Потерянная богиня

3

Ташариана не в первый раз видела госпожу Эмид в гневе, но в таком — никогда. Испугавшись лютого выражения ее глаз, она покорно вернулась в школу, зная, что если оглянется на Джулиана, то подвергнется еще более тяжелому наказанию. И все-таки она оглянулась. Джейби стоял в нерешительности, не зная, что делать. Начальница прикрикнула на нее, и, в последний раз взглянув на друга детства, она зашагала обратно в свою пустую и скучную жизнь, прижав к груди музыкальную шкатулку. Ташариана была так расстроена новостями Джейби, что совершенно не думала о наказании, которому должна была подвергнуться за ослушание.

Вот и ворота. Все так же молча они миновали лестницу и холл по дороге к кабинету начальницы. Ташариана вошла в загроможденную вещами комнату и с удивлением услышала, как госпожа Эмид захлопнула дверь.

— Ты! — крикнула начальница в ярости. — Ты с самого начала доставляла нам одни неприятности!

Ташариана отступила к книжному шкафу, еще крепче прижав к груди шкатулку. Странное дело: она почти не нарушала правила, но ее вечно наказывали за чужие грехи и просто так. Однако спорить с начальницей не стоило — себе дороже. Тем не менее время от времени ее упрямая натура давала себя знать, и она не желала стыдливо опускать голову, особенно если ей нечего было стыдиться. Вот и сейчас Ташариана стояла с высоко поднятой головой.

— Ты торгуешь собой!

— Нет!

— Лгунья! Ты нарушила наши правила и назначила свидание мужчине!

— Он — мой друг детства. К тому же он уезжает. Вы, конечно же, не…

— Молчать!! — завопила начальница.

Она подошла к Ташариане и вырвала у нее из рук музыкальную шкатулку.

— Это что, плата за услуги? Сколько раз ты с ним встречалась? Шлюха!

Ташариана побледнела. Госпожа Эмид не имеет права называть ее так.

— Я не шлюха!

— Молчать! Твое дело отвечать на вопросы!

Ташариана крепко сжала зубы, стараясь сдержать гнев и боль и прекрасно понимая, что ее жизнь и смерть в руках начальницы. Если ее выкинут из школы, лишат крыши над головой и куска хлеба, положенных ей по государственной программе помощи бездомным детям, то куда она пойдет? Ее родители умерли. Родственников нет. Джейби скоро уедет. К кому ей обратиться за помощью?

— Ты скоро пожалеешь о своем поведении, — зловеще сказала госпожа Эмид. — Есть только одно наказание, которое навсегда отучит тебя бегать к мужчинам.

Ташариана мигнула, оскорбленная ее словами.

— Что же до этого, — сказала начальница, глядя на музыкальную шкатулку, — то у тебя не останется никаких памяток о твоем позорном поведении.

Не успела Ташариана крикнуть, как начальница со всего маху бросила шкатулку на мраморный пол, и она разлетелась на маленькие кусочки, среди которых Ташариана заметила зеленый стебель. Неужели Джейби принес ей цветок?

— Моя шкатулка! — закричала она в отчаянии и наклонилась, чтобы подобрать, как оказалось, розу.

— Оставь! Поверь мне, у тебя будут более серьезные основания для огорчения. — Госпожа Эмид позвонила секретарше. — Позовите доктора Ширази. Назначьте операцию на сегодня в семь вечера.

— Слушаюсь, госпожа.

Начальница встала рядом со своим столом и холодным взглядом смерила Ташариану.

— Не стоило бы вообще-то назначать операцию. Надо было бы всем показать, какая ты шлюха.

Ташариана сделалась белая как мел. Теперь настал ее черед пройти через обрезание. Многие девочки уже давно через это прошли. А Ташариану почему-то не трогали. Может быть, потому, что ее родители умерли рано и никого всерьез не интересовала ее судьба. Вероятно, никто не верил, что она сможет стать женой египтянина. Обычно организацией обрезания занимается мать девочки или ее тетка. И это все равно что проколоть уши. Одна из девочек помогла ей проколоть уши…

— Обрезание? — шепотом спросила Ташариана.

— Да. Может быть, когда у тебя вырежут искусительный орган, ты перестанешь бегать к мальчишкам. К тому же иначе тебе не найти мужа, ведь тебе придется убедить его в твоей невинности.

— Я невинна.

— Не лги, Ташариана Хигази. Уж я-то знаю, какая ты. Меня ты не проведешь. — Она села в кресло. — Пока тебе придется побыть в одиночестве. Помолись, чтобы очиститься от греха прелюбодеяния.

— Я ничего не сделала!

— И от вранья.

— Я не…

— Больше до конца дня ты не скажешь ни слова. Ни одного слова, или целый месяц пробудешь в одиночной камере.

Ташариана прикусила язык, зная, что начальница не любит пустых угроз. Один день она не прочь провести в одиночестве подальше от всех, но целый месяц в комнате без окон, в которой совсем нечем заняться!

Злая и испуганная, Ташариана вышла следом за начальницей из кабинета, оставив на полу разбитую музыкальную шкатулку.

Дверь одиночки со стуком затворилась. Ташариана уселась на матрас и, поставив локти на колени, подперла ладонями подбородок. Джейби уезжает из Египта, а ей предстоит операция. Несколько девочек вообще не вернулись после такой операции, но никто не сказал, почему. Ташариана испугалась, что ее тоже зарежут, хотя все египетские женщины должны проходить через это. Ни один мужчина не возьмет в жены девицу, которая ради плотских удовольствий может нарушить священные обеты. Сексуальное удовольствие — не такая уж высокая плата за пожизненную защищенность. И все-таки Таша была уверена, что они не знают, о чем говорят, потому что ни одна из них не была с мужчиной.

Нетронутые половые органы были знаком распутницы или женщины, отвергнувшей старинный обычай, либо которой круто пришлось в жизни. Ташариана считала, что это несправедливо. От мужчины ведь не требовалось ничего такого. Они ничего не лишались. И им не надо было оставаться девственниками до первой брачной ночи. Жизнь не баловала Ташариану. К тому же она не была уверена, что у нее хватит сил отвергнуть обычай. Как еще Джейби посмотрит на это? Будет ли он огорчен? А с англичанками ничего не делают? А с американками? Ничего-то она не знает… Чужих об этом не спросишь. Ташариана нахмурилась, испугавшись, что не переживет операцию, и ее сердце ожесточилось еще больше против Луксорской консерватории для девушек.

Ташариана проснулась утром и не поняла, почему она в лазарете. Солнечные лучи щедро вливались в комнату через окно над ее головой, и Ташариана попыталась сесть, но чуть было не закричала от боли между ног. Медленно она опустилась на подушки, стараясь сдержать рвоту. Она закрыла глаза, не в силах побороть отчаяние.

Ташариана помнила не все. Когда за ней пришли, она попробовала сопротивляться, в последнюю минуту решив, что не должна следовать обычаям, которые не имеют смысла. Она дралась как никогда раньше, кричала, что убежит. Тем временем кому-то удалось сунуть иголку ей в руку, и после этого она уже не могла ни двигаться, ни говорить.

Оставшись в лазарете, она с трудом разглядела склонившегося над ней доктора, который тоже вколол что-то себе в руку и долго сидел на краю ее постели.

Даже в полусонном состоянии она пожалела доктора, вкатившего себе наркотик и собиравшегося в таком состоянии оперировать ее. И испугалась: вдруг он сделает что-то не то. Еще она предполагала, что он наверняка напутал с ее анестезией — ведь она не совсем потеряла сознание. Как в ночном кошмаре, не в силах пошевелить рукой или ногой, она ждала, ждала, ждала…

Шум в холле привел доктора в чувство. Он поднялся и взял в руки инструменты, когда в комнату заглянула госпожа Эмид.

— Уже все? — спросила она.

— Еще одна минута, госпожа. Только одна минута.

Доктор наклонился над Ташарианой, и она ощутила какое-то движение у себя между ногами, а доктор тем временем дал ей еще порцию эфира.

— Она вам мешает?

— Нет-нет.

Ташариана слышала, что говорит доктор, но его голос доносился до нее как бы издалека. Как можно доверять наркоману беспомощных девчонок? Она была в ярости, которую не могли утишить никакие лекарства, особенно когда увидела его дрожащие руки.

Госпожа Эмид подошла к кровати, и доктору пришлось сделать вид, что он торопится. Повязка была наложена. Ташариана закрыла глаза.

— Надеюсь, вы не убили Хигази, как ту девочку?

— Ту девочку я тоже не убивал. Инфекция, осложнения.

— Слишком много несчастных случаев за последний год, доктор Ширази. С нас тоже спрашивают, и вы можете потерять практику.

Доктор вздохнул.

— Зачем об этом напоминать, саида?

Госпожа Эмид хмыкнула.

— Ладно, эта хотя бы получила урок. После сегодняшнего вечера она никогда не будет иметь удовольствия от мужчины.

— Жестокий урок, но рано или поздно они все его получают.

— Это самое малое, что мы можем сделать для малолетних шлюшек, которые наплодят еще ублюдков, чтобы государство их кормило.

— Замечательная мысль, саида.

— Доктор Ширази, просто стыдно за нашу молодежь. Этой девчонке всего шестнадцать лет, а она уже готова задрать ноги перед первым встречным.

— Стыдно, стыдно.

Начальница немного помолчала, и Ташариана уже забеспокоилась. Но тут послышался шорох ее платья.

— Ради Аллаха, уберите здесь. Сколько крови! Надеюсь, она останется жива.

— Конечно, госпожа Эмид.

Ташариана прислушалась к стихающим шагам начальницы, а доктор тем временем стирал кровь с ее ног. Дверь закрылась.

— Стерва, — тихо проговорил доктор. — Еще неизвестно, кто кого убивает. Сучья дочь, все-таки я тебя одурачил.

Одурачил? Кого он одурачил? Госпожу Эмид? Как? Эти вопросы долго не давали спать Ташариане. И утром, когда она проснулась, они вновь возникли в ее голове.

Она лежала в кровати, перебирая в памяти события прошедшего дня, и с каждой минутой все больше злилась на госпожу Эмид. Рана заживет, а вот злость никуда не денется. Ташариана вздохнула. Опять начальница одержала над ней верх. Но это в последний раз. Как только представится случай, она сбежит отсюда. Лучше жить на улице, чем в консерватории.

Прошли два дня. Других девочек в лазарете не было, а изредка появлявшаяся медсестра отказалась отвечать на ее вопросы. Если надо, мол, спрашивай начальницу. Ташариана заставила себя есть, хотя у нее не было аппетита. Она знала, что ей понадобятся силы, когда она надумает бежать.

На третий день утром она услышала в холле шум и незнакомый женский голос. Красивый голос. Кому же он принадлежит? Школу, существующую на деньги правительства, никто никогда не посещал, ведь в ней учились сироты и дети, которых родители не в силах были прокормить. О новых учителях тоже никто не говорил. Единственный человек, который не жил в школе и приезжал по вызовам, был доктор Ширази. Ташариана слышала подобострастный голос начальницы и красивый сильный голос незнакомки.

Дверь в лазарет распахнулась, и Ташариана встала, хотя у нее кружилась голова.

В комнату вплыла высокая и толстая женщина в черном платье, украшенном брошью с горным хрусталем. У нее все было крупное: голова, грудь, зад. Казалось, она заполнила собой все пространство маленького лазарета, и Ташариане захотелось податься назад, но она продолжала стоять, решив, что больше ни перед кем не склонит головы, какое бы наказание ей ни грозило.

Женщина подошла к Ташариане. Черные волосы с проседью и брови углом придавали ей мрачный вид. Правда, глаза у нее были умные и в линии рта не было жестокости.

— Оставьте нас, — приказала она.

Госпожа Эмид хотела что-то возразить.

— Я же сказала, оставьте нас! — повторила незнакомка.

Начальнице пришлось захлопнуть рот и выйти из лазарета. Дверь закрылась, и Ташариана вздохнула с облегчением.

Незнакомка улыбнулась и показала рукой в кольцах на кровать.

— Присядьте, мисс Хигази.

Сказано это было таким ласковым тоном, что Ташариане не пришло в голову ослушаться.

Она села на краешек постели.

— Мне рассказали об операции. Тебе нельзя уставать.

Ташариана не ответила, ибо не собиралась обсуждать свои личные дела с незнакомой женщиной.

— Повернись, чтобы я могла посмотреть на твой затылок.

Ташариана не пошевелилась, удивленная странным приказанием.

— Повернитесь, мисс Хигази!

Ташариана повернулась к ней спиной. Женщина подняла волосы и коснулась кончиками пальцев затылка Ташарианы.

— Хмм, — мурлыкнула женщина и опустила ее волосы.

Ташариана не поняла, что она могла увидеть особенного, но ни о чем не спросила, считая, что все равно не дождется ответа.

— Ладно, девочка, поворачивайся обратно. Я видела все, что мне надо.

Ташариана выпрямила спину и повернулась, больше, чем когда-либо, не доверяя странным поступкам взрослых.

— Меня зовут госпожа Хепера, — сказала женщина, слегка наклонив голову. — С некоторых пор я слежу за твоими уроками пения.

Ташариана подняла на нее удивленные глаза.

— За последние несколько лет ты добилась больших успехов. Поэтому теперь ты будешь учиться у меня.

Ташариана смотрела на нее, не зная, то ли ей огорчаться, то ли радоваться. Единственное, чем она дорожила в жизни, была музыка. Если она сбежит из школы, то не завершит образования — следовательно, будет жить в нищете и к тому же без музыки. Интересно, кто эта госпожа Хепера? Какое отношение она имеет к школе?

— У тебя на удивление чистый голос, девочка, но, увы, он плохо поставлен. Я могу научить тебя владеть им в полную силу.

Ташариана молчала. За много лет она привыкла ничему не радоваться заранее и ни на что не надеяться.

— Вы меня слышите, мисс Хигази?

— Да.

Ташариана посмотрела прямо в глаза женщины, ища в них доброту, чтобы довериться ей. Ведь взрослым нельзя доверять. У женщины был твердый, ищущий взгляд, но в нем она не нашла ни нежности, ни доброты. Неужели она такая же, как здешняя начальница?

— Вы не улыбаетесь, мисс Хигази. Вы меня не благодарите.

— За что мне благодарить вас, госпожа? Я ничего не знаю о вас и о том, что мне сулит учение у вас.

Несколько минут госпожа Хепера смотрела на Ташариану, не зная, рассердиться ей или нет на эту откровенность. В конце концов она сложила руки под огромными грудями и важно изрекла:

— Ученичество сулит вам отъезд отсюда. Вы будете жить в моем доме в Каире и стажироваться в оперном театре.

— В оперном театре?!

— Да.

— И я уеду отсюда?

— Да. — Госпожа Хепера улыбнулась, приподняв уголки губ. — Мисс Хигази, кажется, вам это нравится?

— О, я с радостью уеду отсюда, госпожа!

— И будете учиться на оперную певицу?

— С радостью.

— Ну что ж, девочка, я прикажу начальнице собрать твои вещи. Мы едем немедленно.

Госпожа Хепера направилась к двери.

— Оставайся тут, пока я не пришлю за тобой.

— Слушаюсь, госпожа.

Ташариана смотрела, как легко она двигается, и не могла скрыть удивления. Кто она? Оперная дива? Вряд ли госпожа Хепера в ее возрасте может изображать на сцене юных женщин, но в ней есть что-то от звезды. Ташариана не знала ее имени. Она была отрезана от мира, и имена примадонн ничего ей не говорили. Занявшись своими волосами, она постаралась не очень радоваться. Впрочем, госпожа Хепера, наверное, не такая жестокая, как начальница, и с ней вроде можно ладить. Однако не следует полагаться на первое впечатление. Сколько людей — столько может быть и проявлений жестокости. Ташариана не поверит ей, пока она не докажет, что она не такая.

Через несколько минут дверь отворилась и вошел сторож Джабар, почти старик, хромой и с тусклыми глазами. Почти вся тяжелая работа в школе лежала на его плечах, и за это у него были комната рядом с бойлерной и несколько свободных часов в праздники. Из всех взрослых он был наименее враждебным к ней. Она часто видела его с метлой возле двери, когда занималась с учительницей пения, и ей приходило в голову, что, может быть, он тоже любит музыку.

— Ваш чемодан, мисс, — сказал он, кладя его на край постели.

— Спасибо, Джабар.

— Уезжаете?

— Да. В Каир. Буду учиться на оперную певицу.

— Ах, мисс, как хорошо-то! — Он широко улыбнулся, показывая плохие зубы. Но тут же выражение его лица изменилось. — Мои уши будут скучать по вашему пению. У вас ангельский голосок, мисс Хигази. Правда, правда!

Ташариана зарделась.

— Спасибо.

Он тоже покраснел, как будто не привык говорить такие слова. У него даже уши и вся шея стали красными. И тут вдруг он протянул ей бумажную сумку, которую до тех пор держал за спиной.

— Вот. Я сохранил.

Ташариана взяла сумку, не представляя, что там может быть, но когда открыла ее, запах сандалового дерева заполнил комнату. Сердце у нее быстро-быстро забилось.

— Я как раз за окном приводил в порядок живую изгородь и все видел, мисс Хигази. Я видел, как вы расстроились.

— Джабар!

— Госпожа Эмид плохая женщина. Она не имела права разбивать вашу шкатулку. Когда она ушла, я собрал все осколки до единого и положил в сумку. Потом в мастерской я их склеил. Шкатулка почти как новая, мисс Хигази. Там и записка, и роза. Только вот роза засохла.

Ташариана смотрела на него, пораженная его добротой.

— Джабар, ты даже не представляешь себе, что это для меня значит!

— Это подарок вашего возлюбленного, да, мисс Хигази? — Он улыбнулся и опять покраснел. — У меня тоже когда-то была возлюбленная, прежде чем со мной случилась горячка и все пошло кувырком.

— Спасибо тебе, Джабар! — стараясь сдержать слезы, проговорила Ташариана. — Как мне отблагодарить тебя?

— Да что вы, мисс Хигази? Какая тут работа? Но вы лучше спрячьте сумку в чемодан, пока не пришла госпожа Эмид. Эта старая ведьма не любит счастливых людей.

— Правильно. Сейчас спрячу.

Ташариана открыла дешевый чемодан и аккуратно уложила в него сумку со шкатулкой. Потом она закрыла его и поставила на пол.

— Спасибо, Джабар! Огромное спасибо.

— Удачи вам, мисс Хигази. — Он застенчиво улыбнулся. — Аллах да защитит вас!

Через несколько часов Ташариана с госпожой Хеперой сидела в отдельном купе поезда, шедшего между утесами и Нилом на север. Госпожа Хепера читала газету и потягивала белое вино, которое не только женщины, но и мужчины-мусульмане пили крайне редко. Неужели она не мусульманка? Ташариана держала в руках стакан со специально для нее приготовленным чаем, а мысли ее витали то в неизвестном будущем, то в прошлом. Что до операции, то она вообще ничего не понимала. Неужели шов сделает ее более привлекательной для мужчин? Где тут логика? Тем не менее тысячи египетских женщин проделывают это и находят себе мужей. Интересно, что скажет Джейби, когда узнает? Ей стало страшно, и она сделала глоток чая: он действовал на нее успокаивающе.

Луксор. Египет. Сегодня.

Ашерис проскользнул в калитку, стараясь не разбудить слуг, хотя ему нечего было бояться. Все вечера он проводил в своем кабинете в университете, и все-таки ему не хотелось привлекать внимание к своим поздним возвращениям. Это его проблемы, и нечего перекладывать их на других.

Поначалу, задерживаясь в университете, он лишь хотел разрядить обстановку дома. А потом работа по вечерам вошла в привычку. Но как раз сегодня он собирался поговорить с женой. Жизнь слишком коротка. Зачем мучить друг друга?

Он пошел по дорожке сада, наслаждаясь видом пруда и мимозы. Ночь была ясной. В холодном черном небе горели яркие звезды. Он чувствовал себя готовым дождаться утра и уладить наконец все, что разлучало его с женой.

На мгновение он вспомнил такую же ночь, только тогда он не был человеком. Он шел на четырех ногах, шел бесшумно, и тело у него было сильное. Ашерис остановился возле пальмы. Никогда раньше он так ясно не вспоминал время, которое провел в теле пантеры, заколдованный священнослужительницами три тысячи лет назад. Он подумал, что живет теперь относительно нормально, если только пантера опять не станет частью его существа. Надо же, он стоит и перебирает в памяти ощущения большой кошки!

Воспоминание как нахлынуло на него, так и исчезло. Ашерис вздохнул. В те дни он был сильнее… или это только кажется? Тогда он был уверен, что может защитить себя. Или он сам себя обманывал? В течение нескольких веков он покорно охранял гробницу его давней возлюбленной Сенефрет. Днем он лежал в саркофаге как человек, а ночью бродил по пустыне как пантера, обреченный жить вечно. Потом Карисса Спенсер своей любовью расколдовала его. Она — кровная родственница Сенефрет. С тех пор он уже не может стать кошкой, однако сомневается в своих человеческих возможностях. Если жрицы Сахмет опять восстанут и начнут охоту на него или, что еще хуже, на его семью, сумеет ли он защититься? Никакие обычные методы не годятся для Сахмет и ее колдуний. А он теперь, к несчастью, обыкновенный смертный.

Погруженный в свои мысли, Ашерис шел к дому, как вдруг увидел возле пруда лежащее на земле тело женщины.

Он с трудом совладал со своим сердцем. Как он мог не узнать изгиб ее бедра, черные волосы, длинные ноги. О Изида! Неужели эти колдуньи ей отомстили?

Ашерис испугался.

— Карисса! — крикнул он, но не получил ответа. — Карисса!

И что было мочи помчался к ней.