Попаданка для Наместника Смерти

Глава одиннадцатая. Кот и бал

Глава одиннадцатая. Кот и бал

В туалете было пусто. Штора шуршала, обнажая маленькую распахнутую форточку.

— Извините, что врываюсь в такое место и в такой процесс… — замялась я, заглядывая за унитаз. — А вы, собственно, где?

Форточка хлопала на ветру, словно аплодировала кому-то. И тут я стала догадываться, кому…

Я сглотнула, осторожно подходя к окну и глядя вниз. Мне очень не хотелось бы увидеть распростертое тело на фоне кустов, скрюченное в форме форточки. Но там были не кусты. Под окном были острые шпили забора.

«Пропал мужик! В одной шторе! Очень похож на наместника, но это не он! Точно-точно! Босой, с круглыми глазами и красивой белоснежной прядью среди темных волос», — прошуршало в голове объявление.

«О, нет, такой мужчина в одной шторе точно не пропадет!», — усмехнулось что-то внутри меня.

Среди густоты осенней листвы тело было не обнаружено. От нечего делать я стала спускаться вниз. Я вышла из дома через все тот же черный ход. Раскрытая форточка туалета снизу казалась мне еще меньше. А я в шоке отступала по дорожке по направлению к «базе».

— Ну как? — встретил меня кот, пока я закрывала скрипучую дверь.

— Укак! — буркнула я, видя, как кот разлегся на моей сумке.

— Давай с самого начала! — встрепенулся кот, лениво стекая вниз.

— Я была самой шустрой среди тысячи потенциальных братишек и сестричек… Мы куда-то бежали в темноте и…. - пробурчала я, присаживаясь на мешки с удобрениями. Кто — нибудь! Отгоните от меня это впечатление! Моя детская психика тут же повзрослела. Если честно, я была еще под впечатлением! Никогда не ожидала от такого человека таких … отчаянных поступков!

— Нет, как все прошло? Что он сказал? — набросился на меня кот.

— Намного важнее не что он сказал! А что он сделал! — округлила я, вспоминая форточку. — Я вообще не могу поверить, чтобы он был на такое способен! А сейчас мне срочно нужно успокоительное!

— Так-так! Давай по — порядку! — насторожился кот. — Что тебя так … обескуражило?

— Как он смог пролезть в такую маленькую щелочку целиком! Он же огромный! — округлила глаза я.

— Я не ослышался? Не может такого быть! Да я его столько лет знаю! — тут же закричал кот.

— А ты думаешь, я была готова?! — возмутилась я, не веря своей памяти. — Такой аккуратный, вышколенный, педантичный…

— Это нарушение всех правил приличия! Кто бы мог подумать, что за маской приличного человека скрывается неприличное чудовище! — бушевал кот.

— Ты о чем? — удивилась я, глядя на кошачью бурю.

— Не перебивай старших! — мявкнул на меня кот. — Я еще не договорил! Ах, он мерзавец! Послушай, моя девочка! Посылая тебя, туда я не подозревал, что он на такое способен! Ах, он! После такого он просто обязан на тебе жениться!

— О чем ты? — удивилась я, поглядывая на кота.

— А ты о чем? — удивился кот, глядя на меня подозрительно.

— Я о том, что… — начала я свой рассказ, видя, как кот сидит, словно статуя с квадратными глазами. Хотелось потыкать палочкой, чтобы проверить, живой он или нет.

После того, как я в красках описала маленькую форточку. Кот как есть упал с навоза.

— Погоди, теперь он обязан жениться на мне, — простонал кот, глядя квадратными глазами куда-то в пол.

— Вот только я одного не понимаю! Дверь зачем было закрывать? И воровать одежду? — возмутилась я, упирая руки в боки.

— Ты думаешь, это я? Я способен на такую подлость? — ужаснулся кот, как вдруг мне стало слегка неуютно. Я же была уверена, что это он! — На такую низость?

— Ну… как бы… Я… подумала, что… — замялась я, чувствуя себя ужасающе неловко.

— Ну разумеется, способен! — усмехнулся кот, вздохнув.

Внезапно кот встрепенулся. В его голосе послышалась надежда.

— А про меня он что-то говорил? — спросил кот, пока я думала, как бы так поизящней преподнести ему варианты сервировки блюда из кошатины.

— Ну как бы… — замялась я, а потом решила сказать, как есть! — Он обещал, что если ты будешь мне помогать, то он тебя зажарит в масле, польет соусом, приправит грибами и подаст гостям на балу!

— Та-а-к! — напрягся кот. — Впрочем, на его месте я бы поступил так же. Только добавил бы горчички! Но здесь есть за что зацепиться! Осталось узнать, кто, где и когда проводит бал!

Бал? Я тут же представила роскошные пары, танцующие под красивую музыку… Ба-а-ал… На балу будет много гостей! Если он не хочет читать письмо в одиночестве, то … может на балу он согласиться прочитать его! Тем более, что на балу он меня точно не ожидает увидеть!

— Я все придумала! — обрадовалась я, бросаясь на кота. — Мы с тобой прорываемся на бал! Ловим его и…

— Ты сейчас своим горящим взглядом сожжешь весь сарайчик, — открыто ржал кот. — Кто знает, в какие еще неловкие ситуации ты можешь его поставить на балу!

— Бал, бал, бал, — твердила я, словно заведенная.

— Эй, спустись с небес на землю! — одернул меня кот. — У тебя еще целая сумка писем не разнесенных! Вот будет печальненько, если ты не успеешь разнести свои письма! И у тебя на донышке останется письмо какому-нибудь … хомяку! О, нет! Бойся хомяка!

Мне уже это говорили, кажется, в самом начале карьеры почтальона.

— Ладно, — махнула я злосчастным письмом. — Сейчас попробую разнести парочку писем.

— А я пока узнаю все подробности! — ответил кот.

— А пока мы разойдемся в разные стороны, пообещаем, что если кого-то из нас поймают, то он не сдаст другого под пытками! Все строго конфиденциально! — усмехнулась я, пряча письмо в сумку и доставая другое.

Через десять минут я стучалась в очередную дверь, переминаясь с ноги на ногу. Дверь открылась, а там…

На стене была огромная надпись, сделанная кровью: «Смерть ждет каждого, кто сюда войдет!». У меня мурашки побежали, когда я осторожно сделала шаг по скрипучим половицам.

— Ууууууу! — послышался жуткий до седых волос вой. — Ууууууу!

«Моему пушистику!», — прочитала я на письме, понимая, что кто-то выбрал очень милое имя для лохматого чудовища.

Что-то выло так страшно, что я решила броситься обратно, но дверь захлопнулась перед самым моим носом. Я едва успела отдернуть пальцы.

Зловещий вой перерос в мерзкий, леденящий душу смех.

— Простите, у меня письмо! — громко крикнула я, в надежде остановить это безумие.

Старая лестница вела на второй этаж. И тут я услышала, как что-то прокатилось по нему. Мне тут же расхотелось подниматься.

— Я зайду попозже, — прошептала я, пытаясь дернуть дверь. Но тут же рядом оборвался карниз. Я взвизгнула и подпрыгнула на месте. Никого не было! Я готова была поклясться, что никого рядом не было.

Портреты зашатали на местах. Один их низ оборвался. А под полом послышался страшный шелест, заставивший меня вжаться в стену.

— Я просто почтальон! — прошептала я, пытаясь найти внутренние источники корвалола.

Что-то мне подсказывало, что в этом доме часто приносят в жертву почтальонов!

Леденящие душу скрипы заставили меня тяжело задышать. Нет, ну надо же! А с виду приличный и обычный дом!

Половицы стали подниматься одна за другой, словно по ним кто-то наступает. Причем, прямо на меня.

Я решила не дожидаться и бросилась бежать наверх. Стоило мне пробежать половину лестницы, как вдруг моя нога провалилась вниз,

— Уууууу! — слышалось завывание, пока я изо всех сил пыталась спасти свою ногу и себя заодно. Шторы зашуршали, словно вздымаясь от невидимого ветра. Они действительно поднялись, придавая мне ускорение.

Я мчалась по длинному коридору. В то время как за мной поднималась ковровая дорожка. Я подозреваю, что она не очень чистая. Особенно в силу особенностей дома и нервных гостей. Поэтому я цеплялась рукой за стены, чтобы не упасть.

— Уху-уху! — прокричало что-то на чердаке, словно огромная сова.

Я дернула ручку первой попавшейся двери, как вдруг прямо передо мной возник парящий силуэт. С диким визгом, который впору ставить на экстренный будильник, я вылетела из комнаты и перевернула столик.

Моя рука уже дергала еще одну ручку двери. Дверь была заперта. Но тут позади меня упала огромная люстра.

Однажды я соберусь с духом и мыслями, и защищу диссертацию о том, как падения позади тебя люстры открывает закрытые двери. Но не сейчас! Сейчас мне хотелось только одного — унести ноги и содержимое мочевого пузыря.

Я влетела в комнату, на стене которой был огромный ковер. Ковер внезапно зашевелился в такт волосам на моей голове. А потом обессиленно упал и снова прилип к стене. От ужаса я спряталась за шторку, притаившись, словно маленькая девочка. Если бы в детстве у меня было такое чудовище, что я бы лучше всех играла в прятки!

— Тьфу ты! — послышался писклявый голос откуда-то снизу. — Опять! Опять оборвалось! Ну епсель-мопсель! Сейчас! Надо поправить!

Осторожно отогнув шторку, я прислушалась. Как вдруг увидала, как под ковром что-то забегало. Маленькое такое… Вынырнув из-под ковра буквально на мгновенье, оно исчезло под ковром.

— Так, где она? — послышался писклявый голосок. — Где она? Куда она подевалась? Наверное, вылетела в окно! Да-да-да! В окно!

Я посмотрела краем глаза на разбитое окно, а потом на то, как шевелится половица, сдвигаясь в сторону, словно люк.

Из люка вылез маленький рыжий … хомяк. Он забавно почесал носик лапками, а потом осмотрелся по сторонам.

— Повыть что ли? — пожал он пушистыми плечами.

«Бойся хомяка!», — послышался голос в памяти. Так, погодите! Это все устроил… хомяк? Ладно! Сейчас и я ему устрою!

— Так-так-так, — повернулся хомяк ко мне попой. — А почему ковер заклинило? Я что катушку давно не менял?

— Попался! — бросилась я на пол, хватая пушистое исчадье ада руку. — Ай!

Вообще-то, сказала немного иначе. Не совсем «Ай!».

— Ой! — укусивший меня хомяк был перехвачен двумя пальцами.

Хомяк тоже сказал вовсе не «ой».

— … а потом твой гниющий труп я вздерну на флюгере! — закончил хомяк свое «неловкое ой».

— А ну быстро успокоился! Я письмо принесла! — рявкнула я на него, стараясь держать от лица подальше.

— … да я своими руками намотаю твои кишки тебе на горло! — зловеще обещал хомяк. — Ты хоть знаешь, с кем ты имеешь дело? Я — ветеран двадцати обнимашек «Ути-пути, какой холесенький!», двух постирушек в стиральной машине, однажды я спал с бабушкой. Точнее под бабушкой. Она на меня легла, и я не мог выбраться! Забудь, иначе придется тебя убить, так же как и других!

У меня это вызвало дикое умиление.

— А ну быстро поставь меня на место! — рявкнул хомяк, пытаясь сражаться со мной в воздухе.

— Поставить на место? — усмехнулась я. — Слышишь ты, маленький волосатый опилкосер! Если ты немедленно не прекратишь свою хомячью истерику, я посажу тебя в аквариум и буду хоронить каждую осень, когда ты впадаешь в спячку!

Это было далеко не все, что узнал о себе хомяк. Где-то бежала воспитательница с бруском хозяйственного мыла, чтобы сделать меня интеллигентной барышней, не способной ответить в трамвае на неожиданное оскорбление!

— Ну я тебе покажу воздушный бой! — пискляво ревел хомяк.

— Главное, снаряды вовремя сбрось, истребитель! — усмехнулась я, глядя на пушистую попу. — Накрой ковер ковровой бомбардировкой!

— Ах ты! Вот тебе! Вот тебе! — вертелся хомяк, пока я терпеливо сидела на стуле, подложив свободную руку под щеку. — Мало тебе? Да! Ну как тебе хомячьи единоборства! Да!

— Прелесть-то какая, — усмехнулась я, ожидая, когда хомяка отпустит.

— … а это стиль «укушус»! — зловеще и очень многообещающе выдал хомяк, брыкаясь изо всех сил. Его глазки бусинки выглядели такими милыми. Да и сам он таким славным и пушистым до умиления.

— … а это стиль крадущаяся под покровом одеяла смерть»! — верещал хомяк. — Ну как тебе?

— Военный парад принимает генерал почтовых войск Марта Васильевна Цветкова, — усмехнулась я, видя, что хомяк уже выдыхается. — Полный кавалер ордена «Ну ты там скоро?», чуть похудевший кавалер ордена «Ты это прекращай!»… Ну как? Мир?

— Ты предлагаешь мне завоевать весь мир? — вспыхнули хомячьи глаза.

— Я предлагаю тебе успокоиться и послушать, что тебе пишут, — устало выдохнула я, глядя на поникший короткий хвостик.

— Не буду! Ни слова! Ты… — хомяк прищурился. — Ты хоть знаешь, как я жил? О, это был ад! Нас было сначала трое. Я и два моих товарища. Я помню… Помню, как кто-то из наших заорал: «Воздушная тревога»! И появилась она! Рука! Огромная! «Вам какого? С пятнышком или рыженького!». Мы бежали, прятались в опилочные окопы. Но рука унесла двоих… А потом снова воздушная тревога! И снова рука! И так каждый раз. Мы несли колоссальные потери!

Я опустила хомяка, а тот уселся на стол.

— Ты когда-нибудь, — заглянул мне в глаза хомяк. — Рыла окопы из опилок? Нет? Это называется — война за выживание! Да, детка, хорошо, что ты этого не видела!

Он сидел на столе, вздыхая.

— А потом из соседней аквариумной дивизии к нам перебросили еще троих! Ту дивизию полностью разнесли. По домам! Они этого не заслужили… Ты бы видела. Они были намного пушистей нас! — выдохнул хомяк и поднял на меня глаза. — А потом пришли за нами! Это был страшный бой! Нас било о коробочку, пока нас везли… Мы не знали, куда нас везут!

Его голос был страшным и тихим. Это было настолько увлекательно, что я забыла обо всем.

— А потом… — хомяк заслонил лапкой глаза. — Помню яркий свет! Они пытали нас! Кормили до отвала, чтобы мы не могли убежать! Я сразу разгадал их хитрый план, но рядовой Толстопопик нет… Эх… Почтим память его…

— Может, вас просто любили? — спросила я, глядя на хомяка.

— Да? Любили?! — рявкнул хомяк. — Они пытали нас! Каждый день нас носили на допросы: «Ты любишь маму, Пухлер?». А ты молчишь. Из последних сил. «Любишь, да?», — спрашивают они. А потом тебя встречают товарищи, а ты им показываешь, что не сознался ни в чем!

— Может, действительно ты был кому-то дорог, раз тебе написали это письмо? Поверь, не каждому пишут письмо, — убеждала я, глядя в блестящие от слез хомячиные глаза.

— Однажды Толстопопик сказал: «Я так наелся, что посплю немного! Разбудите весной!». Зевнул и уснул. А потом… Потом его похоронили! Заживо! — утер глаза хомяк. — В коробке из-под ламочки! Тогда мы поняли, что они тут не шутки шутят. Пора бежать!

— Ну вас же кормили, любили, меняли опилки, водичку, — удивлялась я, глядя на страдания хомяка.

— А потом они решили, что мы должны размножаться… Они даже читали про размножение хомяков! Вслух! Мы с сержантом Бубончиком решили точно. Самое время бежать! Мы сбежали под покровом ночи. Прогрызли в шкафу дыру. Там много пушистого. Затеряться легко. А потом нас нашли… Сержанта Бубончика сразу вернули в карцер. А я сидел под прикрытием бабушки всю ночь! Пока она не заорала: «Уберите вашу крысу!». Сдала, старая! — погрозил кулаком хомяк. — А потом Сержант Бубончик пал смертью храбрых! Прямо на пол! Он сражался, как герой, но…

— Вам добра желали! — умилялась я, радуясь, что мне никогда не заводили хомяка.

— Добра? Я не знаю, где могила моего друга! — возмутился хомяк. — Его положили в коробку из-под Айфона и повезли хоронить… В автобусе кто-то вырвал коробку из рук и убежал с ней. А потом сбежал я! Я сбежал один! Выбежал из квартиры… За порогом меня ждала полосатая и усатая смерть! Потом темнота и вот я здесь!

— Так, погоди, о тебя сожрала кошка? А люди при чем? Они же о тебе заботились? — возмутилась я. — Даже … эм… колесо купили!

— Колеса? — дернулся хомяк, а взгляд у него стал сумасшедшим. — У тебя есть … колеса?!

— У меня нет колеса, — отпрянула я.

— Колеса, колеса, колесики… — трясся хомяк. — Знаешь, как ломает после них… Нет, не знаешь! И без них ломает!

— Может, я тебе колесо сделаю, а ты… Письмо послушаешь? — предложила я, прикидывая, из чего можно соорудить колесико. Может, посадить его в банку?

— Колеса… Да ради них я готов на все! Видала? Видала, что они со мной сделали? — трясся хомяк.

Я спустилась вниз и открыла шкаф. После недолгих поисков я нашла… банку… Обычную, но с крышкой.

— Представляю вам новые супер-колеса! Полный обзор! Свободное перемещение! Возможность соскочить в любой момент! — провела я презентацию банки.

— Это же… банка! — удивился хомяк. — О, нет! Как я раньше до такого не додумался!

Этот гигант инженерной мысли, сделавший дом с привидением не додумался просто залезть в банку?

Пока он катался по комнате, постанывая от наслаждения, я думала про бал. Не знаю почему, но эта мысль вызывала у меня прилив вдохновения.

— Ничего не выйдет, — пробурчал мерзкий голосок внутри. — Брось это гиблое дело!

— Как может получиться то, что бросили? — спросила я. — Бросили на полпути? Получиться может только то, что ты делаешь. А если ты ничего не делаешь, то и получаться нечему!

— Да-а-а, — стонал хомяк, лежа возле банки. — Ладно, читай! А я пока все поправлю! Мало ли, кто заглянет на огонек?

Я ходила за хомяком, и ждала, когда он согласится выслушать письмо. Оно было коротким от пятилетнего хозяина.

— «Дарагой Пухлер… Я скучаю па тибе! Сильна! Кагда ты умир я плакал. Многа. Миня вадили к доктару. Мама придложила купить другога хамика. Я незахотел. Я всегда буду помнить Пухлю…», — прочитала я, глядя на хомяка.