Популярные очерки о российских императорах

АЛЕКСАНДР I

Годы жизни: 1777–1825

Годы царствования: 1801–1825

Взошедший на престол в 1801 г. император Александр I — фигура крайне масштабная и во всех отношениях интересная. Его биография как наследника трона, а впоследствии правителя Российской империи, неразрывно связана с многими важнейшими событиями не только отечественной, но и всемирной истории, среди которых одна лишь Отечественная воина 1812 г. заслуживает отдельного обстоятельного рассмотрения. Ну а противоречивый и многогранный личностный портрет Александра стал предметом пристального интереса историков, публицистов и литераторов буквально сразу после его внезапной и загадочной кончины.

Родившись 12 декабря 1777 г., Александр был фактически отобран у своих родителей императрицей Екатериной И, которая не желала, чтобы будущий наследник трона воспитывался отцом: конфликт между государыней и Павлом Петровичем был принципиален и неразрешим. Вместе с тем Екатерина приложила массу сил и потратила немало личного времени на то, чтобы сделать из старшего внука достойного правителя империи. Екатерина сама написала для Александра и Константина несколько книг, определила основные принципы их обучения и воспитания и подобрала прекрасный ансамбль педагогов, способных дать великим князьям разнообразные научные познания и воспитать их в духе высокой личной нравственности и государственной ответственности.

Первую скрипку в этом ансамбле играл талантливый и широко образованный Фредерик Сезар де Лагарп — швейцарский гражданин, человек либеральных взглядов и приверженец республиканских идей. Он оказал исключительно сильное влияние на Александра. Позднее, в 1814 г. в Париже император Александр I сказал: «Никто более Лагарпа не имел влияния на мой образ мыслей. Не было бы Лагарпа, не было бы Александра»[106]. Будучи буквально очарован знаниями и нравственными идеалами своего учителя, Александр отвечал ему искренностью и доверием, иногда переходящим в юношеское самопорицание. Вот как оценивал самого себя в письме к Лагарпу тринадцатилетний Александр: «Вместо того, чтобы себя поощрять и удваивать старания воспользоваться остающимися мне годами учения, я день ото дня становлюсь все более нерадив, я с каждым днем все более приближаюсь ко мне подобным, которые безумно считают себя совершенствами потому только, что они принцы. Полный самолюбия и лишенный соревнования, я чрезвычайно нечувствителен ко всему, что не задевает прямо самолюбия. Эгоист, лишь бы мне ни в чем не было недостатка, мне мало дела до других. Тщеславен, мне бы хотелось выказываться и блистать за счет ближнего… Тринадцати лет я такой же ребенок, как в восемь, и чем более я расту, тем более приближаюсь к нулю. Что из меня будет? Ничего…»[107]

Помимо Лагарпа, великих князей окружали и другие прекрасно образованные люди: И. М. Муравьев-Апостол, учивший их английскому языку, М. Н. Муравьев, преподававший этику, психологию, русскую словесность и отечественную историю. Академики Л. Ю. Крафт и П. С. Даллас преподавали великим князьям физику, математику, естествознание и географию.

Начала военных наук мальчики узнавали от полковника Карла Массона, а священник отец Андрей Самборский, кроме всего прочего, знакомил их с практикой сельского хозяйства: возле Царского Села, на мызе Белозерка, у него было собственное имение, которое он вел по последнему слову агрономической науки. Гуляя там с детьми, он заводил их в избы крестьян, на огороды, пасеки, в сады, на скотные дворы, на луга и пашни.

Со временем Александр все чаще стал наведываться к отцу. Попадая в Гатчину, сильно напоминавшую Берлин своими будками, шлагбаумами, кордегардиями и гауптвахтами, Александр и Константин из великих князей превращались во взводных командиров. С 1795 г. братья приезжали в Гатчину четыре раза в неделю к шести утра и находились там до часу дня, занимаясь экзерцицией, учениями и маневрами. Нужно отметить, что Александр и Константин полюбили общий строй Гатчины, ее глянцево-воинственный дух. До конца дней они сохраняли тягу к блеску парадов и показательных маневров, к четким механическим передвижениям многотысячных колонн, которые по единому мановению руки мгновенно перестраиваются в каре, меняют фронт, образуя причудливые квадраты и линии. Так, меж Царским Селом и Гатчиной завершилось детство Александра и началась его юность.

К пятнадцати годам Александр превратился в крепкого, сильного, стройного и красивого юношу. Он был со всеми приветлив, очарователен в обращении с дамами и учтив в общении с мужчинами.

В эти же годы политические взгляды Александра приобрели весьма радикальный для тогдашней элиты характер: он симпатизировал Французской революции и республиканской форме правления, осуждал наследственную монархию, крепостное право и процветавшие при петербургском дворе фаворитизм и взяточничество. Сама придворная жизнь с ее интригами, вся закулисная сторона «большой политики», которую Александр мог близко наблюдать еще при жизни Екатерины, вызывали у него негодование. Однако само положение великого князя принуждало его приспосабливаться к этой жизни и играть отведенную судьбой роль, а точнее — две роли. Одну он, затянутый в мундир прусского образца, играл в Гатчине, участвуя в бесконечных парадах и экзерцициях и слушая окрики отца, другую — в Петербурге, в придворном кружке Екатерины, куда он должен был являться в кафтане, чулках и башмаках. По существу, ему постоянно приходилось раздваиваться, и только поздними вечерами наедине с самим собой он наконец-то мог быть искренен. По словам В. О. Ключевского, он «должен был жить на два ума, держать два парадных обличия»[108]. Такой образ жизни неизбежно воспитал в юноше одну из главных черт его характера — привычку скрывать свои истинные чувства.

Безудержная любовь бабки, называвшей его не иначе как «господин Александр» и всячески превозносившей его истинные и мнимые достоинства, а также постоянные комплименты от окружающих его внешности, уму и способностям воспитали в великом князе еще две черты. Во-первых, позерство и стремление постоянно всем нравиться. Сочетая позерство с неискренностью, Александр очень рано научился подстраиваться под самых разных людей, производя на них благоприятное впечатление. Во-вторых, Александр все больше становился склонен к самолюбованию, все более болезненным и уязвимым становилось его самолюбие.

Все эти черты характера Александра в полной мере проявились во время его царствования. Однако это не дает основания думать, что его политические убеждения, о которых говорилось выше, также были неискренни. В частности, документы свидетельствуют, что Александр крайне негативно относился к слухам о желании бабки передать ему трон в обход Павла. «Если верно, — говорил он, — что хотят посягнуть на права отца моего, то я сумею уклониться от такой несправедливости. Мы с женой спасемся в Америку, будем там свободны и счастливы, и про нас больше не услышат»[109]. (В 1793 г. Александр женился на Баденской принцессе Луизе, крещенной в православии под именем Елизаветы Алексеевны. Две дочери, родившиеся от этого брака, умерли во младенчестве). Позднее, уже смирившись с необходимостью царствовать, он писал: «Но когда же придет мой черед, тогда нужно будет трудиться над тем, постепенно, разумеется, чтобы создать народное представительство, которое, будучи направляемо, составило бы свободную конституцию, после чего моя власть совершенно прекратилась бы и я… удалился бы в какой-нибудь уголок и жил бы там счастливый и довольный, видя процветание своего отечества, и наслаждался бы им»[110].

Таким образом, в отличие от Павла I, Александр, вступая на престол, не отличался властолюбием и еще не успел избавиться от идеалов молодости. Сквозь призму этих идеалов смотрел он и на действия отца, совершенно не сочувствуя ни его целям, ни методам. В 1797 г. в письме Лагарпу он писал: «Мой отец, вступив на престол, захотел все реформировать… Все сразу же было перевернуто с ног на голову. Это только увеличило беспорядок, и без того в слишком сильной степени царивший в делах… Благосостояние государства не играет никакой роли в управлении делами; есть только абсолютная власть, которая творит все без разбора… Мое несчастное отечество находится в положении, не поддающемся описанию. Хлебопашец обижен, торговля стеснена, свобода и личное благосостояние уничтожены»[111].

Еще в середине 90-х гг. XVIII в. вокруг Александра сложился небольшой кружок друзей-единомышленников. Это были В. П. Кочубей, князь А. Чарторыский — богатый польский вельможа на русской службе, граф А. С. Строганов — сын одного из самых богатых и знатных людей того времени и, наконец, двоюродный брат Строганова Н. Н. Новосильцев. В этом кружке «молодых друзей цесаревича» обсуждались пороки павловского царствования и строились грандиозные планы на будущее.

Переворот 1801 г. и смерть Павла поставили Александра в крайне сложное положение. С его чувствительностью, романтической верой в справедливость и законность, он не мог не воспринять происшедшее как трагедию, омрачившую начало его царствования. При этом, если бы он получил власть законным путем, руки у него были бы в достаточной степени развязаны. Теперь же он оказался в зависимости от тех, кто добыл ему трон и кто оказывал на него давление, напоминая о возможности нового переворота. За спиной у заговорщиков стояла партия екатерининских вельмож — влиятельная, многочисленная, с сильными семейными связями. Главным для этих людей было сохранение старых порядков, и не случайно в манифесте Александра I о восшествии на престол он обещал: «Управлять… по законам и по сердцу в бозе почивающей августейшей бабки нашей государыни императрицы Екатерины Великия»[112].

Но было и еще что-то, что пришло к Александру после трагедии 1 марта 1801 г. Точнее всего это можно было бы назвать мистицизмом, в который Александр впадал по началу довольно редко, но с течением лет все чаще и чаще его ближайшее окружение замечало в нем истовую религиозность, часто переходящую в суеверность. Помня об этой черте императора, возникшая после его внезапной смерти «легенда о старце Федоре Кузьмиче» представляется не столь уже беспочвенной. Впрочем, до загадочных событий 1725 г. еще далеко, так что не будем забегать вперед.

Рассматривая эпоху Александра I с точки зрения проводимой им политики, его правление традиционно делят на две части: первая — либеральная, вторая — консервативная. Первую связывают с именем выдающегося государственного деятеля того времени М. М. Сперанского, вторую — с именем не менее выдающегося, но снискавшего себе весьма негативную репутацию в отечественной историографии графа А. А. Аракчеева. Водоразделом между этими этапами, что нередко в нашей истории, стала Отечественная война 1812 г. и последовавший за ней заграничный поход русской армии. Конечно, подобное деление весьма и весьма условно, все же воспользуемся им, чтобы вкратце изложить основные государственные мероприятия Александра I.

Уже через месяц после восшествия на престол, 5 апреля 1801 г. новый император подписал указ о создании Непременного совета — законосовещательного органа при государе. Члены Совета получали возможность следить за деятельностью монарха и подавать представления, то есть фактически опротестовывать те действия или указы императора, с которыми они не согласны. В Совет вошли доверенные лица императора — главнейшие участники заговора против Павла и руководители важнейших государственных учреждений. Екатерининские вельможи оказались там рядом с павловскими, и они не могли не соревноваться между собой за влияние на императора, который весьма умело использовал это соревнование в своих интересах.

Основную цель реформ Александр видел в создании конституции, гарантирующей подданным права, аналогичные сформулированным в знаменитой французской «Декларации прав человека и гражданина». Между тем, не дожидаясь создания плана реформ, в мае 1801 г. Александр внес на рассмотрение Непременного совета проект указа о запрещении продажи крепостных без земли. По мысли императора, это должен был быть первый шаг к ликвидации крепостного права. За ним должен был последовать следующий — разрешение покупки населенных земель недворянам с условием, что живущие на этих землях крестьяне будут становиться вольными. Когда в результате уже появится некоторое количество вольных крестьян, следовало распространить подобный порядок продажи земли и на дворян. При этом император был достаточно осторожен и не раскрыл всего плана даже самым близким ему людям, но уже на первом этапе ему пришлось столкнуться с бешеным сопротивлением крепостников.

Не отклонив в принципе предложение императора, члены Совета, однако, довольно твердо дали ему понять, что принятие подобного указа может вызвать как брожение среди крестьянства, так и серьезное недовольство дворян. Совет полагал, что подобная мера должна быть включена в систему законов о правах владельцев имений, которую следует разрабатывать. Иначе говоря, предлагалось отложить принятие указа на неопределенный срок. Показательно, что с этим мнением Совета согласились и «молодые друзья» Александра — Строганов и Кочубей. Единственное, чего Александру удалось добиться, стал запрет печатать объявления о продаже крепостных в газетах, который уже вскоре помещики научились легко обходить.

Важнейшим следствием этой неудачи было решение окончательно перенести подготовку реформ в кружок «молодых друзей», причем Александр согласился с их мнением, что работа эта должна вестись втайне, дабы не вызвать излишних кривотолков, а главное — крестьянских волнений, какие постоянно возникали при распространении слухов об изменении законов. Так был создан Негласный комитет, в котором принимали участие Строганов, Кочубей, Чарторыский, Новосильцев, а позднее и старый екатерининский вельможа граф А. Р. Воронцов.

Уже на первом заседании Негласного комитета выявилось расхождение в представлениях о его задачах между императором и его друзьями. Последние полагали, что начать надо с изучения положения государства, осуществить реформу администрации и уж только тогда перейти к созданию конституции. Александр желал поскорее заняться непосредственно третьим этапом.

Совет между тем выработал проект «Всемилостивейшей грамоты, Российскому народу жалуемой», который должен был быть обнародован в день коронации Александра I в сентябре 1801 г. Грамота вновь подтверждала привилегии дворянства, мещанства и купечества, а также общие для всех жителей страны права и гарантии частной собственности, личной безопасности, свободы слова, печати и совести. Одновременно П. А. Зубовым был подготовлен новый проект по крестьянскому вопросу. Согласно проекту, запрещалась продажа крестьян без земли и устанавливался порядок, по которому государство обязывалось выкупать крестьян у помещиков в случае необходимости, а также порядок, по которому крестьяне могли выкупиться сами. Третьим проектом, подготовленным к коронации, был проект реорганизации Сената: он должен был превратиться в орган верховного руководства страной, соединявший исполнительные, судебные, контрольные и законосовещательные функции.

В совокупности эти три акта представляли собой единую программу, воплощение которой могло бы весьма серьезно изменить социальную обстановку в стране, однако их обсуждение показало, что реальных единомышленников у царя практически не было. Так, члены Негласного комитета решительно отвергли проект Зубова как слишком радикальный и несвоевременный. Проект же реорганизации Сената вызвал в окружении царя целую бурю. «Молодые друзья», объединившись с прибывшим в Россию Лагарпом, доказывали Александру невозможность и вредность какого-либо ограничения самодержавия. Таким образом, люди из ближайшего окружения царя, то есть те, на кого он больше всего рассчитывал, оказались чуть ли не большими монархистами, чем он сам. В результате единственным документом, опубликованным в день коронации, стал манифест, содержание которого свелось к отмене рекрутского набора на текущий год и уплаты подушного сбора.

Другая причина неудачи этого этапа Александровских реформ была связана с разочарованием значительной части образованных людей в действенности идей Просвещения. Кровавые ужасы Французской революции стали для многих своего рода холодным душем. Революция породила боязнь того, что какие-либо перемены, реформы, в особенности — ведущие к ослаблению царской власти, могут, в конечном счете, обернуться драмой.

Однако почему Александр I не решился в день своей коронации опубликовать хотя бы один из трех подготовленных документов? По-видимому, император сознавал, что Грамота, которая была принята всеми его советниками, не будучи подкрепленной другими законодательными актами, осталась бы простой декларацией. Публиковать следовало или все три документа вместе или не публиковать вовсе. Александр избрал второй путь, и это, конечно, было его поражением. Положительным же итогом первых месяцев царствования стал приобретенный молодым императором политический опыт. Он смирился с необходимостью царствовать, но и планы реформ не оставил.

По возвращении с коронационных торжеств на заседаниях Негласного комитета царь вновь вернулся к крестьянскому вопросу. Он снова настаивал на издании указа, запрещающего продавать крестьян без земли, и раскрыл второй пункт своей программы — разрешить продажу населенных земель недворянам. И вновь эти предложения вызвали резкие возражения. Соглашаясь с осуждением практики продажи крестьян без земли, царя по-прежнему пугали дворянским мятежом. Это был сильный аргумент, который не мог не подействовать. В результате и этот раунд реформаторских попыток Александра закончился минимальным результатом: 12 декабря 1801 г. появился указ, разрешающий недворянам покупать земли, но без крестьян. Таким образом, монополия дворянства на владение землей была нарушена, но столь нечувствительно, что взрыва недовольства можно было не опасаться.

Следующие шаги Александра I были связаны с реорганизацией управления и соответствовали направленности мероприятий предшествующих царствований. В сентябре 1802 г. было создано восемь министерств: военное, военно-морское, иностранных дел, внутренних дел, коммерции, финансов, народного просвещения и юстиции, а также государственное казначейство на правах министерства. Был образован и Комитет министров.

Одновременно была осуществлена сенатская реформа. Указом о правах Сената он определялся как «верховное место империи», чья власть ограничивалась лишь властью императора. Вскоре, однако, произошел конфликт царя с Сенатом, в результате чего этот орган был снова низведен до прежнего положения. Александр все более убеждался, что дворянское представительство без правовых гарантий другим сословиям будет для него только преградой. Он полагал, что добиться чего-либо можно, только сконцентрировав всю власть в своих руках. По сути это был тот путь, на который с самого начала его толкали «молодые друзья» и его старый наставник Лагарп. По-видимому, к этому времени и сам император ощутил вкус власти, ему надоели постоянные поучения и нотации, непрекращающиеся споры между окружавшими его людьми, за которыми легко угадывалась борьба за власть и влияние. Так, в 1803 г. в разговоре с Г. Р. Державиным Александр произнес фразу, которую едва ли можно было услышать от него раньше: «Ты меня всегда хочешь учить, я самодержавный государь и так хочу»[113].

Начало 1803 г. ознаменовалось, наконец, некоторыми сдвигами в крестьянском вопросе. На сей раз инициатива исходила от графа С. П. Румянцева, то есть из лагеря сановной аристократии. Румянцев выражал желание отпустить своих крестьян на волю и просил установить для этого законный порядок.

Обращение Румянцева было использовано как предлог для издания 20 февраля 1803 г. Указа о свободных хлебопашцах. Согласно указу, помещики получили право отпускать крестьян на волю, причем такие крестьяне могли выкупать у помещиков землю в собственность и образовывали, по сути, новую социальную категорию — «свободных хлебопашцев». Указ имел важное идеологическое значение, поскольку в нем впервые утверждалась возможность освобождения крестьян с землей за выкуп. Одобряя намерения Румянцева, правительство выражало и свое отношение к крестьянской проблеме в целом. Однако в своих ожиданиях Александр явно переоценил готовность помещиков расстаться со своими крепостными. За все время действия указа по нему было освобождено лишь около 112 тысяч крепостных.

Параллельно с попытками решения крестьянского вопроса и реформированием системы управления правительство Александра I осуществило важные преобразования в сфере народного образования. В 1803 г. царь утвердил новое положение об устройстве учебных заведений. Было создано шесть учебных округов, в которых создавались четыре разряда учебных заведений: приходские, уездные, губернские училища, а также гимназии и университеты. Предполагалось, что все эти учебные заведения будут пользоваться единообразными учебными программами, и в каждом учебном округе университет будет представлять собой последнюю ступень образования. Если до этого существовал лишь один университет — Московский, то в 1802 г. был восстановлен Дерптский университет (ныне Тартуский университет в Эстонии). Затем был создан университет на базе существовавшей еще с XVI в. Главной школы Великого княжества Литовского в Вильно (ныне столица Литвы г. Вильнюс), а в 1804 г. были основаны Харьковский и Казанский университеты. В том же году был создан педагогический институт в Петербурге, позднее преобразованный в университет. Помимо этого открывались и специальные привилегированные учебные заведения: Демидовский лицей в Ярославле и знаменитый Царскосельский лицей, среди первых воспитанников которого был А. С. Пушкин. Возникали и специализированные высшие учебные заведения — Московское коммерческое училище, Институт путей сообщения. Таким образом, была продолжена и скорректирована начатая Екатериной II работа по созданию системы народного образования. Оно по-прежнему оставалось несовершенным и недоступным значительной части населения, прежде всего крестьянам, но это был еще один существенный шаг вперед, отвечающий потребности общества в грамотных, квалифицированных кадрах.

1803 г. стал концом первого этапа реформ Александра I. Стало ясно, что нужно искать иные пути и формы их осуществления. Нуждался царь и в новых людях, таких, которые не были бы тесно связаны с аристократией и были бы безраздельно преданы лишь ему. Выбор царя остановился на А. А. Аракчееве и М. М. Сперанском. Функция Аракчеева была по преимуществу полицейской. В начале император назначил его инспектором артиллерии, но постепенно роль Аракчеева становилась все более значительной. Он превратился в доверенное лицо императора, а в 1807 г. последовал императорский указ, по которому повеления, объявляемые Аракчеевым, приравнивались к именным указам царя.

Что же касается М. М. Сперанского, то тот еще в 1803 г. составил «Записку об устройстве судебных и правительственных учреждений в России», в которой проявил себя сторонником конституционной монархии, создаваемой путем постепенного реформирования общества на основе тщательно разработанного плана. Однако дальнейшего действия записка не имела, и лишь пять лет спустя Александр I вновь обратился к планам реформ.

Впоследствии в письме к императору Сперанский вспоминал: «В конце 1808 г., после разных частных дел ваше величество начали занимать меня постояннее предметами высшего управления, теснее знакомить с образом ваших мыслей… и нередко удостаивая про-вождать со мною целые вечера в чтении разных сочинений, к сему относящихся. Изо всех сих упражнений, из стократных, может быть, разговоров и рассуждений вашего величества надлежало, наконец, составить одно целое. Отсюда произошел план всеобщего государственного образования»[114]. Таким образом, план реформ, составленный Сперанским под названием «Введение к Уложению государственных законов», был, по сути, изложением мыслей и намерений самого государя.

Согласно этому плану, первейшей необходимостью было подлинное разделение властей и создание действительно независимых друг от друга законодательной, судебной и исполнительной ветвей. Законодательная власть должна была осуществляться через систему выборных органов — дум, начиная с волостных и до Государственной думы, без согласия которой самодержец не должен иметь право издавать законы. Государственная дума осуществляет контроль за исполнительной властью — правительством. За императором оставалось право распустить думу и назначить новые выборы. Члены губернских дум избирают высший судебный орган страны — Сенат. Вершиной государственной системы является Государственный совет: члены Государственного совета назначаются государем, который в нем председательствует.

Все население страны, включая крепостных, должно быть наделено гражданскими правами. Однако политическими правами, то есть правом участия в выборах, следовало наделить лишь два сословия империи — дворянство и купечество. Право быть избранными в представительные органы ограничивалось имущественным цензом. Ликвидацию крепостного права проект не предполагал: как бы ни относился к нему сам автор, он не мог не понимать, что сохранение крепостного права было тогда исходным положением всякого проекта, рассчитанного на практическую реализацию.

Предложения Сперанского содержали и план их осуществления. Начать следовало с учреждения Государственного совета, которому должно было быть поручено обсуждение предварительно составленного «гражданского уложения», то есть законов об основных правах сословий и о финансовой системе государства. Затем совет приступил бы к изучению «государственного уложения» — законов об исполнительной и судебной власти, т. е. собственно конституции, которую предполагалось подготовить к маю 1810 г. Затем можно было бы приступить к выборам депутатов.

Претворение плана Сперанского в жизнь началось указами, по которым, во-первых, прекратилась практика приравнивания придворных званий к гражданским, позволявшая сановникам переходить с придворной службы на высшие должности в государственном аппарате. Во-вторых, вводился обязательный образовательный ценз для гражданских чинов. Это должно было упорядочить деятельность государственного аппарата, сделать ее более профессиональной.

1 января 1810 г. был создан Государственный совет, заменивший Непременный. Поначалу ему были приданы более широкие функции, чем предполагалось первоначально, поскольку системы органов власти, деятельность которых он должен был координировать, еще не существовало, ее предполагалось создать с его помощью. Уже в первые месяцы 1810 г. состоялось обсуждение проблемы регулирования государственных финансов. Сперанский составил «План финансов», который лег в основу царского манифеста. Основная мысль документа — ликвидировать бюджетный дефицит, прекратить выпуск обесценившихся ассигнаций и увеличить налоги, в том числе на дворянские имения. Меры эти дали результат, и уже в следующем году дефицит бюджета сократился, а доходы государства возросли. Одновременно Государственный совет обсуждал подготовленный Сперанским проект «Уложения гражданских законов» и даже одобрил первые две его части. Однако осуществление следующих этапов реформы затянулось. Летом 1810 г. началось преобразование министерств — было ликвидировано министерство коммерции, созданы министерство полиции и путей сообщения, а также ряд новых Главных управлений.

В начале 1811 г. Сперанский представил и новый проект реорганизации Сената. Большинством членов Государственного совета он был отвергнут. Что же касается Государственной думы, то о ней в 1810–1811 гг. не было и речи. Таким образом, едва ли не с самого начала реформы обнаружилось отступление от первоначального плана, и не случайно в феврале 1811 г. Сперанский обратился к Александру I с просьбой об отставке. В чем же были причины неудачи второго этапа реформ?

По существу они были все те же, что и на предыдущем этапе. Уже само возвышение Сперанского, превращение его, выскочки, «поповича», в первого министра вызывали зависть и злобу в придворных кругах. В 1809 г. после указов, регламентировавших государственную службу, ненависть к Сперанскому еще более усилилась и, по его собственному признанию, он стал объектом насмешек, карикатур и злобных выпадов. Когда же был создан Государственный совет, всеобщее недовольство достигло апогея. Дворянство боялось любых перемен, справедливо подозревая, что в конечном итоге они могут привести к ликвидации крепостного права. Даже то, что реформы должны были осуществляться поэтапно, что на самом деле они не посягали на главную привилегию дворянства, да и вообще их подробности держались в секрете, не спасало положение. Результатом было «всеобъемлющее» недовольство. Как и в 1801–1803 гг., Александр I оказался перед лицом возможности дворянского бунта. Сперанского обвиняли в революционных убеждениях, в том, что он французский шпион, сообщали о всех неосторожных высказываниях в адрес государя. Развязка наступила в марте 1812 г., когда Александр объявил Сперанскому о прекращении его служебных обязанностей и ссылке в Нижний Новгород. Судя по всему, к этому времени давление на императора и характер получаемых им доносов на Сперанского были таковы, что и далее оставлять их без внимания было просто невозможно. Александр должен был бы назначить официальное расследование деятельности своего ближайшего сотрудника и, вероятно, сделал бы это, если бы сам хоть немного поверил наветам на Сперанского, но он им, очевидно, не верил. Вместе с тем самоуверенность реформатора, его неосторожные высказывания, его стремление самостоятельно решать все вопросы, оттесняя государя на второй план — все это переполнило чашу терпения царя и привело к отставке и ссылке Сперанского. Так закончился еще один этап царствования Александра I, а вместе с ним и одна из наиболее значительных в русской истории попыток осуществить радикальную государственную реформу. Спустя несколько месяцев началась Отечественная война 1812 г.

По мнению ряда историков, планы Наполеона заключались в том, чтобы расчленить Россию, отторгнув от нее ряд территорий и передав их Австрии и герцогству Варшавскому. Другие полагают, что он рассчитывал одним ударом расправиться с русской армией в генеральном сражении, подобном Аустерлицу, после чего заключить мир, превратив Россию в своего послушного союзника. Известны также высказывания Наполеона о ведении войны в течение трех лет с захватом Москвы в 1813 г, а Петербурга в 1814 г., а также его крылатая фраза о том, что Москва — это сердце России, которое он намерен поразить. С другой стороны, существует и точка зрения, согласно которой Наполеон с самого начала надеялся достичь с Россией компромисса и не собирался вторгаться в глубь российской территории.

Анализ свидетельств разного рода, а также собственно действия Наполеона после начала войны указывают, что, скорее всего, Наполеон не имел ясного для него самого плана войны. Во Франции ожидали, что Россия первая начнет военные действия, вторгнувшись на территорию Польши. Не случайно в обращении к армии Наполеон писал: «Солдаты! Вторая польская война началась!» Действительно, повеление готовиться к походу было отдано Александром I еще в октябре 1811 г., но отказ Пруссии от союза с Россией и заключение ею союза с Францией сорвал эти планы. Таким образом, Наполеон мог полагать, что наносит России упреждающий удар, который сам по себе будет столь силен, что Александр вынужден будет просить мира. Но он просчитался. У России, в отличие от Франции, был заранее разработанный и утвержденный императором план военных действий на случай войны, рассчитанный на борьбу до победного конца.

Историкам в настоящее время известно несколько десятков проектов, составлявшихся в русских военных кругах в период подготовки к войне, однако, в конечном счете, императором был принят план военного министра М. Б. Барклая-де-Толли. В основу этого плана была положена идея о необходимости, уклоняясь как можно дольше от генерального сражения, заманить французскую армию в глубь российской территории. Это привело бы к растягиванию французских коммуникаций, распылению сил огромной армии на большой территории и удалению основной массы войск от продовольственных баз. Подобное решение было подсказано, прежде всего, самим Наполеоном, который во всех своих войнах стремился как можно скорее разгромить противника в генеральном сражении. О правильности такого решения свидетельствовал и опыт кампании 1805 г., осуществлявшейся Кутузовым, но сорванной по вине Александра I. В 1807 г. Барклай-де-Толли в беседе с немецким историком Б. Г. Нибуром заявил: «Если бы мне довелось воевать против Наполеона в звании главнокомандующего, то я избегал бы генерального сражения и отступал бы до тех пор, пока французы не нашли бы вместо решительной победы другую Полтаву»[115].

Подобные же идеи высказывали в это время и некоторые другие военные и государственные деятели, однако сам план русского командования, разработанный к весне 1812 г., держался в такой строгой тайне, что в него не были посвящены даже крупные военачальники. Остается лишь удивляться, что основная его идея не была разгадана Наполеоном, и он фактически дал заманить себя в ловушку. Впрочем, столь же распространенной была в России и идея контрнаступления, и еще за месяц до начала войны Наполеон полагал, что, как только он форсирует Неман, русские войска вторгнутся на территорию Польши, дойдут до Варшавы, где и будут окружены и разбиты.

Невиданная по своим масштабам армия Наполеона, подготовленная им к вторжению в Россию, насчитывала свыше 600 тыс. человек, из них непосредственно в начале войны принимали участие около 450 тыс. Русская армия насчитывала в это время 320 тыс. человек, из которых на западной границе находилось около 220 тысяч. Слабой стороной наполеоновской армии было то, что в значительной степени она состояла из различных иностранных соединений, набранных в различных странах Европы. В собственно французских полках было много новобранцев, поскольку одновременно Наполеон вел войну в Испании, где ему приходилось держать 300-тысячную армию. В техническом отношении противники были примерно равны: французы обладали лучшим стрелковым и даже холодным оружием, но русская артиллерия, модернизированная под руководством Аракчеева, превосходила французскую.

К началу войны на западной границе России были расположены три армии. Самая крупная из них — первая — под командованием М. Б. Барклая-де-Толли прикрывала фронт длиной примерно 200 км с центром в Вильно и насчитывала около 120 тыс. человек. Вторая армия под командованием князя П. И. Багратиона занимала фронт менее 100 км между Неманом и Бугом. Состояла она примерно из 40 тыс. человек. Столько же насчитывала и третья армия под командованием А. П. Тормасова, расположенная в Полесье. Историки нередко обращают внимание на слабость русской позиции, на значительную растянутость фронта, поскольку между армиями было довольно значительное расстояние. Объясняется это, однако, тем, что лишь в начале июня 1812 г. русское командование получило достоверные сведения о том, что первый удар французы нанесут именно в направлении Вильно. Узнав об этом, Барклай предпринял попытку передислоцировать вторую армию ближе к первой, но было уже поздно. Однако тот факт, что на направлении главного удара французов оказалась самая мощная из русских армий, говорит о правильности расчетов русского командования.

Сразу же после перехода французских войск через Неман, Барклай начал отступление, тем самым сразу нарушив планы противника, надеявшегося окружить его армию и разбить ее в одном сражении. Приказ об отступлении был дан и 2-й армии с таким расчетом, чтобы, отступая, эти армии объединились. Отступление при этом велось с арьергардными боями, которые сильно изматывали противника. Причем Наполеон и его маршалы нередко принимали такие бои за начало генерального сражения, в то время как имели дело лишь с заслонами, прикрывавшими отход основных сил.

Между тем, армии Барклая и Багратиона успешно отходили в направлении Смоленска, куда 1-я армия прибыла 19 июля, а 2-я — три дня спустя. Собранные в Смоленске русские силы насчитывали около 120 тыс. человек, т. е. более 40 тыс. было потеряно убитыми, ранеными, больными, отставшими, дезертировавшими. Однако потери французов были больше. По некоторым данным, даже соединения, не участвовавшие в боях, в движении к Смоленску потеряли до 48 % своего личного состава. Армия, приведенная Наполеоном к Смоленску, насчитывала около 180 тыс. человек.

К моменту объединения 1-й и 2-й армий под Смоленском значительно усилились разногласия в русском военном руководстве. Во-первых, сказывалось отсутствие единоначалия. Барклай-де-Толли, хотя и занимал пост военного министра, не был главнокомандующим всеми вооруженными силами и формально имел в своем подчинении лишь 1-ю армию. Александр I медлил и не назначал главнокомандующего. Условия соблюдения секретности не позволяли Барклаю раскрыть тот факт, что он действует по плану, утвержденному царем, а тот, в свою очередь, тоже молчал, видя, что отступление вызывает осуждение в обществе. Во-вторых, сложность ситуации обуславливалась самой личностью Барклая и его взаимоотношениями с другими генералами и влиятельным петербургским высшим светом.

Разногласия со всей очевидностью проявились на собранном Барклаем в Смоленске военном совете. Практически все участвовавшие в нем генералы, среди которых был и брат царя, великий князь Константин Павлович, высказались за сражение, в то время как Барклай не считал возможным рисковать судьбой армии, численно уступавшей противнику. К тому же и сам Александр I, как было известно, в это время также высказывался за прекращение отступления. В результате родился своего рода компромисс: русская армия не перешла в наступление, но и не отступила. Решено было не отдавать Смоленск без боя, но вести его оборону ограниченными силами. 2 августа дивизия генерала Д. П. Неверовского ценой потери пяти шестых своего состава задержала наступление французов у села Красного, дав возможность русскому командованию сконцентрировать силы. 4 августа французы атаковали Смоленск, и под его стенами развернулось ожесточенное сражение, в котором обе стороны несли тяжелые потери и которое продолжалось весь следующий день.

В ночь с 5 на 6 августа Барклай отдал войскам приказ об оставлении Смоленска, под стенами которого русская армия потеряла до 6 тыс. человек. Потери Наполеона были еще больше, и он решил предпринять обходной маневр для окружения русских. Приказ Барклая должен был предотвратить окружение. 6 августа Наполеон вошел в Смоленск и вновь, как прежде в Вильно, перед ним встала дилемма: прекратить кампанию и добиваться заключения перемирия или продолжать поход. Однако все поведение русской армии, отчаянное сопротивление русских солдат, с которым они боролись за каждую пядь своей земли, нараставшее партизанское движение в тылу французских войск — все это говорило о том, что надежды на мир быть не может. Невозможно было и оставаться в Смоленске, почти уничтоженном огнем, не зная при этом о местонахождении неразбитой и непокоренной русской армии. Наполеон продолжил наступление.

Между тем в русском командовании произошли важные перемены: 8 августа Александр I назначил главнокомандующим фельдмаршала князя М. И. Голенищева-Кутузова.

Прибыв к армии, Кутузов осмотрел выбранную Барклаем позицию у Царева-Займища и, хотя одобрил ее, 19 августа отдал приказ о продолжении отступления, которое было остановлено через три дня близ села Бородино. Здесь и состоялось сражение, сыгравшее столь важную роль в исходе войны.

Русские позиции на Бородинском поле были распределены таким образом, что правый фланг и центр были заняты частями 1-й армии Барклая-де-Толли, а левый фланг у деревни Семеновской с построенными там укреплениями — Семеновскими флешами — прикрывался 2-й армией Багратиона. Между позициями 1-й и 2-й армий находилась высота, на которой была расположена так называемая курганная батарея, которой командовал генерал Н. Н. Раевский. Впереди левого фланга русской армии, у деревни Шевардино, также было выстроено укрепление — Шевардинский редут, игравший роль передового укрепления. Именно на него пришелся первый удар французов, вышедших к Бородинскому полю 24 августа. В течение дня Шевардинский редут был захвачен противником, отбит и снова захвачен. Этот бой задержал продвижение французских войск и дал возможность русским завершить строительство укреплений. Следующий день ушел в основном на подготовку обеих армий к сражению. У Наполеона была возможность осуществить обходной маневр и попытаться окружить русскую армию, но он верно рассчитал, что в этом случае Кутузов вновь отступит и генеральное сражение может не состояться.

Некоторые историки полагают, что расположение русских войск заставило Наполеона направить свой основной удар на левый, наиболее укрепленный фланг. Другие, напротив, считают, что подобное расположение было ошибкой Кутузова, до последнего момента не знавшего, куда будет направлен удар, и в результате значительно ослабившего левый фланг. Резервы, которые посылались туда уже в ходе битвы, опаздывали из-за слишком большой протяженности линии фронта, что в конечном счете привело к гибели 2-й армии, мужество и героизм которой спасли, однако, от катастрофы армию в целом. В оправдание Кутузова следует заметить, что сражение рано утром 26 августа (7 сентября по новому стилю) действительно началось с атаки на правый фланг русской армии, где уже вскоре французы заняли село Бородино. Однако сразу после этого центр сражения был перенесен на левый фланг.

В течение нескольких часов Наполеон огромными силами несколько раз атаковал Семеновские флеши и батарею Раевского, которые переходили из рук в руки. Несмотря на значительный численный перевес противника, русские воины держались здесь несколько часов, однако к полудню флеши были все-таки взяты французами, и русские вынуждены были отступить. Во время одной из атак был тяжело ранен П. И. Багратион. Батарея Раевского продолжала обороняться в течение некоторого времени и после захвата флешей. В это время Кутузов направил в тыл противника кавалерийский корпус Ф. П. Уварова и казаков М. И. Платова. Историки расходятся в оценках этого рейда. Одни считают, что он был успешным, ибо благодаря ему удалось на несколько часов отсрочить решительную атаку французов на курганную батарею, дав возможность избежать прорыва фронта во время отступления русской армии от Семеновских высот. Другие историки, ссылаясь на мнение самого Кутузова, полагают, что кавалеристы и казаки не выполнили поставленной задачи. Так или иначе, в два часа дня Наполеон вновь атаковал батарею Раевского, и к четырем часам она была взята французами. К вечеру русские войска были отведены на новую линию обороны, и противник больше не предпринимал попыток их атаковать.

В литературе встречается утверждение, что ночью с 26 на 27 августа французские войска были отведены на позиции, которые они занимали накануне сражения. Однако это не соответствует действительности: французы ночевали на поле сражения, которое, таким образом, фактически осталось за ними. Наполеон, как, впрочем, и большинство русских, ожидал, что на следующий день сражение возобновится. Но Кутузов дал приказ об отступлении.

27 августа русская армия начала отступление по направлению к Москве. Надеявшийся на продолжение сражения, Наполеон шел за ней по пятам. 1 сентября в подмосковной деревне Фили состоялся военный совет, на котором решалась судьба древней столицы России. Совет не пришел к единому мнению, и Кутузов, приняв ответственность за решение на себя, отдал приказ об оставлении Москвы без боя. Уже на следующий день французы вошли в город. На что рассчитывал, о чем думал в эти дни Наполеон, покоритель многих европейских столиц? Мы знаем, что окончательное решение идти на Москву пришло к нему только в Смоленске, когда стало ясно, что русские не запросят пощады, а остаться в полусожженном, опустошенном городе на зиму невозможно. Любым путем французский император стремился завершить если не всю войну, то, по крайней мере, эту кампанию. Захватив Москву и поразив, таким образом, как он считал, Россию в самое сердце, он был уверен, что добьется мира. В Москве армия получит теплые зимние квартиры и весной сможет вернуться на родину или продолжить поход против русских, а может быть, вместе с русскими отправиться в Индию. Но то, что увидел Наполеон в Москве, не было похоже ни на Рим, ни на Милан, ни на Вену, Мадрид, Берлин или Варшаву. Москва не встречала своего победителя приветственной депутацией «отцов города», на улицах не толпились горожане, женщины не посылали бравым воякам воздушных поцелуев из окон домов. Огромный город был почти пуст: из 200 тыс. его жителей в нем осталось не более 10. В тот же день в разных частях города запылали пожары.

Пожар Москвы стал своего рода символом войны 1812 г., символом самопожертвования русского народа, готового в борьбе с захватчиком идти до конца. В Москве Наполеон окончательно понял, что победа ускользнула из его рук. Все его попытки начать переговоры с русским правительством не увенчались успехом: Александр I торжественно поклялся, что не успокоится, пока хоть один вражеский солдат останется на русской земле.

Между тем русская армия, отступая по Рязанской дороге, скрытно от противника повернула к югу, по Старокалужской дороге дошла до Красной Пахры, а затем к Тарутино, в 75 км юго-западнее Москвы. К тому времени, когда французская разведка получила точные данные о расположении русских, Кутузов успел сконцентрировать силы и подготовиться к дальнейшим действиям. Здесь, в Тарутинском лагере, напасть на который французы не решились, удалось накопить резервы, восполнить недостаток вооружения. По некоторым оценкам, численность русской армии вместе с ополченцами была доведена до 240 тыс. человек.

Кутузов, получив точные данные о направлении движения французов, И октября также двинул свои армии к Малоярославцу наперерез Наполеону. 12 октября у Малоярославца разгорелось ожесточенное сражение, город восемь раз переходил из рук в руки. После восьмой атаки русские отступили, и город остался в руках французов. Но русская армия, вновь совершив обходной маневр, расположилась на Калужской дороге, и, таким образом, поставленная Наполеоном задача — открыть себе путь на Калугу — решена не была, и все нужно было начинать сначала. Наполеон не мог не понимать, что теперь перевес не на его стороне, и новое сражение может кончиться катастрофой. «Этот дьявол Кутузов не получит от меня новой битвы», — заявил он на следующее утро.

Оставался один путь — назад, на Смоленск, по разоренной им же дороге, по которой французы и пришли к Москве. 14 октября Наполеон отступил к Верее и начал быстрый отход к Смоленску, преследуемый русской армией, соединения которой шли параллельно с движением основных сил французов. 28 октября Наполеон достиг Смоленска, где в течение пяти дней французская армия отдыхала и накапливала силы. Однако, боясь окружения, французы покинули Смоленск и двинулись дальше на запад. 3 ноября у села Красного русский отряд генерала М. А. Милорадовича, воспользовавшись тем, что по выходе из Смоленска Наполеон разделил свою армию на четыре колонны, атаковал французов и захватил в плен 2 тыс. человек и 11 орудий. Наполеон остановился, решив сконцентрировать силы. С большим трудом и потерями отдельным частям удалось пробиться к императору. И снова Наполеон устремился вперед, к Борисову, где надеялся переправиться через р. Березину. Французский полководец не знал, да и не мог знать, что именно здесь по плану русского командования предполагалось осуществить окончательное окружение и разгром противника. Однако несогласованность действий командиров отдельных соединений русской армии не дала им возможности объединить свои силы до подхода французов, как было запланировано. В результате Наполеону удалось выбить русских из Борисова и, предотвратив их объединение, начать переправу. В течение 14–16 ноября почти вся наполеоновская армия (к Березине Наполеон вышел с примерно 60 тыс. человек) переправилась на правый берег Березины.

Это был один из самых трагических для французов эпизодов войны. Полуголодные, обмороженные солдаты переправлялись через наспех сколоченные, постоянно разваливавшиеся мосты, на которых время от времени образовывались пробки. На другом берегу осталось немало раненых, больных, отставших.

Командующий одной из русских армий адмирал П. В. Чичагов вспоминал: «Ужасное зрелище представи-хось нам, когда мы 17 ноября пришли на то место, которое накануне занимал неприятель и которое он только что оставил: земля была покрыта трупами убитых и замерзших людей; они лежали в разных положениях. Крестьянские избы везде были ими переполнены, река была запружена множеством утонувших пехотинцев, женщин и детей; около мостов валялись целые эскадроны, которые бросились в реку. Среди этих трупов, возвышавшихся над поверхностью воды, видны были стоявшие, как статуи, окоченелые кавалеристы на лошадях в том положении, в каком застала их смерть»[116].

От Березины остатки Великой армии Наполеона двинулись к Вильно, а затем к Ковно (ныне г. Каунас в Литве), где 1 декабря переправились через Неман. Еще за неделю до этого Наполеон покинул армию, передав командование Мюрату. Позднее, в Пруссии, из оставшихся в живых солдат 600-тысячной армии удалось сформировать подразделение в 30 тыс. человек.

25 декабря 1812 г. манифест императора Александра I известил народы России об окончательном изгнании захватчиков с территории страны.

Время, наступившее после окончания наполеоновских войн, историки обычно характеризуют как время реакции, «аракчеевщины», символом которой стали так называемые военные поселения. Надо сказать, что любовь к военной муштре Александр унаследовал от отца в ходе своих визитов в Гатчину. С другой стороны, император прекрасно знал, что содержание огромной армии обходится бюджету страны крайне дорого. И когда возникла идея создания военных поселений, государь воспринял ее очень позитивно. Суть идеи была в том, чтобы в одном поселении совместить деревню и воинскую часть: в мирное время жители поселения были крестьянами, кормившими сами себя и работающими на государство, в военное же время они превращались в воинское подразделение. Однако практика реализации этой идеи оказалась куда менее положительной, чем видимая выгода замысла: палочная армейская дисциплина и мелочная регламентация быта никак не способствовали повышению урожайности, а сельскохозяйственные работы отнюдь не помогали повышать боеспособность военного поселения как воинской части. Результатом политики строительства военных поселений стали восстания поселенцев, самое крупное из которых произошло на Украине в 1819 г. Восстание охватило значительные районы и относительно большое количество воинских частей. После подавления восстания было арестовано более 2 тысяч человек, из которых 275 были приговорены к смертной казни, замененной иными наказаниями.

В следующем, 1820 г. страну потрясло известие о восстании в Семеновском полку. Это был один из двух старейших, основанных еще Петром I, полков русской регулярной армии, привилегированный, как и вся гвардия. Шефом полка был сам император Александр I, формально числившийся в списках 1-й гренадерской роты и много внимания уделявший подбору офицеров и солдат полка. Во время войны 1812^-1814 гг. полк участвовал во всех походах русской армии, был при Бородине, участвовал в крупнейших сражениях в ходе заграничных походов. Полк пользовался большим авторитетом и, как пишет историк В. В. Лапин, «был символом боевой славы империи, участником и свидетелем событий, из которых слагалась отечественная 117 история»[117].

В апреле 1820 г. новым командиром полка был назначен полковник Ф. Е. Шварц — потомок незнатного дворянского рода из Смоленской губернии. Боевой офицер, участник Отечественной войны и заграничных походов, Шварц был известен как человек храбрый, но малообразованный и беспощадный к солдатам. Воспоминания современников об обращении Шварца с нижними чинами заставляют думать, что ко времени назначения в Семеновский полк он страдал психическим расстройством, делавшим его особенно жестоким и изобретательным на разного рода издевательства и унижения. Вступив в командование полком, Шварц стал с еще большим рвением, чем прежде, применять здесь жестокую муштру, устраивать бесконечные учения, смотры и проверки. Жизнь полка резко переменилась: солдаты и офицеры не успевали выспаться, отдохнуть, привести в порядок обмундирование. В полку, где были развиты понятия чести, человеческого достоинства, где отсутствовали традиции рукоприкладства в отношении солдат, были свежи заграничные впечатления, быстро росло недовольство новым полковым командиром, прорвавшееся в октябре 1820 г. в открытый бунт. От имени всего полка 1-я гренадерская рота выдвинула требование сменить командира, отменить ненавистные всем, введенные Шварцем, дополнительные смотры и принять меры к улучшению материального положения солдат. Все попытки увещевать гренадеров, предпринимавшиеся высшими чинами Петербурга, результата не дали: рота была арестована и отправлена в Петропавловскую крепость. На следующий день к ней были присоединены еще две роты того же батальона, отказавшиеся повиноваться и требовавшие освобождения своих товарищей.

Даже специально назначенная для следствия по этому делу комиссия вынуждена была фактически оправдать солдат, и ее пришлось заменить другой. 11мператор, узнавший о случившемся будучи за границей, расценил это как проявление грубого нарушения дисциплины, неподчинения властям, еще более пугающее от того, что произошло в армии. Приговор бунтовщикам был вынесен лишь в конце лета 1821 г.: девять с трудом выявленных комиссией «зачинщиков» были шесть раз прогнаны через строй батальона и затем отправлены на каторгу в Сибирь.

К этому времени о политических реформах было окончательно забыто. В марте 1822 г. император утвердил предложение Сената разрешить помещикам ссылать провинившихся крестьян на поселение в Сибирь. Гак, впервые за годы пребывания на российском престоле, одним росчерком пера перечеркнув свои собственные предшествующие указы, император не только не ослабил крепостничество, но, наоборот, усилил его. С этого же времени еще более возросло влияние на государя Аракчеева. Сам Александр фактически удалился от дел, передоверив своему любимцу управление страной. Утром 19 ноября 1825 г. во время поездки на юг в небольшом городке Таганроге император Александр I внезапно скончался.

И тут начинается история, впоследствии ставшая легендой и волнующая многих до сих пор. Начать следует с того, что смерть императора стала полной неожиданностью буквально для всех: государь умер на сорок восьмом году жизни, полный сил. До этого он никогда и ничем серьезно не болел и отличался хорошим здоровьем. Смятение умов вызывалось и тем, что в последние годы Александр I поражал воображение окружавших его людей некими странностями: он все более и более уединялся, держался особняком, хотя делать это в его положении и при его обязанностях было чрезвычайно сложно. Император практически перестал с прежней педантичностью вникать в дела управления государством и все больше впадал в мистицизм. Его отъезд в Таганрог был неожиданным и стремительным, к тому же происходил в таинственной и неординарной обстановке, а болезнь, постигшая его еще в Крыму, была скоротечной. Наконец, к моменту смерти выяснилось: в подвешенном состоянии находится вопрос о престолонаследии, что было связано с последними распоряжениями Александра. Все это породило неразбериху и сумятицу.

Гроб с телом императора еще находился в Таганроге, а слухи один тревожнее и удивительнее другого ползли от города к городу, от селения к селению. Этому способствовало и то, что тело императора не было показано народу, а доступ к гробу для прощания с покойным государем был открыт лишь ночью. Все чаще стали говорить о том, что в гробе находилось тело не императора, а какого-то другого человека, похороненного вместо него: одни говорили о некоем удивительно похожем на государя солдате, незадолго то того забитом насмерть при наказании шпицрутенами, другие рассказывали о фельдъегере Маскове, погибшем буквально на глазах императора за шестнадцать дней до его смерти.

Затем слухи поутихли, но уже с 30–40-х гг. XIX В. они вновь стали циркулировать по России. На этот раз слухи шли из Сибири, где в 1836 г. появился некий таинственный старец Федор Кузьмич, которого молва стала связывать с личностью покойного императора Александра I. В 1837 г. с партией ссыльных поселенцев он был доставлен в Томскую губернию, где и обосновался близ г. Ачинска, поражая современников своим величавым видом, прекрасным образованием, обширными знаниями и большой святостью жизни. По описанию людей, общавшихся с ним, это был человек примерно одного возраста с Александром I, выше среднего роста, с ласковыми голубыми глазами, с необыкновенно чистым и белым лицом, с длинной седой бородой и чрезвычайно выразительными чертами лица. В 50—60-е гг. молва все чаще стала отождествлять этого человека с покойным императором. Рассказывали, что люди, близко знавшие Александра I, прямо признавали его в облике старца Федора Кузьмича. Говорили и о переписке старца с Петербургом и Киевом, и о его удивительной осведомленности о государственных делах. Все это до сих пор подводит многих к вопросу о том, кто же в действительности был похоронен в Петропавловском соборе Петербурга под именем государя Александра I.