Полпред Назир Тюрякулов

Глава VI «БЕНЗИНОВАЯ ДИПЛОМАТИЯ» ПОЛПРЕДА

Круг обязанностей, которые легли на плечи полпреда СССР в Саудовской Аравии, не исчерпывался вопросами политического свойства, протокольными и консульскими мероприятиями. В те годы Советский Союз только-только начинал прорывать экономическую блокаду, и одной из наиболее актуальных задач становилось форсированное развитие внешнеэкономических контактов на всех направлениях. То, чем в других странах занимались советские торговые представительства, в Саудовской Аравии стало обязанностью полпреда. Причем заниматься этими вопросами ему приходилось практически «нелегально», или, во всяком случае, неофициально, поскольку по требованию саудовской стороны ни полпредство, ни консульство, ни связанные с ними лица торговлей заниматься не имели права.

Более того, от имени саудовского правительства и. о. министра иностранных дел Ф. Хамза, выступая по вопросу о советской торговле, недвусмысленно заявил, что хотя саудовское правительство и не видит препятствий для заключения торгового договора с СССР, оно хотело бы выдвинуть ряд условий, среди которых — отказ советского правительства от учреждения торгпредства в Джидде. Торгпредство, по мнению саудовских властей, напоминало бы «капитуляционный режим» и создало бы прецедент для других. Разумеется, эти требования не могли не вызвать удивления в Москве. Ведь в то время торгпредства существовали не только в европейских, но и восточных странах и своей работой способствовали развитию торговых отношений. Торгпредство как учреждение неизбежно вытекало из факта монополии внешней торговли в СССР и нигде не напоминало «капитуляционный режим».

Тем не менее для упрочения связей с Эр-Риядом, да и своих торгово-экономических позиций на Востоке в целом, Москва пошла на эти, по существу, невыгодные условия, не высказав каких-либо возражений. Напротив, Центр предложил Н. Тюрякулову заявить саудовцам в самой категоричной форме, что советские дипломатические и консульские учреждения, в том числе и полпредство в Хиджазе, не занимаются и не будут заниматься торговыми сделками. Осуществление торговых операций будет возложено на самостоятельную торговую организацию — Востгосторг. Немалой уступкой саудовской стороне стало и заверение Москвы, что представители советского торгового общества не будут претендовать на какие-либо дипломатические, консульские или торговые привилегии, что для Востгосторга советская сторона не желает никаких специальных льгот.

Этот пункт, фиксировавший отказ от привилегий для советского торгового представителя, был для Москвы крайне невыгодным. Такая формулировка могла впоследствии затруднить постановку вопроса об открытии советского торгпредства в Хиджазе, хотя этот вопрос, учитывая его нереальность на тот момент, даже не ставился. Советскую сторону на определенном этапе устраивало, что представитель советского торгового общества «должен быть частным лицом, подчиняющимся сам и подчиняющим все свои действия законам страны», хотя на деле это и означало подчинение советского торгового общества юрисдикции Хиджаза.

Неудивительно, что полпреду приходилось брать на себя основной груз забот по вопросам торгово-экономического сотрудничества, чтобы избежать обвинений в нарушении достигнутых договоренностей. Он был достаточно тактичен, но в то же время настойчив, проводил линию своего правительства в частных беседах с членами королевской семьи, саудовскими чиновниками и коммерсантами, не перекладывая ответственность на других работников. Будучи менее, нежели Н. Тюрякулов, знакомы с местными реалиями, последние могли и сами оказаться под ударом, и поставить под угрозу те небольшие достижения, которых полпредство уже добилось.

Одним из этих наиболее ярких достижений Назира Тюрякулова на экономическом фронте стала так называемая «бензиновая сделка». Ситуация, когда Саудовская Аравия, представляющая собой ныне крупнейшего в мире производителя нефти, вынуждена была тогда импортировать нефтепродукты, среди поставщиков которых был Советский Союз, с высоты сегодняшнего дня выглядит парадоксальной. Это сейчас мы знаем, что Саудовская Аравия владеет самыми крупными месторождениями нефти на планете, оцениваемыми в перспективе в триллион баррелей или 136 млрд тонн. Внушает уважение и размер доказанных запасов — 259 млрд баррелей (35 млрд тонн). Средний объем добычи в 2001 году составил 8,6 млн баррелей в сутки (460 млн тонн в годовом исчислении). Кроме того, она пользуется запасами, находящимися в так называемой «нейтральной зоне» на границе с Кувейтом, которые дают ей еще дополнительно до 600 тысяч баррелей в сутки.

В наши дни саудовская нефть составляет 25–27 % общей добычи ОПЕК, что превращает страну в источник каждой десятой тонны, продаваемой на планете. Импорт нефти в США — на 17 % саудовский. Даже незначительное сокращение или увеличение экспорта из Саудовской Аравии мгновенно отражается на уровне цен на мировом рынке. Нефтяное богатство до сих пор позволяло Саудовской Аравии обеспечивать более чем благополучное существование для подданных королевства. По данным министерства энергетики США, нефть приносит этой стране до 94 % доходов от экспорта, 70 % государственных доходов и 35–40 % валового внутреннего продукта.

«Бензиновая сделка» представляла собой организованную полпредом по личной просьбе короля поставку нефтепродуктов тогдашнему саудовскому государству 50 тыс. «ящиков» бензина и такое же количество керосина — это тот годовой стратегический минимум, который был необходим молодому саудовскому режиму для укрепления своих позиций в провинциях и поддержания в надлежащем виде почтовых коммуникаций. К тому же не надо забывать, что к 1931 году — моменту реализации «бензиновой сделки» — в саудовском королевстве, как, впрочем, и на всем Ближнем Востоке, наступила эра автомобилизма.

О том, какое значение придавал король этой сделке с Союз-нефтеэкспортом, говорит небольшой, но весьма красноречивый факт. Как явствует из документов, доверенное лицо монарха, могущественный министр финансов А. Сулейман, получив сообщение о пересечении Суэцкого канала «пароходом» «Катерина» с нефтепродуктами на борту, обрадовался настолько, что лично направился в порт для проводов Н. Тюрякулова, отбывавшего в долгожданный отпуск. Вообще то, что король и его окружение в таком жизненно важном вопросе, как поставка нефтепродуктов, опирались на Советский Союз, уже говорит о многом. А тогда, в начале 30-х, еще до того, как были разведаны богатейшие в мире месторождения саудовской нефти, организованная Назиром (он контактировал по этому вопросу не только с руководством НКИД, но и самим Г. К. Орджоникидзе) «бензиновая сделка» имела важное политическое значение. В конечном счете она способствовала ослаблению односторонней зависимости Эр-Рияда от могущественной в ту пору Великобритании. И тем более отрадным является то, что активную роль в столь животрепещущем для саудовского режима деле сыграл наш соотечественник.

Одной из основных статей расходов становятся автомобили, выписываемые для правительства и эмиров. В своих записках в Москву полпред сообщает, что машины «продолжают прибывать беспрерывно. Люди заняты одними личными интересами. Расходы правительства огромны. Начиная с эмира Фейсала и кончая мелкими эмирами (начальниками городов) получают непомерные для страны оклады и производят дикие расходы. Главная статья расходов автомобили, которые съедают все. Теперь пока берут в кредит. Задолженность правительства же иностранцам растет. Основная беда в недобросовестности королевского окружения. Как Геджас потом будет расплачиваться — неизвестно. Постепенно иностранцы занимают доминирующее положение в автомобильном бизнесе. Особо следует подчеркнуть, что одним из наиболее доброжелательных кредиторов, не задумываясь отпускающим товары и охотно предоставляющим кредит, является Абдулла Филби: последние партии автомобилей выписывались через него».

Уже одного упоминания А. Филби достаточно, чтобы прийти к выводу об основательной политической подоплеке «бензиновой сделки». Действительно, к 1931 году обострилась борьба различных группировок за влияние на короля, проходившая на фоне дальнейшего ухудшения саудовско-британских отношений, чему способствовали вышеупомянутые причины, связанные со строительством фортификаций в Трансиордании вдоль недждийской границы и железной дороги Багдад — Хайфа, заползавшей на территорию Неджда в районе города эль-Джоф. Короля раздражало также поведение английских фирм, которые вели себя так, будто бы владели монополией на торговлю в Хиджазе-Неджде. Кроме того, Лондон пытался навязать Эр-Рияду заем, ради которого тот должен был уступить его требованиям, разрабатывал планы создания Арабской федерации, направленной на подрыв суверенитета Хиджаза-Неджда, являвшегося в ту пору единственным, не считая Йемена, де-факто независимым арабским государством.

Все это привело к тому, что обострилась конфронтация между стоящей на проанглийских позициях «сирийской» группировкой в окружении короля и его сына Фейсала (сириец Ф. Хамза — А. Филби) и группой недждийских деятелей, возглавляемых министром финансов А. Сулейманом. Последние решили искать выход из положения на путях сотрудничества с советскими торговыми организациями. Преодолев противодействие со стороны «англофилов», они все же довели дело до заключения контракта с Союзнефтеэкспортом. 2 августа 1931 года в присутствии Н. Тюрякулова и принца Фейсала был подписан договор о поставке в кредит советских бензина и керосина на 150 тыс. долл. Полпред торжествует: «Это бунт против английского влияния… лед тронулся». Имелось в виду, что стремление закупить у СССР нефтепродукты на деле означало прорыв блокады в торговых отношениях двух стран.

Данному событию предшествовала обширная и порой довольно резкая по тону переписка Н. Тюрякулова с Москвой, главным образом с Л. Караханом. Полпред понимал, что, несмотря на отсутствие договоров и соглашений, «сидеть здесь в качестве простого зрителя на чужом пиру нельзя. Нужно делать то, что можно делать. Нужно делать все, чтобы геджасский рынок не терял интерес к нашим товарам». Он сообщает своему руководству, что Халид Каркани, с которым советская сторона собиралась вести торговые дела, заявил, что «лучше всего об этом подумать после того, как принципиальная сторона вопроса будет улажена нами с правительством. При такой неурегулированности наших взаимоотношений с Меккой вести серьезную торговую работу невозможно.

Агент Лазарини ведет переговоры с А. Сулейманом о запродаже правительству партии бензина и цемента (советские товары). Лазарини вступил в переговоры также с нефтесиндикатом. Поэтому я пришел к некоторым новым выводам, а именно поддержать в Москве переговоры и сделки, которые происходят между Лазарини и местными людьми. Поясню: Лазарини с одной стороны вступил в переговоры с министром финансов А. Сулейманом и с другой — с Нефтесиндикатом на предмет поставки гепра партии нефтепродуктов. Переговоры не кончились. Нефтесиндикат пошел навстречу. Считая, что операция при банковской гарантии Лазарини совершенно лишена элемента риска для наших торговых интересов и то же время успех такой сделки был бы брешью в воздвигнутой против нас стене, — я поддержал это дело. При этом надо подчеркнуть, что мы понимаем сами все неудобства нашего проникновения через итальянцев, к которым здесь относятся не особенно дружески».

О результатах торговой деятельности Лазарини Назир регулярно информировал Москву, поскольку на начальном этапе сделки именно «представитель Лазарини вел переговоры с министром финансов Сулейманом по поводу бензина. По многим моментам условий, выдвигавшихся А. Сулейманом, Лазарини дал положительные ответы. Оставалось договориться окончательно о цене, что также как будто не представляло больших затруднений. Однако сделка не состоялась. Абдулла Сулейман за все время переговоров добивался максимума уступок, как для правительства, так и для себя». Необходимость этого итальянец мотивировал тем, что, во-первых, хранение доставляемого одновременно большого количества горючего представляло определенный риск, а у представительства того же «Шелл» он брался только по мере надобности. Во-вторых, советский бензин, выгодней по цене, не совсем устраивал саудовское руководство в финансовом отношении, ибо приходилось платить золотом, в то время как представительство «Шелл» свои расчеты производило через таможню (пошлины за ввозимый им товар). В последний же момент Лазарини заявил, что должен ждать истечения срока договора с агентом «Шелл», что должно было произойти через шесть месяцев. «Хотя он окончательно не отказался и все еще продолжает вести переговоры насчет цены бензина, все же к настоящему времени интерес к нашему бензину, несмотря на очевидную выгодность его, как в отношении цены, так и условии кредита, ослабел. Не приходится говорить, что если эта сделка не состоится, то это произойдет не по тем причинам, о которых говорит Сулейман».

Лазарини имел обширные деловые связи среди местного купечества и был весьма заинтересован в реализации советских товаров. При этом думал он и о своей собственной выгоде, поэтому незначительные результаты его деятельности на том этапе связаны были скорее с отсутствием интереса к торговле нашими товарами у местных коммерсантов. Причиной этого являлся, главным образом, торговый застой и отсутствие спроса со стороны купцов. Однако Н. Тюрякулов не теряет надежды изменить ситуацию. «С приближением хаджа можно ожидать некоторого оживления, по крайней мере на продовольственном рынке. Было бы очень желательно, чтобы Востгосторг шел по возможности навстречу Лазарини. Между прочим, во время переговоров с Сулейманом предметом особых разговоров было качество нашего бензина и тара. Действительно, неизвестность нашего бензина до некоторой степени ослабляет позиции Лазарини. Последний говорил о своем желании (если это» окажется возможным) получить 2–3 тыс. ящиков бензина в качестве пробной партии. Мы указывали на затруднительность транспортировки такого небольшого количества бензина. Было бы желательно, чтобы Востгосторг рассмотрел этот вопрос и при возможности осуществления этого пожелания Лазарини вступил бы с ним в переговоры».

На пути к бензиновой сделке советскому полпреду пришлось столкнуться и с явным недовольством других сторон. Так, полпредство посетил поверенный в делах Персии Айн-уль Мульк. «Айн-уль Мульк твердо и непоколебимо убежден, что основной причиной кризиса является стремление СССР посредством демпинга дезорганизовать Европу и Америку и ослабить их, как политических противников СССР. Мои указания и ссылки на крупных европейских и американских экономистов, официальные бюллетени и свидетельства различных бирж и конъюнктурных институтов, опровергающих ложь о демпинге, мало подействовали на Айн-уль-Мулька. Он ничего не читает и не хочет читать, так как без литературы все знает. Он, например, знает, что в Рептте агенты нефтесиндиката местных шоферов снабжают даровым бензином — советским — с тем условием, чтобы они этот бензин продавали в Ширазе и южных районах Персии в целях вытеснения английской продукции. Все мои дальнейшие пояснения также не помогли. Он остался со своим убеждением».

22 апреля 1931 года Назир договорился с Ф. Хамзой о возобновлении переговоров в начале мая. При этом Хамза заявил, что правительство его страны хотело бы получить материальные выгоды, на что Н. Тюрякулов ответил, что об этом удобнее говорить в процессе переговоров. При этом же свидании Ф. Хамза заинтересовался ценами на советские нефтепродукты и сообщил, что правительство намерено купить бензин. 28 мая полпред изложил ответ на письмо Хамзы о хиджазских условиях снятия запрета с советской торговли, проинформировав его о том, что советское правительство могло бы предоставить бензин в кредит «и, поскольку геджаспра не имеет возражений против советского проекта, предложил подписать дружественный договор. Подписание же торгового договора может быть отложено, если геджаспра считает заключение этого договора преждевременным».

При дальнейших встречах с Ф. Хамзой Назир старался убедить того, что не следует настаивать на компенсациях по линии паломничества и вакуфов, поскольку материальные выгоды могут быть получены от расширения торговых связей с СССР. 17 июня 1931 года Н. Тюрякулов виделся с королем и развил свою аргументацию о выгодах и возможностях расширения торговли с СССР. Во всех своих беседах полпред подчеркивал, что для получения товарных кредитов необходимо отменой исключительного режима для советских товаров устранить создавшееся в Москве от этой меры неблагоприятное впечатление. Хиджазцы ограничились заявлением Хамзы от 13 июня, что «исключительный режим» отменен, но только в отношении правительственных поставок. 22 июня Хамза передал ответ короля, заявившего, что он решил вступить в непосредственные переговоры о покупке бензина и отказался от намечавшейся ранее из внешних соображений формы общих торгов с советским участием. 23 июня по вопросу о закупке бензина и других товаров начались переговоры между министром финансов А. Сулейманом и Н. Тюрякуловым, и уже 2 августа представителем Востгосторга Джерквеловым и хиджазским министром финансов был подписан договор о поставке в кредит нефтепродуктов. Договор был скреплен подписями советского полпреда и наместника короля в Хиджазе принца Фейсала.

При заключении нефтяной сделки Н. Тюрякулов не ставил задачи обеспечить советской стороне немедленного формального обещания саудовского правительства в вопросе урегулирования интересующих СССР проблем: политического договора, торгового договора и отмены «исключительного режима». Нефтяная сделка явилась своего рода пробным камнем и имела для СССР особое значение в плане отхода саудовского правительства от крайне осторожной и робкой позиции в отношении юридического оформления существующих политических и торговых связей. Она показала на деле выгодность расширения отношений с СССР и укрепила позиции министра финансов и его группы, которая неустанно старалась убедить короля в необходимости использовать дружественное отношение со стороны СССР для содействия Хиджазу в преодолении им финансовых и экономических затруднений. Отныне советская сторона получала возможность при новых запросах поставок со стороны саудовцев занимать более твердую позицию и решительно добиваться урегулирования интересующих ее вопросов.

Для организации серии совещаний с министром финансов было использовано пребывание в Хиджазе уполномоченного Наркомвнешторга Юрьева. На этих встречах детально обсуждались все возможности будущих торговых отношений и вновь был поставлен перед саудовской стороной вопрос о необходимости политического договора и «уравнения нашей торговли» с торговлей других стран. Переговоры с министром выявили его заинтересованность в торговле с СССР, вызванную, главным образом, нефтяной сделкой. В октябре А. Сулейман выехал в Эр-Рияд к королю, и у Н. Тюрякулова появились все основания полагать, что «его доклад был построен по линии необходимости активизации отношений с СССР и удовлетворения наших требований о договоре и оформлении положения нашей торговли».

Правда, из тактических соображений внешнеполитического порядка аль-Сауд предпочел временно убрать со сцены министра финансов и поручить переговоры с иностранными кредиторами менее «одиозным» деятелям. Но, по существу, положение и влияние А. Сулеймана и его группы не изменились, что значительно облегчало задачу по юридическому оформлению отношений СССР с саудовским государством. Объективная обстановка в Хиджазе — финансовые и экономические затруднения, усиление английского нажима и стремление аль-Сауда обеспечить выход из кризиса путем изыскания новых ресурсов, не связанных с опасностью дальнейшего закабаления страны иностранным капиталом, — являлась достаточно благоприятной для использования «оружия товарных кредитов» в интересах укрепления советских политических и экономических позиций и подведения под них необходимой правовой базы.

Сделав ставку в переговорах на министра финансов А. Сулеймана, Назир пользовался любой возможностью для отстаивания своей точки зрения и проведения идеи о взаимовыгодности торговых отношений между СССР и саудовским государством в целом и поставок нефтепродуктов в частности. Полпред посетил министра в его доме и в ответ на жалобы А. Сулеймана на ненормальное положение на рынке и дороговизну нефтепродуктов указал, что ненормальное положение, которое действительно существовало на рынке, явилось результатом «исключительного режима», созданного местным правительством для советской торговли, и что оно могло бы быть устранено лишь ликвидацией этого пресловутого режима.

Назир Тюрякулов умел убеждать. В разговоре с министром он прямо указал, что подобная ситуация будет обостряться тем больше, чем дольше будет сохраняться «исключительный режим» в отношении советской торговли. К тому же этот режим все равно не оправдывал себя хотя бы потому, что советские товары все же проникали в Хиджаз. Купец всегда будет покупать там, где ему выгоднее. Но проникновение советских товаров через Египет или Индию было невыгодным, прежде всего, для самих хиджазцев, так как разница в ценах при этом должна была оставаться у посредников. Впрочем, «геджаспра лучше понимает свои интересы, а моя обязанность — высказать мое мнение», — дипломатично отметил в разговоре полпред. В то же время он не забыл рассказать и об успехах советской экономики и внешней торговли в нефтяной сфере. В частности, сообщил А. Сулейману о выполнении той части пятилетки, которая относилась к добыче советской нефти, о победе советской стороны на торгах в Париже на поставку нефтепродуктов для французского морского ведомства.

Неудивительно, что дальновидный министр финансов не преминул поинтересоваться ценами на советские нефтепродукты, оговорившись, однако, что «предметом он интересуется в частном порядке и просит этот запрос не считать обязывающим его к чему-либо». Он дал понять, что саудовское правительство желает закупить примерно 20 тысяч ящиков бензина. Назир не стал упускать столь удачного момента и со своей стороны обещал дать справку по этому предмету. «Через несколько дней я думаю ему сообщить, что наши нефтепродукты, как правило, предлагаются по мировым ценам, но что если советские торговые организации получат серьезное предложение со стороны гедпра или же если будут они допущены к торгам на равных с другими основаниях, тогда соответственно обстановке наши организации смогут сообщить соответствующие цены и условия. Этот ответ будет дан ему как ответ генерального представителя Ближвостгосторга на Красном море т. Хакимова».

По предположениям Н. Тюрякулова, изложенным им в письме руководству НКИД, усиленный интерес А. Сулеймана к нефтяному вопросу, по-видимому, был вызван его стремлением заработать на нем. Четыре месяца, в течение которых различные организации могли участвовать в торгах на нефтяные поставки в саудовское государство, А. Сулейман постарался продлить. Хотя и так было ясно, что по окончании торгов возможны были два варианта: монополия на нефтепродукты останется в руках правительства или она будет передана частной торговой организации. Проект публикации был составлен самим А. Сулейманом. При этом предполагаемые объемы закупок объявлены не были, хотя, судя по отдельным фразам, оброненным министром, речь шла о годовой потребности Хиджаза в целом (бензин и керосин).

В беседе с министром полпред все время подчеркивал, что в данном вопросе его задача заключается лишь в информации Москвы и что каких-либо советов в пользу участия или неучастия советского «нефтесиндиката» в торгах он давать не может. Во всяком случае, решение вопроса об участии этого «нефтесиндиката» в торгах, по всей вероятности, потребует некоторого времени и будет зависеть от дополнительной информации.

Такая информация была получена Назиром во время устроенного министром финансов обеда в Мекке. На нем присутствовали, кроме самого Н. Тюрякулова, Фуад Хамза, Абдулла Сулейман, советник наместника Абдулла Фадль, известный скупщик жемчуга, друг короля — шейх Абдуррахман. После обеда в присутствии всех указанных лиц министр финансов наконец обратился к советскому полпреду с официальным предложением о поставке нефтепродуктов. В качестве предварительного условия для заключения сделки он выставил кредит и достаточно выгодные цены. Количество необходимых для хиджазского правительства нефтепродуктов выражалось в 50-ти тысячах ящиков керосина и такого же количества бензина. Это конкретное предложение, сделанное публично, в присутствии высокопоставленных лиц, дало возможность Н. Тюрякулову сообщить в Москву, что «лед тронулся», имея в виду, что стремление закупить у СССР нефтепродукты на деле означает прорыв блокады в торговле саудовцев с СССР, возникшей в результате введения «исключительного режима».

Следует заметить, что переговоры по вопросу о поставке нефтепродуктов, помимо чисто экономической выгоды, приносили советской стороне и иные дивиденды. Не без активного участия полпреда центр был в курсе «политических игр» вокруг королевской семьи, в которых нефтяные мотивы оказались не на последнем месте. Так, в период нефтяных переговоров в Мекке к Н. Тюрякулову явился Халид Каркани — компаньон представителя Германии Де Хааса. Каркани, заявив о желании сотрудничать с СССР, «спрашивал наше мнение относительно возможности установления делового контакта между нами и его компанией». Причем от Ф. Хамзы ему стало известно о советско-саудовских переговорах. По-видимому, факт этих переговоров навел его на мысль о возможности разрешения вопросов советской торговли в Хиджазе в ближайшем будущем. Другими словами, он боялся «опоздать» и упустить случай «заполучить от нас представительства по нашим товарам».

Назир в данном случае проявил вполне оправданную сдержанность. В письме в НКИД он объясняет свою позицию тем, что его отношение к Каркани осталось прежним. «Напомнив ему о том, что первый раз инициатива предложения ему о представительстве исходила от нас в прошлом году и что он, Халид, тогда сам отверг наше предложение, я заявил, что продолжаю считать сотрудничество с ним для нас желательным, и что по разрешении вопросов советской торговли в Геджасе сочту своим долгом рекомендовать его вниманию наших торговых органов. При этом я подчеркнул особое значение его услуг, которые он мог бы оказать нам сейчас.

Давая такой ответ, я исходил из того факта, что Халид Каркани, находясь постоянно в свите короля, имеет возможность давать то или иное освещение нашим вопросам. Однако Халид явно рассчитывал на большее». В письме, оставленном им для полпреда, Каркани сообщает о том, что он хотел бы «помимо представительства по нашей торговле взять на себя также представительство Совторгфлота. Поистине, аппетит приходит во время еды!» Справедливо полагая, что такой шаг преждевременен, Н. Тюрякулов в письме руководству высказывается в том духе, что «представительство Совторгфлота ни в коем случае не может быть передано от итальянца Лазарини триполитанцу эмигранту Каркани. Имея же в виду его положение при короле, считал бы рациональным использовать Каркани и его компаньона Де Хааса по линии торговли».

Однако польза от Каркани все же была. Уже в ходе данной беседы он рассказал Назиру о Филби. Любая информация об этой персоне, близкой к королевской семье, представляла особую ценность. По словам Каркани, «положение Филби при короле значительно пошатнулось. Король прекрасно понимает ту роль, которая возложена на Филби Лондоном, которую пытается осуществлять в Геджасе. Король властолюбив. Филби же пытается влиять на политику короля, чем приводит последнего в бешенство. В результате этого в последнее время наблюдается стремление короля держаться подальше и держать Филби в стороне. Наряду с этим появление Филби при короле вызвало опасения среди приближенных о возможности потери ими прежнего положения. Последнее обстоятельство также имеет свое значение в отношении ухудшения положения Филби».

Из донесения Н. Тюрякулова в этой связи:

«Филби начал нервничать с появлением Халида при короле. Сам Халид все время держится лояльно по отношению к Филби. Последний, относясь подозрительно к Халиду и расценивая последнего как германофила, усиленно уговаривал Халида принять какой-либо государственный пост. При этом Филби исходил, как полагает сам Халид, из желания столкнуть его, Халида, с остальными руководящими лицами в правительстве или воспользоваться каким-либо его служебным действием для соответствующей акции перед королем». Информация такого рода была крайне важна для формирования советской позиции на переговорах как с саудовским правительством, так и европейскими странами.

Между тем все усилия Назира Тюрякулова, достигнутые благодаря его работе успехи в деле развития советско-саудовской торговли могли быть полностью нивелированы из-за банальной чиновничьей халатности. В связи с опозданием нашего судна с бензином на борту в Хиджазе возникла сложная ситуация. И полпред шлет в Москву встревоженное письмо. «За отсутствием бензина почтовые автомобили прекратили движение. Почта перевозится на ослах. Военные перевозки также прекратились и это обстоятельство вызывает серьезную тревогу гепра. Противоречивая информация хозяйственных органов Москвы, ставя нас, с одной стороны, в ложное положение перед местным правительством, сорвала на время начавшиеся переговоры по общим вопросам, с другой. Благоприятная ситуация, начавшаяся заключением второго августа нефтяной сделки, упускается. Помимо неустойки, которую, быть может, нам удастся устранить, создается впечатление несолидности Москвы».

А ведь буквально перед этим саудовский министр финансов к радости Н. Тюрякулова публично заявил и о заинтересованности своего правительства в советских товарах и длительном кредите. Это открывало перед СССР более широкие возможности для урегулирования вопросов, связанных с подписанием торгово-политического договора с Саудовской Аравией, и ликвидации «исключительного режима» в отношении советской торговли.

«Теперь беседы на эти темы прекратились и геджасцы ни о чем не хотят говорить, кроме как о бензине», — с возмущением пишет полпред. «Геджассцы систематически обращаются к нам с запросом о местонахождении парохода с бензином. В последнее время у нас самих укрепляется недоверчивое отношение к сбивчивым телеграммам Москвы. Телеграммы же Ходорова, отличающиеся своей никчемностью и преследующие единственную цель — застраховать себя на случай расследования этого дела, вызывают негодование спокойного Юрьева. Возможно, что геджасцы в качестве компенсации за их убытки, происшедшие из-за опоздания парохода, потребуют льгот по части платежей. Сегодня министр финансов потребовал от нас категорического заявления о местонахождении парохода и возможности прохождения им Суэцкого канала. Я объяснил ему причины опоздания парохода, условия, на которых его зафрахтовали, и т. п. В качестве последнего срока я указал на первую неделю октября. Министр как будто бы успокоился». Между тем 29 сентября 1931 года, в день, когда Н. Тюрякулов обращался в Москву, транспорт с бензином только подходил к Стамбулу.

Срыв сроков поставок ставил под угрозу с таким трудом завоеванные позиции на саудовском рынке. Дело в том, что как раз в это время Национальный конгресс, учрежденный королем, не только отказал ему в займе, но и поставил вопрос о необходимости бюджета и сокращения расходов. Конгресс, опасаясь возможности проникновения иностранцев, запретил правительству предоставлять «неверным» концессии на территории Хиджаза. Между тем нажим на саудовцев со стороны иностранцев — конкурентов советского полпреда (Джелятли Ханки, голландский банк, Филби и др.) — не ослабевал. Не желая прямо отказывать в помощи, голландский банк весь свой золотой фонд уже вывез в Амстердам. Начались недоразумения на почве расчетов между Филби и саудовским правительством, и последнее начало метаться в поисках выхода. Укрепление денежного рынка посредством обложения купечества госзаймами делу не помогло.

Этот момент показался Назиру наиболее благоприятным для выступления перед королем с обоюдовыгодным предложением. «По моему расчету, в настоящий момент наше предложение делового сотрудничества должно было дать известные результаты. Я им говорил: геджазское правительство и геджазское население нуждается в товарах. Геджасский рынок нуждается в оздоровлении и изгнании из него элементов спекуляции. При этих условиях допущение советской торговли в Геджасе принесло бы как правительству, так и рынку огромную пользу. Так конкретно может быть решен вопрос о компенсации, который поднимало гепра. Нужные последнему товары могут быть предоставлены на более выгодных условиях, чем это можно ждать от других стран».

Полпред с нетерпением ждал телеграмму из Москвы, по крайней мере с ответом Нефтесиндиката по основным моментам поставленных им вопросов, прежде всего — по гарантиям. Без специального указания из Москвы Н. Тюрякулов счел невозможным ставить перед хиджазцами этот вопрос в какой бы то ни было форме от себя. «Вопрос сам по себе представляет несколько моментов, над которыми невольно задумываюсь. Прежде всего, если не желает идти по пути оформления своих отношений с нами гепра дальше этой сделки (или сделок), то, очевидно, что мы должны потребовать банковскую гарантию. Но если Саудовская Аравия в связи с этими сделками или же вследствие других причин пожелает заключить с СССР торговый договор, то последний считается недостаточной гарантией в подобных делах с Геджасом».

Из бесед с королем и его приближенными Назир вынес впечатление, что опасение вызвать недовольство англичан все еще сказывалось на каждом шаге, который Саудовская Аравия делала навстречу Советскому Союзу Это обстоятельство определяло ту особую осторожность, с которой следовало проводить все переговоры, и тщательность, с которой необходимо было осуществлять все сделки. При этом важно было не допускать впечатления, что советская сторона старалась в своих интересах «перессорить» саудовцев с их партнерами. «Деловое сотрудничество, давая им известные выгоды и приучая их к нам, постоянно, шаг за шагом будет подготавливать почву для разрешения наших общих задач. Но что еще более важно, добившись положительных результатов, необходимо соблюдать все принятые на себя обязательства, чтобы не выглядеть в глазах партнеров хуже, чем наши конкуренты».

Понятно, почему в процессе переговоров по нефтяным делам полпред нуждался не только в принципиальных указаниях центра, чтобы, опираясь на них, избрать ту или иную линию поведения. Ему была жизненно необходима поддержка Москвы в его отстаивании четкости сроков поставок. Именно поэтому он столь резко отреагировал на задержку «парохода» с бензином. Ведь от этого зависело, в какой степени ему удастся выполнить программу-максимум: добиться полной ликвидации «исключительного режима» и укрепления советско-саудовских отношений путем заключения межгосударственных договоров.

Н. Тюрякулову становилось все более ясно, что срыв поставок нефтепродуктов мог затормозить дальнейшие торговые переговоры и заставить саудовцев вернуться к прежним партнерам. Хотя, впрочем, именно тогда Ф. Хамза неофициально заявил советскому полпреду, что Эр-Рияд предполагает заключить ряд сделок по лесу, сахару, муке, мануфактуре и спичкам в объеме потребностей страны именно с советским правительством. Обстановка требовала решительных действий. Каким бы ни был сдвиг в этих делах, его необходимо было энергично развивать дальше. «Лишь при этом условии я смогу надеяться на успех выполнения моих основных, общих задач», — пишет Н. Тюрякулов в Москву.

Назир искренне болеет за порученное ему дело, остро переживает срывы и неудачи. Эго видно в его октябрьском 1931 года письме заместителю наркоминдел Л. Карахану. «…Первая сделка с бензином, которая означала конец остракизма советской торговли в Геджасе, должна была служить отправной точкой для внедрения советских товаров на этом новом для нас рынке. Директивы НКИД, правильно учитывающие отражение в Геджасе современной международной обстановки, верно отразили наличие благоприятной конъюнктуры для оформления наших политических и торговых отношений с правительством Ибн Сауда. Приезд наших хозяйственных работников прошел под знаком небывалого оживления наших сношений с представителями здешнего правительства. В ряде бесед мы смогли прозондировать отношение главного советника короля Минфина Абдуллы Сулеймана к «нормализации» наших отношений и вынесли твердое убеждение, что в принципе вопрос накануне вполне благоприятного решения.

Сделка с бензином показала саудовскому правительству, что оно встретилось с партнером, который совершенно по-иному подходит к своим отношениям с ним, нежели его старые контрагенты. Эта сделка имела все свойства, чтобы стать поворотным пунктом в советско-саудовских отношениях. Я пишу «имела», ибо нашими организациями было сделано все возможное и даже в обычных условиях невозможное, чтобы эта сделка из положительного фактора превратилась в свою противоположность. До середины сентября со стороны Геджасского правительства не подымалось никаких вопросов относительно сроков прибытия бензина. Твердо рассчитывая на наш бензин, оно порвало отношения с английской фирмой, до сих пор снабжавшей Геджас горючим. Наличным, правда, очень, ограниченным запасом оно обслуживало почту и гражданские перевозки, откладывая значительные воинские перевозки до прибытия советского товара. Восстание племен в Ассире, вызвавшее усиленный расход бензина для перевозок, сильно сократило его запасы. Страна стала испытывать голод в горючем».

Между тем советский бензин не появлялся. «На запросы Минфина мы вынуждены отвечать отговорками — об этом ниже. Останавливается почта. На дороге в Мекку вновь появляются верблюды и ослы, которые должны заменить стоящие без горючего автомобили. Начинают сыпаться ежедневные запросы, устные и письменные, прямо и через посредников, и все с одним вопросом: где бензин и когда будет бензин. Отсутствие бензина срывает стратегические воинские перевозки в сторону Трансиордании, имеющие в данный момент для Геджаса первостепенное значение, как об этом глухо намекает сам Минфин. Наши ответы, неизбежно противоречивые вследствие противоречий в московских сообщениях, начинают возбуждать неопределенные сомнения в умах наших собеседников. Этим пользуются конкуренты, которые распускают слух о том, что пароход с бензином не сможет пройти Суэцкий канал. Между тем нужда становится прямо нестерпимой. Дело доходит до того, что Минфин прямо ставит передо мной вопрос, гарантирую ли я прибытие бензина, и какова, наконец, дата его прибытия. Если на первый вопрос я смог ему ответить вполне категорически, то своему ответу на второй я сам не вполне поверил. До того безобразно и безответственно было организовано выполнение по первой партии бензина, до того безответственна была поступавшая к нам информация».

Полпред указал Востгосторгу через НКИД на необходимость срочно подготовить первую партию бензина, которая по контракту должна быть сдана в сентябре. Он подчеркивал, что саудовская сторона крайне нуждается в горючем и обращается с просьбой по возможности доставить первую партию еще в августе. «Проходят дни, проходит месяц. Не имея никаких сведений о погрузке парохода, я вместе с Юрьевым 7-го сентября посылаю телеграмму Вам и Элиаве с характеристикой положения. 10-го сентября получаю телеграмму от Вас, а 11 от Элиавы и Альфина о том, что пароход зафрахтован и выйдет из Батума не позже 13-го. На основании этих официальных сообщений мы делаем выкладку, когда пароход может прийти в первый геджасский порт, и сообщаем геджасскому правительству наши соображения. После этого мы получаем сообщение, что пароход уйдет из Батума только 17-го. Принимаем беспрекословно эту цифру, хотя чувствуем, что это запоздание уже начинает тревожить арабов. Следующие сообщения уже говорят об еще большем опоздании. В телеграмме от 28-го сентября тов. Ходоров дает «директиву» принять меры к урегулированию «недоразумений» в связи с нарушением договора. Но самое возмутительное из всего это то, что ни одной из этих дорогостоящих телеграмм нельзя верить, а следовательно, нельзя пользоваться ими в сношениях с представителями местной власти. Один пример. От 28-го сентября получаем две телеграммы — одну от Союзнефти в Москве, другую от Союзнефти в Стамбуле. В первой говорится, что пароход «Катерина» придет 29-го в Стамбул и останется там двое суток для разгрузки, а вторая сообщает, что «Катерина» придет 29-го в Стамбул и в тот же день пойдет дальше. Какой прикажете верить и какой руководствоваться?»

Несмотря на повторные телеграммы и наличие достаточного срока для приведения в движение «хозяйственного аппарата», лишь на 34-й день было получено сообщение о том, что отдано распоряжение в Стамбул о фрахте судна. По сообщению из Стамбула, оно лишь 15 сентября должно было встать под погрузку в Батуми, что означало бы доставку товара только в октябре. «Вы легко можете себе представить, что в Геджасе, где в противниках нет недостатка, уплата нами неустойки за нарушение договора имела бы для нас большое моральное поражение и подрыв доверия к нам в ПЕРВОЙ же сделке. Кроме того, должен отметить, что геджасское правительство, испытывающее сейчас чрезвычайную нужду в бензине (почта, военные перевозки и т. п.), начало сейчас закупать через подставных лиц небольшие партии бензина у наших конкурентов. Я был поставлен в затруднительное положение, т. к. в течение целого месяца Москва не отвечала на мои запросы по этому вопросу и на многократные запросы Минфина не был в состоянии дать хотя бы ориентировочный ответ. Я считаю, что такой нечеткой работой наши хозяйственные организации лишь скомпрометируют себя в Геджасе и потеряют почву для дальнейшего развития наших деловых сношений с этой страной».

Между тем, по мнению полпреда, в Москве прекрасно понимали все значение этой сделки. Очевидно, что она стала той «первой брешью в воздвигнутой перед нашей торговлей стене, каковое обстоятельство казалось нам некоторой гарантией дальнейшего развития достигнутого не без жертв с нашей стороны успеха». «Положение усугубляется тем, что мы до сих пор не уверены в точном выполнении договора народно-хозяйственными организациями. Полагаю, что Наркоминдел должен принять все зависящие от него меры для бесперебойного и аккуратного выполнения договора, т. к. с ним связываем укрепление доверия к нам саудовского правительства», — пишет полпред.

Это полное эмоций и возмущения письмо характеризует Н. Тюрякулова как человека неравнодушного, верящего в свою правоту и смело сражающегося за репутацию своего государства. Нет оснований сомневаться в достоверности приведенных в его посланиях фактов. Поэтому, несмотря на резкость оценок, к которым прибегает полпред, они не удивляют. Он по праву опасался, что «бензинная сделка», представлявшаяся удобным трамплином в переговорах с саудовским правительством, на деле могла бы стать помехой для них.

Министр финансов А. Сулейман объявил, что до доставки бензина он вообще не сможет говорить на затронутые советской стороной темы, что правительство короля вынуждено было взять для своих текущих нужд бензин у английской фирмы. «Печальный опыт с первой партией может побудить правительство и впредь страховать себя на случай нашей неаккуратности. Этим подрывается возможность заключения монопольного договора на поставку нефтепродуктов. Конъюнктура для общих переговоров ухудшилась ввиду недовольства, вызванного нарушением договора. Если правительство и не поставит требования уплаты неустойки, то все же оно потребует компенсации, быть может, в отношении срока платежей. Одним словом, весь эффект сделки сорван. Я считаю, что мы обязаны требовать расследования обстоятельств дела, приведших к такому обороту, хотя бы лишь для того, чтобы обеспечить аккуратную доставку остальных двух партий; и я формально ставлю перед Вами вопрос о передаче материалов по данному делу в ЦКК — РКИ для расследования и привлечения виновных к ответственности».

Сохранение торговой репутации было особенно важным еще и потому, что наряду с правительством Саудовской Аравии заметный интерес к торговле с СССР проявляли и отдельные купцы. В полпредство обращались некоторые недждийцы и хиджазцы с просьбой ознакомить их с условиями торговли с СССР и теми льготами, которые советские организации могли бы им предоставить. Большой интерес был проявлен ими к сельскохозяйственным машинам советского производства и возможностям в плане оказания им на коммерческих началах технической помощи в бурении артезианских колодцев и извлечения пресной воды. Надо сказать, что в связи с образованием новых поселений в Неджде и переходом кочевников на оседлый образ жизни вопрос о воде имел для аль-Сауда колоссальнейшее значение.

«Мы им разъясняли особое преимущество дружбы с СССР и всю выгоду торговли с нами. При настоящих условиях о нормальных торговых отношениях не может быть и речи до тех пор, пока саудовское правительство не изменит своего отношения к торговле с СССР и не создаст нормальной обстановки. Группа недждийских купцов в настоящее время добивается легальных возможностей для вступления с советской стороной в торговые сношения».

Прибытие долгожданного бензина решительно изменило умонастроения в саудовском правительстве. После того как была получена телеграмма о заходе «Катерины» в Суэцкий канал — телеграмма была получена за несколько часов до отъезда Н. Тюрякулова в Москву, — министр финансов счел необходимым открыто продемонстрировать дружеские чувства и пришел провожать советского полпреда, «чего раньше никогда не бывало». Накануне прибытия «Катерины» в Джидду министр совершенно твердо заявил, что он добьется от короля согласия на принятие пожеланий советской стороны в целях развития торговли между СССР и Хиджазом.

А. Сулейман, похоже, наконец уверился в том, что путь, который он избрал, заключив «нефтяной договор» с Нефтесиндикатом, оказался наиболее верным, и развитие отношений с СССР способно принести немалую пользу саудовской стороне. Он подтвердил готовность приложить все усилия, чтобы добиться от короля положительного ответа на советские предложения о заключении соответствующих соглашений. Поскольку министр финансов, как «основной поставщик всех материальных благ», являлся одной из наиболее влиятельных фигур в окружении короля, то были все основания ожидать, что именно его политика должна была получить одобрение аль-Сауда.

Анализируя обстановку, которая сложилась в отношениях между СССР и саудовским государством в период подготовки, заключения и проведения «бензиновой сделки», Н. Тюрякулов счел необходимым еще раз подчеркнуть, что на том этапе «мы должны занять твердую и ясную позицию и решительно добиваться урегулирования интересующих нас общих вопросов. Время и обстоятельства работают за нас. Правительство этой страны так или иначе придет к нам и будет искать нашего сотрудничества. Деляческая торопливость с нашей стороны могла бы сорвать дело борьбы за наше равноправие и торгово-политический договор. Наши общие переговоры по торгово-политическим договорам, которые происходили до сих пор весьма и весьма вяло, в связи с новой обстановкой должны оживиться».

Пробившая брешь в блокаде советской торговли «бензиновая сделка» демонстрирует, насколько последовательным был полпред в своих инициативах с целью преодоления препятствий на пути активизации отношений между двумя странами. В историческом плане этот эпизод выглядит как наиболее яркий и уникальный во всей многолетней работе Назира Тюрякулова в Джидде именно с учетом того, что Саудовская Аравия ныне представляет собой крупнейшего в мире нефтепроизводителя. Тогда же, в далекие 30-е годы XX столетия отец-основатель королевства со своим окружением с благодарностью принял руку помощи, протянутую Советским Союзом в столь животрепещущем для страны на тот момент деле, как поставка горючего. Осуществленная с подачи и при активном участии Н. Тюрякулова «бензиновая сделка» имела и другой важный аспект — в немалой степени способствовала освобождению аль-Сауда от односторонней материально-экономической зависимости от Англии и других стран Запада.