Полпред Назир Тюрякулов

Глава VII ОН ДРУЖИЛ С КОРОЛЕВСКОЙ СЕМЬЕЙ…

Все восемь лет своего пребывания на посту полпреда Назир Тюрякулов старался сделать все возможное, чтобы вывести отношения между СССР и Саудовской Аравией на уровень, выражаясь современным языком, стратегического партнерства. Будучи знатоком Востока, он прекрасно понимал, что укрепление позиций Советского Союза на Аравийском полуострове во многом будет зависеть от того, удастся ли ему лично установить теплые, дружеские отношения с королевской семьей, самим Абдель Азизом аль-Саудом и его наследником — принцем Фейсалом.

Нелишне напомнить, что Саудовская Аравия — родина ислама, религии, основанной пророком Мухаммедом в VII веке. Согласно исламским постулатам, монарх является одновременно и имамом (религиозным лидером). Королевская семья, насчитывающая сегодня более пяти тысяч принцев, является главенствующей политической силой саудовского государства. В начале XIX века династия Саудов, правивших в Эр-Рияде, расширила свои владения, захватив значительную часть территорий современной Саудовской Аравии. В ходе гражданской войны и войны с турками, которые с XVI века держали в подчинении обширную часть Аравийского полуострова, саудовцы лишились своих владений. А в начале XVIII века власть Турции ослабла, и они вернули себе утраченные территории.

Основателем всесильной сегодня саудовской королевской династии суждено было стать Мухаммеду аль-Сауду, эмиру крошечного городка Дария, расположенного в Неджде в Центральной Аравии. Далее прошло почти полтора века в борьбе за создание нового государства. Причем в борьбе не с неверными, а со своими же братьями мусульманами. Прежде всего — турками, которых взволновало появление у них под боком неких претендентов на господство над всем арабским, а возможно и исламским миром. И в 1818 году турецкая армия разбила саудитов, а внук Мухаммеда Абдулла был вывезен в Константинополь и обезглавлен. Тогда казалось, что будущее саудовской династии печально. Так оно и было. Еще в начале XX века, как свидетельствуют британские источники, вся саудовская казна могла уместиться в одной седельной сумке.

Войны на Аравийском полуострове не утихали на протяжении всего XIX века: шла борьба за власть. И в 1900 году молодой глава ваххабитов Абдель Азиз Абдуррахман аль-Фейсал аль-Сауд с отрядом в 40 человек вступил в борьбу с султаном Неджда Рашидом. В январе 1902 года аль-Сауд разгромил под стенами городской крепости отряд Рашида во главе с губернатором Эр-Рияда и был провозглашен новым правителем Неджда. Когда в 1905 году турецкий губернатор Ирака признал имама аль-Сауда своим вассалом в Неджде, тот, не раздумывая, принял покровительство Османской империи, что значительно улучшило его политическое положение.

После гибели в том же году бывшего султана Неджда Рашида аль-Сауд полностью утвердился в качестве единственного правителя Неджда. В 1907–1912 годах ему удалось еще более укрепить свою власть над Недждом, главным образом благодаря поддержке вождей крупнейших племен, таких, как Мутайр и Отейбе, а также потому, что ему удалось поставить под свой контроль бедуинов, разместив их в полувоенных поселениях. Действуя совместно с улемами Неджда, он вновь зажег в умах и сердцах сородичей прежний ваххабитский огонь и объединил их в военно-религиозное общество Ихван («Братья»), целью которого было уничтожение врагов саудитов и укрепление своей власти. Члены этой организации не только играли заметную роль в объединении Аравийского полуострова под эгидой аль-Сауда в 1912–1930 годах. В период с 1918 по 1929 год они были его элитными воинскими подразделениями.

Однако появление подобных военных формирований и их активная «профессиональная деятельность» не могли не втянуть страну в очередной виток междоусобицы, которая затянулась на несколько лет, но привела в итоге к еще большему укреплению позиций аль-Сауда. Наконец в октябре 1924 года войска аль-Сауда захватили Мекку — главный город Хиджаза, а в декабре 1925 года — Медину. За ней наступила очередь Джидды, и тем самым завоевание Хиджаза было завершено. 1 августа 1926 года в Большой мечети эмир Неджда аль-Сауд провозгласил себя королем Хиджаза, султаном Неджда и присоединенных областей.

СССР первым признал государство аль-Сауда и установил с ним дипломатические отношения, что в значительной степени способствовало укреплению международного положения государства саудовцев. Договор же с Великобританией (Договор Г. Клейтона) — традиционным партнером Хиджаза — о признании правительства аль-Сауда был подписан позже, в мае 1927 года. В 1932 году Королевство Хиджаз, Неджд и присоединенные области было переименовано в Королевство Саудовская Аравия во главе с Абдель Азизом аль-Саудом. Именно на эти годы пришелся период работы Назира Тюрякулова в качестве полпреда СССР.

В ответ на письмо советской стороны от 2 июля 1928 года, в котором сообщается о переводе дипломатического агента и ген-консула Карима Хакимова из Саудовской Аравии, король счел необходимым «выразить нашу радость в связи с теми стараниями, которые прилагались его превосходительством агентом к укреплению добрых отношений и дружбы между двумя странами. Эти старания оставили прекрасное впечатление». В королевском послании было высказано также удовлетворение в связи с прозвучавшим в письме советского правительства от 9 июля 1928 года желанием СССР укрепить дружественные связи, существующие между двумя странами, и назначить «его превосходительство Назира Тюрякулова дипломатическим Агентом и Генконсулом при нас».

Аль-Сауда не было в тот момент в Хиджазе, но 3 октября 1928 года новый полпред был «надлежащим образом» встречен его сыном Фейсалом, являвшимся наместником короля в Хиджазе. Несмотря на некоторое отступление от протокола, высказанные в послании монарха заверения в том, что советский полпред «встретит от нас и членов нашего правительства уважение и наилучшее отношение для укрепления существующих между обеими странами дружественных связей», давали Н. Тюрякулову возможность для установления в будущем контактов с королевской семьей.

И он не замедлил этим воспользоваться. В своей речи при вручении верительных грамот Назир Тюрякулов подчеркнул, что, идя «по стопам своего предшественника, я буду всемерно стремиться к развитию тех дружественных отношений, которые так счастливо установились между королевством Геджас, Неджд и Присоединенные Области с одной стороны и СССР — с другой. При выполнении моих обязанностей, возложенных на меня моим правительством, я буду рассчитывать на сочувствие и поддержку Его Королевского Величества. Я надеюсь пользоваться тем же доверием, каким пользовался мой предшественник. Позвольте выразить уверенность, что связи и отношения будут развиваться в интересах обеих стран».

Ответная речь принца Фейсала при вручении Н. Тюрякуловым верительных грамот была выдержана в лучших дипломатических тонах. За протокольными фразами можно было разглядеть готовность активно сотрудничать с Советским Союзом при посредничестве его нового представителя. Это выразилось и в пожелании «благополучного пребывания и успеха в Ваших трудах», а равно в заверениях в том, что полпред СССР может рассчитывать на полное содействие со стороны правительства.

После года работы Назира на аравийской земле произошло повышение его дипломатического статуса: Центральный Исполнительный Комитет СССР назначил его «Чрезвычайным Посланником и Полномочным Министром при особе Е. К. В.». 26 февраля 1930 года в Мекке Н. Тюрякулов вручил принцу Фейсалу верительные грамоты, аккредитующие его уже в качестве Полномочного Министра и Чрезвычайного Посланника. Стороны вновь обменялись речами, тон и эмоциональная насыщенность которых свидетельствовали о заметно возросшем за этот год уровне взаимной симпатии и доверия.

Очевидно, что целью смены статуса, по сути — нового назначения, являлось укрепление и усиление дружественных отношений к взаимному удовлетворению сторон. В своей речи советский полпред счел необходимым особо подчеркнуть, что он высоко ценит те отношения, которые сложились лично у него с членами королевской семьи. «Я приложу все свои силы для осуществления этой задачи, опираясь на высокие симпатии и благосклонные отношения, которых я удостоился со стороны Его Королевского Величества, со стороны Вашего Высочества, а также государственных деятелей со времени моего прибытия в эту страну. Я надеюсь, что встречу те же симпатии и то же отношение в своей новой деятельности. Я прошу Ваше Высочество соблаговолить передать Его Королевскому Величеству мои симпатии и добрые пожелания Его Величеству членам королевского дома и стране».

Ответная речь Фейсала была не менее дружественной: «…те благородные симпатии, на которые Вы изволили указать, и те добрые пожелания, которыми Вы выразили стремление к продолжению дружественных и лучших отношений и укреплению их, являются для нас общими чувствами.

Я не сомневаюсь, что сегодня Мы открываем новую эпоху в отношениях наших стран, и этим закладывается прочный фундамент дружбы между ними. Я уверен, что при выполнении возложенной на Вас задачи Вы будете встречать со стороны Его Королевского Величества благосклонное отношение и всяческое содействие, а со стороны моей и государственных деятелей — действительное желание помочь Вам во всем, что способствует укреплению дружественных отношений между обеими странами.

С этими чувствами принимаю от имени Его Величества, моего Великого отца, Ваши верительные грамоты и прошу Вас соблаговолить передать высокие приветствия и добрые пожелания Его Превосходительству господину Председателю ЦИК СССР и его благородной нации от имени Его Королевского Величества и его народа. Я желаю Вам успеха в Вашей деятельности».

Разумеется, что достичь такого признания своих заслуг Н. Тюрякулову было непросто. Ведь хотя сам по себе более высокий дипломатический статус и открывал перед ним двери в высшие эшелоны власти страны, он не мог служить пропуском к неформальному общению с монархом и его ближайшими родственниками, в том числе и с будущим королем — принцем Фейсалом. Для того чтобы завоевать их личные симпатии, одних протокольных мероприятий было недостаточно. Приходилось действовать на самых разных направлениях: искать «подходы к трону» через членов правительства, дарить подарки им самим и оказывать на основе созданной при полпредстве амбулатории медицинские услуги членам их семей, не говоря уже о необходимости постоянно преодолевать десятилетиями складывавшееся влияние британцев.

Одним из наиболее влиятельных советников короля был Юсуф Ясин, встречу с которым Н. Тюрякулову организовал и. о. министра иностранных дел Фуад Хамза, с которым у полпреда с самого начала его работы сложились добрые и деловые отношения и практически полное взаимопонимание. Кстати, именно Хамза порекомендовал Н. Тюрякулову сначала сделать формальный, ни к чему не обязывающий «предварительный визит королю для засвидетельствования почтения и симпатии», а подробную и содержательную беседу с монархом провести после встречи с Ясином.

Эта встреча с советником короля имела принципиальное значение для всей дальнейшей работы Н. Тюрякулова в Саудовской Аравии, поэтому он подробно сообщает о ней в НКИД. «После предварительных любезностей, обычных при первом знакомстве, я передал ему привет от Хакимова и его сожаление, что он не имел возможности «за неимением времени» посетить его лично. Далее я заявил, что по установившейся между ним и Хакимовым традиции буду с ним говорить о наших делах, что при этом рассчитываю на его испытанную искренность к СССР и что каждый раз откровенно, без «официальностей», и что иным путем трудно решить наши вопросы. Он ответил готовностью на установление таких отношений.

Тогда я начал с истории советско-геджасских отношений, изложил принципы нашей внешней политики, в частности, по отношению к Сауду, отметил особо сочувственное наше отношение советского правительства и советской общественности к борьбе Сауда за свободу и культуру страны, отметил, что первый период совете ко-геджасских отношений вселял нам много надежд. Затем изложил ему, как постепенно ухудшалось отношение гепра к нам и к нашим торговым организациям, иллюстрируя примерами (бойкот с участием чиновников, арест сотрудников Руссотюрка и высылка их и т. д.). Перейдя к последнему периоду, я отметил, что для нашей торговли создан исключительный режим, не применяемый Геджасом ни к одному иностранному государству. «Мы, как и другие, этот режим понимаем как фактическое запрещение нашей торговли при наличии в стране свободы торговли. Наконец, этот режим несовместим с интересами и СССР и Геджаса, для экономической независимости последнего. Этот режим мы считаем нетерпимым с точки зрения дальнейшего развития наших отношений. Москва в недоумении. Мы спрашиваем — что же дальше? Вместо установления такого режима гепра могло бы предварительно сообщить нам свои соображения, попытаться урегулировать эти вопросы посредством переговоров и обменом мнениями». Далее я перешел на заявление Фуада о готовности короля к переговорам, на наше отношение к этому заявлению и закончил вопросом об эквивалентах.

Ясин начал с того, что король всегда высоко ценил и ценит свою дружбу с СССР и мудрую политику его правительства. Король особенно был удовлетворен, когда в трудные для него дни последнее не стало настаивать на своих правах, и товары, предназначенные для Геджаса, были отправлены в Йемен. Король высоко оценил искренность дружбы СССР. «Мы, — заявил Ясин, — прекрасно понимаем и антиимпериалистический характер советской политики. Мы на протяжении лет видели и видим, как советское правительство дружески относится к восточным странам. Зная политику моего короля, я могу Вас заверить, что все имевшие место отрицательные явления имеют временный характер и скоро все вопросы наших отношений будут урегулированы к удовлетворению сторон. Вместе с тем я должен ознакомить вас с нашим положением. Дело в том, что с СССР мы не имеем общей границы. СССР находится от нас далеко. Мы здесь окружены со всех сторон владениями и силами Англии. При этих условиях и в этой стране королю приходится вести очень тяжелую работу. Король учитывает все эти обстоятельства и принимает некоторые шаги, диктуемые благополучием этой страны. С вашей трактовкой вопроса об эквивалентах я согласен. В заключение я еще раз заверяю Вас в искренности короля и его высокой оценке советской политики. Я категорически заявляю, что ваши вопросы скоро получат разрешение»».

Поскольку Ясин — в то время вероятная кандидатура на пост министра иностранных дел Саудовской Аравии — не мог не поинтересоваться международным положением СССР, в частности советско-французскими и советско-германскими отношениями, Н. Тюрякулов дал ему необходимые пояснения. При этом полпред вновь сделал акцент на готовности Советского Союза оказать содействие королю, если у того возникнет необходимость, например, в советском посредничестве.

В то время не спадала вызванная пограничными спорами напряженность в отношениях Саудовской Аравии с Йеменом. В ответ на общие рассуждения Ю. Ясина Назир со своей стороны в этой связи заметил: «Зная общую линию НКИД, я сделал заявление, что геджасско-йеменское сближение мы только приветствовали бы, видя в нем один из залогов успехов короля Сауда и Имама Яхьи; и что в случае, если в будущем понадобится наша услуга королю, то Хакимов, которого король хорошо знает, и я будем рады быть ему полезными в направлении геджасско-йеменского сближения. Он поблагодарил и сказал, что передаст королю и это мое заявление, свидетельствующее нашу политику с положительной стороны».

Для упрочения связей с королевским домом огромное значение имел тот факт, что Н. Тюрякулов был истинным мусульманином. Это открывало ему дорогу для беспрепятственного посещения Мекки. Действительно, в то время как дипломатические представительства размещались в Джидде, двор пребывал преимущественно в Эр-Рияде и Мекке, что делало для большинства западных дипломатов прямое общение с королем и его окружением весьма затруднительным. Одни из них были вынуждены ждать нечастых приездов монарха в Джидду, другие — как уже упоминавшийся Филби — принимали ислам. Этот факт не мог не заинтересовать полпреда, и он немедленно информирует об этом в Москву: «Приняв ислам, Филби выехал в Мекку. Совершив обряды в храме, последовал в Таиф. Друзья его встречали торжественно… Филби беспрерывно сидит в Мекке, при короле. Слухи: он добивается у короля… концессии на постройку электростанции и, якобы, в Лондоне устраивает для короля заем в 800 тыс. фунтов». Поистине за благосклонность монарха приходилось всерьез и постоянно бороться.

Вместе с тем король прекрасно понимал ту роль, которая была возложена на Филби Лондоном и которую тот по мере сил пытался осуществлять в Хиджазе. По словам одного из приближенных к аль-Сауду, «король властолюбив. Филби же пытается влиять на политику короля, чем приводит последнего в бешенство. В результате этого в последнее время наблюдается стремление короля держаться подальше и держать Филби в стороне. Наряду с этим, появление Филби при короле вызвало опасения среди приближенных о возможности потери ими прежнего положения. Последнее обстоятельство также имеет свое значение в отношении ухудшения положения Филби». Ослабление влияния лондонского эмиссара, а также занятие именно в это время Н. Тюрякуловым почетного поста дуайена дипкорпуса еще больше приближало его к королевской семье.

Назир старался использовать для встреч с королем и принцем Фейсалом все возможности. Не случайно в дневниках полпреда встречаются такие записи:

«В Мекке посетил эмира Фейсала по вопросу о существующем по отношению к советской торговле режиме в Геджасе. Я сослался на заявление Хамзы… Эмир ответил, что принципиальное отношение короля и его правительства к этому вопросу определилось в нашу пользу, и что к снятию этого режима нет никаких препятствий. В то же время он выставил перед нами необходимость получения окончательных распоряжений короля. Он обещался по получении указаний короля поставить меня немедленно в известность».

А вот запись из дневника сотрудника полпредства:

«Торжество в Вади Фатима, между Меккой и Джеддой. Приглашены главы консульств и миссий. На торжестве от имени дипкорпуса произнес приветственную речь т. Н. Тюрякулов на арабском языке. За ним выступил Бонд на английском языке»… «Полпред и секретарь выехали в Мекку для вручения верительной грамоты. Вернулись ночью»… «Разослано друзьям и знакомым в Мекке и в Джедде 100 поздравительных карточек по случаю мусульманского праздника (от имени Полпреда и секретаря)»… «Король прибыл в Джедду. Прием иностранных представителей состоялся после обеда. Первый визит сделал Совполпред в сопровождении секретаря, переводчика и д-ра Мошковского»… «Полпред выезжал в Мекку» и т. д.

Заметим, кстати, что пребывание и плодотворная работа в Саудовской Аравии советских врачей, также организованная Н. Тюрякуловым, внесли неоспоримый положительный вклад в укрепление личных связей полпреда с «нотаблями» и королевским семейством. В качестве ученого-бактериолога и специалиста по малярии доктору Мошковскому удалось установить деловые отношения с хиджазскими руководителями здравоохранения и врачами, которым он смог дать много полезного по линии содействия организации бактериологической работы в Джидде. Он лечил от малярии принца Фейсала и других местных руководителей. Завидной популярностью и авторитетом у самых высокопоставленных лиц Саудовской Аравии пользовались доктор Жуков-Хованский и стоматолог Мерзон. Последний оказался опытным работником, удачно сочетающим в себе навыки зубного врача, техника и протезиста. Такой тип стоматолога был большой редкостью в Саудовской Аравии, и необходимость в нем была очень высока. Тем более что и работал он, по словам Назира «образцово и усердно. Обслуживал и европейцев и арабов. Он был здесь единственным опытным зубоврачом с современными методами лечения и техники. Без шума и крика он «побил» сирийцев и местных зубодеров. «Пострадавшие» от сирийцев или местных всегда обращались к Мерзону». Появление впоследствии в советской миссии врачей-женщин было тем более важно, что к ним могли бы обратиться за медицинской помощью и представительницы женской половины королевской семьи.

Уже совсем по-дружески звучит обмен посланиями между королем и полпредом по возвращении последнего из отпуска. «Послал телеграмму Ибн Сауду следующего содержания: Е. К. В-ву. Прибыл в Джедду. Буду счастлив в ближайшее время лично засвидетельствовать мое почтение». В тот же день, примерно через два-три часа после отправки телеграммы получил ответ короля: «Джедда — Е. П. Полпреду СССР. Благодарим и выражаем нашу радость по случаю вашего благополучного прибытия. Мы готовы назначить время для нашего свидания после Вашего приезда в Мекку. Абдуль-Азиз». В Москву Н. Тюрякулов пишет, что такой ответ аль-Сауда означает приглашение в Мекку. «Посмотрим, что все это принесет».

Однако все, о чем говорилось выше, при всей своей важности было лишь фоном и подготовительной работой для непосредственных бесед с королем аль-Саудом. Их было немало. Они затрагивали все стороны советско-саудовских отношений и становились все более откровенными и конструктивными. Назир самым подробным образом излагает их содержание в своих донесениях в Москву, не без гордости сообщая о достигнутом уровне взаимопонимания с главой государства пребывания. Разумеется, не все шло гладко в советско-саудовских переговорах по вопросам торговли и условий устранения «особого режима», но неформальный диалог с саудовским монархом давал полпреду исключительную возможность напрямую отстаивать точку зрения советского правительства.

В донесениях в Москву Назир Тюрякулов прямо пишет, что встречи и разговоры с Ясином, а затем и Хамзой были необходимой подготовкой, без которых на беседу с королем полпред бы не пошел. «Король принял меня очень любезно. Присутствовали Фуад и т. Туйметов. Я изложил королю наши вопросы по той схеме, как и в беседе с Ясином, но с той разницей, что сгладил углы и заострил политические моменты. Я выдвинул те же три пункта — о переговорах, о временном статусе и об эквивалентах. Король ответил так: он никогда не забывал и не забывает, что СССР был первым государством, признавшим его, Сауда, государство. Он всегда высоко ценил и ценит свои отношения с СССР и дружбу с советским правительством. Действительно, он в свое время вопрос о переговорах для урегулирования советско-геджасских дел отложил до наступления благоприятного момента. Сейчас он имеет возможность заявить, что готов к переговорам с советским правительством для обсуждения всех вопросов и заключения политического и торгового договоров.

Раз советское правительство также готово приступить к переговорам, то остается, значит, начать переговоры. Отменить установленный режим не могу, пока не будет подписан договор, потому что это нанесло бы ущерб интересам моей страны. Во время переговоров я изложу свои соображения и обрисую свое положение. Мы совместно обсудим. Я настойчиво поставил этот вопрос перед ним вновь и указал, что Москва недоумевает, что наша торговля в Геджасе никогда не наносила ущерба этой стране, что наши антагонисты выставляют нашу торговлю в качестве причины кризиса, что между тем в этом году, когда мы совсем не выступали, наблюдается еще более глубокий кризис, и, что очевидно, причина кризисов геджасской экономики лежит глубже. Указывая на эти обстоятельства, я хотел прощупать основные мотивы короля.

Король действительно перешел на политические рельсы. Он заявил, что его страна связана с Индией, предоставляющей арабским купцам ряд льгот. Сейчас я занят решением главным образом политических вопросов англо-геджасско-недждских отношений. Я избегаю осложнять эту задачу торговыми вопросами, хотя они требуют немедленного разрешения. Товары, которые я выписываю исключительно для себя, в Кувейте, незаконно подвергаются обложению. Я молчу, считая, что наступит время для решения и этих вопросов. В заключение он вскользь намекнул на возможность кризиса в Йемене в связи с нашим появлением и обостряющейся борьбой и конкуренцией различных сил.

Когда я уходил, король задержал мою руку, поданную на прощание, и заявил, что «скоро, иншалла, все устроится». Я поблагодарил его. Беседа длилась 1 час».

Встречи с королем происходили и в Джидде. Летом 1931 года их было даже несколько. Так, одна из них состоялась 17 июня 1931 года. Зная о предполагавшемся в скором времени отъезде аль-Сауда в Эр-Рияд, Назир решил побеседовать с королем «относительно интересующих нас вопросов. Желая предоставить мне свободу действий, Фуад Хамза заявил о своем нежелании присутствовать или участвовать в моей беседе с королем. Исходя из известных соображений, я настаивал на том, что он должен присутствовать. На деле же получилось так: Фуад посидел немного и затем покинул нас.

Я поставил перед королем наши основные вопросы — о торгово-политическом договоре и о снятии запрещения с советской торговли. Король ответил уклончиво. Он заявил, что отношения между СССР и Геджасом носят настолько дружественный характер, что они вовсе не нуждаются в особой фиксации. Он прекрасно понимает и ценит дружбу СССР. Эта дружба особенно ценна для него потому, что она не основана на какой-либо корыстной цели: «я считаю, — сказал король, — что если наступят тяжелые времена, то СССР будет моим панцирем. Что касается торгового договора, то время для него еще не наступило». Геджас еще ни с кем не заключил торгового договора, и в связи с этим он испытывает ряд затруднений. Вообще же все вопросы, которые могут интересовать обе стороны, непременно получат удовлетворительное решение, но для этого нужно выждать некоторое время.

Я ответил ему в том смысле, что переговоры по этим вопросам с его правительством мы начали с согласия последнего. Мы всегда полагали, что время для таких переговоров должно быть согласовано с интересами и планами геджасского правительства. Если мы поднимаем вопросы, то нас к тому побуждают интересы сторон. Укрепление дружественных отношений между обеими странами и упрочение международного отношения Геджаса в глазах и врагов и друзей стали бы фактором, который нельзя игнорировать. Во время переговоров встал вопрос о компенсации. Я считаю, что этот вопрос, как и многие другие вопросы советско-геджасских отношений, легко могли бы быть разрешены посредством сближения и дружественного сотрудничества. Если ставил перед ним эти вопросы, то мною руководило твердое убеждение, что это сотрудничество принесет Геджасу огромную пользу, делу укрепления, экономике и политике этой страны. Совершенно излишне говорить о том преимуществе нашей дружбы для него, которое заключается в отсутствии в ней вредных политических стремлений. Король поблагодарил, и на этом беседа закончилась».

Некоторая сдержанность, наметившаяся в конце этой беседы и вызванная сложностью разрешения стоящих перед двумя странами проблем, с лихвой компенсировалась спустя всего несколько дней, 28 июня 1931 года в Мекке. В четыре часа утра Назир пошел на проводы короля, возвращавшегося в Эр-Рияд. «Здание «Гамидие» — резиденция наместника (против Каабы) было полно представителями ведомств и городов. Посетив последний раз Каабу, король пришел к провожавшим. Он был ко мне еще более внимателен, чем обыкновенно. Я воспользовался этим случаем для того, чтобы пожелать ему благополучного путешествия и высказать уверенность, что наши отношения с ним примут еще больше дружественный характер, чем они имели до сих пор. Король ответил благодарностью».

Король оказался не только в курсе советско-саудовских переговоров о поставках нефтепродуктов, но и, как мы уже отмечали, был самым непосредственным образом заинтересован в их успехе. 50 тыс. ящиков бензина и такого же количества керосина, о которых шла речь, должно было хватить саудовскому государству практически на год. Это топливо было крайне необходимо, поскольку именно в это время королю пришлось заниматься передислокацией войск для подавления вспыхивающих то тут, то там мятежей бедуинских племен, а правительству — обеспечивать почтовые перевозки. Не говоря уже о том, что возрастание потребления бензина было связано с наступлением на Ближнем Востоке эры автомобилизма. Причем бесконечное количество автомобилей выписывалось руководством страны в кредит, в то время как в условиях мирового экономического кризиса, обусловившего отсутствие поступлений в казну, жалованье государственным чиновникам не выдавалось месяцами.

В значительной мере вопросы дальнейших поставок нефтепродуктов должны были стать предметом переговоров и во время визита в СССР принца Фейсала. Этот визит можно считать одним из главных политических достижений Назира Тюрякулова на посту полпреда. И не его вина, что советское руководство не воспользовалось всеми возможными выгодами от этого поистине исторического события. Между тем год спустя, в мае 1933 года Совет Министров королевства совместно с Государственным советом постановили «объявить его высочество эмира Сауда — старшего сына его величества короля престолонаследником Арабского Саудовского Государства. Церемония принесения клятвы (бей’а) была произведена в Понедельник 20 Мухаррама 1352 года (15 мая 1933 года). Его высочество принц Фейсал выехал во главе делегации, которой поручено сообщить его величеству эмиру Сауду о факте провозглашения его престолонаследником. С удовлетворением сообщаю Вам о завершении акта провозглашения эмира Сауда престолонаследником в вышеуказанной мной форме». А спустя годы наследным принцем был объявлен именно Фейсал.

По сути дела, в Москве принимали не просто сына саудовского монарха, семнадцатилетнего юношу, уполномоченного отцом вести переговоры о крупном товарном кредите. Это был официальный визит будущего короля дружественного государства. В Москве с должным пониманием отнеслись к этому событию. Об этом говорит и разработанная программа пребывания, встреч и переговоров делегации. Весьма насыщенная официальная часть сочеталась с обширной культурно-познавательной программой.

Программа пребывания принца Фейсала в СССР

29 мая 9 час. 45 мин. — встреча на Белорусско-Балтийском вокзале

11 час. 30 мин. — аудиенция у тов. Калинина

12 час. — визит тов. Молотову

12 час. 30 мин. — визиты Коллегии

13 час. 30 мин.

14 час. — завтрак у тов. Калинина

17 час. — ответные визиты

19 час. 30 мин. — обед у тов. Крестинского

22 час. — прием дипкорпуса

30 мая 12 час. — осмотр Кремля

13 час. 30 мин. — завтрак на Спиридоновке

15 час. 30 мин. — ипподром

19 час. 30 мин. — Большой театр (Дон Кихот)

31 мая 10 час. — ЦАГИ

11 час. 15 мин. — аэродром

13 час. 30 мин. — завтрак в ЦДКА

17 час. — Моссовет. Чай

19 час. 30 мин. — Большой театр (Кармен)

1 июня 10 час. — ВЭК

11 час. 30 мин. — автомобильный завод им. Сталина

14 час. — Тимирязевская академия (завтрак, прогулка) и институт животноводства, лаборатория шерстного покрова

17 час. — стадион «Динамо»

2 июня 10 час. — поездка в лагерь и деловая программа

3 июня 24 час. — отъезд в Ленинград

4 июня 11 час. — официальная встреча в Ленинграде

12 час. — поездка по городу

13 час. — завтрак в гостинице

14 час. — визит в Смольный

15 час. 30 мин. — «Красная Заря» (подарок)

17 час. — поездка по Неве

18 час. 30 мин. — обед

19 час. 30 мин. — театр

5 июня 10 час. — институт растениеводства

13 час. — завтрак в гостинице

14 час. — поездка в Детское Село, чай — там же

20 час. — банкет в городе

24 час. — отъезд в Одессу

7 июня — отъезд из Одессы в Турцию.

С учетом пожеланий саудовской стороны Назир Тюрякулов совместно с Центром тщательно готовился к этому визиту, стараясь учесть все нюансы комфортного пребывания в Советском Союзе высокопоставленной делегации. В связи с прибытием принца Фейсала заместитель Наркоминдел Л. Карахан дал своим подчиненным четкие указания. В них предлагалось провести следующие мероприятия:

«1) Отправить в Негорелое вагон-салон к сроку, который будет Вам указан т. Флоринским (между 26 и 30 мая). Послать с вагоном официанта и повара. Снабдить вагон продуктами для ужина и завтрака (5 арабов, 4 сопровождающих и эвентуально охрана). Обеспечить прицепку этого вагона к поезду, следующему из Негорелова в Москву.

2) Декорировать Белорусско-Балтийский вокзал геджасскими и советскими флагами, а также лозунгом на арабском языке «добро пожаловать».

3) Приготовить для размещения гостей весь верхний этаж на Спиридоновке 17. Обеспечить обслуживание и питание (5 человек). Иметь комнату для т. Хакимова и эвентуально помещение для охраны. Довольствовать охрану и шоферов 2-х автомобилей, которые будут обслуживать делегацию. Поднять над домом геджасский флаг.

4) В отношении питания: не подавать вина, папирос, свинины, черного мяса. Питание должно состоять главным образом из риса, курятины и дичи, молочных продуктов, зелени, фруктов. Иметь, однако, в запасе и в вагон-салоне, и на Спиридоновке вино, коньяк и папиросы, которые подавать лишь по требованию гостей.

5) Организовать на второй день приезда обед на 25–30 человек, и затем фуршет на 250 человек.

6) Отпечатать пригласительные карточки от имени т. Крестинского.

7) Приготовить следующие подарки: автобус, телефонную станцию, мех чернобурой лисицы, кавказский костюм. По этому вопросу получать указания от I Восточного Отдела. Приготовить 4 альбома фотоснимков пребывания делегации.

8) Иметь вагон-салон для дальнейшего путешествия по СССР.

9) Снабдить флагами города, куда поедет Фейсал (по указанию т. Флоринского).

10) Подготовить морской транспорт для путешествия в Стамбул или Пехлеви, согласно указанию т. Флоринского».

Официальная речь, с которой Фейсал выступил на завтраке у М. Калинина 29 мая 1932 года, косвенно свидетельствует о том, что работа Н. Тюрякулова в Саудовском королевстве принесла свои плоды. Благодарность к СССР сквозила в каждом слове!

«Господин Председатель!

Искренне благодарю Вас за приветливые слова, с которыми Вы обратились ко мне по случаю моего прибытия в эту страну. Я также благодарю как Вас, господин Председатель, так и других государственных деятелей за оказанную мне почетную встречу.

Я счастлив посетить страну Советского Союза, которую связывают со страной моего повелителя Его Величества короля крепчайшие узы дружбы. Нет сомнений, что это посещение послужит к усилению уз дружбы в будущем. Личный же контакт, я надеюсь, будет сильно содействовать разрешению интересующих обе стороны вопросов в духе дружбы и искренности.

Считаю необходимым поблагодарить также Вас, господин Председатель, за те добрые чувства, которые Вы были так любезны выразить по отношению к Е. В. королю, его страны и его народа, равно как и с большой радостью я принял Ваше заявление, что Вы с большим вниманием следите за экономическим и культурным прогрессом нашей страны, и я прошу Вас, чтобы еще усилили это внимание в будущем и чтобы последствием была бы польза для обеих сторон.

Прекрасный прием, оказанный мне в Вашей стране, и теплое отношение ко мне и к сопровождающим меня лицам произвели на меня наилучшее впечатление, и я уверен, что память об этом посещении не только будет содействовать укреплению наших взаимоотношений, но также лучшим воспоминанием.

Еще раз благодарю Вас за Ваше искреннее отношение и пожелаю Вам, г-н Председатель, и народам Советского Союза процветания и счастья».

Еще более возвышенно и дружественно звучало послание самого короля аль-Сауда, адресованное М. Калинину и переданное Фейсалом.

«Его Превосходительству многоуважаемому Президенту Союза Советских Социалистических Республик.

Наш досточтимый друг,

После выражения надлежащих приветствий Вашему Превосходительству и получения сведений о Вашем драгоценном здоровье, мы счастливы известить Ваше Превосходительство, что вследствие нашего искреннего желания укрепить узы дружбы, которые, к счастью, уже существуют между нашими странами, и для того, чтобы выразить наше намерение укрепить и усилить эти дружественные отношения, мы сочли своевременным делегировать к Вашему Превосходительству Чрезвычайную Дипломатическую Миссию, возглавляемую нашим сыном принцем Фейсалом с тем, чтобы он выразил Вашему Превосходительству от нашего имени наши чувства преданности и искренней дружбы. Мы просим Ваше Превосходительство верить всему тому, что Его Королевское Высочество сообщит Вам от нашего имени, и принимать его сообщения с полным доверием, в особенности тогда, когда он даст Вам заверения в нашем глубоком уважении и в том большом участии, с которым мы относимся к доброму здоровью Вашего Превосходительства, к Вашему личному благополучию и к благополучию Вашего благородного народа.

В заключение мы выражаем пожелания за Ваше доброе здоровье и за благополучие Вашего Превосходительства».

Безусловно, косвенным признанием заслуг Н. Тюрякулова были и прозвучавшие в ответной речи М. Калинина слова о том, что «отношения между нашими двумя странами в течение ряда лет носили весьма дружественный и вполне искренний характер, и Ваше посещение Советского Союза несомненно является одним из счастливых проявлений дружбы, связывающей наши обе страны. Я с тем большим удовольствием приветствую Вас в столице Советского Союза, что в Вашем лице представлено правительство арабского народа, который сумел после мировой войны, благодаря мужественной и дальновидной политике его руководителей, завоевать и укрепить свою полную независимость, являющуюся необходимой предпосылкой для экономического и культурного развития страны.

Правительство и народы Советского Союза весьма внимательно следят за успешным развитием политики правительства, которое Вы представляете, направленной на защиту независимого существования арабского народа и на укрепление его хозяйственного и культурного благополучия. Выражаю уверенность, что дружба между нашими государствами в полной степени отвечает интересам наших народов и их взаимному благу. Ваш приезд в Советский Союз, несомненно, будет способствовать дальнейшему укреплению этой дружбы».

Основными участниками переговоров с саудовской стороны помимо главы делегации были сопровождавшие Фейсала лица, прежде всего Фуад Хамза. В Большом театре на представлении оперы «Севильский цирюльник» состоялась его беседа с Л. Караханом, возможно, наиболее принципиальная с точки зрения дальнейшего развития советско-саудовских отношений. По словам самого Л. Карахана, Ф. Хамза старался доказать, что при наличии советских кредитов Хиджазу «наши товары будут продвигаться благодаря престижу правительства. Само правительство будет проталкивать советские товары. Геджасцы хотят приобретать у нас хлеб, сахар, керосин, бензин, спички, оружие».

Очевидно, что вопросы, поставленные Хамзой, несколько опережали темпы развития советско-саудовских отношений. Проблему кредита было бы удобнее поставить, «когда отношения будут нормализованы. В настоящее время трудно убедить правительство, что оно должно пойти навстречу геджасскому правительству, в то время как мы находимся в неравном экономическом и политическом положении. В рассуждениях Фуада Хамзы имеется здоровое зерно, но для проведения в жизнь его наметок необходимо создать благоприятные условия. У нас нет специальных интересов в Геджасе. Мы поддерживаем геджасское правительство, исходя из общих принципов нашей симпатии к независимости восточных стран, — мы рады, что Геджас является независимым государством. Коммерческие интересы наши в Геджасе также невелики. Правительству трудно объяснить, что предоставление кредитов вытекает в данном случае из условий наших взаимоотношений».

Хамза заявил, что лично он «также думает, что политическое соглашение будет полезно, и телеграфировал об этом королю, но это все-таки вопрос времени. Сначала надо развить торговлю, а затем, через несколько месяцев, можно будет заключить и политический договор. Геджасское правительство колеблется перед столь большой переменой формальных отношений, которая может дать отрицательный эффект и создать затруднения для Геджаса. Тов. Карахан должен убедить свое правительство, что надо помочь Геджасу теперь же, а Геджас обяжется в определенный срок урегулировать вопросы, интересующие СССР. Возможно, что король сообщит, что в принципе он согласен на заключение политического договора. Но это маловероятно, хотя бы потому, что в настоящее время королю сообщено лишь о том, что Элиава заявил, что для получения кредитов нужно экономическое соглашение, но Элиава сказал, что это только его личное мнение и что он запросит правительство. Мы ждем решения правительства и хотим знать, является ли обязательным условием получения кредитов предварительное заключение экономического соглашения. Поскольку король ждет от нас решения правительства, он может воздержаться от изложения своей точки зрения им по вопросу о возможности заключения соглашения. Хамза понимает, что трудности имеются большие, но тов. Карахан должен убедить свое правительство».

Точка зрения советского правительства, высказанная Л. Караханом, была ясна: предоставление кредита тесно увязывалось с политическим договором, а «соглашение о кредитах есть по существу политическое соглашение. С точки зрения торговли, мы можем продавать наши товары и в других странах. Правительству мы должны излагать положение таким, каким оно является в действительности. Я буду совершенно откровенен с Вами. Мы — большая страна, у нас много важных дел по линии внутреннего строительства. С точки зрения внешней политики правительство непосредственно интересуется только такими вопросами и странами, где дело идет о безопасности. Аравия находится далеко от нас; непосредственных интересов нет. Имеется симпатия, дружественные отношения. При всем этом нелегко убедить правительство заняться вопросами о Геджасе, поскольку имеется еще неурегулированный вопрос о договоре. Члены правительства могут сказать: подождем с обсуждением этого вопроса, пока не будет разрешен вопрос о договоре».

Фуад Хамза выразил надежду, что вопрос о договоре разрешится благоприятно, так как король относится благожелательно к расширению отношений с СССР. Однако для того, чтобы получить полное представление о позиции королевского дома (тем более, что позиция короля, сообщенная Н. Тюрякуловым и озвученная в Москве Хамзой, несколько отличалась), Л. Кара-хан хотел переговорить с Фейсалом без Хамзы и во время посещения стадиона пригласил Фейсала в комнату администрации. Хамза оставался в зале, однако явно не желая предоставить принца самому себе и желая быть в курсе дела, через некоторое время стал расспрашивать, где находится Фейсал, выяснил это и вошел в комнату, где происходила беседа.

Здесь вновь проявились расхождения между точкой зрения Н. Тюрякулова, отстаивавшего выгоды и перспективность советско-саудовских торгово-экономических отношений, и позицией НКИД, высказанной в данном случае Л. Караханом. Последний объявил Фейсалу, что советское правительство считает невозможным предоставить кредиты до нормализации отношений, подчеркнув при этом, что советско-хиджазские отношения остаются неизменно дружественными. Л. Карахан просил Фейсала не усматривать в этом какого-либо изменения дружеских чувств, заметив, что подобный вывод был бы неправильным. Замнаркома также подчеркнул, что советская сторона вовсе не настаивает на немедленной нормализации. У всякого правительства могут быть свои затруднения, и «мы не хотим, чтобы геджасское правительство предпринимало для нормализации отношений с нами такие действия, которые могли бы повредить его интересам. Но вместе с тем всякие разговоры на тему о кредитах возможны только после политической нормализации». Хотя, спустя всего несколько минут, сам и заметил, что «может создаться впечатление, что мы требуем компенсацию за согласие Геджаса на политический договор».

Принц Фейсал, в полном соответствии с позицией своего отца, дал понять, что по соображениям политического порядка немедленная нормализация невозможна. От считает, что экономическая помощь со стороны СССР должна ускорить нормализацию. Но делегация не правомочна решать этот вопрос и обо всем доложит королю.

В ответ на вопрос Л. Карахана по поводу переговоров с другими странами появившийся к концу беседы Хамза объяснил, что и с Италией, и с Францией переговоры велись одновременно по политическим и экономическим вопросам и что королю трудно будет понять перемену в позиции советского правительства. Н. Тюрякулов, мол, сообщал о желании советского правительства подписать политический и экономический договоры, а теперь речь идет только о политическом договоре. Карахан ответил, что торговый договор — это одно, а кредиты — совсем другое.

Беседа закончилась просьбой Хамзы изменить позицию советского правительства в вопросе о кредитах. Позже Хамза заявил, что попал в неловкое положение. Советская сторона якобы «спровоцировала» его на разговор о кредитах, а затем изменила свою позицию. По-видимому, и Хамза, и Фейсал опасались «прогневать» аль-Сауда, которого они, похоже, информировали в слишком оптимистичных тонах.

Решение советского правительства, доведенное до саудовцев на стадионе, явилось для них полной неожиданностью. У делегации сложилось впечатление, что советская сторона настаивает на политической компенсации за кредиты. «Геджаспра, разумеется, должно пойти на эту компенсацию, но сделать это немедленно невозможно по соображениям внутриполитического порядка». Согласие СССР на переговоры о кредите приблизило бы момент подписания политического договора, дав большой козырь в руки сторонников активизации отношений между двумя странами. Отказ же советского правительства от разговоров о кредите, напротив, создавал у короля невыгодное впечатление и давал большой козырь в руки противников активизации этих отношений. Принц Фейсал в связи с этим заявил, что, являясь лично горячим сторонником скорейшей «нормализации» советско-хиджазских отношений, чрезвычайно огорчен таким финалом начатых переговоров.

Еще накануне визита принца в СССР Назир информировал о пожелании короля свести Фейсала с кем-нибудь из представителей мусульманского духовенства. Однако в Москве недостаточно серьезно отнеслись к этому пожеланию. Такая встреча на всякий случай была подготовлена, но в официальную программу внесена не была.

НКИД решил, что в рамках осмотра достопримечательностей Ленинграда принца можно было бы провезти мимо мечети и показать ему ее из окна автомобиля. Проезжая мимо мечети, лица, сопровождавшие Фейсала, указали на здание, пояснив, что это самая красивая мечеть в СССР. Когда принц начал расспрашивать о том, когда построена мечеть, какие инженеры ее строили, какой архитектор спроектировал и т. д., ему ответили, что эти подробности им неизвестны и что, если он желает получить подобные сведения, он мог бы выйти из автомобиля и зайти в мечеть, где ему смогут дать подробные сведения. Однако Фейсал такого желания не высказал, поскольку осмотр мечети не предусматривался официальной программой.

Итак, «чрезвычайная дипломатическая миссия», возглавлявшаяся сыном короля Абдель Азиза аль-Сауда принцем Фейсалом, находилась в Москве с 29 мая по 7 июня 1932 года. Делегация посетила также Ленинград и 7 июня отбыла в Турцию. На переговорах в Москве миссия поставила вопрос о предоставлении правительством СССР саудовской стороне товарных кредитов на общую сумму в миллион фунтов стерлингов сроком на 10 лет. Миссии был дан ответ в том смысле, что до заключения договоров о дружбе и торговле правительство СССР не считает удобным обсуждение этого вопроса. При этом был соблюден протокол, и визит обеими сторонами был признан весьма успешным… Из Джидды в Наркоминдел Н. Тюрякуловым была направлена телеграмма, в которой сообщалось, что «Е. В. Король Геджаса Неджда благодарят Советское правительство за дружественный прием Эмиру Фейсалу».

Итогом визита стало то, что «высокие договаривающиеся стороны» были воодушевлены намерением «устранить из своих экономических отношений все виды дискриминации. Исходя из этого, они не будут принимать никаких законодательных или административных мер такого рода, которые могли бы поставить товары, тоннаж, торговые организации и вообще торговлю другой стороны в каком бы то ни было отношении в положение худшее по сравнению с товарами, тоннажем и торговыми организациями всех других стран. Договаривающиеся стороны обязуются содействовать применению всяких облегчений в соответствии с местными законоположениями в отношении граждан обеих сторон и во всем, что касается налогов и таможенных пошлин. Стороны соглашаются в кратчайший срок приступить к переговорам о заключении торгового договора с целью развития и расширения экономических связей между обоими государствами».

Еще одним результатом визита Фейсала в СССР и последующей работы Назира Тюрякулова в Саудовской Аравии стала установка и начало эксплуатации в ат-Таифе АТС, подаренной Фейсалу в ходе посещения им в июне 1932 года ленинградского завода телефонного оборудования «Красная заря». Она оказалась первой в саудовском государстве, где никакого опыта по ее установке и обслуживанию не было. Директор почты, телефона и телеграфа Абдулла Казим сообщил советскому полпреду, что он со своими местными кадрами установить АТС не в состоянии, и просил прислать инструктора. Если бы Н. Тюрякулову не удалось добиться командировки в 1934 году в Саудовскую Аравию штатного инженера «Красной зари» В. Шитова, то дорогостоящее оборудование долгие годы ржавело бы где-нибудь в подвалах дворца.

К 4 июня 1934 года саудовское правительство разрешило все подготовительные вопросы. Было выбрано место установки АТС — ат-Таиф. Шитову было предложено осуществить монтаж лично, а также провести в ат-Таифе одномесячные курсы по подготовке кадров для АТС. Советский полпред даже получил разрешение на поездку в ат-Таиф, правда, в качестве частного лица, поскольку въезд иностранцев с официальным положением в ат-Таиф был воспрещен. О том, какое значение придавала саудовская сторона и лично король установке АТС, говорит тот факт, что, по словам Н. Тюрякулова, «при въезде в ат-Таиф мы были встречены специально высланными Абдуллой Казимом и его помощником Абдуллой Фаррашем, заведующим дворцовым телеграфом. В наше распоряжение были предоставлены на выбор 3 дома, в одном из них поселились мы сами. В другом (в центре города) — устроили курсы».

Занятия на курсах по программе Шитова начались 11 июня. Преподавались «элементарная электротехника, ручные станции, АТС и велись практические занятия. Начальником курсов был назначен Абдулла Фарраш, который и сам оказался среди слушателей курсов. Всего курсантов 11 человек. Слушатели — телеграфные и телефонные служащие. Возраст от 18 до 30 лет. По национальности все арабы-геджасцы. Кроме основных слушателей к практическим работам привлекались и линейные монтеры. На занятиях присутствовал директор почт и телеграфа Казим. Занятия были напряженными, проходили ежедневно, но и правительство, и сами курсанты были рады повышению квалификации последних». Выяснилось, что все без исключения курсанты не имели представления об устройстве АТС и принципе ее работы. Шитову даже пришлось привлечь курсантов к работе по монтажу АТС, засчитав это как часть их практической работы.

Фактически Шитов сам, в одиночку, в сжатые сроки, на основе привезенной с собой дополнительной техники смонтировал АТС, соединив автоматической телефонной связью короля и правительство, включая летний дворец в ат-Таифе. Вот что пишет в отчете о командировке сам В. Шитов: «…первый разговор по автоматическому телефону произошел между королем Арабско-Саудовского государства и Полпредом СССР тов. Н. Тюрякуловым. Этот разговор послужил началом пуска станции в эксплуатацию».

Король с самого начала проявлял повышенный интерес к установке АТС и всему, что было с этим связано. Отрядил к Шитову своего директора почт и телеграфа, который ежедневно докладывал аль-Сауду о ходе занятий телефонистов и монтеров из числа местной молодежи. Попутно со своей основной работой Шитов, по просьбе того же Казима, осмотрел местные телефонные станции и внес необходимые технические улучшения. Похоже, это начинание Н. Тюрякулова стало одним из первых опытов участия Советского Союза в техническом содействии и подготовке иностранных специалистов. Судя по восторженной реакции короля и Фейсала, которые как в официальных письмах на имя полпреда, так и в послании наркому иностранных дел М. Литвинову буквально рассыпаются в благодарностях за столь ценный подарок и подготовку саудовских кадров по обслуживанию АТС, этот эксперимент удался. А советский полпред вновь оказался полезным королевскому дому.

По завершении работ король в торжественной обстановке принял Н. Тюрякулова с В. Шитовым и отметил их заслуги «часами и арабскими костюмами». Соответствующей похвалы полпред удостоился и от своего руководства — в записке НКИД на имя наркома тяжелой промышленности Г. К. Орджоникидзе указывается, что Н. Тюрякулов и В. Шитов прекрасно справились со своей задачей. Упомянут полпред и в специальном письме М. Литвинова на имя того же Г. К. Орджоникидзе. Сам же Н. Тюрякулов счел долгом поздравить рабочих и работниц, а также руководящий состав «Красной зари» с их «успехом». Дело в том, что те могли гордиться качеством своей продукции, поскольку, несмотря на самые неблагоприятные условия, в которых в течение двух лет простояла АТС с момента преподнесения ее Фейсалу, после регулировки на месте она стала функционировать наилучшим образом.

Несомненно, факты теплого неформального общения полпреда с королевской семьей показывают, что ему удалось в максимальной степени использовать свои качества искусного дипломата, прекрасно разбирающегося не только в мусульманских традициях и обычаях, но и правилах политической игры на Арабском Востоке в целом. Прямой контакт с аль-Саудом не только давал возможность получать из первых рук необходимую информацию. Подобное общение позволяло напрямую, без посредников наиболее эффективно решать неотложные вопросы двусторонних отношений.

Кроме того, завидная регулярность встреч Н. Тюрякулова с монархом и его наследниками, если учесть при этом некоторую местную специфику, ограничивавшую круг общения короля с иностранцами, ясно сигнализировала его приближенным и госчиновникам о необходимости с особой деликатностью относиться к советскому полпреду. Она же вызывала невольное уважение к стране, которую он представлял, и восхищение им самим, сумевшим добиться такого расположения со стороны могущественного правителя.

Как отмечали современники Назира, с нескрываемым восхищением к его умению не просто говорить с королем, но и способности выстраивать с ним особо доверительные связи относились и западные дипломаты, коим было запрещено ступать на «священную» землю Мекки.

Можно с полным основанием утверждать, что многие славные начинания в деле укрепления позиций СССР на Аравийском полуострове Назир Тюрякулов сумел свершить на протяжении своего плодотворного восьмилетнего пребывания на посту полпреда во многом благодаря особому расположению и чувствам личной симпатии к нему со стороны Абдель Азиза альСауда и королевской семьи.