больше Август никогда в жизни не видел ее и не знал, что случилось.

Он ждал ее звонка до отъезда и после приезда из Москвы. Однако более никогда бесфамильная Галина не звонила ему и не появлялась в его жизни.

Кто женщину познает…

Спустя месяц Август возвращался из института поздно вечером, пересекая центральную площадь. Неожиданно его окликнули, он обернулся, это был Омар, который учился на нац. факе.

— Как жизнь? Где ты пропадал?

— Я был в Москве.

— А где твоя девушка в коричневой шубе? Я один раз «пас» тебя, когда ты стоял с ней ночью на трамвайной остановке.

— Галина? Она загадочно исчезла.

— Я знал ее еще раньше. Ты знаешь, какая у нее кличка? «Марта»! — Его друг улыбнулся.

— У тебя есть ее телефон, ты знаешь, где она живет?

— Этого никто не знает. Она никому не дает своего телефона. Марта возникает так же таинственно, как и исчезает.