Порножовщина

Глава третья

‡

Рэй

Посуда разлетелась во всех направлениях, когда я распластался по блестящей белой поверхности. Под моим лбом она ощущается твердой и холодной. Я отталкиваюсь с такой силой, что приземляюсь на ноги в метре от того, что, как я понимаю, является столом.

Где я, черт возьми, нахожусь?

Быстрый взгляд вниз подтверждает, что я в парадной форме, и моя грудь увешана медалями. Я не помню, чтобы когда-то их получал. В голове стучит, мышцы сводит судорогой, и комната расплывается перед глазами. Я натыкаюсь спиной на книжный шкаф и торможу себя прежде, чем упасть на пол.

Почему я так слаб?

Что не так с моими ногами?

Волна тошноты захлестывает меня, и я ненадолго прикрываю глаза, решив не блевать прямо на себя, пока хотя бы не узнаю, где нахожусь. Где бы я ни был, для побега может потребоваться слиться с толпой, а это будет сложно, если я испачкаю переднюю часть мундира.

Чувствуя себя немного увереннее на ногах, я выпрямляюсь и оглядываюсь. Я нахожусь в помещении, которое кажется женским кабинетом. Обстановка — шалфейно-зеленая с белым. Здесь стоит коричневый диван с плюшевым покрывалом поперек. Блестящая поверхность, на которую я упал, — стол футуристического вида. У моих ног разбросаны эскизы странных игрушек. Роботы в одежде?.. Не понимаю, и, честно говоря, даже не не хочу думать об этом.

Я понятия не имею, где я, и как сюда попал. Как только я освобожусь из этого места, то найду свою часть и выясню, что со мной случилось.

Я направляюсь к открытой двери, но замираю, когда слышу голос:

— Джек, это единственный выход.

Узнав голос, я испытываю чувство облегчения. Хью не самый близкий для меня человек, но сейчас мне даже захотелось его обнять. Если доживу до этого. Постоянная боль в голове сбивает с толку. Обычно я восстанавливаюсь так быстро, что уже давно не испытывал подобного уровня дискомфорта.

Когда я присоединился к "Чернильнице", от полученных инъекций погибло много мужчин. Если ты выжил, ты приобрел улучшенные физические способности и научился регенерировать части тела. Однако невозможно было предсказать исход или остановить смерть, если ты отказался от препаратов. Мы знали, что это может произойти в любой момент. Прошли годы с тех пор, как мы теряли кого-то, и еще больше времени с тех пор, как кто-либо из нас получал дозу.

Кураторы "Чернильницы" ожидали, что наша трансформация прекратится после инъекций, но скорость, с которой мы выздоравливаем, все еще увеличивается. Сломанные кости теперь срастаются за считанные минуты, а не за недели.

Что бы ни было с моей головой, это должно быть мимолетным, но боль усиливается, а не уменьшается. Я не думал, что умру вот так. После всего, что мы сделали, это разочаровывающе.

Хочу ли я, чтобы Хью видел меня таким? Я направляюсь к двери. Если в моей смерти есть что-то, что может помочь ему или другим, он должен знать, что со мной происходит. Я слышу, как Хью говорит:

— Рэй слишком опасен. Он не должен вернуться сейчас.

Не должен вернуться? Откуда?

Я вздрагиваю, когда в памяти возникает болезненно яркий образ места, из которого я только что сбежал.

— Он уже просыпается, — говорит Джек.

Джек.

Из всех людей в моем подразделении Джек — тот, кому я доверяю больше всего, но что-то в его тоне заставляет меня напрячься. Почему они не хотят, чтобы я просыпался?

Они накачали меня наркотиками? Я напрягаюсь, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь до того, как несколько минут назад приземлился на стол. Мне приснился странный сон о женщине, а до этого… до этого…

Нахлынули воспоминания о людях, которых посреди ночи похищали вооруженные охранники из проекта "Чернильница". Честь работать на "Чернильницу" досталась дорогой ценой. Второго шанса не давали. Если мужчина переступал черту, его забирали и разбирались с ним. Без предупреждения. Без указания причины.

Мы не потеряли ни одного человека с тех пор, как поклялись быть вместе даже против нашего правительства. Политика не изменилась, но я решил, что мы стали достаточно сильными, чтобы попытка забрать одного из нас оказалась бы трудной, если даже не невозможной.

Как "Чернильнице" удалось убедить Джека и Хью пойти против меня?

Что я сделал?

В воспоминаниях маячит темная тень, мешающая мне вспоминать, но шепчущая, что это моя вина.

В чем моя вина?

Чего я не могу вспомнить?

— Где нож, Эшли? — спрашивает Хью. — Давай сделаем все быстро и покончим с этим.

Черт возьми, Хью планирует разрезать меня на куски. Это разумно. Пуля не сможет мгновенно убить меня. Я регенерирую так же быстро, как он стреляет. Но если он отрубит мне голову?.. Смерть — это смерть, она неизлечима.

Он, должно быть, уверен, что я без сознания и уязвим. Жгучая боль в голове почти довела меня до такого состояния. Чем, черт возьми, они меня накачали? Почему мое тело не может с этим бороться?

— В моем офисе, на столе, — мягко произносит женский голос. Я узнаю этот голос, и он зовет меня, но адреналин зашкаливает, мне нужно оставаться сосредоточенным. Я переживал вещи и похуже. И это переживу.

Сдвигаясь в сторону, чтобы лучше слышать, я остаюсь незамеченным. Быстрый взгляд на стол немного успокаивает. На нем нет ножа. Может, я и безоружен, но у меня есть элемент неожиданности, и я намерен его использовать.

— Я не могу так поступить с Рэем, — говорит Джек тоном, который звучит для меня неубедительно. Я не верю, что он сделает что-то, чтобы защитить меня. — Прежде всего, мы братья. Мы сражаемся как один или падаем и умираем вместе, помнишь?

У меня скручивает живот. Часть меня всегда знала, что Джек — это одни пустые слова. Самые опасные враги, которые могут быть у человека, — это те, которые притворяются друзьями.

Я никогда не нравился Хью, потому неудивительно, что он мне не верен, но предательство Джека выбивает из колеи.

— У тебя тоже есть сомнения на его счет. Нам нужно действовать сейчас, пока не стало слишком поздно.

— Уже слишком поздно.

— Отойди, Джек.

Голоса становятся громче по мере их приближения.

Джек огрызается:

— Сам отойди. Ты больше не главный, Хью.

Я морщусь. Джек звучит так, словно у него есть яйца.

Хью говорит:

— Ты думаешь, я хочу этого? У нас нет выбора.

— Выбор есть всегда.

Очевидный разлад в мешанине слов, — хороший знак. Если они не в ладах друг с другом, их будет легче победить. Хью и Джек, работающие вместе, представляют собой силу, против которой никто из нас бы не победил, но по отдельности я мог бы их вырубить.

Я делал это раньше.

И на этот раз сделаю.

Спина Джека заслоняет дверной проем.

— Мы многого не понимаем в нашей ситуации, но Рэй не раз спасал мою задницу. Я этого не сделаю.

Я делаю глубокий вдох. Ладно, может быть, Джек на моей стороне. Может быть, в этой битве мы будем против Хью.

Тон Хью, как всегда, сухой и напыщенный.

— Твою задницу не нужно было бы спасать, если бы он был способен придерживаться плана.

Когда Джек не отвечает сразу, я напрягаюсь. Да, некоторые из моих идей чуть не убили нас с Джеком, но это только потому, что я не перестраховываюсь, как Хью. Параметры наших миссий никогда не были для меня так ясны, как для него.

Нам поручено спасти мир, но должны ли мы стоять в стороне и игнорировать зверства просто потому, что они не имеют никакого отношения к нашей миссии? Зачем обладать сверхчеловеческой силой, если нельзя использовать ее для защиты тех, кто не может защитить себя сам?

Хью и его гребаное эго. Ему нравится ставить себе в заслугу наши победы, но я тот, кто выходит первым, принимает удары на себя и добивается результатов. Так что да, иногда это означает, что Джеку нужно выносить мое избитое тело, но я — причина, по которой мы никогда не отступаем, никогда не терпим неудачу. Именно мое мужество является факелом, за которым бойцы следуют во тьме. Без моих действий мы бы никогда не узнали, что все еще можем исцеляться, будучи настолько близкими к смерти.

Я стою неподвижно и молчу. Я не боюсь боли и смерти, но будь я проклят, если Хью станет тем, кто меня прикончит. Если директор Фалькон решил убрать меня, ему придется прийти и убить меня самому.

— Рэй может… — начинает Джек, но Хью перебивает его.

— Подвергнуть опасности всех нас. Он импульсивен и безрассуден. Он разоблачит нас и ты это знаешь. Ты готов рискнуть жизнями всех остальных ради него? Рискнуть всем, что у тебя есть, даже Шерил?

Шерил? Кто она, черт возьми, такая?

— Я ненавижу то, что ты, возможно, прав.

И вот так просто преданность Джека растворяется, как песок под океанской волной.

Пошел он к черту.

Я разъебу их обоих.

Это не то время и не то место, где я умру.

И я не могу сказать о них того же.

Отточенным до совершенства движением я подскакиваю к Джеку сзади, беру его голову руками и резко сворачиваю ему шею. Он не был готов и не успел напрячься, потому просто мешком падает на пол. Возможно, он мертв. А может и нет. Узнаем через несколько минут, если мы все еще быстро исцеляемся.

Я наступаю Джеку на спину, протягиваю руку и хватаюсь за Хью. Комната кружится, но я изо всех сил стараюсь оставаться сосредоточенным. У меня есть элемент неожиданности, и я не трачу его впустую. Хью сначала нацелится на мои руки и ноги. Это его основная стратегия.

Итак, я сжимаю в руках его предплечья, а затем поднимаю вверх с такой силой и скоростью, что слышу, как хрустят кости в его ногах.

Все спарринги, которые мы проводили, готовясь к бою с другими, дали нам возможность выявить досадные слабости друг в друге. Хоть мы и стали сильнее и быстрее, мы не идеальны.

Я пользуюсь своим преимуществом в полной мере. Раздаются крики, и это крики не одной женщины. Я не останавливаюсь.

Нет, я не могу проявить милосердие. Если бы представился шанс, Хью убил бы меня.

Не сегодня, мой друг. Не сегодня.

Я подкидываю Хью снова и снова, слыша, как его голова бьется о дверной косяк до тех пор, пока у него не трескается череп и он не обмякает в моих руках. Что бы я ему ни сделал, он излечится, если в нем осталась хотя бы крупица жизни.

Гора подо мной сдвигается. Я спотыкаюсь и роняю неподвижное тело Хью.

— Хватит, Рэй, — рычит Джек.

Две огромные руки обхватывают меня сзади и поднимают над землей, а женщины окружают Хью. Одна плачет, а вторая отчаянно заверяет первую, что он поправится. Третья поднимается и встречается со мной взглядом.

Время останавливается, и всего на секунду кажется, что мы с ней находимся далеко за пределами этой жестокой сцены. В ее глазах страх и сострадание. Я никогда не видел ее раньше, но узнаю в ней женщину из моего сна.

Я открываю рот, чтобы спросить ее, кто она такая, но Джек отстраняется, увлекая меня за собой.

Мои руки сжимаются вокруг его предплечий. Джек швыряет меня вперед, прежде чем я успеваю нанести какой-либо урон. Я ударяюсь о стену головой и соскальзываю вниз. Как только мои ноги касаются пола, я разворачиваюсь.

Джек стоит, расставив ноги, как живой щит, защищающий Хью.

— Успокойся, Рэй.

— Чтобы тебе было легче убить меня? Нет, спасибо, — я наклоняюсь вперед и быстро оцениваю варианты атаки. Он принимает стойку.

— Никто не хочет тебя убивать. Мы здесь, чтобы помочь тебе.

Я медленно поворачиваюсь влево, затем вправо. Джек быстрый, но я быстрее.

— К сожалению для тебя, я не глухой. Ты смог одурачить меня, Джек. На какое-то время. Все эти разговоры о том, что мы должны присматривать друг за другом… Хотя, пожалуй, я никогда в это по-настоящему не верил. Я знал, что этот день настанет.

— Ты в замешательстве, Рэй. Я тоже был в замешательстве. Вся эта ситуация — полный пиздец.

— Нет, что пиздец, так это то, что ты пытаешься драться со мной, вместо того чтобы сбежать, пока можешь. Ты мне всегда нравился, Джек. Уйди сейчас, и ты будешь мертв для меня, но все еще достаточно жив, чтобы продолжать существовать с осознанием, что ты кусок дерьма.

Джек поднимает обе руки, прося о перемирии.

— Я никуда не уйду, потому что я на твоей стороне, Рэй. Всегда был.

— Тогда мне жаль, что ты умрешь именно так, — я протягиваю руку, хватаю торшер, срываю крышку и швыряю ножку в него, как кинжал. Он отходит в сторону, и палка вонзается в стену. Когда он оглядывается на нее, я делаю выпад.

Джек выше меня ростом и сложен как носорог, но у меня есть навык, которым он никогда не владел, — искусство действовать без колебаний. Я выбиваю из-под него ноги и, когда он падает, бью его по лицу серией мощных ударов.

Джек откатывается в сторону, качая головой. Из его носа и губы струится кровь.

— Успокойся, черт возьми, Рэй. Ты понятия не имеешь, где ты и что происходит. Остановись и послушай, пока я не причинил тебе боль.

— Пока ты не причинил мне боль? — мое зрение снова затуманивается, а мысли путаются. Теперь он больше не Джек, он мой отец, кричащий, что я сам виноват во всем, что он сделал. Я издаю первобытный рык и хватаю Джека с пола за шею, поднимая его над собой. Его руки сжимают мои пальцы в попытках вырваться, но ярость усиливает мою хватку, превосходя по силе даже его.

Глаза Джека выпучиваются, его уверенность пошатывается, когда приходит осознание, что я не отпущу, а он этого не переживет. Я мог бы покончить с ним быстро, но мне нужно знать почему.

Почему я? Почему сейчас?

Он пытается дышать, и моя хватка на нем немного ослабевает, когда через меня проходит еще одна волна боли. Я делаю шаг назад, все еще удерживая его над собой.

— Остановись, — настойчиво говорит женщина, прежде чем размазать какое-то вещество по моему лицу. Я вытираю его с глаз свободной рукой. Немного попадает мне в рот. Это сладкий крем? Тоном, которым мать могла бы разговаривать со своенравным ребенком, она продолжает. — Ты испачкал кровью весь мой ковер, а мой домовладелец — настоящий придурок, поэтому не вернет депозит.

Джек наносит сокрушительный удар кулаком мне в грудь. Я сгибаюсь пополам. Он швыряет меня лицом на пол ударом в затылок. Я стону и переворачиваюсь как раз вовремя для удара, от которого отлетаю через всю комнату и перелетаю через стол. Стена крошится от моего удара об нее, и я по инерции падаю на пол.

Переведя дух, я перекатываюсь и поднимаю стол над головой с намерением швырнуть его в Джека, когда жидкость брызгает мне в лицо, временно ослепляя. Я стряхиваю воду и смотрю вниз. Прямо передо мной женщина, которая по меньшей мере на полтора фута ниже, машет пустым стаканом. Ее юбка короткая, блузка обтягивающая и достаточно открытая, чтобы показать отвлекающую округлость груди.

Я не могу отвести взгляд. В ней немного воина и очень много сирены. Она бесстрашно приказывает:

— Поставь этот стол на место прямо сейчас. Я копила целый год, чтобы купить его.

— Кто ты, черт возьми, такая?

Она вздергивает подбородок и смело смотрит мне в глаза.

— Я женщина, которая снимает эту квартиру, и которой было нелегко получить жилье в этом районе. Я месяцами стояла в списке ожидания. Итак, если ты и твои друзья не собираетесь перенести это соревнование суперсолдат на улицу, тебе нужно остановиться.

Я издаю полу-смешок, тут же закашлявшись.

— Извини, я тут просто немного борюсь за свою жизнь.

Быстрое приближение Джека отвлекает мое внимание от девушки. Я опускаю стол на пол. Теперь Джек слишком близко, чтобы был смысл его бросать.

Не отводя от меня взгляда, Джек говорит:

— Здесь небезопасно, Эшли. Выведи Шерил и Мерседес наружу, — он хватает торшер и бьет им до тех пор, пока не отламывается основание, затем поднимает его перед собой, как гребаное оружие.

— Еще одна моя любимая лампа, — бормочет она, а затем говорит. — Мерседес, сделай что-нибудь.

— Хотела бы я, — женщина, стоящая на коленях рядом с Хью, отвечает хриплым голосом. — Хью восстанавливается, но он все еще без сознания.

— Шерил? — спрашивает Эшли.

— Я не понимаю, что, по-твоему, я должна сделать, — третья женщина передает свой вопрос дальше. — Джек?

Джек сжимает руки на шесте, который держит.

— Рэй, все, что я хочу сделать, это поговорить с тобой. Если ты дашь мне шанс объяснить, что происходит, никто не пострадает.

Боль снова пронзает мой череп. Я наклоняюсь и хватаю ртом воздух.

— Что ты со мной сделал? Ты отравил меня или что-то в этом роде?

— Ничего я с тобой не делал. Рэй, мы все в одной лодке. С нами кое-что случилось на ужине в честь награждения. Так мы все здесь оказались…

— Я не помню торжественный ужин.

Мы с Джеком начинаем идти по кругу, оставаясь друг напротив друга.

— Что ты помнишь? — он спрашивает.

— Директор Фалькон хотел меня видеть. Мы выпили… — что-то врезается мне в затылок, и я падаю на колени.

Хью встает на ноги и бросается на меня. Он слаб, потому что все еще восстанавливается, так что это фатальная ошибка. В полную силу, при поддержке Джека, он мог бы победить меня. Но колено, которое приближается к моему подбородку, едва откидывает голову назад.

Все разговоры заканчиваются.

Я бью Хью. Джек заходит сбоку и пытается меня убрать. Когда это не удается, он начинает пытаться повалить меня. Его удар может легко отправить мужчину на тот свет, но я научился двигаться достаточно быстро, чтобы нивелировать его силу.

Щелчок. Хруст. Хлопок. Мы трое лежим на земле, разрывая друг друга на части, ломая все, до чего можем дотянуться. Это чертово кровавое месиво, но я держусь.

— Рэй! — женщина по имени Эшли зовет меня по имени.

Я поднимаю взгляд и замираю, когда она распахивает рубашку, обнажая великолепные сиськи, только лишь соски которых прикрыты кусочками белого кружева. Хотел бы я зарыться лицом в ее декольте. Ее груди такие упругие, что я могу понять, почему они не подчиняются унижению заключения.

Эшли стоит, руки в боки, груди подпрыгивают, как у какой-нибудь богини, и я не знаю, что делать с тем собственническим чувством, которое испытываю к женщине, которую не знаю.

Джек замирает и тоже смотрит на Эшли. Причина, по которой я минуту назад желал ему смерти, сменяется новым желанием врезать по лицу за то, что он не отвел глаз.

Это моя женщина.

Моя.

Стоп. Что?

— Тот, у кого только что появился стояк, должен убраться к черту с моей ноги, — рычит Хью, высвобождая свои конечности из моих.

— Это был не я, — объявляет Джек и вскакивает на ноги, глядя через комнату на одну из женщин. — Я даже не взглянул на нее.

И эта женщина отвечает:

— Эшли, надень свою чертову рубашку обратно, пока я не отправила Джека обратно к Мерседес и не обменяла его на ложку, которая не строит глазки моим друзьям.

— Шерил, я не мог не смотреть, — утверждает Джек. — Но видел я только одну женщину.

Словно в комедийной сценке, Джек и Шерил отходят, чтобы поговорить о чем-то, что, очевидно, важнее, чем убить меня. Я оглядываю комнату в поисках Хью, что тихо разговаривает с женщиной, которую, как мне кажется, зовут Мерседес.

Что, черт возьми, здесь происходит?

Я медленно поднимаюсь на ноги и встречаюсь взглядом с Эшли. Смущения, которое я ожидал увидеть в ее глазах, там нет. Она задергивает рубашку и медленно застегивает пуговицы. Я загипнотизирован, и с моим членом, выпирающим из штанов, нет смысла отрицать, что она оказывает на меня сильное воздействие.

Ее руки снова упираются в бедра.

— Теперь я привлекла твое внимание?

— Теперь да, — я тяжело сглатываю и задерживаю дыхание.

Она прекрасна. Такая энергичная. Храбрая.

И я чувствую связь с ней.

Качая головой, я пытаюсь избавиться от чувства влечения. Доступ к женщинам для всех в моем подразделении закрыт уже много лет. Откуда эта девушка знает Джека и Хью? И почему все так странно одеты?

Боль. Черт. И не от разорванной кожи и костей, которые заживают. Я снова сгибаюсь пополам, обхватываю руками колени и несколько раз медленно вдыхаю.

— Ты в порядке? — рука Эшли касается моего лба. — Ты весь горишь, — она поворачивается к остальным. — У него температура. Я думала, вы не можете заболеть.

В одно мгновение и Хью, и Джек оказываются рядом со мной. Рука, которая всего мгновение назад изо всех сил пыталась сломить меня, теперь ненадолго ложится мне на лоб.

— Она права, — объявляет Джек. — Что ты принимаешь, Рэй? Мы договорились больше не принимать наркотики.

Я качаю головой, и перед глазами все расплывается.

— Я ничего не принимал.

Женщина рядом с Джеком говорит:

— Он сказал, что выпивал с Фальконом. Кто-то мог что-то подмешать в выпивку.

Хью кивает.

— Это возможно, — он поворачивается к Эшли. — Он был таким, когда ты… ну, понимаешь… вернула его обратно?

Эшли качает головой.

— Я не возвращала его обратно.

Мерседес трогает ее за руку.

— Не смущайся, мы ведь тоже их вернули. Даже если ты просто ела…

— Я не ела ножом и уж точно не трахалась с ним. Итак, я не знаю, как это произошло, но это была не я, — Эшли машет руками в мою сторону.

— Могла ли здесь быть другая женщина? — спрашивает Мерседес.

Эшли оглядывает окровавленную и уничтоженную комнату и пожимает плечами.

— Я не понимаю, как это могло произойти, но если и так, то пусть его забирает на здоровье.

Джек тыльной стороной ладони стал вытирать кровь со щеки.

— Когда ты вернулся, Рэй, с тобой кто-нибудь был? Если да, нам нужно ее найти. Она понадобится, если ты случайно исчезнешь.

— Исчезну? О чем ты говоришь? — во всем этом нет никакого смысла.

Джек вздыхает.

— Я не знаю, как много стоит тебе рассказать прежде, чем мы найдем ее. Я сопротивлялся правде, когда впервые услышал.

— Я тоже, — тихо говорит Хью.

— Кто-нибудь, кто угодно, черт возьми, объяснит, что происходит? — рычу я.

Эшли складывает руки под своими великолепными, но теперь печально прикрытыми грудями.

— Что-то случилось с вашим подразделением на торжественном ужине. Ты был заперт внутри ножа восемьдесят лет. И прежде чем ты спросишь: да, мы выиграли войну. Нет, на самом деле ты никого не спасал. И, да, то самое оружие, от которого ты хотел спасти мир, было создано. Кроме того, по-видимому, я выбрала единственный предмет из всего набора, для обратного превращения которого не требуется секс. Итак, даже в мире столовых приборов мне не везет в любви.

— Что-нибудь из этого реально? — я снова сгибаюсь пополам и на этот раз опускаюсь на колени. Волна тошноты захлестывает меня, но я не позволяю ей победить.

— Мы должны уложить его в постель, — говорит Джек.

Эшли втискивается под мою руку, как будто может выдержать мой вес. Я выпрямляюсь, но позволяю себе удовольствие прижаться к ней.

— Ну да, конечно, давай засунем его окровавленное тело под мое белоснежное пуховое одеяло. Все равно спальня моей мечты сейчас выглядит так же хреново, как и офис.

Мерседес берет меня под другую руку.

— Мы все уберем. Все мы. Мы в этой каше варимся вместе. Верно, Хью?

Я оглядываюсь на Хью, когда женщина обращается к нему. Он пристально наблюдает за мной, выражение его лица трудно расшифровать.

— Это ад? — спрашиваю я.

— Нет, — тихо говорит он. — В чем-то здесь намного лучше, в чем-то хуже.

Слишком измученный, чтобы пытаться разобраться в его умозаключении, я позволяю Эшли и Мерседес отвести меня по коридору в спальню. У меня болят раны так, как я не помню, когда болели в последний раз. Один из моих пальцев все еще сломан. Возможно ли, что я теряю способность к исцелению?

Эшли встает передо мной и, не спрашивая разрешения, начинает развязывать мой галстук.

— Давай снимем с него эту одежду и смоем кровь прежде, чем уложим его в мою постель. Мерседес, тебе будет комфортно или ты хочешь, чтобы я попросила Шерил помочь мне?

После паузы Мерседес говорит:

— Раз уж Хью смотрел на тебя, когда ты была полуголой, полагаю, мне позволено помочь раздеть его друга.

— Я все слышу, — говорит Хью из-за двери.

— Так и планировалось, — бросает Мерседес в ответ.

Они обмениваются улыбками, которые меня смущают.

— Я справлюсь с этим сама, — говорит Эшли со смешком, прежде чем встретиться со мной взглядом. Выражение ее лица смягчается. — Я знаю, тебе не очень-то все это нравится, но, пожалуйста, не пытайся меня убить. Все, что я собираюсь сделать, это немного привести тебя в порядок.

Я вздрагиваю.

— Ты в безопасности.

Мысль о том, что она будет мыть меня, заставляет мой пульс биться быстрее, но, к сожалению, это только усиливает боль в голове.

— Все в порядке, Мерседес, — говорит Эшли.

— Уверена? — спрашивает она.

— Уверена, — передразнивает Хью игриво.

Эшли снимает с меня ботинки, брюки, пиджак и рубашку, оставляя стоять в одних трусах. Она уходит, но быстро возвращается с прохладной влажной тканью, которой проводит по моему лицу, шее и рукам. Я молча позволяю ей это.

Почему?

Может быть, потому, что я изо всех сил пытаюсь поверить в то, что это происходит на самом деле?

Или, может, потому, что ее прикосновение вызывает то же влечение, что и внешний вид?

Я все еще молчу, когда она укладывает меня на кровать и укрывает белым мягким облаком.

— Эшли, — хриплю я.

— Да? — она нависает над кроватью.

Я чувствую тяжесть, давящую на меня, и изо всех сил стараюсь держать глаза открытыми.

— Не дай им убить меня во сне.

Ее маленькая ручка сжимает мою.

— Отдыхай и исцеляйся. Ты в безопасности. Обещаю.

Я поддаюсь притяжению бессознательности, цепляясь за слова, которые ждал услышать всю свою жизнь.