Попаданка для Наместника Смерти

Глава двадцатая. Куда приводят мечты…

Глава двадцатая. Куда приводят мечты…

— Погоди! Погоди! — вцепился в меня кот. Я поежилась, пытаясь заглянуть в щелочку.

— Так, одну минуточку. Мне нужно кое-что проверить! У тебя есть противопоказания к… — заметил кот. — К внезапным потерям сознания?

О, как все серьезно! Я даже поежилась.

— Не знаю, я лежу на аппарате и дышу через трубочку, — усмехнулась я.

— К сердечным приступам? — спросил кот голосом доктора.

— Вроде нет!

— Импульсивным убийствам? — спросил кот. — А котиков? Нет, у меня тут просто список!

— Я люблю животных, — обиделась я, глядя на кота, который сидит и что-то отмечает в бумажке.

— Это хорошо, — согласился кот. — Скажи Марта, ты меня сильно любишь?

— Ты что? Думаешь, нам конец? — встревожилась я, пытаясь заглянуть в дверную щель.

— Нет, ты просто скажи! Ты меня очень сильно любишь? — жалобно посмотрел кот.

— Я люблю тебя, — улыбнулась я, тут же в ужасе представляя, что меня ждет за дверью!

— Сильно? — спросил кот, глядя на меня.

— Сильно! — созналась я, глядя на пушистого мерзавца с нежностью.

— А надо, чтобы ты любила меня ну очень сильно! Прямо так сильно, как можешь! — вздохнул кот. — Прямо сильно-сильно!

— Ты думаешь, нас убьют? — спросила я. И мне тут же расхотелось туда идти.

«Нет! Нужно довести дело до конца!», — произнесла себе я.

— Я постараюсь любить тебя еще сильнее, — вздохнула я, открывая дверь.

На столе, свернувшись калачиком, спал… наместник.

Дверь захлопнулась, пока я смотрела на спящего на бумагах красавца.

— Знаешь, — послышался тихий голос кота. — Ты мечтала про красивого маркиза в старинном доме с секретами…

Наместник подергал ногой, уронив со стола бумажку. А потом снова свернулся в калачик. Ему плохо? Если честно, то я растерялась.

— Про романтического героя, который то пылко любит, то холоден и равнодушен… — продолжал кот. — Мечтала о платьях, подарках, каретах и золотой клетке… И тайне, которую ты хотела разгадать… И, честно сказать, с тайнами у тебя слабовато…

— Тебе плохо? — спросила я, глядя как наместник открывает глаза и удивленно смотрит на нас.

— Вон отсюда! — произнес наместник, как вдруг опомнился и слез со стола, чинно присаживаясь в кресло. — Что надо?

Кот вскочил на стол, прохаживаясь по бумагам.

— Вон с моего стола! — гневно произнес наместник.

— Вообще-то это мой стол, ваше сиятельство, — заметил кот, глядя на хозяина. — Брысь обратно в свое тело! Меня сейчас убивать будут. А тело котика хрупкое… И не умеет целоваться!

Внезапно кота взяли за шкирку, а тот заорал: «Это мое кресло!». А потом вырвался и метнулся куда пушистой и взъерошенной стрелой.

Наместник встал и подошел ко мне. Я просто как стояла, так и села в кресло.

— Мяяяяяв! — заорал кот. — Вон отсюда! Я не хочу вас видеть!

Он забился под кресло.

— Эт-т-то… — выдохнула я, думая, что это сон.

— Так, спокойно, любовь моя, — послышался голос наместника со знакомыми мне интонациями. — Тихо, тихо… Дыши глубоко…

Мои руки взяли в свои. Он стоял на одном колене на ковре и держал мои руки в своих. Я видела, как дрожат мои руки, как застряют в горле цензурные слова. И как, расталкивая остальные слова лезут очень нецензурные…

— Я не… п-п-поняла… — прошептала я. — Это как?

— Легко! — заметил наместник. — Куда проще, чем лазить в чужом теле по деревьям. В первый раз это было вообще жуть…

— П-п-попорядку… — покачнулась я, чувствуя, как меня поддержали, поглаживая мои руки.

— Наместник смерти вершит судьбы людей, попавших в его мир. И для того, чтобы вершить судьбы, им дается особое умение… Это пока понятно? — послышался голос. — Марта! В самом деле! Ты меня не слышишь, да? Хорошо, давай я котом тебе объясню!

Мои руки опустили. А из-под кресла показалась кошачья морда.

— Иди, погуляй пока! — послышался голос кота, кивнувший в сторону тела хозяина. Тот горделиво стоял, глядя на мир холодным и высокомерным взглядом. — Брысь! Только далеко не уходи! Я все еще надеюсь, что меня простят за исполнение заветное девичьей мечты и поцелуют…

Мне на колени забрался кот.

— Проклятые когти, — заметил кот, неуклюже гнездясь. — Это происходит примерно вот так! Теперь я — кот!

— А теперь — послышался голос наместника, — Я — снова человек.

— Это мое кресло. Как ты смеешь! — возмущался кот. — А ну брысь отсюда! Я не хочу читать твое письмо! Кто ты такая?! Достали, все достали!

Я подняла руки вверх, словно сдаваясь. Кот соскользнул с меня и отправился на подоконник.

— То есть, ты разыграл весь этот спектакль… — прошептала я, вспоминая первое «мяу». Я тогда подумала, что он просто обиделся и пошутил! А оказалось, я разговаривала с наместником. А в кресле в его теле сидел кот…

— Чтобы показать тебе, что ты разочаруешься в своей мечте… — послышался голос наместника. Я внимательно смотрела в его глаза, пытаясь найти что поменялось. И не видела…

— Понимаешь, наместник смерти — это такая должность, когда приходится выслушивать кучу жалоб на «бесчеловечные условия», решать кучу проблем… Попробуй, выйди из дома, как к тебе тут же ломануться с пожеланиями, просьбами, хлопотами за родственников. И поэтому лучший способ прогуляться по улицам — помахивая пушистым хвостом. Кто подумает, что скромный котик, который идет по своим кошачьим делам, на самом деле идет вершить судьбы. Ну, по крайней мере, за все это время никто не догадался.

— А к-к-кот вселяется в тебя? — спросила я.

— Я просто меняю нас местами. Он сидит на приеме, слушает жалобы и ему откровенно плевать на всех, пока я занимаюсь чем-то куда более важным, — посмотрели на меня.

— Например, обманывать бедную почтальонку, — произнесла я.

— Я не обманывал тебя, — послышался голос, а его рука нырнула между щекой и волосами. — Я просто показал тебе твои мечты… Вот они!

В его руках очутилась бумага, на которой было написано мое имя. И дальше шел список.

— И что теперь? — растеряно прошептала я.

— Значит так. Вычеркиваем тайны между нами. Ты согласна? — послышался его голос. — Ма-а-арта! Подай признаки жизни! Ты сказала, что будешь любить меня сильно-сильно… Но по тебе видно, что ты недолюбливаешь. Поднажми, пожалуйста! Осталось полюбить меня еще чуть-чуть… Но очень сильно!

Эти интонации, к которым я так привыкла, звучали так непривычно…

— Подарки оставляем, пленницу вычеркиваем, любовь оставляем, — мне улыбнулись. — Таинственную личность с раздвоением характера и абсолютно нелогичным поведением, от которого вы, девушки, просто пищите от восторга, вычеркиваем.

— А кого оставим? — спросила я, пристально глядя в красивые глаза.

— Наверное, того, кто однажды шел по своим скромным делам, как вдруг ему наступили на хвост! Это был мой первый раз, когда мне наступили на хвост, между прочим! До этого меня можно назвать девственником! И бессердечно пнули! И пока он карабкался обратно, кто-то разбил его вазу, пытаясь зачитать коту письмо!

— Значит, я тогда не ошиблась! — ужаснулась я, глядя на вечно недовольного кота, который снова гнездился на столе.

— Нет, — послышался голос. — Письмо ты прочитала абсолютно правильно! И тогда я решил посмотреть, кто ты… Что-то меня в тебе зацепило… Я даже решил тебя проводить…

— А це-целовалась я с кем? И не только це-це… — спросила я, ужасаясь одной только мысли…

— А давай проверим? — послышался голос, а к моим губам приблизились губы.

— Моя маленькая ведьма, которую бы я сжег… — послышался шепот, когда я покачнулась от знакомого поцелуя.

— Или ты думаешь, что доверил бы такое коту? — послышался шепот возле моих губ. — Какой позор… Влюбиться, как мальчишка… Это просто позор! Как ты это сделала? Как ты это делаешь?

Я принимала осторожный поцелуй, узнавая его из тысячи других поцелуев.

— Знаешь, — прошептала я, когда поцелуй таял на моих губах. — У меня есть одно незаконченное дело… Поскольку согласие получено, то я все-таки прочитаю письмо…

Я увидела, как это чудовище закрывает глаза и устало выдыхает, опуская голову, чтобы тут же вскинуть ее.

— Маленькая ведьма, — выдохнул он.

Медленно встав с места, наместник подошел к окну. Только лишь возле окна слышится негромкое:

— Делай, что хочешь…

В этот момент его руки, чуть не выломали подоконник. Но внешне он оставался спокойным. Именно сейчас он напоминал мне того, кто еще не определился, убить меня или любить…

— Я — не герой твоего романа, чтобы приколотить тебя гвоздями к кровати. А так хочется…

Он усмехнулся. И было не понятно, шутит он или серьезно.

— Твой договор со смертью все еще в силе… Тебе решать, остаться со мной или вернуться в жизни…

На последних словах, он снова вцепился в подоконник. Такое чувство, словно мир вокруг него рушится, а он из всего удивительного и прекрасного мира пытается спасти только несчастный подоконник.

Я развернула конверт, вытащила свернутый листок. Мои глаза пристально смотрели на фигуру возле окна. Я видела, как его руки сжимают подоконник. И он молчит.

— Просто у меня есть незаконченное дело… — заметила я. — Скажи, ты меня сильно любишь?

Послышалась усмешка, а следом вздох.

— Прямо сильно-сильно? — спросила я, поглядывая на письмо с удивлением. В нем была только одна строчка.

— Спрашиваешь? — на меня покосились в пол оборота. — Я за тобой, как мальчишка бегал.

— А нужно, чтобы ты любил меня сильно-сильно. Ну прямо сильно-пресильно, — вздохнула я, опуская глаза в письмо. Что? И все?

— Сволочь, где наследство? Ты что? Его на тот свет утащил? Гори в аду! Родственники, — прочитала я, глядя с изумлением на столь короткое и емкое послание. Может, я привыкла к надрывным, наполненным горечью расставания, сумбуром отчаяния и болью потери.

И тут я увидела, как письмо растворяется. В моих руках лежал маленький удивительный шарик света.

— Держи, — послышался вздох.

— Это и есть шанс на жизнь? Он может воскрешать мертвых? — удивилась я, видя в шарике свое тело и уставшего старого врача, который стоит надо мной. Какие-то трубки, мое бледное лицо с отсутствующим выражением и закрытыми глазами.

— Нет, только тех, кто еще не определился, — послышался голос. — Но ты можешь передать его кому-нибудь…

В этот момент в голосе было столько надежды, что я улыбнулась. Какой у меня хитрый кот.

Вокруг моего тела кто-то суетился. Мои веки почему-то дрожали. Подрагивали и пальцы рук.

— Проводишь, — прошептала я, бережно держа шарик в руке. — Я вернусь… Обещаю…

— А куда ты денешься? — удивился наместник. — Все вы возвращаетесь! Рано или поздно.

Мы шли по коридору, а он даже не знал, что я задумала. Только бы получилось. Я видела, как в шарике суетятся люди. Кто-то склоняется ко мне… Я не слышала, что они говорят… Но, почему-то они смотрят на приборы, в которых я ничего не понимала.

— Я вернусь, — прошептала я возле двери, глядя на самое чудовищное чудовище, которое стоило мне девственности нервной системы. — Просто нужно сделать одно очень важное дело… В качестве благодарности…

Я почувствовала, как меня крепко обняли, прошептав в волосы: «Возвращайся».

— Да ладно, я не надолго, — заметила я.

— Да ты пессимист, — усмехнулось чудовище, которое со страшной силой пыталось осуществить мою мечту. Вот именно, что со страшной.

— Я скоро, — улыбнулась, понимая, что я не соврала коту.

Мне просто нужно было остаться одной и подумать. Если честно, я не знала, как поступить. Променять жизнь на него… Или его на жизнь…

Я брела по улицам города, изредка ловя на себе завистливые взгляды прохожих. Они смотрели на огонек, который я несла.

— Счастливая! — вздохнула какая-то женщина в старомодном платье.

— Проживи счастливую жизнь, — крикнул мне вслед какой-то мужчина.

Отсюда мало кто возвращается, а я несла огонек, глядя на то, как машет руками и стоит насмерть уставший старый врач. Перед ним собралась целый консилиум. Они его в чем-то убеждали, что-то говорили. Я поднесла шарик к уху, слыша далекие голоса.

— Ну вы же видите, она пытается дышать самостоятельно! Аппарат уже не нужен! — слышался незнакомый голос. — Отключайте! На него целая очередь. Приказ главврача уже подписан! Больная идет на поправку! Вы же понимаете, что там ребенок!

— Она тоже ребенок! — спорил врач, которого я впервые увидела. — К тому же я в этом не уверен!

Я дошла до одного дома, вглядываясь в кучу листьев.

— Ричард! — позвала я, глядя, как на забор бросается огромный пес.

— Ава-ваф! — оскалился Ричард. — Что?

— Ты его ждешь? — спросила я, показывая ему доктора. Пес смотрел, замерев. Его хвост дернулся…

— Да! — гавкнул Ричард.

— Прости малыш, но я не могу тебя вернуть. Зато могу передать то, что ты хотел ему сказать… Он очень переживает, что тебя отдал…

Хвост вилял, пока я вспоминала, все, что слышала во снах.

— Помнит, значит, — вздохнул пес. — Хозяин….

— Я передам ему, что ты ждешь его… В домике с серой крышей, на куче осенних листьев… Что ты сторожишь дом…

— Ав! — впервые завиляли мне хвостом.

Я вздохнула и направилась в сторону почты. Улицы казались спокойными и умиротворенными. В городе царила тишина. Словно весь мир ждал моего решения. А может, быть это не мир. Это кто-то, кого мне так не хочется покидать?

— Судьба, прошу тебя! Дай мне знак! — прошептала я, чувствуя, как замирает сердце, когда я вспоминала глаза и пушную попу с хвостом — пистолетом.

Никакого знака, разумеется, не было. Все было как обычно. Видимо, и здесь решение придется принимать мне…

Стоило мне открыть дверь почты, как я услышала детский плач.

— Мама! — кричал детский голос, вокруг которого столпились почтальоны.

— Малыш, ну не плач… А ты просто попробуй разнести письма? Мы сейчас научим… — утешала женщина — почтальон. — Понимаю, хочешь к маме… Но чтобы попасть к маме нужно разнести письма… У тебя совсем немного… Совсем чуть-чуть… Может, попробуешь!

— Меня машина сбила… Дядя доктор сказал, что мест нет в реанимации, — всхлипывал мальчик лет шести. На его плече висела огромная сумка, а на чуть лопоухих ушах держался почтальонский картуз. — Я хочу к маме…

— У него счет на часы идет, — переполошились взрослые. За мной подтянулись еще два почтальона.

— Вот опять! — выдохнул старый почтальон. — Господа, почтальоны! Давайте скидываться письмами! Ребенок к маме хочет! Итак, у кого сколько отправленных!

— Это — третий за неделю, — послышался удрученный женский голос. — У меня только одно письмо осталось… Отнесенное…

— Могу дать два! Все, что есть… Не хватает! У кого еще сколько писем? — предложил мужчина. Я чуть не расплакалась, видя, как взрослые спасают ребенка. Может, именно поэтому я никогда не видела детей — почтальонов? Потому что взрослые стараются отдать ему свои письма… Если они у них есть…

— Малыш, — позвала я, глядя в глаза ребенка. — Иди сюда…

— Это что? Шанс на жизнь? — переглянулись почтальоны. — Вы поглядите!

— Малыш, не надо плакать, — прошептала я, улыбаясь сквозь слезы. Сегодня он уже обнимет маму…

— Вот держи светлячка, — протянула я огонек, присев рядом. — Это… право на жизнь… Это дорожка к маме…

— Она сошла с ума! — послышался мужской голос. — Я бы никогда его не отдал. Одно дело — скинуться парочкой писем, и совсем другое… У меня семья…

— Помолчите, пожалуйста, — попросила я, пытаясь успокоить малыша. — Бери, не бойся…

— Вы так светитесь… Вы… ангел? — негромко спросил мальчик, опасливо косясь на свет. Я даже не знала, как его зовут… Откуда он родом… Но почему-то сердце шептало, что в этом мире ничего не происходит просто так…

— Да, ангел, — с улыбкой согласилась я, умоляя его взять у меня с ладони светлячка.

— А как вас зовут? — удивленно спросил мальчик. Дорожки от слез на его щеках блестели в свете настоящего волшебства.

— Марта, — прошептала я. — Ангел по имени Марта…

— А почему у тебя крыльев нет? — спросил ребенок, недоверчиво глядя на шарик света.

— Потому что вот они… — прошептала я, чувствуя, как у самой слезы катятся градом. — В звездочке… Я дарю их тебе, чтобы ты улетел к маме…

Кто-то из почтальонов плакал навзрыд. Кто-то положил мне руку на плечо, поддерживая.

В тот момент, когда детские пальчики коснулись шарика, нас охватила темнота. Мы стояли в абсолютной темноте.

— Согласна ли ты, Марта, передать свое право на жизнь… Второго шанс на жизнь ты не получишь… Никогда… — послышался тихий незнакомый мужской голос. Мне показалось, или в темноте сверкнули красным глаза.

— Да, — вздохнула я, вкладывая свет в детскую ладошку. В этот момент малыш удивленно посмотрел на свет. И я увидела, как растворяется во тьме маленькая звездочка.

— Лети к маме, — прошептала я, роняя слезы в абсолютной темноте.

— Благородный поступок, Марта, — послышался голос.

— Я так понимаю, мы с вами заключали договор? Вы она сама? — спросила я темноту.

— Он самый, — послышался вкрадчивый голос.

— Простите, — попросила я, понимая, что все пошло чуть-чуть не так, как я думала. — А можно мне пять минут? Просто пять минут! Сказать кое-что очень важное. Для одного важного человека… Просто пять минут, не больше…

— Почему бы и нет, — послышался голос, а я так и не видела собеседника.

В этот момент я открыла мутные глаза и попыталась сфокусировать взгляд. Меня тошнило, я кашляла.

— Очнулась! — бросились ко мне. А я увидела мутные лица.

— Молодец, девочка! Я так за тебя переживал! — послышался знакомый из снов уставший голос.

— Я… ненадолго… — прошептала я, не узнавая своего голоса. Говорить было ужасно сложно! Но нужно было сказать. Обязательно. — Ри…ричард… Пес… Смесь охотничьей и сторожевой… Простил вас… И ждет… В доме с серой крышей… На кучке… опавших листьев… Он любит вас… И однажды вы встретитесь… А еще он укусил меня за пятку…

— Она бредит, — послышался незнакомый встревоженный голос.

— Да нет, не бредит… Такое бывает… Иногда… У тех, кто вернулся с того света… — послышался голос старика. — Спасибо, доченька… Спаси…

— Пульс!!! В реанимацию ее! Держись! Рано тебе еще! — закричал кто-то, когда я провалилась в темноту.

— Так, — дернулась я, видя, что лежу на письмах.

Я чувствовала, где-то неподалеку голоса… Хотя, рядом не было никого.

И тут на опустевшую почту зашел почтальон. Он устало сел пересчитывать письма.

— Меняемся письмами, — прошептала я, чувствуя, что времени совсем нет. — Вы мне непрочитанные. Я вам прочитанные!

Я видела, как письма перелетают в мою сумку.

— Спасибо, — прошептал незнакомый почтальон. Я видела его в первый раз. — Спасибо… А ты как?

— Все в порядке, — выдохнула я. — Так делают многие почтальоны… Может быть однажды, вы сделаете то же самое!

Я возвращалась, замирая от предвкушения встречи. В сумке болтались письма, а где-то мама обнимает сына. Наверное, я поступила правильно. Может быть, раньше я бы никогда так не сделала…

Дорога вела меня к красивым воротам. Они были закрыты. Точнее, прикрыты. Словно меня не ждали.

Я открыла их и пошла по аллее, дойдя до двери.

— Тук-тук! — постучалась я в дверь, улыбаясь сама себе. — Дорогой, я дома! Как и обе…

Договорить я не успела. Дверь открылась, а меня сгребли в охапку.

— Эх, котом ты мне больше нравился, — прошептала я.

— Что?! — послышался возмущенный голос. — Котом значит! Котом? Иди сюда! Котом, значит, я ей нравился!

Я плохо помню, что было дальше. Помню только сквозь поцелуи недовольный голос кота: «Что вы делаете на моей постели!!!».

И наше дружное: «Брысь!».