Понаехали!

Глава 5 Где открываются некоторые неприглядные истины, а еще случается знакомство с почтеннейшей вдовой

Эльжбета Витольдовна поглядела вслед ведьме, от которой будут проблемы… всенепременно будут и серьезные.

— Вы должны что-то сделать! — князь Радожский, подавшийся было за невестой, все же остановился и взор свой обратил на Верховную ведьму.

— Что именно? — уточнила Эльжбета Витольдовна.

— Что-нибудь!

— Хотите, в жабу превращу? — она помахала веером и поморщилась: пахло на пристани озером, рыбой, сырым деревом и многими иными вещами не самого приятного толку.

— Кого?

— Вас.

— За что?!

— За излишек дурости.

Радожский налился краской. Ишь, нервный какой… а чего он думал? Хотя понятно, чего они все думают. Что стоит девице какой увидеть этакого жениха, как она мигом от счастья своего сомлеет. И влюбится. И любить будет до самой своей смерти.

Идиёт.

Это Эльжбета Витольдовна произнесла мысленно, но, кажется, князь что-то такое понял. И покраснел.

— Это неприлично, в конце-то концов! — сказал он уже тише и без былой убежденности. — Объясните этой девице, что она должна…

— Ничего она не должна, — Марьяна Францевна вытащила из ридикюля кулек с тыквенными семечками. Семечки она ссыпала в ладошку. — И чем раньше вы сие поймете, тем легче станет жить. И не только вам.

— Жить? — Радожский вскинул руку, едва не попав локтем по лицу Эльжбеты Витольдовны.

И Аглаюшку напугал.

Аглая…

…с Гурцеевым еще беседа предстоит. И будет она, чувствовалось, нелегкою.

— Вот с этим?

— Не поверите, и помолвленными люди живут, — доверительно произнесла Марьяна Францевна, семечку раздавив. Шелуха полетела под ноги, мешаясь с шелухой же, скорлупой орехов, соломою и иным мелким мусором.

— Недолго, — Радожский накрыл узор ладонью. И как-то разом успокоился. — Вы слышали, что говорил этот… этот…

— Дух?

— Он самый… из-за него все и случилось!

— И случится еще раз, если будешь себя так дальше вести, — Марьяна Францевна семечку сжевала и новую раздавила. — Пойми, мальчик мой, что одно дело — вот такие…

Она ткнула мизинчиком в Аглаю, что стояла в стороночке, тиха и терпелива.

— Их с малых лет воспитывают, внушая, какими им надлежит быть. И то… случается, как видишь… неожиданность.

…княжну Гурцееву уже вынесли и отправили в собственный Эльжбеты Витольдовны дом. Надо будет большой круг созвать, пробовать возвернуть, как оно было, но что-то подсказывало, что толку с этого созыва будет немного.

— Анастасия же… мало того, что дитя Волковых, так еще и выросшее в ином мире. С иным воспитанием. С иными представлениями о жизни. И что-то подсказывает, что представления эти весьма отличаются от наших…

— Но…

Марьяна Францевна подхватила князя под локоток, и тот не посмел возразить.

— Вы, конечно, можете проявить упрямство. Потребовать исполнения того давнего договора. Обратиться к государю, который, вспомнивши о родстве, несомненно, встанет на вашу сторону…

Радожский кивнул.

Стало быть, имелась у него подобная мысль.

— Но… посудите… во-первых, что скажут в свете?

— Какая разница?

— Это теперь никакой, но… после-то… будут шептаться, что вы принудили несчастную… что вы настолько никчемны, что потребовалось высочайшее вмешательство…

— Я умираю!

— Это если не произошло ошибки, — возразила Марьяна Францевна.

— Но мой дед…

— Он стал участником опасного ритуала, а это, вне всяких сомнений, весьма способствует сокращению жизненного пути…

— А отец?

— Совпадение?

— А если нет?

— Тоже возможно, — у Марьяны всегда-то получалось ладить с подобными упрямцами. Однако князь не отступится. В ином каком случае Эльжбета не стала бы и возражать, поскольку партией он был весьма даже неплохой.

В ином…

— Но тогда…

— Тогда вам следует набраться терпения. Умерить свой гнев. И подумать, как достигнуть цели… обыкновенным, скажем так, путем.

— Обыкновенным?!

— Именно… цветы, стихи… что там дамам дарят? Покажите себя человеком достойным, и тогда…

— Я не могу ждать!

— Можете, — жестко отрезала Марьяна Францевна. — И вам придется. Вы сами читали тот договор? Они ведь всякими бывают… и если обвенчать вас силой… понимаете, с нами, ведьмами, порой сложно… в том плане, что иные вещи… как бы это объяснить… если ведьма не желает быть обвенчанной, то, сколько ни договаривайся, ничего-то не выйдет.

— Но…

— Договор был рассчитан на обыкновенную девушку. К слову, ведьма у ведьмы редко появляется, уж не знаю отчего. Одаренная — да, когда батюшка одаренный. А вот ведьма — дело иное. Ваш предок желал получить родовитую невестку и получил бы, несмотря на то, что эта самая невестка о нем бы думала. Увы, мнением женщин тогда не принято было интересоваться. Да и теперь не лучше. Но Анастасия в первую очередь ведьма. И не слабая… а потому… вы, конечно, можете использовать силу. Только смысл?

— Погодите, — Радожский остановился.

И даже не возразил, когда Марьяна Францевна высыпала в его руку горсть семечек.

— Как… не выйдет?

— Обыкновенно. Она просто не признает силы обряда. И этот обряд не будет иметь значения. И наоборот. Если она пожелает выйти за кого-то замуж, то выйдет. Сама. Без жрецов, храма и прочее мишуры.

— Но… но…

— Думаете, нам оно надо, с любовью возиться? Воспитывать в них вот идеал? Внушать, что счастье в замужестве и устраивать званые вечера. Знакомить, обхаживать, учить молодых да рьяных идиётов, уверенных, что весь мир, если не у них в штанах, то всяко близко? Других забот нет?! Мы выращиваем эту вот любовь к вам, воспитываем её, вбиваем в головы аккурат затем, чтобы избежать подобных казусов. А вы решили, что так оно и должно, что…

Эльжбета Витольдовна обернулась.

Проклятье!

Говорила Марьяна громко, слишком уж громко, то ли позабывшисть, то ли… нарочно? И была услышана.

— Значит… — губы Аглаи дрогнули, показалось, что девочка того и гляди расплачется. — Значит… это все не по-настоящему?

— По-настоящему, детонька… и так оно для всех лучше. В целом, — Марьяна Францевна потемнела лицом. — Во всяком случае, долго было лучше. А теперь вот и не знаю даже…

Аглая все-таки не заплакала.

Ведьмы редко плачут.

Отступила.

Попятилась, но наткнувшись на гору бочонков, которые грузили на корабль, остановилась.

— Но… но так же нельзя! — Аглая всхлипнула. — Так… не честно!

И что ей было ответить?

Как-то не так Стася представляла себе дом почтенной вдовы. Поскромнее, что ли… воображение и вовсе рисовало покосившуюся избенку с кривою крышей и разваленным крылечком. Избенка была. И не одна. Правда, не разваленные, но вполне себе крепкие избы, смыкаясь углами, окружали сказочный терем. И крыльцо тут имелось, горбатенькое, украшенное затейливой резьбой. На крыльце хозяйка и встречала: женщина крепкая, широкая, с трудом на крыльцо уместившаяся.

— Добро пожаловать, госпожа ведьма, — произнесла почтенная вдова густым баском. И поклонилась, мазнувши рукой по ступеням. — И вам, купцы почтенные… давненько ты в наши края не заглядывал, Фролушка…

С Фролом Матвеевичем вдова расцеловалась, а после и с братом его, обнявшим женщину столь крепко, что будь она менее внушительна, задушил бы.

Внутри было светло, чисто, пахло свежим хлебом и медом, который подавали к столу в резных уточках, в высоких стеклянных вазочках, в крохотных, с детский кулачок, бочонках.

— Это Акимка наведывался, — пояснила почтенная вдова. — Сторговался ладно, а мне от гостинца передал…

Она восседала во главе стола, поглядывая свысока, что на гостей, что на челядь, которая под этим вот хозяйским взглядом, начинала суетиться паче прежнего.

— А ты с чем?

— С дочкою вот, — Фрол Матвеевич поглядел на Баську, сидевшую тихо-тихо. Она и на родственницу свою, которую, как Стасе чуялось, несколько недолюбливала, глядеть опасалась.

— Выросла, — с пониманием кивнула Марфа. — Заневестилась… ищешь кого? Сподмочь?

— Да уж… сподмогли, — отмахнулся Матвей Фролович, брови хмуря. И Маланька тихонечко всхлипнула.

— Ну… сам гляди… хорошая невеста — товар такой… сення хорошая, а завтра глядь, и ужо перестарок, — Марфа отлила чаю в глубокое блюдце, в центр его плюхнула ложку гречишного меду, помешала куском сушки и, поставивши блюдце на растопыренные пальцы, поднесла к губам.

Подула.

— А за тебя, Никанорушка, радая… хотя ж, конечне… возраст у тебя не тот, чтоб брюхатою ходить… — взгляд вдовий задержался на Никаноре, которая от этакой ласки тоже смутилась. — Но ничего, дадут боги, как-нибудь да сладится. И госпожа-ведьма сподмогнет.

— Делать ей больше нечего, — буркнула Баська, за что и была дернута за косу. Сидел-то Фрол Матвеевич, пусть и с супругою своей, а все недалече. — Ай!

— Вот-вот, — покачала головой вдова с укоризною. — Драл ты её мало. В мои-то годы девок безмужних вовсе за общий стол не пускали… не подумайте, госпожа ведьма, это я не про вас.

Стася кивнула, надеясь, что кивок вышел величественным, показывающим, что вовсе она зла не держит. Хотелось закончить затянувшуюся эту трапезу, на которой она сама себе лишнею казалось, ибо люди, хорошо знавшие друг друга, говорили о каких-то непонятных Стасе вещах. Ежи молчал. А Евдоким Афанасьевич и вовсе счел нужным исчезнуть.

Один лишь Бес, пристроившись тут же на лавке — почтенная вдова только глянула и сделала вид, будто так оно и надобно, будто и прежде случалось ей принимать гостей столь странных, — тихо рокотал, успокаивая. Мол, потерпи. Не ты местные порядки устанавливала, не тебе с ними воевать.

…воевать Стася не собиралась.

Она уже поела.

И вообще…

— …а еще бают, что третьего дня с подворья Запасьина холоп сбег, — почтенная вдова и говорила-то неторопливо, ибо людям солидным излишняя суетливость и в речи ни к чему.

— Из новых?

— Апрашка…

— Тот, который кузнец?

— А то…

— И чего сбег?

— А кто ж его ведает? Вроде ж довольный был. На откуп собирал. И себе собрал-то, баили, жену вот еще хотел, договорился ужо, а после сгинул, как и не было…

— Может, и не сбег?

— Может, и не сбег, — согласилась Марфа, чаек прихлебывая. — Только ж… ежели б татьба, шум был бы. Апрашка-то мужик справный, он бы любого татя в дугу согнул… вона, помнишь, на заклад бился? Вола подымал? И поднял же ж! Куда к нему татя… нет, как есть сбег…

Купцы одновременно покачали головами.

— А у Синичкиных дитё сгинуло…

— Это которое?

— Меньшой дочки младенчик. Она во двор вынесла колыбельку, села пряжу прясть. Говорит, отошла на минуточку, а как повернулась, то и нету младенчика…

— Страсти-то какие!

— Страсти, — согласилась Марфа и заела страсти кручеником. — Нянька-то, что при ней была, тоже отошла. Всею слободой искали татя, да не нашли. Бают, что ведьма украла.

И на Стасю покосилась этак, двусмысленно.

— Я не брала! — на всякий случай сказала Стася. — Я… вообще только сегодня приплыла.

— А то долго ведьме птицею оборотиться, — отмахнулась почтенная вдова. — На крыло встала, прилетела да скрала дитятко.

Она это серьезно?!

— И зачем ведьме чужой младенец? — вопрос этот Стася задала исключительно из упрямства, понимая, что мнение народное логикой не победить.

— Мало ли… может, сама пустоцветна. Вот и глянулся чужой, решила скрасти, чтоб вырастить, как свово… — Марфа замолчала, явно обдумывая этакую дивную в глубине своей мысль. — Вестимо, так оно и было. Только, небось, ведьма из нашинских, ежели ведала, у кого красти. А то ведь скраднешь не того, и младенец кривой или хилый…

— Извините, — слушать этот бред у Стаси сил не было, она и поднялась. — Я… пойду отдохну.

— Конешне, — согласилась Марфа, рученькою белой махнувши. И тотчас встал перед Стасей очередной молодец в расшитой узорами косоворотке. — Сенька проводит… вы, госпожа ведьма, не серчайте. Люди туточки простые…

Баська тоже из-за стола выползла.

И Маланька с нею. А вот Антошка в покоях, Стасе отведенных, обнаружился. Сидел на пороге, обнявши короб с остатками пирожков, да вздыхал горестно. У ног Антошкиных копошились подросшие котята, которые должны были бы сидеть по корзинам, но то ли сами выбрались, то ли помог кто.

— На кухню не пустили, — пожаловался Антошка, нос рукавом вытираючи. — И творожку не дали. Сказали, мол, не положено…

— Найдем, — вздохнула Стася, пытаясь понять, что ей делать дальше.

Котят накормить.

И лотки поставить, иначе неудобно может получиться. Дом опять же… только где его искать, этот дом? И как доказывать, что она, Стася, на него права имеет. И…

Ежи разберется?

А что ей еще делать-то…

— Не пустили, говоришь? — Баська подбоченилась и велела: — Вставай. Пойдем, покажешь, кто там не пущать вздумал… Маланька?

Маланька кивнула и, поймавши котенка, сунула в корзину.

— Я туточки пригляжу, — сказала она, наклоняясь за следующим. — И вели, чтоб воды горячее принесли, а то еще когда баню стопят…

— Точно, — спохватилась Баська. — И платье почистить надобно…

Кажется, хозяйственные вопросы решаться и без Стасиного непосредственного участия. А вот дом… с домом, как что-то подсказывало, так просто не получится.