Порножовщина

Глава одиннадцатая

‡

Рэй

Когда дверь закрывается за всеми уходящими, я вздыхаю с облегчением и поворачиваюсь к Эшли.

— Иди сюда.

Она направляется ко мне, но останавливается на половине пути. Ее взгляд перебегает с моего на пол и обратно. Ее грудь вздымается. Я улыбаюсь. Одежда Эшли достаточно провокационна, но в ее поведении нет никакой развязности.

— Я… я подумала о том, что было бы здорово заварить чашку чая. Не хочешь составить мне компанию?

Я смеюсь и делаю шаг к ней.

— Со сколькими мужчинами ты была?

Ее рот округляется от шока, и мне безумно нравится румянец, который заливает ее щеки.

— Я не стану отвечать на этот вопрос.

Я делаю еще один шаг.

— Думаю, три.

Она ничего не выдает, выдерживая мой взгляд.

— И на чем ты основываешься в этом предположении?

Когда я оказываюсь достаточно близко, я провожу руками по тыльной стороне ее рук.

— Ты не боишься нового, что заставляет меня думать, что твой первый раз был из любопытства.

Веки ее глаз опускаются.

— Удачная догадка.

Это была не удача. Я не мог объяснить, откуда я знал то, что знал, но каждый раз, когда мы прикасались, она становилась все большей частью меня.

— Это был неплохой секс, но не настолько хороший, чтобы ты поспешила повторить его со своим следующим партнером.

Она не подтверждает и не отрицает этого.

Я продолжаю:

— Ты думала, что любишь третьего, но он слишком сильно напоминал тебе твоего отца, — мне не нравятся образы, которые приходят ко мне, когда я упоминаю мужчину, который был рядом с ней. — Он был слаб и хотел, чтобы ты была еще слабее.

Она отходит, разрывая наш контакт.

— Не знаю, нравится ли мне то, что ты пытаешься прочесть меня.

Я понимаю. Я всегда держал большую часть себя закрытой от других. Я всегда думал, что должен закрываться.

— Ты можешь попытаться прочитать и меня, но это не особо счастливая история.

Пристально глядя мне в лицо, она спрашивает:

— Тебе нечего скрывать?

— От тебя — нечего.

Эшли сокращает расстояние между нами и кладет руки по обе стороны от моего лица.

— Я не знаю, как это сделать.

Ты знаешь.

Она кивает, закрывает глаза, и я делаю то же самое. Все, чего она хочет, принадлежит ей.

Воспоминания? Страхи? Мечты? Желания?

Я выкладываю ей всё.

Ее руки сжимаются на моем лице, и я думаю, что она вернулась в мое детство. Я чувствую ее страх, печаль, беспокойство за меня, а затем ярость, рожденная из желания защитить. Я поднимаю руки, чтобы накрыть ее ладони.

— Он мертв, — говорю я мягко. — И он давным-давно перестал причинять мне боль.

Ее сострадание омывает меня, залечивая старые раны так, как никогда не смогли бы исцелить слова. Когда она ахает, я знаю, что она забрела в те ужасы, через которые я проходил позже. Лечение, миссии, люди, которых я спас.

Люди, которых я убил.

Я позволил ей увидеть все это.

Даже женщин, с которыми я был до прихода в "Чернильницу".

Я позволил ей почувствовать, как мало я заботился о них и о себе.

В ответ она приглашает меня погрузиться в свои воспоминания. Я следую за ней через множество счастливых моментов с ее матерью, а также через боль от того, что ее отверг отец.

Она показывает мне свою дружбу с Шерил и даже то, как она, до недавнего времени, осуждала Мерседес.

Она показывает все о своем последнем партнере, Лео, мужчине, который всегда нравился ей как друг и на короткое время показался ей чем-то большим. Через него я вижу другого мужчину — Грега. У нее остались только хорошие воспоминания о временах, проведенных с ним, но он мне все равно не нравится.

Мне не нравится, что он знает о коробке со столовым серебром.

Мысли Эшли становятся более непосредственными. Мы одновременно открываем глаза, и она говорит:

— Он безопасен.

Я надеюсь на это.

Мои руки обхватывают ее бедра, я притягиваю ее к себе и обнимаю. Эшли откидывает голову назад, чтобы сохранить зрительный контакт.

— А я?

Ее голос — шепот в моих мыслях.

Ты опасен, но мне это нравится.

Доверие в ее глазах — самое прекрасное, что я когда-либо видел. Это заставляет меня хотеть заслужить его.

— Я бы никогда не причинил тебе боль.

— Я знаю.

Она знает. Она может видеть сквозь мою защиту. Одно это должно пугать меня, но на меня это производит совершенно противоположный эффект. Наша связь не допускает лжи. Это обнажает нас обоих друг перед другом. Я вижу ее сильные стороны и ее неуверенность. Я чувствую ее доброту и оптимизм. Она верит, что ее мать сможет разгадать загадку того, что с нами произошло. Она также верит, что, в конце концов, именно я спасу свой отряд.

— Что, если у меня не получится? — шепчу я.

Она поднимается на цыпочки.

— А что, если у тебя получится? Что, если ты здесь, потому что тебе суждено здесь быть?

Я хмуро смотрю на нее сверху вниз.

— Ты не веришь в судьбу.

— Я верю в тебя.

Я качаю головой, поскольку осознание того, как сильно она в меня верит, временно переполняет меня.

— Если это безумный сон, вызванный комой, я не хочу просыпаться.

— Более вероятно, что реальность — не более чем компьютерная симуляция.

Она предельно серьезна.

Я смеюсь.

— Должным образом принято к сведению.

Она одаривает меня своей великолепной улыбкой.

— Суть в том, что не имеет значения, как и почему мы сюда попали, важно то, что мы делаем с тем временем, которое у нас есть.

— Я знаю, что я хочу сделать с этим временем, — моя улыбка растягивается до оскала, когда я представляю, как раздеваю ее.

— О, правда? — она игриво склоняет голову набок. — И что?

Вместо того, чтобы представить это, я поднимаю ее на руки и перекидываю через плечо.

— Исследуем это вместе, хорошо?

Пока я несу Эшли в спальню, она смеется, за что я слегка шлепаю ее по заднице в знак упрека.

Но это только заставляет ее смеяться еще больше.

На нее нелегко произвести впечатление, но я с радостью принимаю этот вызов.