Потапыч

7. Гденьск

Мысли бродили не самые приятные. Хотя причина моего недовольства была на лице, а точнее — на морде. Ну ладно — память, тут сам факт наличия тела и какой-никакой информационной наполненности скорее благо. И почему я «тут помню, тут не помню» — прекрасно понятно, ассоциативные цепочки другие, манера мышления и прочая психологическая (есть надежда, что не психиатрическая) мутотень.

Но, в рамках мне известного, я откровенно и опасно тупил. Не учитывал важные моменты, рисковал на пустом месте. И виноват — Михолап, ну и Потап этот, видимо. Ну и я, но немного, а в основном виноваты они — это факт. Тело и реакции таковы, что если «интересно» — надо посмотреть. Мне, блин, приходилось себя силой удерживать, чтобы не пойти «где интересно» без даже той, ущербной «подготовки» что я сделал. А на угрозу жизни — реакция всех убить, надёжно и прочее. Самое смешное, что в воспоминаниях Михолапа при использовании духов столь зрелищной даже не расчленёнки, а фаршировки не было. Так что это, видимо, я сам, с перепугу и подсознательно, нараздавал духам ценные указания, чтоб наверняка.

Хотя и сделать со всем этим ничего не получится, разве что нудно, постоянно, себя заставлять, думать, анализировать и только потом действовать. Кстати, я кажется понял, как этих совершенно чудовищных машин смерти перебили: они, блин, сами подставлялись, дети природы, блин. И если бы не «долгая охота» (ещё б знать, на кого) — то Потапычей не осталось бы совсем.

И надо пробовать наладить коммуникацию с этим Потапом, потому как он если и не источник всей магической силы, то большей её части точно. Хотя, есть подозрения, что эта ленивая мохнатая задница и сама ни черта не знает: работает по принципу «дубина побольше», если его из вечной спячки вытаскивают. Но коммуникация, несмотря на возможные и бесящие заранее пинки — нужна. Знать бы ещё, как…

На последнем я залип и чуть не влепил себе подзатыльник в самом прямом смысле слова: я, понимаешь, на ходу вознамерился попробовать с эти куском медвежатины взаимодействовать. Тот незначительный момент, что я иду по дороге, на которой водятся разбойники и сапогокрады — я проигнорировал. А как эта коммуникация осуществится, если выйдет вообще, буду ли я хоть как-то реагировать на реальность (как-то точно буду, типа: «ой» пропищу, или «умира-а-а!» прохриплю-пробулькаю) — я просто не знаю. Такие эксперименты надо проводить в условно-безопасном месте, а никак не на ходу в чёртовом лесу, да и в лесостепи тоже не стоит.

Так что потопал я, уже без самоедства и мыслеблудства, дальше. Лесостепь сменилась холмистой степью, а через час стало понятно, почему: огромная речища плавно выгибалась в низине. Так же, вдоль неё загибалась дорога, и я, наконец, смог оценить «прелесть» зрения на больших расстояниях. Ни зрением, ни прелестью даже не пахло, так что что-то с этим ТОЧНО надо делать.

Сама же дорога оживилась, да и поселения встречались всё чаще и чаще. На мою пешую персону проезжие позыркивали, но с разговорами не приставали. Так и дотопал засветло к обнесённому двухметровой кирпичной стеной и расположенному на берегу реки Гденьска. С километра от города дорога сменилась на мощёную камнем, а на входе — были ворота, снабжённые специальными стражниками. На них я смотрел с понятным интересом: всё же моё будущее связано с работой примерно в этой же области. И вид этих стражников был не средневековый, а я бы сказал — девятнадцатого века. Открытые, отполированные до блеска кирасы, сапоги под колено, но не кавалерийские. А главное — оружие: этакие пики, стоящие в пирамиде, с небольшим крюком-топором. Сабли у пояса в компании с здоровенным тесаком типа мачете, ну и пистолеты. Однозарядные, судя по виденному — переломные, но опять же — не средние века, точно. Попробовал я понять, что и как «чувством магии» — толком понял, что что-то огненное. Видимо, на взрывном расширении пара работают, что учитывая расширение магией — выглядит даже логично.

— Привратная стража Гденьска, милость корифея на вас, — озвучил один из стражников, на округлом шлеме которого было самые расфуфыренные перья — а значит, главный.

— Угу, — буркнул я.

— Назовитесь, предъявите подорожную, — подождав полминуты, нахмурившись выдал стражник.

— Видом Михолап Потапович, — ответил я. — Подорожной не имею, как и не вижу нужды в подобном.

— Указом Корифея все прохожие благородного сословия, входящие в города под его дланью, должны иметь подорожную, в которой указан путь следования, почтенный видом. В противном случае мы не сможем допустить вас в Гденьск!

Р-р-развели бюр-р-рократии, начал потихоньку звереть я. Впрочем, вариант рвать в клочья стражу, как очень хотелось, был не слишком разумным. Да и любое государство начинается с «прикрепления к земле», невзирая ни на какие «свободы передвижения». Находят способы «косвенно», делая жизнь без «прикрепления» невыносимой. Как, впрочем, и тут… хотя…

— У меня личное приглашение Корифея в столицу, — сделав надменную морду закопошился я в поясной сумке.

— Это… — растерянно протянул главстраж, переглянулся с растерянными подчинёнными, даже поднял руку к затылку, видимо почесать, но наткнулся на шлем. — Не знаю, почтенный…

— А ты подумай. Если указ Корифея велит что-то там иметь… Кстати, а кто выдаёт эти подорожные, любопытно. Так вот, Корифей приказал иметь подорожные. Но у меня — приглашение от него самого. И что важнее?

— Э-м-м-м… Явите, почтенный?

— Смотри, — развернул я свиток, не выпуская, впрочем, из рук.

— Его собственноручная подпись, — аж подтянулся стражник, как и его подчинённые. — Не смеем препятствовать, почтенный! Въездную пошлину платить не надо, запишем, как служивого Корифейства, — дополнил он.

Я бегло прикинул, не будет ли мне от «служащего» ничего хренового. Но, в общем-то, я на эту должность и претендую, с определённой точки зрения. Так что я просто кивнул, а вот насчёт мзды… Наверное, всё же дам, но за информацию. Возможно, ответит и без «смазки», но со смазкой заходит лучше, проверенный факт. Выудил среднюю, серебряную монетку, подкинул — ну, если маловато, то и поймать на лету можно. Не понадобилось: стражник монету трансгрессировал, испарил или ещё что сделал — вот вращалась в воздухе, а вот её уже нет.

— Чем могу быть полезен почтенному видому? — уставился он на меня преданным взглядом.

— Я в Гденьске ни разу не был. А мне нужны ряд лавок. Также бы мне хотелось посетить храмовую библиотеку, снять жильё на несколько дней.

— Понял, господин. Шрын, сопроводи почтенного видома Потапыча, ответь на его вопросы, поспособствуй, ежели нужда будет, — обратился он к подчинённому. — Купра же не пожелаете, ваше почтенство?

— Пожалуй… нет, не пожалею, — заключил я, на что стражник, детина лет тридцати с раскидистыми усами, аж заподпрыгал радостно.

Что-то я ни хрена не понимаю, помимо всего прочего, местного ценообразования. В трактире с меня стрясли серебруху, за пожрать и поспать с бадьёй. И, то ли развели как щегла, то ли именно трактир, гостиница вне селения на тракте — чертовски дорогое место. Ну просто не стали бы ради мелочи местные стражи подпрыгивать, это точно. Ну, впрочем, «объём услуг», озвученный старшим стражем, меня более чем устраивает. Так что буду пользовать своего провожатого в хвост и в гриву, широко улыбнулся я. Этот Шрын аж побледнел слегка, но встряхнулся и обратился ко мне:

— Куда вам угодно с начала, ваше почтенство?

— Для начала — в гостиницу, поприличнее и не слишком дорогую.

— Сей миг…

— И на вопросы отвечай, пока ведёшь, — уточнил я.

— Как вам угодно.

И потопал я за стражем, оглядываясь и задавая всякие вопросы. Вообще, город был практически полностью каменный, в качестве украшений использовалась резьба и металлические барельефы. Довольно симпатичная архитектура, этакая «пузатая готика», по-другому и не называлось. Дома от двух до трёх этажей, с округлыми островерхими башенками, в ряде случаев явно декоративными. Но главное — стекло. Стела было довольно много, окна — не бойницы по штуке на стену. Ну и про мостовую можно не говорить.

При этом, с опасением внюхивающийся я был приятно удивлён: я ожидал того, что мне мордас рукавом от смрада придётся прикрывать, но нет. Попахивало, конечно, всякой дрянью, но не слишком сильно, для человека обычного может и вовсе незаметно. Да и приятные запахи были — печева, готовки. Как-то странно выходит, решил я уточнить у провожатого.

— Уже пять зим, почтенный видом, по указу градоначальника Милована Батьича, лошадей, кроме конюшен, в Гденьск пускать не велено. И ездить не можно: только огнеборцы, стражи да служки особых поручений, все по делу, — выдал он.

— И все пешком?

— Зачем пешком? — удивился страж. — У нас не глухомань, по всем главным улицам железка проложена! — с этими словами он указал на проходящую в центре мощёной улицы… железную дорогу со шпалами!

Хм, на магии, похоже. А как?

Долго мне ждать ответа не пришлось: по шпалам раздалось буханье и из-за домов показался… металлический конь! Здоровый, как лошадь! И тащил за собой крытую повозку-вагон со скамьями, часть из которых были заняты.

— И всем доступно? — уточнил я, вчувствуясь и дёргая глазами, стараясь разглядеть и понять что это за нахрен.

— Горожанам — купру за седмицу, даже подлого сословия, почтенный видом. А иным — купру за проезд, — сообщил страж. — А служивым Корифея — так и вовсе бесплатно, правда, не ведаю как вам будет.

— Я пока не стремлюсь, да и город за час, а то и меньше, пройти можно, — ответил я, укладывая увиденное и прочувствованное.

Итак, передо мной были не «дикари, добравшиеся до относительно высоких технологий». Это была именно магоцивилизация, весьма специфичная и в силу «маго» — построенная на индивидуальном труде этих самых магов. И металлический конь был… оптимален. Потому что напрягшись и сынтерпретировав, да и приглядевшись, я понял, что тело — оболочка для духа. Лошади, а может, и нет, то есть одержимая духом железяка, а духу просто органически удобно в конском теле. КПД всего этого я, конечно, не знаю. Да и что жрёт железный конь (без всяких кавычек!), но по небольшому Гденьску курсируют аж дюжина таких, без устали, весь световой день. В вагон уместится полсотни человек, чего более чем хватает на нужды мещан и благородных, насколько я понимаю. Пролетариат, пейзан и прочее «подлое сословие» в гелеакулюс, как обозначил всю конструкцию одним словом Шрын, конечно не пускают.

Но, например, для «поганых нужд», коммунально-санитарных, как я понял, есть несколько «поганых гелеакулюсов».

Интересно, кстати, а на чём такая «металлическая конина» ездит, и сколько стоит? Просто всюду пешком ходить… несолидно. А проблемы медведебоязни дух вроде как испытывать не должен, так что, когда стану гвардейцем — надо бы подумать. Понятно, что в Гденьске это не вариант: тут каждую «гелу», как сокращённо стал называть стражник железных коней в середине рассказа, чуть ли не в железную морду знают.

И, кстати, одежда горожан была более… современной. Не армяки и кафтаны, а сюртуки, почти пиджаки и плащи. Несколько отличаются фасоном от привычного, да и отсутствие, в массе своей, головных уборов нужно учесть (в отличие от пейзан — там это чуть ли не неснимаемый атрибут). Но в целом, внешний вид города и горожан, как и потенциальные возможности магоцивилизации, вселял оптимизм и веру в комфортное будущее.

Видимо, в качестве «ложки дёгтя» реальность, для начала, дохнула на меня мертвечиной. А вскоре показался источник: этакое лобное место, с парой виселиц, занятых «постояльцами» — с голыми и пованивающими висельниками. И несколькими наказуемыми — кого-то пороли, с брызгами крови, кого-то там лишали не особо важных частей тела. Толпа — не толпа, но народ на это дело глазел, причём угощался каким-то перекусом от снующих разносчиков. Причём как разносчики, так и наиболее интересующаяся часть толпы были совсем молодыми пацанами и девчонками, даже не подростки. Ну… всё же прямые ассоциации с известному мне тут не годились. Да и вообще, в условиях магоцивилизации вполне могут быть полёты в космос при кромешном рабстве: экономические «законы» в ситуации с колдовством работают совсем не так, как на Земле. И социальные, и прочие, как понятно.

— И долго вонять будут? — небрежно поинтересовался я у стража, когда мы миновали площадь.

— Вроде не воняют, почтенный, — пошмыгал носом страж, явно контуженый в обоняние. — А висеть им ещё пару седмиц, по старому укладу. Душегубы и разбойники, в домах горожан умучивали по ночам, — пояснил он.

На последнее я, ни черта толком не понимая, кивнул. Укладом, очевидно, назывались общие, культурные «законы-традиции», то ли от жрецов, то ли ещё как. В отличие от «законов», принимаемых Корифеем и им уполномоченными рожами. Но тут у стража выспрашивать я просто не стал, потому что увидел вывеску: «Книжная лавка».

— Зайдём, — указал я на заведение.

— Как вам угодно, почтенный. Но я ничего про это место не скажу.

— Грамотный? — уточнил я, на всякий.

— Конечно, почтенный! — очень неубедительно соврал Шрын.

В самой лавке был небольшой стол и куча стеллажей. За столом сидел тип, очень похожий на Гендальфа из фильма про похождение карликов в Новой Зеландии, правда, не столь экстравагантно одетый. И на вопрос про «уклад» и законы Зиманды, для начала, огорошил:

— Уклады какой области вам угодно?

— А сколько их?

— На нашей Зиманде — тринадцать, как и богов, — очень постарался скрыть дедок пренебрежение «профаном» во взгляде.

— Наших краёв и столичных.

— Чьи записи изволите? Почтенного Шмутса Путешественника, Адреса Мудрого…

— Наиболее достоверные, — отрезал я. — И законы Корифейства…

— Последнее только его слуги и могут вам предоставить, уважаемый.

— Общее представление, историю последних десятилетий, — настаивал я.

— Это… — смерил он меня взглядом. — постараюсь найти.

Поднялся из-за стола и козликом ускакал в дебри полок. Через несколько минут явился с… талмудами или инкунабулами. Здоровенные книжищи, правда, не толстые. И не слишком дорого, несмотря на то, что явно не на бумаге — что-то типа пергамента. С серебрушки выдал мне десяток медяшек «сдачи». А книги подхватил Шрын, сообщив мне, что «доставит в лучшем виде».

Так дошли до гостиницы: двухэтажного дома, с двумя пузатыми трёхэтажными башнями по сторонам. Мужик в сюртуке на входе раскланялся, поинтересовался «когда почтенный изволит ужинать», при этом — никаких ключей или чего-то такого. Подразумевалось, что расплачиваться я буду после, а «комнату подготовим меньше, чем за час». При этом расценки… За серебряный аргум меня обязались поить, кормить, и дуть во всякие занимательные места семь дней, не меньше. Так что то ли в трактирах на дороге «надбавка за риск», то ли меня там ощутимо налюбили.

Кстати, никаких баров-ресторанов внизу не было. Стоячая стойка для портье (или как там этого управляющего зовут), коридор в две стороны и широкая лестница на второй этаж. Закинул я книги в комнату — оказалась вполне пристойная, с кроватью, стулом-креслом и столом, даже отхожее место было (правда, без канализации, этакий «ночной горшок» повышенных размеров с крышкой) и медная бадья, к которой вёл выполненный в виде рыбьей головы бронзовый кран. Видимо, как бадью для мытья, так и для вчерашнего обеда опорожняют слуги. А канализация… чёрт знает. Возможно, из бака на чердаке, возможно — действительно городская канализация. Учитывая относительную чистоту города — последнее, скорее всего, так и есть.

В общем, оставил книги, после чего страж отвёл меня на небольшую круглую площадь. Или скорее двор: тринадцать башенок торчали из охватывающего десятиметровую площадку здания. Но детали я рассмотрел потом, потому что от храмов ощутимо «разило» чем-то… магией, мистикой — черт знает. А главное, я в этом «разящем» чувствовал разные, вроде несовместимые и в ряде случаев знакомые ощущения. Чувствовалось что-то «родное», например, ну точнее, родное Михолапу, но и мне ощущение «спокойствия-уюта» досталось. И, например, бешенства и радости разрушения. Части я вообще не понимал, но главное — чувствовался ток очень знакомого ехидства. Как от луны в мире мёртвых, как от светящегося столба.

— Пантеон, почтенный. Храм всех богов, — воспринял мою остановку как вопрос Шрын. — Храмовая библиотека, почтенный, под её этой… синью, вот! — вспомнил он «сложное» слово, которым удачно блесканул.

— Понятно. Лови, — бросил я медную монету, исчезнувшую, как и её серебрянная родственница в лапах старшего. — Благодарю, Шрын, можешь идти.

— Благодарю, ваше почтенство, — поклонился страж и утопал вдаль.

А я неторопливо шёл к единственным распахнутым воротам, вчувствуясь в окружение. И у входа меня встретил выскочивший, как чёртик из табакерки, тип в сюртуке. Никаких «жречьих атрибутов» он на себе не носил, но память Михолапа однозначно сынтерпретировала ощущения от него — жрец.

— Добро пожаловать в Пантеон Гденьска, страждущ… — велеречиво начал этот тип, но запнулся.

Приподнял удивлённо брови, всмотрелся острым взглядом и, не слишком уверенно продолжил:

— … собрат? — скорее спросил, чем назвал меня он.