Потапыч

17. Домашне-хозяйственная

Полез я не просто так: во-первых, было кольцо над входом, которое, как клялся Ратый — «публичная оферта» о намерении сдаваться, соответственно — поиске съёмщика. Во-вторых, от меня отмахивались как от какого-то там коммивояжёра, что уже в случае суда (и туда тоже) корифея даже не «оправдание», а прямое доказательство правомерности моих действий. Прямое оскорбление владетельного господина, причём неважно кем: если другим владетелем — то поединок, и отсиживание оскорбителя в доме — не препятствие в таком раскладе. Ну а если оскорбление нанесено не владетелем (или, как выходило, не лютым одарённым) — то тем самым быдло охреневшее предавало свою быдлосудьбу во владетельные руки. Правда, «неприкосновенность» тут уже могла и проканать — но ругался тип не из-за двери, а когда я был на пороге. То есть уже в доме, пребывание меня в котором, согласно кольца над дверью, насквозь правомерно.

Ну а помимо интересных юридических выводов «почему могу», были причины «почему стоит». В смысле, вщемиться, ну и показать типу внутри его неправоту. Это Ратый, как очевидец, да и сам оскорбитель. Такое спускать, судя по всему мне известному, было «поношением и попранием чести и благородства», то есть: последствия того, что я просто махну на «сиволапого» рукой, выйдут крайне неприятные в социальном плане. От дуэлей до отношения непосредственного нанимателя, что воеводы, что корифея. По их представлениям, укладу и вообще — порядку Зиманды, владетель просто не может такое спустить, а иначе он не блааародный, а хмырь невнятный. Последствия этой невнятности понятны только умозрительно, но не нравятся заранее. Так что в комнатушку-кабинет без прихожей я вщемился с максимально наглой, заносчивой, но при этом — сиволапой мордой. По-моему, даже частично морфировал в желании эту сиволапость максимально проявить.

И вблизи увидел обитателя комнаты. Так-то почувствовал и даже оценил глазами возможную опасность я почти мгновенно: оборотная сторона многочисленных недостатков медвежьего зрения. Но разглядел только в упор и призадумался: усесться ли мне на стол этого типа, для того чтобы сиволапость обрела законченную, можно сказать, совершенную форму, или это будет всё-таки перебор?

А сам тип был в возрасте — лет пятьдесят на вид. В довольно пристойном и не пёстром сюртуке, гладко выбрит, сед. По ощущениям — слабый одарённый, но это я почувствовал сходу. И выражение физиономии у типа было чертовски забавное. Презрительно откляченная нижняя губа — это, видимо, не успел втянуть. При этом — пасть удивлённо приоткрывалась. Правая бровь презрительно и гневно изогнута, очевидно — на моё сиволапое проникновение. А вот левая изумлённо вскинута, потому что этот тип начал меня разглядывать. В общем, я бы даже подумал, что этот дядька — териантроп, но выходило, что нет. А мордас перекошен в силу врождённой выразительной мимики, ну и понимания, что сейчас могут начать бить. Больно, возможно, до смерти, вдобавок, тому, кто бьёт — ничего не будет. Ну, кроме удовольствия от избиения, само собой.

— И-и-и-и… — певчески начал тянуть ноту этот тип.

— Кто таков? — для начала поинтересовался я. — Чтоб знать, что на могилке писать буду, — вежливо уточнил я.

— Не губите, уважаемый! — чуть не совершил челостол этот тип, точнее, даже совершил — стук послышался.

— Видом Михайло Потапыч я, — представился я уже новым именем-прозвищем. — Это я великую снисходительность проявляю, показываю, что тебе, ругателю подлому, надлежит сделать в ответ на вопрос почтенного видома.

— Милости прошу, почтенный! Скорбен очами я, вижу плохо! — ещё раз нанёс столу челом лёгкие повреждения дядька.

Ну-у-у… блин, вынужден признать, что в таком случае понять его можно. Открывается дверь, меха занимают не так много места, а серая парусина в свете солнца просто бросается в глаза (особенно подслеповатые) цветом. Тут ещё надо учесть тот момент, что цветовая дифференциация штанов и не только бросалась в глаза и мне, в Золотом в том числе. Ну, в смысле, чем высокопоставленнее, тем ярче и чище цвета.

— Я решил: временно не буду тебя лишать живота и прочих частей организма, — вынес вердикт справедливый я. — Но на вопрос ты не ответил! Тогда как сам я соизволил представиться!

— Милости и прощения, почтенный видом! Управляющий я, волей уважаемой Краты Зелец, Грошка!

Это, блин, дядьку проняло: «…ка» вставляли обычно по отношению к «подлому сословию», хотя и понятно, не закон, а, опять же, устои. И для мещанина, высокопоставленного служащего владетеля, это вполне себе самоуничижение.

— Грош?

— Грошен, с вашего дозволения.

— Дозволяю. Жильё сдаётся? — надменно ответил я.

— Д-д-да, почтенный…

— Ты за это отвечаешь?

— Да…

— Ну так и показывай, буду смотреть. А то расселся, как не на службе.

— Сей миг, — пулей вымелся из-за стола дядька, с перекошенной не менее комично, чем в начале, рожей, правда, на этот раз несколько иными эмоциями.

И стал показывать: сдавался даже не этаж, а крыло или подъезд. С этажом-бальной (или тренировочной, в общем, здоровенная площадка с окнами), этажом со спальнями-кабинетами и даже натуральными банями и термами в подвале. Это было очень даже ничего, но площади запредельные. Цена, скорее всего, тоже, но даже если потяну — что мне с тремя этажами делать? Тут даже для уборки не одного, а все пять слуг нужно иметь.

— Это всё, что сдаёте? — с некоторым сожалением (понравилось место, всё-таки) уточнил я.

— Есть эркер, ваше почтенство, но вам же…

— А ты покажи, а не рассуждай без толку, — хмыкнул я.

И повыше третьего, «технического этажа», фактически на чердаке, была очень даже симпатичная студия-квартирка. Подниматься по лестнице, конечно, высоковато, но был и закуток (метров десять) для слуг, и вполне себе пристойная ванна, почти бассейн. Правда, без душа, ну и чёрт с ним. И совершенно монументальный унитазище, несмотря на размеры — удобный даже на вид.

Хотя я, в общем-то, понял, почему ванная есть, а вот всякие души и биде — хрен. Водопровод и даже канализация водятся. А вот греть воду приходится вручную, так что тот же душ, если бы и был, был бы не гигиеническим, а спортивно-закалочно-пыточным приспособлением. Собственно, поэтому, похоже, нет «умывальных» кранов, только хозяйственные.

И в целом, для одного — более чем подходящее место. Вид в здоровенные окна неплох, да и в целом приятно.

— А почему всё крыло не сдаёте, целиком? — уточнил я.

— Так у трактира с уважаемой Кратой Зелец ряд, на нумера. Живут там редко, только ярят девок, — явно не в тему пробормотал Грошен. — Но всё пристойно, не сумлевайтесь!

Тэкс, в переводе на нормальный, ярить — заниматься сексом. Табуировано понятие не было, вполне себе пристойное, даже религиозное слово, от божества плотской любви Яра или Яры — ипостаси у данного типа были, как и у прочих богов, на чёткий пол не завязаны. Трактир — это, видимо, едальня внизу, ну и выходит, что третий этаж сдаётся под «нумера» этому же кабаку. Что… скорее плюс, если подумать. Секс — вещь небесполезная, а если и готовят, и потрахаться могут завернуть (хотя, конечно, проверить надо), так это только в плюс.

Место — удобное, от службы недалеко. Не слишком велико, но вполне владетелю подходит: мой сопровождающий, оглядывая закуток, не морщился в стиле «не можно!» — даже кивнул незаметно (вот кивок, блин, еле заметный, с десятка метров краем глаза отметил!) одобрительно. В общем — место неплохое, скорее всего — не слишком дорогое. Управляющий — пока «в долгах». Вскоре он про это забудет, но можно и напомнить при нужде. Соседи — приятные, по крайней мере, умозрительно. В общем, уточнил я про термы в подвале: если эркер беру, смогу пользоваться?

— Сможете, ваше почтенство. Но не всеми…

— У меня задницы не хватит, на всех скамьях усидеть, даже если беролаком обернусь. В общем — нравится мне эркер. Сколько?

На прямой вопрос Грошен глазки закатил, лоб наморщил, стал пальцы загибать и вообще демонстрировать напряжённую деятельность. Я приготовился торговаться, но когда дядька озвучил сумму — офигел, если не сказать крепче. Ратый, разинувший было пасть сказать «дорого!» (по морде было видно), впал в ступор, выпучил глаза и, поматывая головой с раззявленной пастью, больше походил на картину Монка.

Дело в том, что управляющий назначил десять аргемов в месяц. Это золотой с мелочью за год, за который и надо было платить сразу, ну да не в том дело. Это ОЧЕНЬ дёшево, запредельно, невозможно дёшево, согласно всему, что я знаю. Поддержание магической бытовой машинерии и оплата Лидари «коммунальных платежей» выходят в две трети стоимости этой аренды, на вскидку. Собственно, «на обзаведение» мне было выделено в десять раз больше, притом, что основная часть предполагалась на полугодовую аренду жилья.

— Я… кажется… — заблеял через минуту позирования для отсутствующего Монка Ратый.

— Говори, — кивнул я.

— Вы, ваше почтенство, видом. А этот прощелыга, — ткнул он в поморщивщегося, но перед этим стоявшего с невинным видом Грошена, — мыслит вашу почтенную персону в жильцах, для прочих наёмщиков, как качество всего жилья выдать! — уже торжествующе заключил он.

В общем-то, физиономия Грошена это подтверждала. Но… а мне-то, собственно, что? Ещё цену сбить, разве что?

— Это так, Грошен?

— Ваше почтенство, так вам ни трудов, ни забот…

— А тебе и уважаемой Зелец — прибыль, — хмыкнул я.

— Так вам же не в ущерб! И не могу я дешевле, и так не знаю, что уважаемая скажет, а я её голос в деле…

Хм, так: надо брать. Просто чёрт знает, как эта Зелец отреагирует — если не дура, то может и приплатить. А если дура — то чёрт знает. Тут, погнавшись за грошовой экономией, можно упустить чертовски выгодное предложение, притом, что совершенно не факт, что в других местах это «проканает». Тут вообще скорее удивляться образованности Грошена стоит: видомы и волхвы в Золотой Волости — звери, вне храмов крайне редко встречающиеся. Ну а гонять навь… да не буду я, естественно! Что я, дурак бесплатно навь гонять? За деньги — посмотрим, конечно.

Последнее рассуждение вызвало ворчание со стороны одной мохнатой задницы — точно кино со мной смотрит. А ворчание было забавным: одновременно вроде и «не положено», но и с одобрением, на тему «ни хрена не делать — это хорошо-о-о!»

Так что за вполне подъёмую (даже в подъёмные залезать не пришлось) сумму я снял на год обиталище. Был заключён «ряд» — что-то типа контракта, в который я совершенно спокойно внёс несколько пунктов: не типовой, а разовый. Грошен то ли прощёлкал клювом, то ли от почтения затупил, то ли реально не понимал — мне было пофиг. Сам «кидать» арендодательницу я не собирался, но вот возможности «кинуть» меня с учётом договора — ни хрена и не будет.

При этом никаких ключей или чего-то такого не было как факта. Вдобавок, у Грошена никаких «копий контракта» не было, он получил деньги, ну и дал слово как «голос госпожи Зелец». А сам ряд-контракт был у меня, вот только куда этот хреново гнущийся, здоровенный лист пергамента запихать — непонятно.

Впрочем, тут же стало «понятно». Память Михолапа в очередной раз всколыхнулась, дав ответы на массу вопросов. А именно: о лояльности подлого сословия к сословию благородному, не вообще, а в плане слуг. Итак, ряд вещей в Медвежьем Углу, типа сундучка с казной рода, защищали… зверодухи. От «заклинательно-метательных» не слишком отличавшиеся, но требующие, помимо неких усилий (ощутимых, когда Михолап остался один в роду, собственно «тягость», как оказалось, его из «дальней охоты" и выдернула), ещё и жертв живности, вполне соответствуя тому же корабельному двигателю. Тягость пришла, конечно, не от одного сундучка: сторожевые духи были в поместье в нескольких местах, ну да не суть. Важно то, что был как способ защитить имущество от 'подлого сословия», так и, теоретически, одарённых средней паршивости (если напрячься — то и от законченных паршивцев, но так защищать — пупок магический развяжется), так и заручиться их практически полной лояльностью. Теми же духами, вселёнными в личного слугу, служанку, чесальщика пяток и всякое такое. Обратной связи эти духи не давали, но могли причинить человеку боль или смерть, по желанию и вне зависимости от расстояния.

Причём в плане энергоёмкости практически не отягощали владельца… подчас приводя к смерти того, в кого их вселили. От истощения, анемии и всякого такого: дух был слишком силён, а человеку не хватало сил. Даже вспомнилась тётушка Михолапа, наставительно (с пинками, от Потапа нахваталась, стопроцентно!) вещавшая про «правила», чтоб ненароком нужного людишку не прибить.

Этак и горничную, теоретически, можно… Но «нет». Уж точно не сейчас, да и не факт, что потом будет нужно. Но вопрос со слугой-помощником у меня перестал вызывать естественное опасение. Так что просто оставил пергамент в эркере, призвав духа средней паршивости в «дверь и косяк» — как раз «затрофееного» у поротого хлыстом «учителя наглецов» духа ежа. Не слишком силён, но вполне хватит наградить какого-нибудь не слишком разумного «гостя» десятком болезненных, но не смертельных дырок.

После чего мы направились «за слугой». Место приобретения этого аксессуара оказалось не какой-то биржей труда или чем-то таким: то ли не доросли, то ли переросли местные такую форму организации поиска работников. В результате слуги и подобная публика, ищущие нанимателя, просто кучковались на площади с фонтаном, имевшей неофициальное название «работная площадь». В центре площади гордо стоял бронзовый лев, то ли скушавший что-то не то, то ли перепивший. В общем, извергала эта бронзовая животина бесконечный поток из пасти, с очень гордым и самодовольным видом. Видимо — гордился мощью и продолжительностью извержения.

Вокруг фонтана и расположились ищущие работу. Кто сидел на мостовой, кто стоял, кто даже притаранил с собой ящики и бочонки для сидения. Публика разношёрстная, разнополая, не меньше пары сотен физиономий. Я было думал начать «обходить ряды», как ко мне начали подтягиваться люди. Но Ратый, шёпотом уточнив у меня детали, на удивление громко заверещал:

— Его почтенству видому потребен личный слуга!!!

После этого вопля народ притормозил, часть начали переговариваться между собой, что мне было прекрасно слышно. И, похоже, охотников наниматься к владетелям народ желанием не горел. Разговоры были в стиле «Хто таков ентот видом? — Владетель специальный, вроде и храмовый, а вроде нет. — На хрен владетелей с их клятвами!»

Смысл-то понятен, не «клятвы», а как раз духи пугали этих деятелей, хотя может они их воспринимали как клятвы. Но отсутствие энтузиазма было налицо и не слишком радовало. Впрочем, по местам расползлись не все, часть остановилась, шушукаясь между собой и зыркая на меня. А моё внимание привлёк довольно прилично одетый мещанин, поднявшийся с ящика через несколько секунд через крика Ратого. Рожа со шрамами, но такая, не босяцкая, скорее интеллигентная. Трость, которая была явно не только декоративной, тип на неё опирался, хотя и не слишком тяжело. В общем — колоритный для местной публики персонаж, меня заинтересовал, но слишком уж мялся. То есть поднялся, зыркнул на меня и замер, о чём-то думая.

А тем временем их толпы выскочил молодой, не старше двадцати пяти парень. Одет неплохо, невысокий, быстрый и… ну скажем так, рожа пройдошистая до безумия. Но рожа — не всегда показатель, да и ждать заинтересовавшего меня копушу у меня не было никакого желания. И так не факт, что он со своей тростью сможет полноценно мои потребности удовлетворять. В общем, с учётом духов-контролёров решил я на подозрительную рожу забить и поинтересовался, что и как. Парень представился Ургом, сообщил что был «половым в трактире, почтенный», мол, всё знает-умеет, но «перерос» должность и решил пойти в слуги. Ратый с некоторым сомнением кивнул, бегло сообщив занятный момент. Половые были не только официанты, но и коридорные-портье, если трактир с жильём. И были, в основном, подростками-юношами. Думаю это только в Золотом так, но причина понятна: работать этим половым приходилось от открытия до закрытия, что не для шустрого пацана уже тяжеловато. Так что этот Ург, возможно, просто «вышел из возраста», как спортсмены. «Возможно» — потому что парень так искренне лупал честными глазами, что в то, что его не выкинули — верилось с трудом. Впрочем, в данном случае, попробовать мне никто не запрещает, а если тип не понравится — выкинуть. Так что взял я этого Урга как временное явление, в смысле на испытательный срок. Благо никаких рядов-контрактов и не подразумевалось: я обязался слугу содержать-платить, слуга, соответственно, служить.

А после уже с пронырливо суетящимся позади Ургом, мы направились в «мастерскую мастера Любима». Последняя оказалась недалеко от владений корифея, правда, с другой от нас стороны палисадника. А так — двухэтажный дом без вывески, но вполне прилично выглядящий. Внутри — чуть ли не мануфактура с перегородками на первом этаже. Персонала человек тридцать, все достаточно сильные одарённые, насколько я почувствовал. А Ратый, небрежно кивнув паре, повёл нас на второй этаж, где в этаком кабинете-мастерской обнаружился очень бодрый, небольшой старичок — как раз мастер Любим.

Выслушал, что «мне угодно», направил пацана на посылках, и через пару минут у я разглядывал несколько кирас и тесак с вычурной рукоятью.

— Пистоль у вас добрый, ваше почтенство. Могу сделать и получше, да не знаю, есть ли в том нужда: вам же он не столь нужен, как мне видится, — протараторил старичок. — Пули могу представить сколько закажите: простые, специальные — как вам будет благоугодно.

— В принципе — да, просто дополнительное удобство, — согласился я, разглядывая вариант «получше».

Картинки-схемы на листах с шести- и даже восьмиствольными чудовищами. Удержать-то удержу, но про понятие «прицельный огонь» с этими монстрами можно не задумываться. Не говоря о том, что огромные, носить неудобно будет. Но за такую, в общем-то, верную оценку — старичку мысленный плюс.

Тесак оказался полуметровым узким, но тяжёлым мачете. Более того, вычурная гарда была трансформируемой, я даже проверил, превратив руку в лапу.

— Подойдёт, для владетелей ладил, — довольно сообщил Любим.

И, в общем, так и выходило: лапы для удержания вполне годились, гарда не мешала. Так что пусть будет. Ну и кирасу из трёх частей взял, с гравировкой-узорами, но не слишком вычурную. И, наконец, озвучил потребность в чём-то, исправляющем зрение.

— Прошу простить, мне надобно осмотреть ваши очи, — сообщил старичок, извлекая какой-то прибор из стола, типа небольшой подзорной трубы.

— Если на мне — то смотрите.

— На вас, само собой, почтеннейший!

В общем, я развернулся к окну, а он разглядывал мои буркалы в эту трубу, которая оказалась скорее ручным микроскопом. И какие-то колебания магии были, довольно слабые — очевидно, диагностика.

— Сделаю, почтенный. Три дня — будет у вас гласис, зачарованный. Видеть в него будете лучше любого!

Правда с «дизайном» пришлось повоевать. Любим норовил напихать «золота-каменьев» в оправу, как у воеводы. Но когда выяснилось, что никакого функционала они не несут, а все зачарования «ложатся» на линзу (а, в моём случае, скорее монетообразный цилиндр) горного хрусталя, я от всякой фигни украшательского толка отказался. Так что будет у меня линза, которую можно будет удерживать мимическими мышцами, а можно не удерживать: зачарование держало её на глазнице, причём оборот не мешал — Любим даже предоставил «неподходящий, но дающий представление» вариант.

Правда, ценник в три золотых впечатлил. Впрочем, деньги были, даже рубины выковыривать из каблуков на продажу нет срочной потребности, так что можно узнавать, где бы их повыгоднее реализовать или оставить пока, как актив. На этом с Ратым я распрощался, выделив купру. Рожа парня порадовала: облом и обида, а за актёрские способности я отжалел ещё медяшку. После чего направились мы с Ургом в моё новое обиталище, где я всё же вытащил из сапог рубины и положил их вместе с контрактом аренды в бюро, зачаровав его.

— В кабинет — не лазить! — сообщил я Ургу.

— Как скажет ваше почтенство. А убирать как?

— Позову, если понадобится, — сообщил я. — Иди сюда, Ург.

После чего вселил в парня духа средней паршивости, по памяти. Парень кровавым фаршем по студии не разлетелся, подтверждая моё несомненное мастерство. А после завалился вздремнуть: замотался, да и время уже выходило не раннее.