Полпред Назир Тюрякулов

Глава I ПОЗНАНИЕ ЖИЗНИ

Назир Тюрякулов был личностью талантливой и многогранной, наделенной неуемной энергией, жаждой познания и неиссякаемым трудолюбием. Благодаря целеустремленности и опыту, приобретенному на разных поприщах его деятельности, за свою сравнительно короткую жизнь он сделал много полезного для своего народа и Отечества. Плодотворные идеи, созидательные дела и творческие устремления красной нитью пронизали его жизнь, отданную служению Родине.

Формирование личности Назира Тюрякулова происходило под влиянием великого наследия Абая и Чокана Валиханова, в духовном общении с выдающимися представителями казахской элиты — Алиханом Бокейхановым, Шакаримом Кудайбердиевым, Ахметом Байтурсыновым, Мыржакыпом Дулатовым, Магжаном Жумабаевым, Жусупбеком Аймауытовым и другими. Его родной край, являвшийся в прошлом гигантским полем битвы за национальную государственность, где соприкасались восточная и европейская культуры, стал своеобразным плацдармом для старта общественно-политической деятельности пытливого юноши.

По свидетельству современников, Назир с его проницательным спокойным взглядом, открытым живым лицом, умением слушать, четкой речью, незаурядными ораторскими способностями и одновременно мощным темпераментом и волевым характером являл собою пример человека, которого сейчас принято называть харизматическим лидером. Он проявил себя и в качестве государственного деятеля, и народным трибуном, не боявшимся брать на свои плечи тяжелый груз колоссальной ответственности за судьбы людей.

Формирование Н. Тюрякулова как политика пришлось на 20—30-е годы начала XX века — сложное, даже экстремальное время, когда на одной шестой части суши происходил грандиозный социальный эксперимент — строительство нового общества. В этот тяжелый, судьбоносный для населения Центральной Азии период Н. Тюрякулов находился в Туркестане на высших государственных и партийных должностях. Именно здесь впервые проявились его качества как организатора и пропагандиста, никогда не изменявшего своим принципам. Он не приспосабливался, а жил и работал, порой изнуряя себя, с верой в светлое будущее, в торжество справедливости.

Поистине неоценим его вклад в сплочение народов Туркестана. Будучи в близких отношениях с Акмалом Икрамовым, Абдуллой Рахимбаевым, Кайгисызом Атабаевым и другими лидерами Туркестанского края, Назир мог оказывать и оказывал реальное влияние на объединительные процессы в регионе.

Мощный интеллект и высокая образованность поставили Назира Тюрякулова у истоков нового массового просвещения народов родного края. По сути дела именно он, приняв непосредственное участие в организации в Ташкенте Казахского института просвещения, преобразованного затем в Высший педагогический институт — один из первых казахских вузов, заложил основы современной высшей школы в Казахстане.

Лишь выдающиеся личности оставляют после себя заметный след в истории. Поэтому столь велики и заслуги Назира Тюрякулова перед страной на самых разных поприщах. Но наша главная задача — рассказать о том огромном вкладе, который этот замечательный человек и гражданин внес в успехи и завоевания отечественной дипломатии.

Предки Н. Тюрякулова были выходцами из Южного Казахстана. Будущий советский дипломат родился в 1892 году в Коканде в состоятельной семье торговца хлопком. Отец Назира по соображениям коммерческой выгоды в свое время перебрался в Самарканд, а затем — в Коканд. По сохранившимся сведениям, к началу Первой мировой войны он сколотил состояние в 60 тыс. рублей, владел семью десятинами хлопковой пашни и тремя домами. Помимо комиссионерства, которое было источником его дохода только во время хлопкового сезона, и сдачи в аренду домов, он занимался своеобразной юридической практикой: оказывал «стряпчие» услуги местному населению — писал заявления в суды, жалобы и прошения в другие местные и царские инстанции.

Мать Назира — уроженка Ташкентской области, была женщиной набожной. По собственным словам Назира, именно под ее руководством он получил в детстве «весьма и весьма» религиозное образование. Позже, в своей автобиографии он писал, что в старой Бухаре на могиле «известного в мусульманском мире святого Бехоуддина» шейхами над ним, еще 12-летним мальчиком, был произведен обряд зачисления в духовный патронат этого «святого».

Начальное образование Назир получил в светской по своему статусу, но глубоко религиозной по сути кокандской «новоме-тодной» школе «Джадид». Учеников в таких школах было не более 10–15 человек. Что касается программы обучения, то она ограничивалась освоением арабского алфавита, чтением и письмом, заучиванием наизусть молитв, правил их совершения и некоторых выдержек из Корана. Светским предметом в этой школе была разве что география. В компенсацию же за исповедование учения о шарообразности земли учителя принуждали детей регулярно посещать мечеть, хором распевать религиозные гимны («салаваты»), усердно изучать схоластику Средневековья и историю пророков ислама. За неповиновение следовала порка. Муллы каждую пятницу получали от учеников «жумалык» (пятничный) — недельный подарок. Родители учащихся нередко делали мулле более солидные приношения. В такой школе прошли первые ученические годы Назира (1900–1902).

В отличие от набожной матери, отец Назира больше тяготел к светской культуре, читал газеты на русском языке и мечтал, чтобы сыновья (у Назира был родной брат Кадыр) стали людьми широкого кругозора, пошли по его стопам и занялись торговлей. Для этого требовалось иное, более светское образование.

Между тем в это время в азиатской части Российской империи уже шел процесс реализации распоряжения Министерства народного просвещения «об образовании инородцев». Разумеется, в задачи царских чиновников от просвещения не входило сохранение национальных особенностей, напротив, «целью образования всех инородцев, имеющихся в пределах нашего отечества, бесспорно, должно быть обрусение их и слияние с русским народом», — гласило распоряжение. Но именно благодаря этому решению царского правительства появились так называемые инородческие, или русско-туземные школы. Обязательным для этих учебных заведений стало обучение русскому языку и ряду других светских дисциплин. Пожеланию отца в такой школе и продолжил обучение Назир. Окончив ее в 1905 году, он поступил в восьмилетнее Кокандское коммерческое училище, основанное местным русским купечеством и торгово-промышленными компаниями.

Отзвуки революции 1905–1907 годов докатились и до Туркестана. В Коканде появились листовки с революционными призывами, проводились летучие митинги против самодержавия, звучали революционные песни демонстрантов. Последние, шагая под красными флагами по улицам города, пели: «Отречемся от старого мира!»

Революционный дух проник и в стены коммерческого училища. Его директор Е. В. Корчиц и некоторые из преподавателей, как выяснилось впоследствии, были участниками революционного движения тех лет. Один из них — преподаватель математики — член партии социал-революционеров Андроников, даже был арестован в 1906 году и приговорен к каторжным работам, многим другим удалось скрыться. Очевидно, что не только знания, высокий уровень педагогики и столь отличное от школы «Джадид» гуманное («отсутствие битья») отношение к ученикам, но и последующий арест некоторых преподавателей за их прогрессивные воззрения — все это, как выразился сам Назир, «бросило в его настроения первые семена сомнения».

Особенно заметные следы протеста в душе Назира оставили расправы полицейских с демонстрантами и чрезвычайно жестокое столкновение царских воинских подразделений и жандармов с рабочими кокандского депо. Выступления масс порождали в нем свободолюбивые мысли, но в то время цели и задачи революционной борьбы виделись ему еще весьма смутно. Не так просто было Назиру изжить в себе влияние «джадидизма», тем более что молодой человек еще продолжал по инерции поддерживать связи с объединениями этого религиозного движения, а значит, все еще находился под его влиянием.

Возвращаясь в воспоминаниях к данному периоду своей жизни, Н. Тюрякулов отмечает, что в те годы его идеология не была отчеканена, и он блуждал в поисках общественно-политического пути.

Между тем веяния первой русской революции привели к возникновению в Туркестане в среде учащихся и предпринимателей, названных самим Н. Тюрякуловым «либеральной мусульманской буржуазией», ряда кружков и объединений. Сначала они создавались для обновленного толкования религии, а затем и изучения истории французской революции и русского революционного движения. И именно когда Назир стал активно посещать собрания кокандского кружка социал-демократов, в его взглядах наметился не только отход от религиозных догм, но и резкий поворот в сторону социал-демократических идей, определивший его дальнейшую политическую судьбу.

Новые революционные веяния находили все больший отклик в душе Назира, даже несмотря на неприемлемое для него «славянофильство» руководителя кружка — члена РСДРП К. П. Молдавского. Впрочем, в своей автобиографии он пишет о том, что в равной мере его отталкивали «своей узостью, ограниченностью и тупостью» и значительно расцветшие в те годы в городах Туркестана пантюркизм и местный национализм. Очевидно, что именно в этот период были заложены основы взглядов будущего политика, журналиста и дипломата, которые сам он называл «народническим мировоззрением». Здесь же формировался круг его будущих соратников, многие из которых впоследствии занимали руководящие должности в партийных и советских органах Туркестана.

В 1913 году, успешно закончив выпускной восьмой класс Ко-кандского коммерческого училища, Н. Тюрякулов поступает в Московский коммерческий институт. Здесь для целеустремленного молодого человека открываются новые возможности не только изучать экономические дисциплины, но и вплотную заняться иностранными языками, интерес и необычайные способности к которым у него обнаружились с самого детства. Прекрасно владея русским и турецким языками, говоря на французском и немецком, сам Назир был довольно скромен в оценке своих знаний, в анкетах обозначал их как средние и не уставал совершенствоваться в языковых навыках всю свою жизнь. Кроме того, он владел прекрасным слогом, переводил и редактировал. Надо заметить, что в те времена весьма распространено было самообразование, что позволило Н. Тюрякулову впоследствии, когда он находился на аравийской земле, не только выучить, но и довести до совершенства арабский язык.

Между тем накал революционной борьбы в регионе нарастал, а в 1916 году здесь вспыхнуло грандиозное восстание. Дело в том, что в годы Первой мировой войны первостепенное значение для Центральной Азии приобрел вопрос о привлечении мусульман к воинской службе. Военное ведомство выступало за призыв их в армию, а Министерство внутренних дел было категорически против. «Компромиссным» решением, подготовленным правительственным кабинетом, возглавляемым Б. В. Штюрмером, стал указ от 25 июня 1916 года о принудительном привлечении ранее не служивших «инородцев» к тыловым работам в прифронтовых районах.

Указ словно намеренно пришелся на время рамазана, и, разумеется, был воспринят мусульманами не просто как третирование религиозных чувств, к чему они, в общем, привыкли, а намеренным святотатством. В подобных случаях Коран предписывал свергнуть любого правителя, даже мусульманина. Массовое недовольство «правоверных» подогрело русское население, распространявшее слухи, что на фронте инородцев используют в качестве живого щита. Не дожидаясь окончания священного поста, мусульмане обрушили свой гнев сначала на местных представителей власти, затем на все русское население края. Нет нужды говорить, что восстание было жестоко подавлено властями.

Назир Тюрякулов оказывается в гуще событий. В 1916 году, когда царское правительство издало указ о мобилизации коренного населения Туркестана на военно-тыловые работы, он поступает на службу в Зсмсоюз (в комитет Западного фронта Минского района и района Барановичей) в качестве инструктора. Н. Тюрякуловым движет стремление «оказать помощь рабочим-туземцам, мобилизованным на тыловые работы», поэтому он оставляет институт после трех лет учебы и остается на этой должности вплоть до окончания демобилизации рабочих.

Тяжелая судьба, несправедливость властей и жизненные невзгоды соотечественников волновали Тюрякулова и раньше. Еще живя в Коканде, он наблюдал, как к его отцу из кишлаков часто приезжали бедняки и батраки с просьбами оформить жалобу высокому начальству о произволе, чинимом баями, ростовщиками и кулаками. Неравнодушный к чужим бедам, Назир нередко расспрашивал приезжих об их обидах, возмущался беспорядками. Ему часто приходилось наблюдать, как жалобщики, пройдя через унижения и оскорбления, но так и не добившись справедливого решения своих проблем, разъезжались по домам.

Мрачные картины тяжелой участи тружеников кишлаков дополнились не менее угнетающими впечатлениями от суровой жизни рабочих-тыловиков. В своих воззрениях Н. Тюрякулов все больше приходил к убеждению, что только свержение царизма откроет путь к освобождению народов Туркестана. Зрела его уверенность и в том, что борьба за это правое дело должна вестись в тесном союзе с русскими рабочими.

Именно в этот период у Н. Тюрякулова формируется идея об оказании конкретной помощи своему народу, положившая начало его активной политической деятельности. В Минске он создает тайную организацию — общество «Еркин дала» («Вольная степь»), объединявшее революционно настроенных студентов и учителей и призванное содействовать национально-освободительной борьбе народов Туркестана.

Вполне вероятно, что это общество могло бы стать основой для мощной политической организации социал-демократического толка, не помешай развертыванию его деятельности Февральская революция. Вскоре после февральских событий началась демобилизация тыловиков, они стали возвращаться в Туркестан. Вслед за соотечественниками, в помощи которым он видел смысл своей службы, Н. Тюрякулов уволился с работы в Земсоюзе и также выехал на родину.

По пути домой он на некоторое время задерживается в Оренбурге, где редактирует газету областного ревкома и параллельно ищет пути оказания действенной помощи соотечественникам на местах. Для этого вместе с товарищами, работавшими с ним в тыловом управлении, он решает пойти по уже знакомому ему пути и организовать земство среди казахского населения. Свой план Назир предполагает осуществить в Тургайской степи, куда и направляется в феврале 1917 года. В это же время Н. Тюрякулов вступает в ряды левых эсеров, чьи взгляды на том этапе казались ему наиболее созвучными собственным мыслям и устремлениям.

К сожалению, земским планам Назира не дано было осуществиться. Когда на выборах на должность инструктора была выставлена его кандидатура, против молодого эсера активно выступила местная казахская «консервативная» аристократия, захватившая земство в свои руки. В результате сговора противников Н. Тюрякулова его кандидатура была отвергнута.

Весть о победе Октябрьской революции окрылила молодого человека и возродила в нем уверенность в собственных силах. Уже имевший к тому времени определенный опыт классовой борьбы, Назир глубоко задумался о своем месте и роли в сложившейся новой обстановке.

Может быть, тогда он еще не совсем ясно представлял себе масштаб происходящих исторических перемен и особенностей наступившей новой эры, но всей своей душой чувствовал, что из Туркестана, как и из далеких Тургайских степей, безвозвратно уходит колониализм.

Революционный процесс не обошел стороной южную окраину Российской империи. Уже 15 ноября 1917 года в Ташкенте открылся III краевой съезд Советов, провозгласивший Советскую власть в Туркестане и избравший Совнарком Туркестанского края. В Туркестане революционные события и гражданская война были результатом классового противостояния преимущественно в русской среде, но и местное население постепенно втягивалось в революционный процесс.

Новая власть установилась в Туркестане достаточно быстро — в ноябре-декабре 1917 года, а в феврале-марте 1918 года — и в Казахстане. Поэтому летом 1918 года, когда Туркестанская Советская Республика оказалась отрезана от центральной России, а в самом Туркестане начались контрреволюционные мятежи, Советская власть устояла. Устояла потому, что большевики смогли завоевать доверие местного населения — казахов, туркменов, таджиков, узбеков и киргизов. Но британские спецслужбы смогли подготовить мятеж в Закаспии. 11–12 июня власть в западной Туркмении захватило коалиционное правительство во главе с эсером Фунтиковым, затем туда открыто вошли английские войска. В это время на севере, со стороны Актюбинска и Оренбурга, наступали отряды атамана Дутова. На востоке, в Семиречье, в Киргизии разгорались кулацкие мятежи. В Фергане действовали отряды басмачей. В этих условиях руководство Туркестана сумело сосредоточить все имеющиеся силы и подготовить наступление в Закаспии. Вражеские войска там были разбиты и откатились на запад, почти до Ашхабада. Англичане, потерпев поражение, летом и осенью 1918 года вынуждены были вывести свои войска из Туркмении.

В это сложное время Назир возвращается в Ферганскую долину, преисполненный решимости воплотить свои революционные идеалы в жизнь. Он прибыл в родной Коканд, где застал обосновавшуюся в «старом городе» контрреволюционную «Кокандскую автономию».

Хотя в Кокандское правительство формально и входили представители основных тюркских народов края и национальных меньшинств, их политические воззрения были далеки от чаяний простого народа и не находили поддержки в массах. Возможно, дело обстояло бы иначе, поставь правительство только задачу объединить мусульман. Но оно стремилось восстановить Кокандское ханство и устранить Советскую власть в Туркестане, что к тому времени уже не встречало явного противодействия со стороны большинства населения.

Кроме того, руководство автономного Туркестана раздирали серьезные внутренние противоречия, а разные внешние ориентации — российская, германская, турецкая и др. — не могли не внести дополнительного раскола. Поэтому неудивительно, что когда в январе 1918 года Кокандское правительство известило о намерении созвать 20 марта 1918 года свой парламент, до осуществления этой идеи дело так и не дошло. Вот здесь и проявили себя политические слабости местных элит. Решение центра об упразднении Кокандского правительства стало логичным выходом из кризиса власти в регионе. Самопровозглашенное правительство пало под ударами красногвардейских отрядов, действовавших совместно с рабочими Коканда. Среди красных дружинников находился и Н. Тюрякулов.

Разгром Кокандской автономии ускорил победное шествие революции в Центральной Азии и благотворно повлиял на судьбу других мусульманских государств в составе России. Вместе с тем очевидно, что Советская власть была принята далеко не всеми слоями местного населения. В ответ на революционное движение народных масс возникло вооруженное сопротивление в форме басмаческого движения, участниками которого стали крупные землевладельцы, местные фабриканты, мусульманское духовенство, вовлекшие в борьбу и часть крестьянства. К басмачам присоединялись отдельные белогвардейские отряды и представители местного русского чиновничества.

Движение басмачества проходило под лозунгами панисламизма с оттенком пантюркизма в сочетании с ярко выраженными антирусскими настроениями. Своей целью басмачество ставило ликвидацию Советской власти и создание объединенного исламского государства Хотя различные социальные и политические сегменты этого движения преследовали собственные цели, их объединяло острое неприятие новых идей, ненависть к Советской России и ее сторонникам в Туркестане.

После провозглашения Туркестанской республики власть в Ташкенте перешла в руки местного Совета народных комиссаров. Новое правительство сразу же столкнулось с движением басмачей в Ферганской долине, где против большевиков объединились «мусульманская армия» местного басмаческого лидера Мадамин-бека и «народная крестьянская армия» полковника царской армии Монстрова, поддерживавшего связь с «сибирским правительством» адмирала А. Колчака. Удар басмачей пришелся и по семье Назира Тюрякулова: в 1918 году от их рук погиб его отец.

После изгнания «автономистов» Назир работал секретарем Совета рабочих, солдатских и мусульманских депутатов и комиссаром просвещения в Коканде, членом Президиума областного ревкома города Скобелево (Туркестан) и заведующим Отделом народного образования (июль — октябрь 1918 года). В тот период он все еще находился в рядах левых эсеров, являясь заместителем председателя местной организации этой партии.

Наряду с событиями в Коканде и участием в вооруженной борьбе с басмачами самое прямое воздействие на формирование идеологических взглядов Н. Тюрякулова оказала совместная работа с большевиками в Кокандском Совдепе, а также личность возглавлявшего этот Совет легендарного революционера Е. Бабушкина. В октябре 1918 года Назир примкнул к большевикам. Став членом РКП(б), он вступил добровольцем в Красную армию и был назначен начальником политуправления Конной армии в Туркестане.

С этого момента начался стремительный взлет его революционной и партийной карьеры. Тем более что под влиянием революционного порыва в этот период расцвел и талант Тюрякулова-публициста и организатора культурно-массовой и просветительской работы. Работая в Кокандском Совдепе, он принимает самое активное участие в создании его печатного органа «Халк газетаси» («Народная газета»), организует выпуск первого номера органа ЦК Компартии Туркестана — журнала «Инкилоб» («Революция»). Н. Тюрякулов в качестве члена редколлегии этих и других изданий не только много редактирует и контролирует качество перевода, но и сам регулярно публикуется на их страницах. Уже тогда его материалы были отмечены глубиной понимания проблемы, склонностью к анализу и превосходным стилем.

Следует особо отметить, что благодаря творческому энтузиазму Назира местная журналистика тогда сделала стремительный и качественный рывок вперед… Такие журналы, как упомянутый уже «Инкилоб» («Революция»), «Хакикат» («Истина»), «Билим очагы» («Очаг знания»), «Туркмен-Эли» («Туркменский народ») и др. уже к 1923 году распространялись далеко за пределами Туркестана (Кашгар, Кульджа, Поволжье, Бухара, Хива и т. д.). Почти каждый крупный город к тому времени уже имел по нескольку газет, выходивших на русском, казахском и узбекском языках. Масштабность перемен в общественной жизни и культуре во многом связана с эрудицией, трудолюбием и политической смелостью таких энтузиастов, как Н. Тюрякулов.

Это тем более важно, что создание новых нарождающихся общественно-политических и литературно-художественных журналов на местных языках проходило в то время в условиях упорного сопротивления их выходу в свет со стороны «буржуазных националистов». Классовая борьба не прекращалась и на идеологическом фронте. С присущим ему чувством ответственности, как инициатор организации редакций для этих изданий, Назир берет на себя персональную заботу о подборе журналистских кадров.

Занимая ответственные руководящие посты, Н. Тюрякулов не пренебрегал мнением окружающих, ему было чуждо чванство и заносчивость. Как журналист он часто советовался со своими коллегами. Бывало и так: прежде чем отправить какую-либо свою статью в печать, он собирал отзывы о ней от своих товарищей по редакции.

Вдумчивый подход к делу, высокая образованность и великолепный слог открывали перед Назиром широкое поле деятельности в сфере печати и издательского дела. Так, в октябре 1919 года при краевом комитете Мусульманского бюро для осуществления контроля за качеством перевода и редактирования была создана редколлегия, председателем которой назначили Н. Тюрякулова. В том же году под его редакцией были изданы Устав и Программа комсомола на узбекском языке. Будучи членом центральной комиссии по латинизации письменности народов СССР, Назир как лингвист провел огромную работу по составлению учебников узбекского языка.

Еще одним направлением многосторонней деятельности Н. Тюрякулова в тот ответственный для Туркестана период, когда проявился его ораторский талант и дар убеждения, стало чтение лекций. В качестве пропагандиста и агитатора он выступает перед слушателями на политкурсах Политуправления Туркестанского фронта в Ташкенте.

Новая власть отлично понимала, что для привлечения на свою сторону большинства населения, в основном запуганного и безграмотного, живущего в кишлаках, нужны были не просто неординарные, но выдающиеся личности, способные «глаголом жечь сердца людей». Потенциал Назира в этом плане был поистине огромен.

В 1919 году — в разгар вооруженной борьбы с басмачеством Назира Тюрякулова выдвинули в состав Облревкома. Ревком тогда работал без устали и на самых разных направлениях. Уже в то время стоял вопрос об устройстве будущей мирной жизни, для чего требовались инициативные и преданные революции люди. Полностью отвечавший этим требованиям, Назир был задействован на этом поприще. Спустя некоторое время его назначают на ответственный пост комиссара просвещения. Ведя кропотливую и напряженную работу по советизации школ, организации первых школ ликвидации неграмотности, Н. Тюрякулов много занимался и «агиткультом». В частности, понимая, что театр является действенным средством пропаганды новой жизни, молодой комиссар активно помогает повышению художественного уровня театральных постановок и созданию кружков художественной самодеятельности.

Его пропагандистская деятельность была поистине многогранной. Помимо публикации статей на актуальные политические темы, он участвовал в выпуске листовок и плакатов, писал фельетоны и заметки, разоблачавшие контрреволюционную сущность басмачества.

Вообще, разгром басмачей был одним из актуальнейших вопросов, от которого зависела дальнейшая жизнь республики. Он требовал сконцентрированного внимания, неотложных мероприятий как военно-политического, так и социально-экономического и организационного характера. В тот период особенно остро стоял вопрос о новых принципах национальной политики и государственного строительства.

Борьба с басмачеством в Фергане в этот период составляла один из важнейших предметов забот Назира Тюрякулова. Он неоднократно бывал в кишлаках Ферганской долины, принимал участие в решении военных вопросов, поддерживал тесный контакт с Реввоенсоветом Туркфронта. В июне 1920 года до созыва съезда был образован состоявший из 9 человек Временный Центральный комитет компартии Туркестана. В его состав вошел и Тюрякулов, избранный секретарем ЦК КП Туркестана. Своей энергичной деятельностью, умом и немалыми организаторскими способностями Назир снискал авторитет не только у соратников из своей среды, но и у направленных на работу в Среднюю Азию большевиков-руководителей. «Выдающийся самородок — марксистски мыслящий человек!» — такую характеристику дал в свое время Н. Тюрякулову В. Куйбышев.

О признании Назира Тюрякулова политическим деятелем государственного масштаба говорит хотя бы тот факт, что VI съезд Компартии Туркестана (1921) принял резолюцию, составленную на основе сделанного им доклада, озаглавленного «Ферганский вопрос». В резолюции басмачество было заклеймено как «контрреволюционное антисоветское движение, направленное исключительно на защиту классовых и сословных привилегий мусульманского байства». На тот момент это было наиболее правильное во всех отношениях определение сущности басмачества, имевшего контрреволюционно-бандитскую направленность.

Признавая политическое и, в еще большей степени, экономическое значение Ферганы не только для Туркестанской республики, но и для всей Советской Федерации (Ферганская долина поставляла 40–45 процентов потреблявшегося Российской империей хлопка-сырца), съезд наметил неотложные меры по ликвидации басмаческих бандитских формирований.

После разгрома основных сил басмачества их главари предстали перед судом. Были организованы показательные судебные процессы, имевшие важное политическое значение, поскольку на них особая роль принадлежала общественным обвинителям. В качестве таких обвинителей выступали не только простые дехкане, но и ответственные лица республики с определенным опытом политической работы.

Подобным общественным обвинителем на процессе над главарем басмачей Муэтдином выступил и секретарь ЦК КПТ Н. Тюрякулов. Суд стал важнейшим политическим и пропагандистским событием в жизни Туркестана. На него ехали и шли дехкане из ближних и самых дальних кишлаков. Это уже был не обычный суд, а массовая демонстрация ненависти к басмачам. Свидетели были также не совсем обычные. В доказательство зверств басмачей они демонстрировали отрубленные руки, перебитые ноги и отрезанные уши.

Ход процесса широко освещался в печати. Из материалов газет видно, что общественный обвинитель не только как политический деятель четко понимал свои задачи и помог суду раскрыть контрреволюционную и бандитскую сущность басмачества, но и проявил при этом личное мужество. Свою речь он произнес с политическим пафосом, насытил ее яркими эпизодами и фактами, ясными обобщениями и выводами. Надо сказать, что все публичные выступления Назира, на каком бы языке он ни говорил — русском, казахском или узбекском, а то и на арабском в далекой Саудовской Аравии, отличались всегда особым красноречием и убедительностью.

Один из присутствовавших на упомянутом процессе, ставший впоследствии генерал-лейтенантом Советской армии, Я. Д. Чанышев вспоминал: «…секретарь ЦК КПТ Н. Т. Тюрякулов произнес замечательную речь, восхитившую всех своей ясностью, правдой и непреклонной решимостью». (За Советский Туркестан. Сборник воспоминаний. Ташкент, 1963.)

Не оставлял Н. Тюрякулов тему социальных корней и неизбежного падения басмаческого движения в Туркестане и в своей последующей публицистической деятельности. Вот отрывок из его аналитической брошюры «Туркестанская Автономная Республика», составленной в середине 1922 года:

«…Неурожаи и гололедица 1917 года и потом колоссальный голод, вырвавший в некоторых районах до 60 % населения (Сыр-Дар. обл.); Оренбургский и Закаспийский фронты; авантюра туземной буржуазии с ее кукольным «Автономным Правительством Туркестана» в Коканде; январская контрреволюция (1919) в Ташкенте во главе с предателем Осиповым, выступление Бухарского эмира — вот краткий перечень событий, из которых каждое подрывало и без того подорванное народное хозяйство Туркестана. К тому же следствием контрреволюционных выступлений буржуазии и кулачества в России и Туркестане (Дутов, Колчак) явился механический отрыв Туркестана от России, что в свою очередь нанесло сильнейший удар народному хозяйству, в особенности хлопководству. Интенсивное хлопковое хозяйство оказалось разрушенным. Экстенсивная злаковая культура, к которой перешло народное хозяйство, не могла и не может прокормить все население. Часть населения оказалась выброшенной из хозяйственной жизни страны и составила тот горючий материал, который немедленно был использован белогвардейцами различных мастей. Так возникло басмаческое движение в Туркестане.

Ошибки и промахи Советской власти первого периода (вооружение дашнаков и т. п.) придали одно время басмачеству окраску чисто белогвардейского движения, связанного с общероссийской контрреволюцией (известный главарь басмачества Мадамин-Бек в чине полковника был зачислен Колчаком в состав его армии) и Антантой (Каштар).

Однако на пороге шестого года Советской власти в Туркестане можно констатировать, что басмачество — эта язва на теле народного хозяйства всей федерации — переживает свои последние дни. Крестьянская масса отвернулась от басмачества, выявившего полностью свою бандитскую физиономию, а новая экономическая политика почти окончательно его доконала».

Восхождение к вершинам власти Назира Тюрякулова, надо признать, было поистине стремительным. Весной 1918 года он был еще секретарем Ревкома Кокандского Совдепа, а через три года находился уже на самой верхней ступени партийной и государственной иерархии, став после очередного съезда Советов в мае 1921 года председателем ТуркЦИКа, членом Среднеазиатского ЦК РКП (б) и членом РВС Туркфронта. За это время он успел побывать, как уже отмечалось ранее, и членом Президиума областного ревкома города Скобелево, и начальником политуправления Конной армии в Туркестане, и комиссаром просвещения Туркестана, и ответсекретарем ЦК КПТ, редактором ряда журналов и газет, в том числе «Вестника просвещения и коммунистической культуры».

Став, по сути дела, руководителем Туркестана, Н. Тюрякулов сумел проявить себя истинным лидером и квалифицированным администратором. Он часто выезжал в различные области республики, на месте стараясь вникнуть в суть проблем, возникающих перед новой властью, выступал на различного рода съездах, встречался с рабочими, красноармейцами и дехканами на собраниях и митингах. Причем он с самого начала усвоил для себя, что одним из важнейших качеств народного руководителя является умение прислушиваться к голосу масс, быть внимательным к каждому человеку. Всюду, где ему приходилось работать, он особое значение придавал приему посетителей, дорожил своими обещаниями. Его спокойный тон, отсутствие каких-либо признаков надменности, врожденная интеллигентность создавали такую обстановку, которая позволяла посетителям в буквальном смысле излить свою душу.

Назир прекрасно осознавал, что новое общество строится на новой основе, по законам, разработанным классиками коммунистической доктрины. Разъяснение широким народным массам ее основных постулатов становилось важнейшей пропагандистской задачей. Поэтому при составлении тезисов докладов, проектов резолюций, указов или декретов, планов разного рода мероприятий — всего того, что составляло предмет ежедневных забот главы республики — он старался подводить под них четкую политическую базу. Для этого ему приходилось заниматься самообразованием, углубленно изучать марксизм и теорию революционного движения, что помогало ему в пропагандистских публичных выступлениях, в разоблачении контрреволюционной сущности как шовинистов, так и «буржуазных националистов».

Его жизнь была заполнена напряженной работой, но в любую свободную минуту он с особым увлечением читал философскую и историческую литературу, русскую и европейскую классическую прозу и поэзию, лириков и мыслителей Востока.

Развитие и укрепление советской государственности в Туркестане продолжалось. Бывший Туркестанский край стал Туркестанской Социалистической Советской Республикой, вошедшей в состав РСФСР в качестве автономной единицы. После разгрома басмачества на передний план вышли вопросы мирного строительства, неразрывно связанные с правильным решением национального вопроса. В то время компартия Туркестана вела упорную борьбу с так называемым национал-уклонизмом и великодержавным шовинизмом. И опять на переднем крае борьбы с этими реакционными проявлениями оказывается Назир Тюрякулов.

В своем очерке «Туркестанская Автономная Республика» Н. Тюрякулов прямо обвиняет шовинистически настроенную часть местной интеллигенции, выставлявшую себя патриотами, в стремлении ради своих политических амбиций басмаческими руками совершенно разорить экономику страны.

Для этих обвинений были все основания. По сути дела, речь шла об уничтожении экономической базы региона — хлопководства. Весьма красноречивы цифры, которые приводит Назир в одном из своих докладов: «…хлопковых посевов в 1915 году было 19 % общей поливной площади, в 1917 году — 13 %, в 1920 году — 9 %, а в 1922 году — еще меньше».

Отражая падение хлопководства для большей наглядности в абсолютных цифрах, Н. Тюрякулов утверждает, что если в 1915 году было 600 тысяч десятин хлопковой площади, то в 1922 году эти размеры сократились до 45 тысяч десятин.

Разумеется, такое положение было нетерпимо не только для сельского хозяйства Туркестана, но и с точки зрения интересов текстильной промышленности всей Советской Федерации. В центре на эту проблему не могли не обратить внимание. Были приняты соответствующие решения, которые потребовали от руководства республики активных действий. Немало сил Тюрякулов отдал претворению в жизнь указаний ЦК РКП (б) по восстановлению хлопкового хозяйства Ферганы, проведению земельно-водной реформы. В качестве фактического руководителя республики он предпринимает все меры для планомерного возрождения хозяйства, для чего организовывает в Туркестане сельскохозяйственный банк и сеть мелких кредитных товариществ, добивается переброски в Туркестан из центра 2 млн. пудов хлеба.

Болея душой за воссоздание национальной экономики, Назир видел в качестве основы ее возрождения и процветания развитие не только сельскохозяйственного производства, но и местной промышленности. Вместе с ответственным за экономику республики В. Любимовым он разрабатывает новую хозяйственную программу, краеугольным камнем которой явился принцип приближения промышленности к источникам сырья с целью «преодоления прежнего колонизаторства» и организации текстильной промышленности на месте. Работы был непочатый край. Из 274 национализированных Советской властью хлопкоочистительных заводов в 1921 году в эксплуатации находился лишь 21. Маслобойная промышленность, развивавшаяся параллельно с хлопковой, также пришла в упадок — осталось всего два завода.

Несомненное падение наблюдалось и в скотоводстве. Прежде кочевникам принадлежало 90 % всего скота Туркестана, а к 1920 году — только 58 %. В общем же поголовье скота с 1917 года по 1920 год замечено было увеличение доли крупного рогатого скота с 12 % до 17 % и уменьшение количества овец с 61 % до 49 %. Это свидетельствовало об усилении стойлового содержания животных. Среди кочевого населения шел быстрый процесс разложения родового быта и «оседания на землю».

В отношении столь судьбоносного вопроса, как земельная реформа, Назир Тюрякулов на X съезде Советов Туркестанской Республики в отчете ЦИК с присущей ему твердой убежденностью говорил:

«…В осуществлении этих задач ЦИК Туркестана под руководством ЦК КПТ в первую голову была намечена земельная реформа, о которой много писали в печати Туркестана, о которой много было разговоров на различного рода съездах. Эта земельная реформа, поставленная в первую очередь, как задача первоударная, само собой разумеется, проделанная в ударном порядке, была поставлена и проведена в таком быстром темпе не потому, что в данном случае ТуркЦИК, ЦК и Совнарком исходили из особого рода соображений, а потому, что ЦК нашей партии и ЦИК Туркестана ясно сознавали, что до тех пор, пока не будет в Туркестане проведена земельная реформа, до тех пор, пока не будут раскрепощены туземные полупролетарские массы от кулацкого засилья и от кулацкого террора, — до тех пор нельзя говорить о привлечении этих масс к советскому строительству.

Мысль о земельной реформе, утверждаю, взята не с потолка, она вытекает из самой туркестанской действительности и самой революции, которая, выдвигая эту задачу, как первоударную, заставила ТуркЦИК проводить ее в чрезвычайном порядке. Подробно о ней будем говорить в специальном на эту тему докладе Народного комиссара земледелия. Моя же задача заключается в том, чтобы произвести общеполитическую и экономическую оценку того, что проделано, и сделать соответствующие выводы».

Немало надежд Назир связывал и с планировавшимся с весны 1923 года строительством Семиреченской железной дороги — шаг, приближающий молодую республику к разрешению хлебной проблемы Туркестана.

Работа Н. Тюрякулова на высших государственных и партийных постах в постреволюционном Туркестане была многогранной и охватывала самые разные сферы деятельности. И все же главной своей задачей он считал идеологическую, пропагандистскую и просветительскую работу, поэтому в этот период он запомнился прежде всего как идейно-теоретический лидер.

Особое значение он придавал вопросам строительства советской культуры на земле Туркестана, генезису образования и просвещения, был истинным реформатором в этих областях. Дело просвещения масс в Туркестане, как и на всем остальном Востоке, находилось в руках клерикалов. В упомянутой брошюре «Туркестанская Автономная Республика» Н. Тюрякулов подчеркивает реакционную роль мусульманского духовенства, пользовавшегося в своей борьбе против «прогрессивной части туземного общества», с одной стороны, поддержкой «культуртрегерского» правительства царя, проводившего политику русификации страны через своих миссионеров (например Остроумов в Ташкенте), и с другой — насаждавших схоластику и фанатизм, расцветшие на основе отсталых феодально-патриархальных отношений. «Бухара — (Бухара и Шериф) выполняла роль очага мракобесия на протяжении всей Средней Азии и Поволжья». «В эпоху электричества целое поколение среднеазиатских жителей изучало в своих высших школах космографию по Птолемею (Батлимус), и каждый вольнодумец-мусульманин свободно мог оказаться в положении Галилея в средневековой Европе».

В октябре 1922 года Назир был отозван в Москву в распоряжение ЦК РКП(б) и назначен председателем правления Центрального издательства народов СССР (Центроиздат при ЦИК СССР), которым руководил до середины 1928 года. Именно здесь наиболее ярко проявился его талант организатора и журналиста. Он редактировал множество книг на русском языке и тюркских языках народов СССР. Отдельные издания выпускались с его предисловиями. Книга известного таджикского писателя Садриддина Айни «Бухара инкилобчилари», посвященная истории Бухарской революции, вышла с объемным предисловием Н. Тюрякулова, где он с глубоким знанием вопроса дал историческую и политическую оценку событиям в Бухаре.

Будучи человеком постоянно стремящимся к знаниям, Назир не мог обойти своим вниманием вопросы школьного образования. В период его работы на руководящих должностях данная проблема занимала одно из центральных мест в политике правительства республики. Это было обусловлено рядом объективных факторов, главным из которых было то, что первые годы Советской власти ознаменовались небывалым подъемом школьной инициативы низов. Республиканские и местные органы власти практически не успевали удовлетворять запросы населения в начальном обучении, обеспечивать вновь открываемые школы кадрами специалистов, финансовыми средствами и учебно-материальными условиями функционирования учебных заведений. Все эти проблемы нашли зеркальное отражение в принятой по докладу Тюрякулова «Национальный вопрос и школа» резолюции состоявшегося в 1925 году I Всесоюзного учительского съезда. Вот ее главные положения:

«…1. Закрепить существующую сеть национальных культурно-просветительных учреждений и постепенно расширять ее за счет общегосударственного бюджета.

2. Поставить на очередь вопрос о строительстве зданий для национальных школ в районах, наиболее остро ощущающих эту потребность.

3. Обратить серьезное внимание на развитие женского образования в тех национальных республиках и областях, где женщина, благодаря бытовым перегородкам, не может обучаться в общих школах (Среднеазиатские республики, Азербайджан).

4. Широко использовать через местные органы Соввласти наблюдающуюся уже сейчас тягу широких масс населения к образованию, путем организации всякого рода обществ содействия национальной школе при самом деятельном участии в этом деле национального учителя.

5. Обратить самое серьезное внимание на развитие специальных профтехнических и сельскохозяйственных школ, имеющих колоссальное значение в деле хозяйственного подъема национальных республик, областей и нацменьшинств.

6. Призвать все национальное учительство СССР, наряду с русским, принять активное участие в общественной жизни деревни (ликбезы, общества по ликвидации неграмотности, кооперативы и т. д. и т. д.).

7. Наряду с общей работой национальных педагогических техникумов и учительских институтов по подготовке кадров нового учительства, ежегодно и систематически организовывать курсы для переподготовки существующих кадров учителей, не только по линии общественно-политического воспитания, но и педагогической.

8. Принять все меры к систематическому выдвижению лучших национальных и нацменьшинских школ и учителей; в местной прессе придать делу просвещения национальностей характер злободневного вопроса современной советской общественности.

9. Обратить самое серьезное внимание на усиление издательской работы в центре и на местах и принять все меры к более полному снабжению национальной школы учебниками, книгами, учебными пособиями, специальными изданиями для руководства учителей, используя и поощряя, наряду с государственными, инициативу и деятельность всякого рода национальных кооперативных издательств и организаций».

Следует отметить, что, будучи последовательным приверженцем марксистского мировоззрения, Назир Тюрякулов в то же время в отличие от большинства руководителей, которые после установления Советской власти косо поглядывали на вопросы религии, всегда по-особому осмысливал воздействие ислама на историю человечества. В годы своей службы на посту председателя ТуркЦИКа он проделал титанический труд по достижению разумного компромисса во взаимодействии новой власти и религии. Одно только его решение подписать постановление о переносе во всех организациях республики выходного дня с воскресенья на пятницу — мера, свидетельствующая о его гражданской смелости и прозорливости.

Вот как об этом говорит известный казахский ученый Р. Бердыбаев: «…Интеллектуальность, высокая гражданственность Назира намного выше, чем у местных князьков, заучивших наизусть «Религия — опиум для народа», хуже всякого врага из кожи вон лезущих, чтобы лишить народ свободы, веры и чести… В начале двадцатых годов Назир издал указ, объявив три дня курбан айт — почитаемого мусульманского праздника — выходными. Это опять же показывает его духовную высоту… В своей статье «К вопросу об антирелигиозной пропаганде на Востоке» (журнал «Коммунистическая революция», 1925 год, № 20) Назир подвергает критике активистов, малосведущих в основах религии. В частности, приведя в качестве примера работу Е. Федорова «О религиозном направлении Средней Азии», где великое множество взятых с воздуха, поверхностно исследованных, не раскрывающих сути проблем заключений, он осмеивает тех, кто, даже не исследовав историю ислама, начинает бить себя в грудь с видом всезнающего знатока. И в этой же статье его слова: «…само собой понятно, что в отсталых странах Востока прогрессивно настроенные муллы играют положительную, порой даже революционную роль в развитии этих стран»».

Как просветителя и публициста Н. Тюрякулова не могла не волновать судьба национально-языкового строительства в Туркестане. Он с воодушевлением воспринял придание государственного статуса языку коренного этноса, перевод делопроизводства на язык местного населения, рост числа национальных школ, книжной продукции, средств массовой информации. Как председатель Комиссии по новотюркскому алфавиту активно обосновывал необходимость перехода от арабского алфавита к латинице. В отстаивании своих принципов по данному вопросу вступал в жаркие дискуссии с А. Байтурсыновым, тюркологами Чобан-заде и Агамали-оглы. В то же время не настаивал на административно-командном решении этой проблемы. Зная, что латинизация затрагивает все этносы тюркского происхождения, их национальные чувства, письменную культуру, первоочередной задачей подготовительного периода считал уделение максимального внимания делу агитации, укрепления местных организаций, содействующих латинизации, с одной стороны, и обеспечение научных основ перехода к новотюркскому алфавиту — с другой.

На I Всесоюзном тюркологическом съезде в Баку в марте 1926 года Назир Тюрякулов отмечал: «…Прежде всего, я хотел бы констатировать, что Тюркологический съезд в этом отношении явился чрезвычайно прогрессивным революционизирующим фактом для всего тюркского мира в том смысле, что на этом съезде не нашлось ни одного голоса в пользу старого арабского письма и, очевидно, если все эти ораторы и докладчики молча обходили этот вопрос, то нужно это было понимать в том смысле, что старое арабское письмо, старая арабская грамота осуждены историей и отвергаются раз и навсегда.

…Дальше я хочу перейти к современному состоянию этого вопроса. На сцене конкурируют лишь два алфавита, это новоарабский реформированный алфавит и латинский алфавит. Сущность той реформы, которая была произведена, или, вернее, той хирургической операции, которая была произведена над арабским алфавитом, сводится к тому, что недостающие для турецких фонем знаки были заполнены искусственным образом посредством прибавления туда надстрочных и подстрочных знаков, но эту реформу и до сего времени нельзя еще считать законченной. Во всех этих тюркских республиках и областях существует, в сущности говоря не одна графика, не один алфавит и не одна система письма. В Татарской республике стараются провести одну систему алфавита или графики, в Казахской республике другую, в Туркменской республике третью и т. д. В Казани, как передо мною выступавший оратор довольно подробно обрисовал, стараются остановиться на так называемой системе «Баш-харф», на системе букв начальной формы. Нужно констатировать, что система, которая была декретирована правительством Татарской Республики, потерпела на деле поражение».

Занимаясь на практике вопросами обновления письменности народов Советского Востока, Н. Тюрякулов в специальной статье «Новые задачи» в январе 1928 года особо отмечает:

«…Наряду с этим, нельзя пройти мимо и такого важного вопроса, как отношение широких масс и передовой общественности Советского Востока к делу введения ново-тюркского алфавита.

Характерно отметить, что тот вопль, который подымался, начиная еще с I Всесоюзного Тюркологического съезда, казанскими арабистами и их «друзьями» за границей (выступление татарской белой эмиграции в Турции), теперь притих. Противники латинизации притихли не потому, что ими вдруг овладели сомнение и тревога, и, конечно, не потому, что они сами убедились в необходимости и своевременности реформ письменности. Отнюдь нет. Слепота и упрямство составляли и составляют не последние их качества. Они притихли просто потому, что все их смешные доводы и пророчества насчет фанатичности масс и «исторических корней исламской культуры и коранского алфавита» оказались блефом и сплошной клеветой на массы.

Массы Советского Востока, которые должны были, по мнению арабистов, в ярости наброситься и растерзать всех и вся при первой попытке реформы, оказались глухи к крикам казанских «пророков». Небо не обрушилось, земля не разверзлась, а новотюркский алфавит проводится в жизнь во все усиливающемся темпе. Алфавитом, вполне «национальным по духу», обладающим всеми требуемыми «историческими корнями», оказался не коранский, а ново-тюркский (в основе своей латинизации) алфавит, дающий возможность построить новую письменность на вполне современных, культурных и технических основаниях. Знание и технику Запада народам Востока — вот лозунг современной общественности Советского Востока, вот тот стержень, который направил нашу мысль к необходимости коренной ломки старой письменности. Жажда знаний и техники ощущается массами. Характерно, например, что изучение русского языка, дающего возможность восточнику приобщиться к культуре XX века, выдвигается везде и всюду в национальных республиках и областях, как одна из самых жгучих потребностей времени. А давно ли было иное отношение, давно ли изучение русского языка, доступное лишь привилегированным и ненавистным народным массам угнетательским верхушкам этих народов, трактовалось в низах как «отход от своих», как «предательство»? И понятно, старая русская государственность, старая русская культура помещиков и капиталистов, несла гнет и эксплуатацию, насилие и произвол, была достаточно «популярна» в народных массах Востока. Между тем сейчас, без всякого принуждения со стороны, растет в массах стремление к изучению русского языка, ибо он дает изучившему его восточнику возможность приобщиться к современной культуре, к современной общественности.

…Предрассудки, с которыми было связано все русское (изучение языка, ношение «русской» одежды и т. д. и т. п.), становятся теперь доисторическим явлением.

…С общим подъемом культуры и хозяйства нашего Союза усиливается связь и трудовое сотрудничество между всеми населяющими его народами. Это положение верно и по отношению к тюрко-татарам СССР, культурное сотрудничество между которыми следует всячески приветствовать, а не тормозить. Хозяйственная и культурная связь между тюрко-татарами СССР (речь идет о тех, которые связаны друг с другом, благодаря территориальной близости и общности рынка; таковы, например, татары и башкиры, узбеки, казахи и киргизы и пр.) требовала и требует от нас создания такой гибкой системы письменности, которая позволила бы им, ОСТАВАЯСЬ НА ПОЧВЕ СВОИХ ДИАЛЕКТОВ (ЯЗЫКОВ), БЕЗ ПОМОЩИ «ЕДИНОГО ТЮРКСКОГО ЯЗЫКА» общаться друг с другом. Между тем, к сожалению, этот вопрос пока что не разрешила и новая наша письменность. Ново-тюркские алфавиты тюрко-татар не согласованы еще между собой на такой научно разработанной основе, которая дала бы удовлетворительное разрешение этой жизненной проблемы. Правда, I пленум Всесоюзного Центрального Комитета новотюркского алфавита, проходивший в июле 1927 года в Баку, прошел под знаком унификации этих алфавитов. Но фактически эту унификацию следует признать скорее графической, технической унификацией, чем унификацией по существу».

Назир Тюрякулов прекрасно понимал значение своей работы на посту председателя правления Центроиздата при ЦИК СССР для развития национальных культур в новом советском государстве. На юбилейном заседании, посвященном пятилетию Центроиздата в июне 1928 года, его бессменный руководитель не без гордости отмечал: «…Центроиздат положил начало приобщению многомиллионных масс различных национальностей Союза к советской культуре, и за короткий срок своего существования создал базу для книжной продукции, которую совершенно не знают другие страны. За пять лет им выпущено 59 959 713 оттисков учебной, научно-популярной, общественно-политической, художественной, сельскохозяйственной и др. литературы на языках свыше 50 национальностей. Наряду с созданием, укреплением и развитием непериодической печати, Центроиздат уделяет серьезное внимание вопросам создания, улучшения и распространения нацпериодики. Достаточно сказать, что в настоящее время им издается 21 периодическое издание на 12 языках.

Не менее важная роль сыграна им в деле создания особой учебной вспомогательной базы для народностей Союза — изготовление на национальных языках огромного количества наглядных пособий, т. е. всего того материала, значение которого особенно велико в качестве наиболее живого и непосредственного пути к приобщению отсталых масс к культуре. Наибольший процент во всей книжной продукции Центроиздата занимает учебная литература, и в этой области ему пришлось прокладывать новую дорогу в смысле создания специальной литературы для различных народов Союза ввиду неприспособленности многих царских учебников для националов. Огромную роль сыграл Центроиздат и в деле внедрения в широкие массы нового тюркского (латинизированного) алфавита. Им была проведена большая работа по изданию букварей, учебников и др. литературы на тюрко-татарских языках на латинской основе, а также по линии латинизации татарских газет и журналов, издаваемых Центроиздатом».

Оглядываясь на недолгий, но насыщенный жизненный путь Назира Тюрякулова, следует признать, что еще в юные годы в нем проявились задатки политического лидера, незаурядного ученого и публициста, талантливого дипломата. Его юность, пришедшаяся на бурное революционное время, не была легкой и безоблачной. В сложившихся исторических условиях от молодого человека требовались мужество и хладнокровие, честность и порядочность, идейная принципиальность и религиозная терпимость, даже готовность к самопожертвованию. Эти качества были заложены и достойным воспитанием в отчем доме, и учебой в Коканде, и в коммерческом институте в Москве. На заре сознательной жизни на пути будущего дипломата встретились люди, преданные своему делу и готовые служить интересам страны и народа. Опыт политической борьбы, приобретенный в суровые годы Первой мировой и Гражданской войн, а также в период становления Советской власти в Туркестане, — все это, безусловно, явилось бесценным багажом для дальнейшей жизни и будущих больших дел, когда судьба вознесла его на высокие государственные посты и затем уже и на дипломатическую стезю.

В основе будущей успешной и эффективной дипломатической работы Назира Тюрякулова на Ближнем Востоке лежит вся его предшествующая деятельность как в Средней Азии, так и в Москве. В своей многогранной работе замечательный сын казахского народа проявил себя подлинным интернационалистом, вооруженным глубокими знаниями и широтой взглядов. Познание жизни во всех ее проявлениях закалило молодого человека, дало ему уверенность в собственных силах, воспитало в нем чувство ответственности и готовность служить интересам своего Отечества.