Последняя тайна

Рассвет

Коттен не могла уснуть. Ей не давали покоя воспоминания о жидком свете, хотелось пережить это ощущение снова. Может, если она будет упражняться, то обретет душевный мир, как обещал Ячаг. Ячаг, разумеется, опирался на собственный опыт, но на несколько коротких мгновений жидкий свет дал внутреннее успокоение и ей. Она не до конца поняла его слова о том, что сама будет творить свой мир. Наверное, это такая медитация, наподобие тех, что практикуют в движении «Нью-эйдж», но она никогда с таким не сталкивалась. Быть может, ее очаровали Анды, таинственная культура инков, удаленность от цивилизации и, конечно же, Ячаг. Хотелось самой попробовать еще раз, проверить, удастся ли вновь обрести гармоничное единство с Пачамамой. Она хотела снова погрузиться в безмятежность, еще глубже и пробыть там дольше.

Коттен села на кушетке. Рассвет — самое подходящее время суток.

Деревня спала. Доносился лишь слабый запах дыма от очага, где дрова давно превратились в уголья. Вдалеке тявкнула собака. Коттен легко могла ускользнуть к гуаке и к рассвету оказаться там.

Чтобы не замерзнуть, Коттен надела индейское пончо, которое дали ей деревенские женщины. Выходя из хижины, она посмотрела на полную луну. Луна светила ярко. Нужно всего лишь не сходить с тропинки. На секунду она задумалась: не дождаться ли рассвета, чтобы пойти вместе с Ячагом? Нет-нет. Нужно проверить, сможет ли она добиться того же сама. Ее тянуло туда — почти неудержимо.

Тихо пробираясь к центру деревни, Коттен пыталась найти ту дорожку, что показал Ячаг. Небо на востоке из угольного стало пепельным: до рассвета оставалось не больше часа. На горизонте уже проступали очертания гор.

Коттен твердо решила: когда взойдет солнце и озарит силуэты великих андских пиков, она уже будет сидеть на камне, готовая отправиться в чудесный мир жидкого света. Она хотела быть там, когда мир ощутит тепло нового дня.

Найти дорогу оказалось легче, чем казалось, и все-таки она двигалась осторожно, понимая, что если упадет, то ее обнаружат лишь много часов спустя. Она и так слишком долго приходила в себя после последнего падения и не хотелось снова проходить через все это.

Наконец она дошла до гуаки, постояла там, где горная порода выходила на поверхность земли, и быстро забралась на самый верх по высеченным в скале ступенькам.

Сияние на востоке становилось ярче. Она сделала глубокий вдох. Свежий утренний воздух взбодрил ее, наполнил душу силой и радостью.

Коттен прокрутила в уме последовательность действий, которым обучил ее Ячаг. Она снова представила, что плавает в бассейне из жидкого света. Этот свет был таким ярким, что затмевал разгорающуюся зарю. Коттен почувствовала, как жидкий свет заполняет ее и, кружась, проникает в глубины ее существа, очищает ее, и в ней не остается ничего, кроме чистой эссенции света.

Тело заполнилось жидким светом. Вскоре до ушей донеслись звуки реки и леса, шуршащих в траве животных, шепот ветра, далекая перекличка птиц…

И вдруг раздался голос:

— Es ella?[12]

Коттен вздрогнула. Резко открыла глаза и тут же ослепла от яркого солнца. Прикрыла лицо ладонью. Когда наконец глаза приспособились к дневному свету, она увидела, что перед ней стоят трое. У одного в руках был лист бумаги; он высоко держал его — видимо, сравнивая Коттен с тем, что там изображено. У другого в руке был фонарь, который он направил прямо на нее.

— Si, — сказал другой, глядя то на бумагу, то на нее. — Se parece a ella[13]. — Он уставился на Коттен. — Si.

— Parate[14], — произнес первый. И добавил с сильным акцентом: — Встать!

Поднимаясь на ноги, она увидела, что у всех троих оружие — автоматы, и наставлены прямо на нее.

Первый жестом велел ей спускаться вниз по ступенькам и для убедительности передернул затвор.

Коттен повиновалась.

Лишь только ноги коснулись земли, сильные руки скрутили ей запястья за спиной и развернули ее. Глаза завязали банданой. Ее толкнули, приказывая двигаться вниз по тропинке.

Она почувствовала, что река с левой стороны, а значит, ее ведут в противоположную от деревни сторону. Почему-то она знала, что больше туда не вернется.