Последний день может стать первым

Запись № 25 01.09.206 год Новой Техно-Эры 13:00

Собирался подумать и, как всегда в таких случаях, заснул… «Защитник» уже вернул ошейник — значит все-таки как-то разобрался — после сбоя с ним работать непросто…

— Выводы есть?

— Есть, S9. Ты уделяешь крысам мало внимания.

Не знаю, может мне кажется, но у D40 в голове что-то не то. Он мне про крыс говорит так, как будто это что-то значит…

— В этом есть подтекст?

— Определенно.

— Ну, так какой?!

— Думаю, что выводы мы сможем сделать, только присмотревшись к крысам.

— Бред!..

Кот залез ко мне на постель…

— Кот! Мы что, теперь вместе спать будем?!

— Можем посменно.

— Ты бы помылся, что ли!

— Мы воду не любим.

— Есть сухая чистка.

— Ты вроде только что проснулся. Я думал, мы будем обедать.

— Неплохая мысль.

«Защитник» остался, а мы с Котом отправились в кладовые. Настроение у меня поганое, но на то, чтобы кого-нибудь убить — просто не хватит сил.

Кот путается под ногами… Достал.

— Айнер, я не обижаюсь… Это насчет чистки… Я прекрасно понимаю, что очень тяжело вот так ждать гибели человечества… Твой «защитник» мне кое-что рассказал…

— Что тебе D40 сказал?

Я остановился и присел перед Котом на корточки, преграждая ему дорогу. В голове поднимается муть… Кот, кажется, испугался и отступил на пару шагов…

— Что скоро ваши машины уничтожат людей и… и не только людей. Тебе тяжело об этом думать… Но ты такой не один — нам тоже страшно о таком думать… Нам вообще думать страшно…

— Оно и видно! Этого не будет!

— Но «защитник» сказал, что это неизбежно.

Я схватил Кота за шкирку. Перед глазами мелькнули когти… Хлынула кровь — льет по правой руке… Рука разжалась, и Кот, задыхаясь, упал на лапы…

— Айнер, за что?! Что я тебе сделал?

— Думай, что говоришь, Кот!

Тот только возмущенно зашипел, засопел и закашлял, прижал уши…

— «Защитник» сказал, что нужно смотреть правде в глаза!

— Иногда и правда глаза закрывает!

— Да что ты взъелся?.. Мы же спрячемся — нас не найдут…

— Замолчи!

— Айнер, я тебе кажется вену вскрыл… Не хотел, целиться некогда было.

Боли я пока не чувствую… Правый глаз заливает кровью… Посмотрел на руку. Теперь точно без регенератора не обойтись — тыльная сторона ладони разорвана: я зажал рану другой рукой — уже заштопанной. Надо носить перчатки, не снимая. Недооценил я кошачьи когти — просто бритвы какие-то… «Защитник» уже склонился надо мной, перехватил мою руку — венозная кровь тяжело и густо разливается по его каркасу…

— S9, у тебя снова бред?

— Просто нервы замкнуло. Почини мне руку для симметрии и хватит… Активируй регенератор тканей.

— Не тот случай.

Регенератор обеспечивает пару минут адских мучений, зато по истечении этого срока от ран и следа не остается. Только энергии он много берет, поэтому его и применяют крайне редко. Свою дозу целебных страданий еще выбить надо.

— Знаешь, я тоже не в восторге от этой штуки, но мне кажется…

— Нет, S9. Ты облучился. В таких случаях использовать подобную аппаратуру запрещено.

Он прав, конечно. Облучился так облучился. Кот и по сухожилиям прошелся… Теперь «защитнику» придется повозиться — сложная и тонкая работа…

Кот заковылял за мной, запрокинул голову с прижатыми ушами, распахнул глазища… Он, по всей видимости, решил, что самое время для оправданий…

— Айнер, ты собирался меня задушить!

— Не нарывайся, Кот — это правило!

Голова начала кружиться… Я даю сбои — надо держать себя в руках. Это опасные предвестники…

Свалился на постель, чтобы продолжить угрюмое созерцание отражений на потолке. Кот уселся рядом, на рабочем столе. «Защитник», видимо, успел расщепить остатки нашей трапезы, и кроме Кота и отключенных мониторов на столе ничего нет.

— Айнер, что, прямо в сапогах на постель?

— А то как же?

— Никаких понятий о гигиене.

Я посмотрел на руки: левая ничего, а правая не очень… отекать начинает, пальцы плохо гнутся… Как меня все это достало… Столько лет доставало и достало-таки.

— Кот, в отличие от тебя, мои сапоги отполированы.

— Ладно тебе.

— Настоятельно советую тебе помыться. Вообще я устойчивый, но мне сейчас не нужна твоя зараза…

— Так мы все-таки обедать будем?

— Когда ты со стола слезешь, и D40 его продезинфицирует.

— Намек понял. Злой ты, Айнер…

— D40, принеси что-нибудь…

Когда «защитник» вернулся со склада, я еще раз убедился, что андроидам не следует поручать что-либо, касающееся продовольствия — ничего лишнего D40 не прихватил. Но насчет умеренности он, безусловно, прав. Умеренность — это закон. Он должен соблюдаться даже в такой ситуации, когда думаешь, что сегодня можно устроить пир, потому что «завтра» не будет. Если ты ошибся в расчетах, и наступит «завтра» — оно наступит не на тебя, а для тебя. Я иногда позволяю себе забегать вперед — лучше потом перебиться, особенно если этого «потом» может не быть, но злоупотреблять этим не стоит.

Кот еще вылизывает тарелку, а я уже напряженно всматриваюсь в противоположную стену, мысленно вычерчивая на ней схемы подходов к Ивартэну… Воздух чистый, прохладный, по комнате с высоким светлым потолком разливается яркий белый свет. Схема границ Ивартэна остановилась на отсвете панели. «Тайник»! Как я раньше не заметил?! Положил на панель руку…

— S9, здесь постельные принадлежности, штабная, боевая форма, личное оружие, энергоблоки, медикаменты и ручной регенератор тканей.

— Ясно — стандарт. А комплекта боевой формы с повышенной защитой от жесткого излучения нет?

— Нет, S9.

Провел ладонью по панели, но похоже управление работает только от мозга бункера…

— Для нашего высшего состава не предусмотрен высокий уровень защиты — нищает AVRG. Не на том мы экономим. Как эта штука открывается?!

«Защитник» положил руку на панель и, чуть нажав, отодвинул: она послушно поддалась. Черт… Так просто… Сейчас все нацелено на простоту и надежность — по возможности. Были периоды, когда из-за сбоя систем мы оказывались на грани катастрофы. Теперь мы стараемся не делать ничего, с чем не может справиться человек, стремимся к тому, чтобы не выпускать контроль из наших рук. Не всегда выходит, но модель приостановки прогресса еще держится. Это искусственная модель, и держать ее нам приходится с большим трудом. Дойти до абсурда проще, чем вернуться. Но пока еще у нас получается ограничивать вмешательства и сокращать расход энергии — опять же по возможности. Провалиться в бездну существования на искусственной поддержке, набирая обороты, просто, а вот вырваться… Следы оставляют, чтобы по ним можно было вернуться, а мы истоптали все так, что… Да и вообще, оставлять следы может только то, что движется, выпадая из целой системы, которая движется вся в целом. Вот это мы и пытаемся сделать — составить свою систему, из которой мы так выпадать не будем, с которой сможем сосуществовать. В плане проекты… В плане много проектов, но сейчас не до них.

Кот пролез между моих сапог и с любопытством заглянул за отодвинутую панель.

— А что это такое? За один день я узнал столько нового! Как за полжизни! Но главное, я к этому готов! Так это что такое?.. А это что?..

Ничего интересного… Стеллажи, контейнеры — личный склад командира высшего состава… А вот это уже что-то!.. Ничего себе! Зелье?! Здесь бутылок двадцать! И сигареты…

— D40, что про зелье не сказал?

— Тебе от этого лучше не будет.

— Для моих нервов это спасенье — как предохранитель при коротком замыкании.

— Не думаю.

Кот запрыгнул на контейнер…

— Это что?

— Спиртные напитки — в древности их использовали для того, чтобы забыться, но, в общем, это яд, вызывающий привыкание и деградацию…

— Как роскошь?

— Примерно…

— А сейчас для чего используют?

— Сейчас их вообще не используют. Люди устойчивы к стрессам, и эти напитки упразднили, как и многие другие яды, дающие схожий эффект. Люди и к ядам устойчивы… чтобы получить должный результат, нужно выпить очень много этой отравы…

Не знал, что наши генералы употребляют спиртное. Трудно представить генерала AVRG с бутылкой… Они от машин практически не отличаются. Так уж есть — чем выше уровень развития, тем ближе мы к машинам. Офицеры как бы жертвуют своей человечностью для обеспечения порядка. Наверное, иногда и генералам нужно хоть немного побыть людьми…

Вот, бутылка с изумрудной жидкостью — самое крепкое зелье… Попробуем… Название не вдохновляет. Я, конечно, не знаток древних языков, но «абсент» как-то связан с безумием… Уверен, что имеется в виду не продуктивный бред — этого мне и так хватает. Если нет подробной инструкции с описанием, значит, это зелье вызывает что-то вроде транса без побочных действий… Думаю, это то, что мне сейчас нужно — сосредоточенность отрешенная от паранойи.

— Мя-яу!.. Что это за штуковина?

— Точно не знаю. Ни разу не пробовал. Мне вообще со спиртным сталкиваться не доводилось.

— Ух ты! Мне тоже не доводилось! А что будет, если с ним столкнуться? Оно меня не столкнет?

— Сейчас проверим. Будешь?

— Наливай!

«Защитник» встал около стены, как обычно готовится перейти на ждущий режим…

— Насчет Кота — плохая идея, S9.

— Пусть попробует, раз такой любопытный.

— Если ты хочешь провести испытание на животном, в частности на Коте — его вряд ли можно считать животным. Не думаю, что это даст результат, на основе которого можно будет делать выводы. Нужно провести генетический анализ.

— Оставь ты его в покое!

Это последнее предупреждение. D40 перешел на ждущий режим. Я открутил пробку — плеснул зеленую жидкость Коту в миску… Подумал — что посуду изводить? Можно и из бутылки — не очень эстетично, но я устойчив к вредным веществам, и совсем не хочется доливать…

Кот нагнулся над миской — всматривается в изумрудную водицу, как завороженный. Это созерцание ранее неведомого отразилось на панелях потолка. Жутковатое отражение получилось — черная запятая склоняется и чуть ли не окунается в кислотную жижу, налитую в ртутно-поблескивающую посудину…

— Какой-то травкой пахнет!

— Полынь, пижма, можжевельник…

— Звучит как заклинание.

— Действительно. Это самая настоящая настойка из генетически совместимых с нами трав…

— Это тоже звучит как заклинание.

Еще, кажется, это зелье нужно как-то ритуально приготовить — что-то с сахаром связано… Но я склоняюсь к тому, что сахар таким образом изводить не стоит, а лучше просто съесть — сахар моя слабость. Его не так просто добыть — приходится применять изобретательность… Вот что мне сейчас нужно — применить изобретательность. Куда ни посмотрю, везде прорисовываются схемы подходов к Ивартэну, но все пути для моей конструктивной инициативы заблокированы… Жду, когда зеленая жижа освободит мои мозги от навязчивых схем — может тогда как раз что-нибудь и придумается… Что-нибудь в голове переключится, и я увижу лазейку, которую не замечаю под прикрытием здравого смысла… Я поднес к губам горлышко бутылки, вдохнул терпкий аромат и сделал глоток… жидкость жжением вгрызлась в горло — ожог дал о себе знать… Сделал глоток побольше… Спирт дубит — хреново это, да черт с ним. Кот повернулся ко мне, сощурив глаза до слезящихся щелочек…

— Жжется!

— А то как же? Терпи, Кот…

Он добровольно в мои собутыльники вызвался — не отвертится теперь. Я взял из пачки сигарету: последний раз мне удалось спокойно покурить пару месяцев назад… Поставил пепельницу под руку…

— А это что?

— Тоже древняя и тоже вредная привычка людей.

— Выходит, что я буду первым выдыхающим дым не человеком!..

— Не первым… Ты понимаешь, наше курево убивает животных (это проверенно), дозы яда точно рассчитаны. Сигареты только для меня.

— А я что, животное?!

— Не знаю, Кот — такие как ты, вообще не классифицированы, и считается, что вас нет.

Я прикурил сигарету…

— Пахнет замечательно… Дай и мне.

— Ты маленький — тебя эта штука прикончить может. Хотя ты по зараженным воронкам спокойно лазаешь…

Я уже собирался дать Коту затянуться, как D40 положил руку мне на плечо…

— S9, ты хочешь его убить?

— Пока еще нет.

Я с удовольствием затянулся… Для полного счастья не хватает только чашки горячего крепкого кофе…

— Подумай о пропорциональном соотношении.

Думать о пропорциональном соотношении я сейчас просто не могу… Уверен, что D40 рано или поздно все-таки возьмет у Кота генетический анализ на устойчивость к отравляющим веществам или чему-то еще. Чтобы он мне на нервы не действовал, я выдрал у Кота клочок шерсти и молча отдал «защитнику» — пусть изучает. Кот перебрался с постели на стол и обиженно смотрит на меня помутневшими вытаращенными глазами.

Вместо того, чтобы отвлечься, я опять начал погружаться в мрачные мысли. Наверное, для меня этого не достаточно… Я еще приложился к бутылке. Затушил сигарету, и мысли понеслись неуправляемым потоком близким к панике…

— Кот, все пропало…

— Что пропало? Эта зелень испорченна?

Кот вытянул спину и замурлыкал себе под нос — довольно мелодичный звук, только немного напоминает гудение неисправной техники. Бутылка уже почти пуста, а…

— Штрауб скоро падет… А я… Я останусь здесь, пока меня не ликвидируют, пока всех не ликвидируют…

— Айнер, может, мы что-нибудь еще придумаем?

— Мы…

Я все-таки выжал что-то подобное улыбке… Прикрыл ладонью глаза, чтобы лучше думалось… Черт… Ожог… Ожог вконец разболелся, и шов на лбу заныл, из правого глаза (который остался без ресниц) потекла слеза. В крови еще бродят нейтрализаторы, и вообще черт знает что в моем облученном организме творится… И так всю жизнь… Сердце защемило от жалости к себе…

— Да, мы. Я все-таки высокоинтеллектуальное существо.

— Да если бы… Кот, ты в таких делах не помощник.

— Расскажи в чем дело. Айнер, да не реви ты.

— Это рефлекторно. Кот… Безнадега…

Я закурил еще сигарету…

— Ты же собирался что-то придумать. Ну… Не может такого быть, чтобы вообще ничего нельзя было сделать.

— Уже никто ничего сделать не может. Ничто их не остановит, пока задача не будет завершена.

— Что это значит?

— При завершении задачи наши машины сотрут системы. Это произойдет, когда будут уничтожены бойцы сопротивления — когда уничтожат всех нас.

Они сотрут программную память — больше не будут думать о поддержании порядка, потому что не будет никого, кто сможет его нарушить… не будут тратить энергию на обеспечение безопасности системы, потому что не будет никого, кто сможет ей угрожать. Они уже давно понимают, что у них нет командиров… Продолжают никому не нужную войну, потому что так прописано в условии задачи. Они должны продолжать нашу войну, даже если не будет нас. «Золотым драконам» не оставили возможности покончить с нами, не покончив с собой. Безнадега… Когда война будет завершена, когда они сотрут системы, их можно будет активировать на прямом управлении. Имея доступ, возможно будет загрузить новую систему — поставить новую задачу на базу неактивного мозга. Но тогда уже никого, ничего не останется…

— Айнер, а по-другому их остановить никак нельзя?

— Это возможно, если задача будет завершена в принудительном порядке.

— И как это сделать?

— Есть только один вариант. В штабе Ивартэна расположен центральный компьютер. Нужно войти в его систему — прекратить боевые действия — закончить войну.

— И только-то?

— Ну да…

— А как туда можно проникнуть, в штаб Ивартэна?

— В этом вся проблема — никак.

— Поподробнее…

— Ивартэн — один из самых больших городов AVRG — он был Центром до Пересмотра Задач…

— Я знаю — это замерзший город. Когда мы уходили из Альвэнхайма, нам страшно было, и мы чуть не вымерзли во время перехода, но ничего не случилось.

— Ледник преодолеть не проблема. Только людям к Ивартэну не подойти, и никакое оружие тут не поможет… Никто не перейдет границу…

— А почему?.. Что вообще у вас с машинами случилось? Я знаю только то, что они истребляют людей и нас, когда находят, да и крыс в Небесном городе решили перебить. Представляешь, они излучили моего двоюродного дядю — он спрятаться не успел…

— Кот, это просто идиотизм. Ты знаешь о четвертой мировой войне?

— Знаю, что она идет уже двести пятьдесят лет и что у нее два этапа, а почему и все такое — нет. Я же кот.

Видимо, этим все сказано. Я отхлебнул из горла…

— Война началась из-за ледников…

— Но ведь с ними можно было что-то сделать — убрать, подвинуть. Вы же можете сделать все…

— Можем, но… Так скажем, для решения проблемы такого порядка, мы уже не могли себе позволить вмешательства на таком уровне без очень серьезных осложнений. Мы можем перестроить мир на атомном уровне — можем перестроить и атомы… но на это уходит очень много энергии… Перестраивая что-то одно, мы изменяем и что-то другое, как бы побочно, а чтобы это потом поправить — опять же нужна энергия. У всего есть последствия…

— Война оказалась самым простым решением проблемы?..

— В целом, да. Все к ней шло. Вообще на данном уровне прогресса война считалась невозможной, но как видишь… AVRG агрессор. Да, мы развязали эту войну — при поддержке наших союзников. Система AVRG создала…

— Знаю, что вы создали! Я понял… Ваши машины решили уничтожить людей, чтобы прекратились войны!

Да… Тупит Кот — вот на него эта зелень подействовала как надо, и думать он, похоже, больше не может.

— Кот, машины так не мыслят — им до этого дела нет. Их программировали так, что они беспрекословно подчиняются командованию — тем, кто имеет доступ к центральному компьютеру, полностью подвластен ход войны и контроль системы AVRG. Наша боевая техника уничтожает только врагов — врагов системы. Ты понимаешь?

— Нет. Ты же офицер AVRG, так ведь? Получается, что они не могут тебя убить…

— Они способны к расширению понятий, к развитию…

— Я не знаю, в чем проблема! Это ты все, что у вас творится, воспринимаешь, как должное, а я нет. Давай по порядку и сначала — я хочу разобраться.

— Эпоха Кризиса кончилась — начало Первой Техно-Эры обозначил Раскол. Союз распался на три державы — тогда было создано «грубое» силовое равновесие. Тогда и система AVRG укрепила границы — уже в то время это была мощная, жесткая система. Мы твердо держали северо-западную часть обитаемых земель. Но наши земли не благодатный край, если про нынешнее состояние планеты так вообще можно сказать…

— Да это я уж знаю… я и сам здесь живу — на землях AVRG.

— До третьего периода Эры Порядка мы справлялись с трудностями — мы еще могли принимать решения и действовать, исходя из законов мировых соглашений, придерживаясь общих постановлений. Только ледник продвинулся — он покрывал большую часть наших территорий. К тому времени все люди уже имели «нож в рукаве» — мы его предусмотрительно оттачивали. Мы знали, что льды пойдут дальше…

— А почему?

— На севере наших земель льды со времен третьей мировой войны не сходили. А потом ледник дальше двинул — сковал наши города — прижал нас… Это из-за смещения орбиты — гравитационные поля нарушились… То, в общем, наша вина — все мы, люди, в этом повинны.

— Он теперь не сойдет?

— Думаю, нет. Сейчас он отступил немного из-за того, что мы высвобождаем слишком много энергии… а где он остановится, понятия не имею. Мы запаяли шахты земных недр, но планета остыла, когда мы пустили часть энергии ядра на создание атмосферы. Зато мы закрыли разработки на других планетах — и наша больше смещаться не должна.

— Я тебя перебиваю, а все равно ничего не понимаю…

— А ты не перебивай. Мы заключили тайный военный союз с RSSR — граничащим с нами с северо-востока государством, и провели успешную программу разоружения, пожертвовав орбитальными лучевыми пушками первого порядка. Понимаешь, как получилось, они создавали нерушимый баланс, но при этом были опасны для всей планеты. На использование такого мощного оружия уже испокон веков наложены строгие ограничения, и все мы не такие дураки, чтобы ими пренебрегать, но это была нависшая над всеми нами угроза. У человечества не осталось бессмысленно мощного оружия. С тех пор баланс обеспечивали технологии слежения. Ну и нам развязали руки…

— А вы в этих технологиях преуспели?..

— Да, Кот. Но только, когда послали к черту законы по технологическим ограничениям — законы мирового соглашения. Все ради земель, зажатых меж пустынями — выжженными и замерзшими… «Золотые драконы» могли широко использовать продукты Эры Порядка — среда давала им поддержку. Их прогресс был ориентирован в большей степени на биоинженерию, наш — на технику. Ледник просто не оставил нам возможности выжить без машин. Но в таких условиях на поддержание системы уходило очень много энергии. Мы практически перешли на искусственную поддержку существования. А при таком расходе энергии, хоть мы и старались снизить его до минимума, возникали осложнения, влияющие на восстановленный мир, нарушающие его хрупкий баланс. В космос запускалось все меньше кораблей, и мы закрывали разработки других планет солнечной системы, в основном пользуясь тем, что осталось на Земле, а земные ресурсы были сильно ограничены, и мы оказались в ловушке.

— В энергетической ловушке?

— Точно. Официального заявления не было, но нам поставили ультиматум — снижать расход энергии, чтобы не губить планету, или заглянуть в пасть дракона, чтобы пересчитать зубы. Пустой космос нас не ждал, и перейти на уровень прямого выживания мы не могли.

— А отец говорил, что ему рассказал дед, но не важно, кто рассказал… Ведь в древности люди жили в условиях вечной мерзлоты, и ничего. Не устойчивые люди, как вы, а древние, обычные…

— Кот, это другое.

— Почему?

— Тогда вообще все по-другому было. Нам бы пришлось отказаться от цивилизации…

— Мы живем без цивилизации — и так, ничего…

— Какой смысл переходить на менее совершенную и неконтролируемую систему существования? В общем, это невозможно.

— Ну, как есть, так есть.

— Ослабить хватку — значило шагнуть в пасть дракона и гадать, сомкнет он челюсть или нет. А дракон мог перегрызть хребет и нашему орлу и медведю союзников. Он, правда, все больше спал, свернувшись кольцом вокруг своих садов — не рвался в небо в поисках добычи, не грозил земле когтистой лапой, но и глаз не смыкал.

— Отец говорил, что нельзя будить спящего дракона.

— Если бы он просто спал в своем поднебесном царстве… от него давно бы ничего не осталось.

— Ну, как есть… Что дальше?

— Мы готовились к войне — к наступлению. Эта война не могла быть такой, как прежде. Это самая сложная война из всех, что были, и одновременно самая простая.

— Я уже понял…

— Люди не разрабатывают и не применяют ни химическое, ни вирусологическое, ни биологическое оружие со времен третьей мировой войны — последствия слишком сложно контролировать, да и защиту обойти почти невозможно.

— Ничего себе!

— Да… Варианты есть, конечно, но это уже слишком опасно для окружающей среды. Использование такого оружия, как и применение лучевых пушек первого порядка, — считай, то же, что и самоубийство. Со средствами тяжелого воздействия на разум человека или машины тоже давно покончено. А другие твари для таких целей и в расчет не берутся, чтобы не извести их по ходу дела.

— А что так сразу извести?..

— Вот так — у нас рука нелегкая. Люди изощрялись в усовершенствованиях за пределами разумного, но когда поняли, что в этом просто нет смысла и это только трата энергии, перешли на некую условную техническую базу. Модель приостановки прогресса действует и сейчас — это искусственная модель, ее держать непросто, но лишь на ней все и держится. У людей была надежная защита в целом от всего, а то, от чего не могли защититься, — могло уничтожить всех и все. Но мы нашли лазейку… наиболее действенное, и, как мы думали, надежное оружие… Вообще оно таким и было, если бы… Трудно поверить, что такой идиотизм мог произойти…

— Можно по порядку?

— Будет тебе порядок… Наша стратегия строилась на фундаменте скорости и секретности. Это был единственный возможный, хоть и очень сложно осуществимый вариант. Все дело в системах связи, слежения и быстроты реагирования. На то время технологии в этой области, казалось, достигли предела и создавали равновесие. Поэтому нам пришлось сделать…

— Что?..

— То, чего люди всегда избегали.

— Отчего так?

— Это слишком опасно… То есть, это самый безопасный и действенный вариант, если учесть все, но никто не был уверен в этом так, как мы. Нам было известно, что если такое оружие выйдет из-под контроля, последствия будут чудовищны. И хоть его, в общем, контролировать не так сложно, бороться с таким врагом почти невозможно.

— И что вы сделали?

— Ты знаешь. Мы создали машины на достроенной технической базе, поставили новые системы, написали новые программы… Дали технике высокий интеллект и возможность к расширению понятий. Такие машины могли делать выводы на основе анализа и самосовершенствоваться — естественно, в пределах программного позволения. Мы в корне изменили систему управления. Как и прежде, контроль осуществлялся посредством Центра и командных сетей. Но компьютер-координатор стал не только проводником и хранителем информации — он стал мозгом системы. Раньше приказы отдавали непосредственно люди. Но реакции людей не могут сравниться с реакциями машин. Пока человек проводит разбор ситуации, принимает решение и отдает приказ — проходит время. Мы его терять не намеревались — нашим машинам это время не требовалось — они могли действовать автономно. Главнокомандующие AVRG разработали глобальную стратегию — дальше управление перешло к Центру. Командиры следили за ходом боев — направляли и контролировали — техника имела возможность ориентироваться на месте и менять тактику. А главное…

— Это еще не все?..

— Нет, Кот… Наши машины были способны безошибочно определить мыслящий объект по ментальному фону — они знали о «разуме» все, что знали мы. Они могли блокировать мысли. Мы дали им потенциалы новой связи — направленные ментальные передачи. Это был огромный риск, но мы на это пошли.

— Это и есть то, чего люди всегда избегали?

— Так точно. Это дало нам не только привилегии в скорости, но и сделало нашу технику «незримой». Мы добились не только согласованности действий, но и полной непредсказуемости — для врага. Практически все можно спрятать, подключив системы сокрытия, но… Сигналы связи, как наводка — по ним легко обнаружить объект на большом расстоянии, и, в общем, любой сигнал можно перехватить. Мы бы многого лишились, как полностью отказавшись от связи, так и подсоединившись к «открытой», поэтому и перевели нашу технику на «закрытую» ментальную связь. Такой сигнал теряется в короткой зоне — и перехватить его невозможно. Можно извлечь информацию отовсюду, даже из сигнала, идущего по кабелю, но получить информацию из направленной передачи может лишь тот, кому она предназначена. Наши машины были на связи постоянно. Они быстро ориентировались в изменениях — анализировали ситуацию, перестраивались. Связь врага была для нас открыта — мы знали о каждом действии и намерении противника, без труда вычисляли секретные и стратегически-значимые объекты…

— Теперь у вас те же проблемы?

— Почти.

— Почему никто не может перехватить этот ментальный сигнал?

— Сложный вопрос… не получается. Сигналы можно декодировать, если определить изначальный принцип кодировок по ментальному фону, а если коды сбиты… если при прохождении синапса сигнал…

— Умно ты изъясняешься, Айнер…

— Бестолковый ты просто… Нейросистема — программный стандарт «да», «нет» — нужно лишь понять, каким кодом идет разряд. А при искажении нельзя различить побуждающий это сигнал или тормозящий — вот и все дела.

— Почему нельзя?

— Потому, что мы в коей-то мере управляем мозгом — влияем на проводники.

— А если определить принцип, по которому сбиваются эти коды?..

— Мы эту информацию выделить не можем — она закрыта. Код сбивается на другом уровне — на более высоком. За это отвечает сознание. Этот уровень мы блокируем первичным сбоем. Сигнал идет уже не изначально поставленным кодом — он как бы искорежен.

— Это что-то вроде того, как разобраться, что было первым — крысеныш или крыса…

— Ну…

— А что было первым?

— Крысеныш, конечно.

— Почему?..

— Кот, первым был сбой в организме кого-то из тех, кто его породил (генетики не в счет). Из этого и выродился носитель измененного генотипа — крысеныш.

— Ты уверен?

— Полностью.

— Ты всегда так…

— Насчет генетиков… скорей всего их тоже можно учитывать. Но в остальном — уверен.

— А, прокололся все-таки…

— Не об этом речь! О том, что найти закономерность среди этих искажений никому не под силу.

— Ничего себе! А я и не представлял, что моя голова такие штуки выделывает!

— Когда привыкаешь — перестаешь замечать… Делаешь что-то на автомате, но все равно где-то на грани контролируешь точность движений — так и здесь.

— Я бы этим гордился, если бы понимал, что это!

— Можешь уже сейчас начинать гордиться — для гордости понимание необязательно — даже вредно… Направленные передачи открыты только для того, на кого направлены — для того, на чей ментальный фон закодирован ключ для восстановления сбитых кодов.

— Айнер, так надо ключ добыть! Вы же знаете!.. Ну… Знаете, по какому принципу он кодируется!

— Знаем… а декодировать не выходит! Нейросигнал — штука непростая! Допускаются какие-то неточности!

— Но как?!

— Кот, это очень тонкие процессы…

— Что это значит?

— Значит, что мы вгрызлись в ту область высшего нейроуправления, которая доступна лишь для наших зубов…

— Так вы можете это сделать, пользуетесь этим, но не все про это знаете — так что ли?

— Люди всегда так делают — что-то изучают, изобретают, потом проверяют, обнаруживают побочные действия, думают, как с ними бороться, изобретают что-то новое… Мы экспериментаторы. А эксперимент не что иное, как провокация.

— Как все сложно…

— Не так уж и сложно — везде есть система, главное — ее понять.

— Потрясающе! Безграничное понимание!..

— Безгранично только то, чего мы не понимаем.

— Как это?

— Да не важно.

— А как же об этом не узнали шпионы?..

— У нас были очень действенные методы борьбы со шпионажем, даже слишком действенные… Нам удалось обеспечить секретность (средств на это ушло немеренно). Мы запустили новую систему.

— Так началась эта война?

— Да, Кот. Она длилась ровно сутки, как и было запланировано. Осложнений с нашей стороны, конечно, ожидали, но не так скоро. Тогда война рассчитывалась, как смутный прогноз будущего. Командование и это учло, мы не стали ждать — приказ о начале боевых действий был отдан Центру задолго до того, как война стала по-настоящему неизбежным последствием кризиса.

— А если бы вообще не стала?..

— Она была неизбежна — на другом временном отрезке. Не думай, что «золотые драконы» не имели на этот отрезок времени своих планов. Они тоже идут на риск, если других вариантов нет.

— А этих вариантов действительно не было?

— Были — крайние: отказаться от всего и выживать, как придется, или уходить за пределы галактики — всем и в ничто. Мы сражались за земли нашей планеты…

— Я что-то никак в толк не возьму, почему «драконы» не были готовы к тому, что вы вытворили, если уже знали, что вы что-то вытворите?..

— Недооценили наше отчаяние — они тоже готовились к агрессии. Готовились осторожно, чтобы избежать разрушений и неуправляемого хаоса, но в результате оказалось, что их разработки не уступали нашим.

— Им тоже пришлось послать к черту мировые соглашения?

— А то как же? Не то война тянулась бы до бесконечности в определенном равновесии, и затраты энергии были бы равнозначны уничтожению всего нашего мира.

— Как сейчас, да?

— Почти… Искали наиболее совместимые с ним варианты.

— И не нашли…

— Молчи лучше… Мы напали на рассвете — до восхода солнца. Военные базы противника были захвачены еще до того, как последовала реакция. Наш враг не успел ни ответить, ни подключить защиту. Это была сложная комбинация синхронных действий. Мы взяли воздух, штурмовали города… И порядок навели быстро. Очаги сопротивления были подавлены, территории оккупированы.

— А как же вы?.. Вы же снова могли все уничтожить…

— Нет, все было рассчитано. При нынешнем состоянии планеты максимум, что мы могли себе позволить — точечные лучевые удары. Это была не такая бесконтрольно-разрушительная война, как предыдущая, а больше походила на интеллектуальный поединок на виртуальном поле.

— И ваши противники ничего не смогли сделать?

— На тот момент ничего. Войну мы выиграли и получили доступы к их ресурсам.

— А что вы делали с людьми?.. Вы же захватили их земли…

— Мы оккупировали их территории, установили свою власть.

— Вы их уничтожали…

— Мы не собирались ликвидировать население захваченных территорий. К ужесточению мер перешли из-за жесткого сопротивления. Мы делали все, чтобы этого избежать, но не получилось…

— Что это значит?

— Стали проводить зачистки. Хотели на корню сопротивление прервать.

— Почему?

Кот от нетерпения дергает хвостом… Был бы он там, посмотрел бы я, как ему интересно все это было…

— Кот, не надо таких вопросов. Ладно?

— Да… Это был первый этап войны?

— Это была победа… Оружие как вирус — появляется новый — прогрессивные существа находят способ, чтобы с ним бороться. А наши машины — это как управляемая эпидемия, которая может поразить цель, распространившись прежде, чем придумают, как ее остановить.

— А я слышал, что раньше у вас действительно было такое оружие — болезнь.

— Было. Но сейчас такое оружие неприменимо, его сложно контролировать. Генетические программы ненадежны. Вирусы быстро мутируют, приспосабливаются — это опасно.

— А у вас получилось примерно так же, как с этими вирусами.

— Да… Что на это еще можно сказать? Все по вине расчетчиков и генерала Роттера. А он возглавлял Совет довоенного состава…

— Почему ваши противники такие машины не делали?

— Сами бы они никогда такой глупости не сделали, а утечки информации нам удалось избежать. Проблема шпионажа серьезно встала после ужесточения мер по отношению к населению оккупированных территорий. Когда людям терять нечего, они способны на невозможное, и когда ледник «захватил» наши земли так было.

— А почему тогда повстанцы не применили лучевые пушки первого порядка?

— Кот, хватит тупить… Говорил же уже — их опасно запускать даже не на полной мощности. Это оружие слишком разрушительно — оно не имеет особого смысла потому, что может уничтожить всю планету.

— Оно создавало вам баланс…

— Безусловно, баланс-то создавало нерушимый — баланс страха. Только разряд такой мощности, перед которым не устоит защита, способен разрушить то, что мы с таким трудом восстановили. Даже локальные удары создают много проблем — мы устойчивы к излучению, но все равно приходится проводить дезактивации.

Я закурил новую сигарету и добил бутылку. Желаемый эффект так и не наступил, и вот я тащусь за следующей… Вот еще зеленая…

— Кот, будешь?

— В меня столько не влезет.

Я открыл бутылку… От резкого запаха полыни меня начало мутить… Кот опустошил миску — умывается передними лапами. Когда-то котам в таких же посудинах подавали молоко — времена меняются. Какого черта я Кота этим зельем пою?..

— Айнер, мы от темы немного отклонились… Я тебя сбиваю, мне просто интересно… но это можно и позже, а сейчас…

— Сейчас — безнадега…

Я улегся на постель. Полоса осветительной панели мягко подсвечивает ровный потолок… Не нравится мне это — засветил панель до рези в глазах. Кот прикрыл и без того сощуренные щелочки лапой…

— Может все-таки сапоги снимешь?

— Когда перестанешь залазить с ногами на стол — сниму.

— Легко сказать. Я же четвероногий…

— По настоящему все началось, когда мы ужесточили зачистки на оккупированных территориях, что только усилило сопротивление. Нас накрыла волна шпионажа. От предательских сговоров мы были полностью защищены — держава не давала места изменникам. Предателей мы «видели» сразу… их выдавал ментальный фон. «Чужим» тоже дороги не было. Но на наши базы засылали агентов, и как тщательно мы не следили за их обнаружением, кого-то пропускали.

— Это как?..

— Доступ к секретным объектам — это очень сложные системы кодировок. Но его возможно получить из памяти тех, кто его имеет, если сканировать нейросети головного мозга. При использовании расширенных кодировок доступ может получить и незарегистрированный на объекте человек. А вот система идентификации AVRG — очень жесткая. При создании каждого человека составляется его личный блок — в блок входит вся информация о нем — генетическая, нейропрограммная, ментальная… Секретные и особо важные объекты находятся под постоянным наблюдением центрального компьютера. На таких объектах стоят идентификационные полосы контроля. Каждый человек, запрашивающий допуск на объект или доступ к системе управления, должен быть идентифицирован в соответствии с личным блоком — его личность должна быть точно установлена. Сначала при идентификации пользовались только частью блока, ограничиваясь сопоставлением нескольких стандартных средств опознания. Но нашлась прореха — повстанцы восстанавливали убитых офицеров AVRG, смерть которых зарегистрировать не имели возможности.

— Так люди мертвых оживляют?

— Нет. Человек считается мертвым, когда начинаются необратимые процессы распада нейронных связей — смерти мозга. С этим уже ничего не поделаешь. Можно копировать нейронные связи — память. Но какая бы точная копия не была — это будет уже другой человек. После нападений повстанцы «забирали» наших убитых офицеров. «Брали» только тех, что на грани — бойцам сопротивления нужно было успеть отсканировать память до полной смерти мозга, пока связи не распались окончательно. Потом они запускали обратный процесс — отдавали скан памяти убитому, восстанавливали отмершие ткани… Повреждения устраняли частично — для правдоподобности… И «мертвецов» — возвращали. Успехи мятежников достигли просто небывалых высот. Шпионы не знали, что они — шпионы. Они были такими же офицерами AVRG, как и прежде — только с поддельным разумом, а в этом и были погрешности. Неизбежное последствие вмешательств — нарушение системы личной идентификации — изменение ментального фона.

— Я не…

— Эксперты AVRG установили причину утечки информации. Мы максимально ужесточили контроль и ввели систему опознания по всему личному блоку. Используя мертвецов, подделать их под личный блок практически невозможно — на это ушло бы слишком много времени и энергии, но теоретически…

— Почему они брали только мертвых?..

— Живых просто не могли — о живых бы мы знали. А вот о мертвых… Есть пограничное состояние — условная смерть — остановка сердца. Это — начало отсчета. Его конец — полный распад нейросети. Подтверждение регистрации смерти происходит только по истечении отсчетного времени после потери сигнала. На грани этого времени мы могли потерять человека из вида. Бывали спорные случаи… Случалось, что регистрация смерти проводилась ошибочно — техника теряла такой слабый пульс и фоновый сигнал. Пока шла перезагрузка на другой уровень — человек пропадал. Мы это учитывали. Повстанцы исхитрялись подсовывать нам подделки так, что сразу и не разобраться — пока все проверишь… Но как бы их тщательно не подделывали — мы их находили. Даже при качественном копировании менялся ментальный фон. Это были уже другие люди, но, для идентификационных полос контроля, подделки были довольно точными.

— Это ужасно…

— Да нет, нормально — война есть война…

— Айнер, мне страшно! Не хочу больше слушать!

— Будешь! Сам напросился!

— Но как ваши «мертвецы» соглашались работать на повстанцев?

— Я, кажется, ясно выразился — на этом уровне проблему шпионажа мы решили. Никто их не убеждал и не принуждал — об этом нам было бы известно. Да и вообще — не в крови у нас это. А если бы повстанцы переписывали «мертвецам» программы, тогда бы были не только фоновые, но и нейропрограммные искажения.

— Я вообще не понимаю, что ты говоришь. Оставь бутылку.

— «Мертвецы» не знали, что они — «мертвецы», что их используют. Они не нарушали закон. Поэтому фон и не искажался. Повстанцам нужна была только память. Они изощрялись в убийствах — проводили сложные многоуровневые операции, чтобы получить труп — разум нужного человека. Потом возвращали его и ждали, когда снова смогут забрать — но уже не его, а данные.

— Какие же это были шпионы? Если сами того не знали…

— Шпионы. Их «жесткая память» была вскрыта. Вскрыть ее очень трудно, но потом — она открыта. Когда нейросвязи сканированы, когда произведена настройка, не так сложно считывать информацию…

— Из ментального фона?..

— Нет. Ее нельзя получить из фона — в нем отзывается только активная память, и она заблокирована. Ее берут напрямую. Тогда открывается весь разум.

— А… Как у вас все запутано. Вскрытие то ли трупов, то ли памяти… Коды всякие… И там, и тут — везде у вас коды. Айнер, ну зачем трупы оживлять?.. Можно же и у мертвых все узнать.

— Совсем ты затупил. Полустертые данные покойника не так уж и ценны. Наших офицеров убивали только для того, чтобы получить возможность произвести настройку. Засылая подделку с восстановленным мозгом, повстанцы имели постоянный доступ к информации.

— А ничего попроще нельзя было придумать?

— Это самый простой вариант.

— Ясно… Значит, получается, что человека можно подделать один в один?

— Точно подделать нельзя, но можно сделать так, что он будет соответствовать личному блоку, хотя это практически невозможно. Как тебе объяснить… Системы опознания имеют свой предел. Ментальный фон — штука очень сложная — есть какая-то грань, когда копия для всех наших систем опознания будет неотличима от оригинала. Но на практике мы этого не достигли. Мы можем определить неточности, но физически их устранить не можем.

— Айнер, почеши мне за ухом…

Закурил еще одну сигарету… Кот, кажется, не совсем понимает, о чем я тут распинаюсь… Он как-то странно передергивает ушами — что-то подобное вытворяли древние локаторы… Вид у него вконец отупевший. Вот только я продолжу — и плевать, хочет он того или нет…

— Кот, программы высокоинтеллектуальной техники очень сложные… Это тебе не старые машины со скромными мозгами… Чтобы какие-то вещи машины воспринимали как данность и не рассматривали аспекты программы шире, им ставят ограничители в условии задачи. Но чем машина умнее, тем эффективнее. Не снизив эффективность, такие поправки в программе прописать очень трудно.

— Да, я в курсе…

— При полном соответствии с личным блоком человек опознавался. С этим все было нормально… Это работало, но, введя такую систему опознания, мы вынудили нашу технику рассматривать ситуацию более глобально, а жесткий ограничитель не прописали. Мы не прописали, что при полном соответствии человека его личному блоку, вопрос о подделках не рассматривается. Наша умная техника проанализировала ситуацию и сделала вывод — подделка возможна (пусть только теоретически) и не исключается по программному принуждению. Это значило, что они могли совершить ошибку — пропустить шпиона, идентифицировав его, как подлинного офицера AVRG. Они не имели средств для точного установления личности и подтверждения подлинности идентифицируемого человека, следовательно, не могли больше его опознать. Не идентифицированный объект — человек, чья личность не установлена, подвергался ликвидации по приказу штаба AVRG, в соответствии с постановлением об ужесточении мер контроля.

— Вот как…

— Мы загнали их в программный тупик, не оставив перспективы задачи. До того, как подключили опознание по всему блоку, им не нужно было рассматривать вопрос так глобально. Они видели перспективу конкретной задачи — возможность обнаружения шпионов. Мы же, лишив их этой перспективы, спровоцировали Пересмотр Задач. Теперь они не могут точно определить, кто мы — люди AVRG или шпионы-подделки.

Кот тупит — по глазам вижу…

— Я…

— Не понял?

— Не совсем…

— Нас больше не могут опознать — никого из нас.

— И что?..

— Они перестали исполнять приказы определенной значимости — ликвидировали всех, кто пытался взять ситуацию под контроль, получить доступ к системам. Не давали допуска на сколько-нибудь важные объекты — мы их штурмовали. Теперь мы — враги системы.

— Это как?..

— Мы — восстали против AVRG.

— А они не восстали?

— Нет. Они исполняют задачу приказом командования.

— Но почему вас не опознают? Они же не могут доказать, что вы поддельные…

— Не могут. Но за неимением доказательств, они не могут опознать нас как подлинных. А если объект не идентифицирован, он должен быть ликвидирован. Это как лейкоциты, которые уничтожают инородные тела в организме — у них тоже бывают сбои вроде Пересмотра Задач — аллергия. Тогда киллерные клетки уничтожают и то, что вроде и не нужно уничтожать…

— Айнер, но если все-таки их можно было обмануть… Тогда бы они пропустили шпионов.

— Если бы их так точно подделали, то пропустили бы, но это уже другой разговор.

— И у вас не нашлось человека, которого повстанцы точно не имели возможности подослать? Ты же говорил, что вы обо всем знали…

— Знали… Только это не имеет отношения ни к Центру, ни к идентификационным полосам контроля. Такими делами занимается служба внутренней безопасности. К подобной информации прямой доступ имеют разве что генералы Совета. Все засекречено Центральным управлением DIS.

— Ну рассекретили бы…

— Не могли. Не могли внести поправку в систему опознания! Ты чем слушаешь?!

— А чего ты хочешь? Это тебе не сказки про охоту на крыс.

— Как ты с офицером говоришь! Нет на тебя сержанта!..

— Айнер, оставь бутылку…

— Мы так и не смогли взять Ивартэн и северные базы. Но отбили основные объекты союзников и города AVRG. Вроде и не так безнадежно все было, только оккупированные территории слабым звеном оказались. Они нас оттуда быстро выперли, и на север основные силы перебросили. Многие города не раз переходили из рук в руки… Война — кратчайший путь, чтобы отнять что-то у кого-то, но когда нужно отнять что-то у самого себя — война затягивается… Вот так и у нас…

— Я понял! Понял, почему второй этап войны длится уже двести лет!

— Кот! В челюсть получишь!

— Это недостойно офицера! Так ведь?..

На всякий случай Кот принял скорбный вид, соответствующий ситуации.

— Пересмотр Задач ознаменовал Новую Техно-Эру. С тех пор все не зачищенные от людей территории считаются захваченными врагом. Но мы сдерживаем их — сдерживаем до сих пор…

— Действительно идиотская ситуация…

— А я о чем! Теперь они уничтожают и нас, и наших союзников, и «золотых драконов», которые теперь тоже наши союзники… Все мы — враги нерушимой системы AVRG.

— Зачем всех уничтожать?..

— Тупой вопрос. Такие жесткие меры ввел штаб после сражений с повстанцами. Беспорядки недопустимы, когда враг подрывает систему изнутри. Сопротивление должно быть подавлено.

— А все мы…

— А вы, Кот… Щепки перестанут лететь, когда лес вырубят.

— Ужас какой! Хватит! Айнер! Я не слушаю!..

— Не дури!..

— И вы теперь не можете остановить ваши же машины?!

— Мы угодили в тупик прогрессивной цивилизации. Они беспрекословно подчиняются командованию AVRG, но наши главнокомандующие не могут доказать свою подлинность. Имея доступ, мы можем войти в системы нашей техники, но не идентифицированным людям допуск не дается. Это было учтено нами же на случай аналогичных действий повстанцев, получивших доступ к нашим системам. Есть возможность внедриться в программу, когда электронный мозг перезагружается после сбоя — тогда работает только прямое управление. Но они и от этого защищены… Они от всего защищены — и от магнитных, и от радиационных ударов…

— А если все-таки устроить сбой?..

— Устроить сбой? Магнитный удар, который снесет защиту Центра, снесет и нашу защиту. Это ничего не даст. Можно, конечно, изощриться… Но при сбое дистанционный вход в систему невозможен, а перезагрузка с установкой защиты длится считанные секунды. Если техника переходит на прямое управление, то принимает только сигнал программной панели. Чтобы что-то сделать, необходимо пройти идентификацию… А люди к Ивартэну и подойти не могут, не то что пройти идентификационные полосы… Контроль AVRG просто совершенен.

— А вы не можете им таких же шпионов заслать, как вам засылали?!

Кота его идея очень воодушевила — даже не хочется разочаровывать…

— Нет. Машины — не люди. Они вообще стирают системы, когда считают, что задача исполнена, или они больше не имеют средств для ее исполнения. Все это не выход, Кот…

— Да… А что тогда «выход»?..

— Не знаю… Мы ушли в глухую оборону… Они нас в кольцо взяли. Космические базы AVRG находятся под их контролем, а остальные уничтожены… Доступа к энергоресурсам у нас нет. Нас загнали в тупик. Они продолжают нашу войну… Мы уже давно знаем, что проиграли. Уничтожить их, не уничтожив себя, мы не можем. Осталось думать, как их остановить — разрабатывать проекты, искать изъяны в своей же логике…

— И получается?

— Прореху в обороне Ивартэна не нашли, но кое-что придумали. Только энергии не хватило — все резервы на доработки ушли.

— Айнер, ты можешь отдавать им приказы, если пройдешь идентификацию?..

— Да, у меня есть расширенный доступ, но мало того, что внешняя защита Ивартэна непреодолима, идентификацию я не пройду.

— Я-то думал, что можно попробовать…

— Это невозможно, да и личного блока у меня в их системе нет. Я составлен после Пересмотра Задач. Меня смогут опознать только автономные объекты, где идентификация проходит по другому принципу. Они проверяют стандартные кодировки AVRG.

— Не понял…

— Не все объекты находятся под постоянным и непосредственным контролем Центра — не вся техника. Без приказа командования центральный мозг не может взять управление всей системой AVRG.

— Значит…

— Именно. Мы бы не смогли штурмовать ни одну нашу базу, если бы не автономные подразделения.

— Ты можешь управлять этими объектами?

— Да.

— А они?

— Они тоже. Только у них есть ограничения. Центральный компьютер не имеет права взять автономные системы под прямой контроль.

— А коды они поменять могли?

— Машины не могут самовольно менять коды AVRG. Они все еще у нас в подчинении.

— Интересно, а как они воспринимают ситуацию?

— Это уже не важно ни для них, ни для нас. У них есть цель, которая движет ими и задача, которую они исполняют. На все остальное им плевать.

Меня тошнит… Травяная настойка испускает навязчивый, провоцирующий тяжелую сонливость, аромат… Кот свернулся калачиком, кажется, он чувствует примерно то же, что и я.

Поставил бутылку на стол и потушил сигарету… Не хватало мне здесь еще поджечь что-нибудь. Как у нас ни мало горючих материалов, но постельные принадлежности высшего состава, похоже, к ним относятся. Надо будет проверить, но не сейчас… Кот поднял голову и смотрит на меня вконец несчастными, слипающимися глазами…

— Айнер… Действительно кажется безвыходным… Давай утром еще подумаем…

— Ты что, подушку узурпировал?

Кот вырубился. «Защитник» стоит у стены, как истукан… Черт с ними…

— Ну что, Кот, все-таки вместе спать будем?..

Подвинул Кота, и как только голова коснулась подушки, все завертелось окончательно… Кот мешает очень… Смотрю в потолок — так голова меньше кружится. Белые лампы на светло-серых панелях…