После вечного боя

Немало он поведал слов

У бездны на краю.

Немало затянул узлов,

Да что я говорю!

Сама глядела на него,

Как на закат богов.

На свете нету ничего

Страшней его стихов.

Как отдаленная гроза,

Сквозил он час иль миг

В твои зеленые глаза,

Что молодят сей стих.

Уже, казалось, в мир иной

Врата открыла плоть,

Но смертной близости земной

Не допустил господь.

Он уходил на звездный свет,

Он уходил как дым.

А ты ему кричала: — Нет!

Ты должен быть моим!

Убей меня, убей любя

Или отдай врагу,

Но уходящего тебя

Я видеть не могу.

Когда дорогу стерла тьма,

Окликнула его:

— Я от тебя прошу письма,

А больше ничего.

— Письма из бездны бытия?

Из толчеи веков?

Гордыня женская твоя

Страшней моих стихов…

Земным — земное, видит бог!

Он не убил любя.

Не шелком — пылью из-под ног

Одел, занес тебя.

Ты рождена от немоты,

От слова он рожден,

За славу полюбила ты,

За правду любит он.

Не веря собственным глазам,

Сгребла ты целиком

И книги, что писал он сам,

И книги, что о нем.

И подожгла их одолонь

Высокого крыльца.

Все слезы испарил огонь,

Всю ненависть с лица.

О, значит, радость есть во зле!

Но ветром принесло

К огню, рожденному во мгле,

Вечернее письмо.

Сверкнула ты: — Мне повезло!

Он не забыл меня! —

Читала темное письмо

Вдоль отсвета огня.

Писал: «Поэт в любви незрим,

Но видит до конца.

Издалека целует дым

И воздух у лица».

Ты распрямилась, дым гоня

Перед своей судьбой:

— Целуй не воздух, а меня.

Я вся перед тобой!

Зачем во тьму глаза глядят?

Нет никого кругом.

Как странно, книги не горят.

Объятые огнем.

Прости, что я была горда.

Уходят только раз,

Не возвращаясь никогда,

Хотя и любят нас.