Попаданка для Наместника Смерти

Глава десятая. Совпадение? Не думаю!

Глава десятая. Совпадение? Не думаю!

Я представляла себе обычную ванну. С краном и туалетом. Но когда осторожно открыла двери, то обалдела. Огромное окно в пол было прикрыто роскошными шторами. Прямо посреди пола была роскошная круглая купальня, наполненная водой и пеной. Со стороны это можно было принять за бассейн.

В бассейне кто-то был.

Осторожно, чтобы не издавать лишнего шума, я прикрыла дверь. Я до последнего боялась, что она заскрипит, выдав мое присутствие.

— Что это еще за новости? — послышался голос оттуда, куда мне почему-то стыдно было поворачивать взгляд. Но я отважилась. Наместник сидел ко мне спиной. Его мокрые волосы облепили красивые плечи. Он раскинул руки, положил их на бортик. Все, что было ниже груди, пряталось под пеной и водой.

— Что ты делаешь в моей ванной? — послышался холодный голос. — Тебе мало было моего кабинета, так теперь ты решила найти меня здесь? Ни один почтальон не позволял себе такую наглость.

— Я просто разношу письма! — прокашлялась я, доставая мятое письмо и расправляя его.

— На счет писем, не уверен. Но вы разнесли кабинет, — послышался холодный голос. — Опять вы с тем письмом?

— Нет, это другое! — соврала я, в надежде, что он согласится.

— Я не люблю, когда люди врут, — заметил наместник, пока я с завистью смотрела на ванну. Я бы тоже была бы не прочь поваляться в ванной и отдохнуть. — Это ТО письмо.

— Ладно, признаюсь, — вздохнула я. — Это оно! Но вы можете пропустить его мимо ушей! Просто согласитесь, а я… я прочитаю его неразборчиво!

Идея показалась мне гениальной. Почему бы и нет?

— Пробурчу его себе под нос и все? — предложила я, пытаясь заглянуть ему в лицо. До чего же упрямый! — От этого письма зависит моя жизнь! От вас зависит моя жизнь!

— От меня зависят судьбы многих людей, — произнес наместник, сохраняя удивительное спокойствие. — Чем ваша судьба лучше или хуже, чем другие судьбы? Чем ваша жизнь ценней тысячи жизней?

— Наверное, тем, что она моя? — удивилась я, глядя на его плечи. — Вот и все! У меня столько незаконченных дел!

— Кто в этом виноват, кроме тебя? Ты сама бездарно тратила свою жизнь, — послышался спокойный голос наместника. — И теперь, когда осознала ее ценность, спохватилась.

— А вы вообще не живете! — ответила я, пытаясь взять себя в руки. — Вы только работаете! У вас нет никакой жизни! Нет ни радости, ни отдыха, ни прогулок, ни семьи, ни любимых людей!

О! Давно я так не расходилась. Я не заметила, как с тихого шепота перешла на голос рьяного революционера, призывающего к переменам.

— А что у вас есть? Работа? Ну да! Работа и пустой дом, где все аккуратно до тошноты! Вам даже поговорить не с кем! С ума сойти можно! Разве это жизнь? Жизнь идет за стеной вашего роскошного поместья. А здесь … здесь пустота! И тишина!

Мне кажется, что такая пылкая речь проймет даже самое черствое сердце.

Я посмотрела на наместника, который откинул голову и вздохнул. Он был таким … таким… Я даже слегка смутилась, отведя взгляд.

Или хотя бы заставит задуматься!

Он смыл пену с руки, перекинув волосы на другую сторону.

— А, я поняла! Вы считаете, что вам никто не нужен! А не думали ли вы о том, что никому не нужны? — пылко выдала я, воинственно сжав письмо в руке.

Наместник зевнул, прикрывая рот рукой. Он всем своим видом показывал, что слушает меня очень внимательно.

— У вас был единственный друг! Единственный! И вы его выгнали! — решила я замолвить словечко про кота.

— Передай этому «единственному и неповторимому другу», — произнес наместник.-, я лично отловлю его и изжарю в масле, полью соусом, приправлю грибами и подам гостям на балу! Продолжайте, я вам не мешаю. Я все это уже слышал и не раз. И, раз уж вы здесь, и вас не затруднит, подайте мне полотенце…

Я повернулась, видя белоснежное огромное полотенце, висящее на золотом крючке. Я сняла его, неся в сторону протянутой руки.

— У вас все? — спросил наместник сухим голосом. — Можете быть свободны. У вас есть ровно две минуты, пока я привожу себя в порядок, чтобы вы покинули дом.

— Вы за кого меня держите? — спросила я.

— О, что вы? Я вас вообще не держу, — послышался лаконичный ответ. — Но раз уж вы здесь, то можете оказать мне любезность.

«Терпение!», — прошептала я, пытаясь найти полотенце. «Может, мы это… Пойдем отсюда?» — прошептала та самая гадкая часть натуры, которая постоянно твердила мне, что результат уже ясен. Ничего не выйдет.

«Нет!», — прошептала я. — «Еще одна попытка!».

«Ой, а сколько у тебя этих попыток было! Ты пыталась и стать художником! Потом почему-то ударилась во флористику! Потом решила податься в реставраторы мебели!», — пронудила та самая гадкая часть натуры. — «И что? Где-то ты добилась чего-то? Вот и здесь! Согласись, что это была плохая идея и пойдем отсюда! Не видишь, он непрошибаемый!».

— Ладно, — согласилась я, пытаясь найти глазами полотенца. Но золотые крючки были пусты. На них не было ни одного полотенца. Интересно, куда они могли деться?

— А вы не подскажете, где они? — спросила я удрученным голосом. Письмо так и жгло мою руку.

— На двери, — послышался спокойный голос.

— Но здесь пусто! — удивилась я, видя, что он обернулся.

— Я догадываюсь, чьи это проделки, — послышался голос наместника.

— Ладно, — смутилась я, подгоняемая внутренним «иди отсюда!». — Я пойду… А вам должно быть стыдно!

Я толкнула дверь, но она не открылась. Я повертела золотую ручку, но дверь ни туда, ни сюда. Дверь была закрыта.

— Дверь закрыта, — удивленно прошептала я, поворачиваясь к наместнику.

— Что значит «закрыта»? — послышался голос наместника. Вместо ледяного спокойствия, которое я привыкла слышать, я услышала удивление. — Принеси мою одежду! Там, на стуле.

Я посмотрела на стул и увидела лежащий там … носок. Один! Единственный!

Понимаю, что у каждого есть свои причуды. Я, например, дома ходила в огромной застиранной мужской футболке с невыводимым пятном от гамбургера. Представить наместника, который ходит в одном носке, мне было крайне сложно. Мне кажется, я много чего не знаю про него.

— Вот, — протянула я одинокий носок. — Ваша одежда…

Интересно, куда он его надевает? Моя фантазия разыгралась настолько, что пришлось прийти с ремнем и успокоить ее.

— Это что? — сверкнули глаза наместника. Мне кажется, он впервые разозлился.

— Ваша одежда… Там, на стульчике лежала… — пожала я плечами, отступая на шаг, чтобы он мог увидеть пустой стул.

Наместник потянулся к роскошной шторе и дернул ее так, что загудел карниз. Бархатная синяя штора упала на пол. Я тут же отвернулась, краснея, как первоклассница из приличной семьи при слове «попа».

— С дороги, — послышался голос. Я повернулась и увидела, как наместник, обмотал штору вокруг талии.

«Ух-ты!», — выдохнуло что-то внутри, пока я смотрела на него и на штору. У него была удивительно красивая фигура. И сейчас, обмотанный шторой, он действительно напоминал древнюю статую, все еще интригующую своими кубиками обладательниц любопытных шариков.

Одним ударом ноги он открыл дверь. Дверь открылась. И на пол посыпались опилки. Слева от меня был виден сломанный дверной косяк, а под дверью аккуратными стопочками лежали полотенца и одежда.

«Вот сейчас ему вообще на глаза лучше не попадаться!», — гаденько нашептывал голосок. И тонко намекал, что нам не очень рады.

На мгновенье я застыла в сомнениях. Но потом плюнула на все и решила дожимать. Мы шли по коридору. Наместник шел впереди, придерживая рукой узел на бедре. Роскошная золотая бахрома стелилась по идеально — чистым коврам. Кокетливая тугая кисточка на витиеватом шнурке хвостом стелилась по ковру вслед за обладателем. Мокрые следы на ковре в случае чего всегда могли дать подсказку юному детективу, ведущему слежку за объектом.

Наместник хмуро посмотрел на меня, распахнул красивую дверь с золотой ручкой и вошел в нее.

— Вообще-то, — вежливо заметила я, видя там швабры и прочую дребедень для уборки. — Это кладовка.

— Ах, да, извините! — кивнули мне, от души закрывая дверь кладовки. Мы прошли мимо приоткрытой двери комнаты, где стоял… мольберт и краски. На мгновенье я остановилась и оторопела.

Мне казалось, что у этого сухого педанта нет абсолютно никаких интересов, как вдруг выяснилось, что я совершенно ничего про него не знаю! Я с удивлением смотрела на краски, но так и не сумела разглядеть картины.

— Постойте, — крикнула я, видя, как наместник скрывается за углом. — Ну неужели вам…

Стоило мне добежать, как вдруг я увидела, закрывающуюся дверь в туалет. Мне почему-то стало немного неловко. Я отчетливо видела мрамор с золотыми прожилками и туалет, напоминающий чашу святого Грааля.

— Может, хватит? — решительно заявила я, понимая, что здесь он просто вынужден будет меня слушать! — Вы ведете себя, как маленький ребенок, ей-богу!

Возможно, в письме что-то неприятное. Чего он больше всего не хочет слышать? Эх, знать бы от кого оно. Тогда еще можно было бы что-то придумать!

— Хотя бы скажите, от кого оно? — спросила я, стоя возле двери. — Если вам неприятно его слушать, так и скажите! Может, его написал неприятный вам человек? Я согласна выбрать время и место, где вам удобнее всего пережить плохие новости! Вы только скажите!

Я повертела письмо в руке, понимая, что даже не знаю, что и подумать!

Потом меня осенила гениальная мысль о том, что нужно просто сделать вид, что я ушла! И ни в коем случае, не караулю его. Но все должно было выглядеть реалистично!

— Вот какой вы! Бессердечный бюрократ! — в сердцах и громко выдала я. — Теперь я буду проклинать вас всю оставшуюся… эм… не жизнь! За то, что из-за вашего упрямства я так и не смогу стать художником! Между прочим, я решила, что если выберусь отсюда, то тут же запишусь на курсы рисования! Понимаю, могла бы и раньше! Но теперь я точно знаю, чего хочу! Прощайте, я вас больше не потревожу!

И я стала уходить, стуча ногами, как кавалеристская лошадь на параде. С громким стуком я дошла до лестницы.

— Прощайте, — крикнула я, слушая эхо.

Я осторожно, чтобы не скрипнуть и не прошуршать, скользнула к двери и замерла в ожидании. Сейчас как выйдет! Сейчас — сейчас!

Поведя плечами, словно хищница в засаде, я стала выжидать, прислушиваясь к шорохам за дверью. Я встала так, чтобы меня не было видно, если дверь откроется.

Прошло минут пять. Я была уверена, что он выжидает. Мало ли, вдруг!

Я уже поняла, что таиться бессмысленно! Прошло уже полчаса. Моя фантазия перебирала варианты, что можно делать в туалете столько времени. Сначала я представила, как он достает огромный гроссбух «Миллион скандвордов». И карандаш. «Самый раздражающий овощ? На «пэ»…». Мне даже показалось, что он посмотрел на дверь и вписал в пять буквы слово «Почтальон».

Время шло. Часы в том конце коридора показывали, что прошло сорок минут. Я топталась вокруг двери, закатывая глаза на роскошный потолок.

«Глава сто сорок вторая», — представляла я огромную книгу, листаемую властной рукой. Рядом лежали еще сорок один том.

Часы показали, что прошел час. И меня это начало тревожить! Ладно бы, если бы он ушел с телефоном. Тут вообще никаких вопросов! Но он в туалете и без телефона!

— А вдруг ему стало плохо? — спросила я себя, ужасаясь этой мысли.

— Эй, откройте! — постучала я, прислушиваясь. Нет, определенно шорох какой-то был. — Откройте! Вам плохо?

Воображение нарисовало лежащего на полу наместника с закрытыми глазами. В позе не совместимой с жизнью! Или смертью! А вдруг правда!

— Если вам плохо, то не молчите! Плевать на письмо! Откройте! — кричала я, колотя в дверь. — Так, давайте вы не будете стесняться! И просто откроете дверь! Или подайте голос! Главное — не молчите!

Я колотила в дверь, а потом повертела ручку. Дверь открылась, я вошла и ахнула, застыв на пороге роскошной уборной.

— О, нет! — прошептала я.