Повтор

Глава 17 Пусть всегда будет небо

Город производит приятное впечатление, только жара допекает. Захожу в первый попавшийся магазинчик «Цены — обхохочешься», покупаю пару тонких хлопковых футболок и тут же в примерочной переодеваюсь; сразу становится легче. Выпиваем газированной воды из автомата с гранеными стаканами — стильное ретро, я такие штуки разве что в детстве видел, а Олежа и вовсе никогда.

Город довольно чистый, но не вылизанный до стерильности, как было на предыдущем задании. В центре из динамиков доносится музыка — песни советского времени.

Пусть всегда будет солнце,

Пусть всегда будет небо,

Пусть всегда будет мама,

Пусть всегда буду я!

Разве сегодня какой-то праздник? Не похоже, обычная суббота…

— Инфантильная песня, — замечает Олег.

— Дурачелло! — не упускаю случая блеснуть эрудицией. — Эта песня, она антивоенная. Нет, не от тех фриков, а старая, советских времен. Когда могла разразиться такая война, что перестали бы существовать не только этот «я» и его мама, но даже небо и солнце.

— Ой, да ладно тебе! — Олег пятерней отбрасывает со лба отросшие волосы. — И сейчас еще запросто может случиться конец света!

Теперь из динамика звучат «Крылатые качели»:

Только небо,

Только ветер,

Только радость впереди.

— Ну а мы с тобой на что? Смотри в оба, наблюдай.

Следую собственному совету и рассматриваю людей, идущих по улицам, отдыхающих на лавочках или занятых своими делами. Люди… разные — кто веселый, кто задумчивый, кто хмурый… не сказать, что какое-то одно настроение преобладает. И все же есть в них что-то неуловимо общее. Не могу сформулировать, пока навстречу не попадается стайка подростков: угрюмые мордашки, пресыщенные взгляды, крашеные в разные цвета волосы, подбритые виски, густо подведенные глаза у девушек… да и не только у девушек. На контрасте понимаю, что общего у всех взрослых: они одеты прилично и даже скромно. На многих женщинах юбки или платья ниже колена, хотя джинсы и шорты тоже попадаются, но не вызывающие. Мужчины, даже молодые, чаще носят рубашки, чем футболки.

— Все, кто не тинэйджер, как бы слегка приоделись, — отмечает Олег. — Формально так… будто детей на линейку отводят, но сегодня никак не первое сентября. Может, праздник какой в городе? С возложением цветов к памятникам, такое все?

— Я листал каналы местные. Ничего особенного не намечается. Может, у них вот так просто… принято?

Доходим до набережной широкой бледной реки. В самом живописном месте — изящный особняк, в котором квартировал тот самый белый генерал… да уж, губа не дура была у этого деятеля. Памятников ему не ставят, но рядом — названный в его честь ресторан, и скульптурное изображение генерала украшает вход. Оно недавно выкрашено в белый, но до сих пор можно различить следы красной краски, которой кто-то щедро полил скульптуру. Сибирь помнит… Но что-то я отвлекся, к нынешним событиям это отношения не имеет — читал же, что война за перекрашивание генерала идет здесь уже много лет.

Подходим к тату-салону с кислотной вывеской. Возле входа курит бритый наголо здоровенный парень. Вид у него усталый. К парню подбегает симпатичная девушка в закрытом светлом платье и умоляюще складывает руки:

— Вась, может, найдешь окошко сегодня? Мне очень-очень надо? Ну позязя!

— Я бы с радостью, но все как с цепи сорвались. Запись забита на месяц вперед… По десять часов в день пашем без выходных. Руки трясутся уже.

— Ну мне же не ставить татушку, мне свести! Это, наверное, быстрее? Не могу уже так ходить!

— Да всем — сводить! И ничего не быстрее, геморрой тот еще. Мы уже три новых лазера заказали. Прости, никак не могу без записи. Пойду, клиент там ждет…

Расстроенная девушка поворачивается к нам. В ее носу и ушах — точки от пирсинга, они не сочетаются со скромным платьем и классической короткой стрижкой.

— Знаешь, что в этих людях ненормально? — тянет Олег. — Они все слишком уж нормальные… Или хотя бы стремятся к некоей норме.

— Надо понять, что это за норма, откуда она взялась… — изучаю карту в телефоне. — Тут дворец бракосочетаний через два квартала. Там аншлаг должен быть по случаю субботы. Разберемся, что тут за матримониальное поветрие.

Возле дворца бракосочетаний не протолкаться. Своей очереди ждут пять… нет, шесть расфуфыренных невест в платьях-тортах. Где-то должны быть и женихи, ну да кто вообще смотрит на этих женихов. Суетятся свидетельницы, галдят родственники всех возрастов, шныряют потные фотографы. Вглядываюсь в толпу и понимаю, что тут есть и другие пары — куда более скромно одетые, часто в возрасте, и гостей вокруг них куда меньше или нет вовсе. Такие-то, похоже, и создали статистическую аномалию. Бывает, что люди восстанавливают семью после развода, даже годы спустя — но в норме такое случается редко.

Здесь тоже из динамиков льются советские песни:

Обручальное кольцо — не простое украшенье,

Двух сердец одно решенье, обручальное кольцо.

— Как будем действовать? — спрашивает Олег.

Пожимаю плечами:

— Так и будешь вечно на меня оглядываться? Своей извилиной шевельни!

Грубовато, но ведь Олег пока не знает, что это, скорее всего, последнее наше совместное расследование. Дальше ему придется работать одному. Пусть привыкает к самостоятельности.

Олег задумывается, потом подходит к ближайшему автомату с газировкой. Половину стакана выпивает, другую льет себе на ладонь, лохматит волосы и наскоро сооружает прическу вида «взрыв на макаронной фабрике». Теперь брателло выглядит как типичный тиктокер, непрерывно снимающий рилсы.

Олег подскакивает к одной из ожидающих регистрации немолодых пар:

— Здравствуйте! Телеграф-канал «Жиза — жизнь как она есть». Меня зовут Ефим. Будьте добры, скажите несколько слов нашим подписчикам. Что привело вас к регистрации брака?

— Это интервью, что ли? — смущается полноватая дама в элегантном бежевом костюме. — Ну я даже не знаю, мы же с Сережей обычные люди, не звезды какие-нибудь…

— Наш канал как раз о самых обычных людях! — бойко импровизирует Олег. Подыгрываю ему, демонстративно снимая происходящее на телефон. — У нас молодежная аудитория, мы полагаем, ей будет полезен опыт старшего поколения…

Какой представитель старшего поколения откажется от возможности повоспитывать молодежь!

— Ну, раз так… — женщина приосанивается. — Мы же с Сережей развелись четыре года назад и только теперь поняли, что ошиблись. Как бы ни было трудно, надо сохранять брак. Ради детей и ради себя самих… Вот, женимся снова.

Дама застенчиво улыбается.

— Расскажите, что привело вас к такому решению?

— Знаете, чего я не понимала в свое время… Было какое-то ожидание идеальной любви, чтобы как в романах, идеальных отношений, идеальной жизни. А реальность, она, ну, попроще, что ли. Не такая красивая. Надо уметь принимать человека с его недостатками, идти на компромисс, прощать. Все делают ошибки, и никогда не поздно исправить их — хоть это и большая работа.

В беседу вступает жених, обычный человек Сережа — типичный скуф с выпирающим из-под тесного парадного костюма пивным брюхом. Тоже хочет повоспитывать молодежь:

— Дед мой с бабушкой шестьдесят лет прожил. Он всегда говорил — сломанные вещи надо чинить. А теперь же как, чуть что сломалось — раз и на помойку! Так и собственную жизнь можно спустить в унитаз. Я вот думал, что разведусь и эх, заживу! Дурак молодой был…

— А что изменилось? — наседает Олег.

— Ну как, нормально же с семьей жить, с детьми своими, а не вот это все… Ладно, пойду проверю, не подошла ли наша очередь.

Из динамиков несется трогательное:

А я тебя по-прежнему люблю

И на тебя с надеждою смотрю,

И ты меня когда-нибудь поймёшь,

Подойдёшь и за руку возьмёшь.

Олег переходит к следующей паре. Приятно наблюдать, как он работает. Братюня умеет располагать к себе людей, особенно женщин: с молодыми затевает легкий, ни к чему не обязывающий флирт, а у старших вызывает материнские чувства. Забавно, пока отношения с Олегом у меня были напряженными, я считал его угрюмым и эгоцентричным никчемушником. Наверно, он вел себя так именно со мной.

У многих скромных возрастных пар истории похожие. Не все восстанавливают отношения после развода, некоторые женятся впервые, но без каких-то африканских страстей, а потому, что людям же нужна семья, нормально же жить в семье, без семьи же жить ненормально… От вопроса, почему они осознали это именно сейчас, люди так или иначе уклоняются, мямлят что-то невразумительное или сворачивают разговор — совсем как та очередь у центра занятости.

Только одна пожилая женщина в металлических очках — не невеста, родственница — задумывается, наморщив лоб, и наконец выдает:

— Знаете, об этом ведь товарищ Антонов говорил… У нас весь педагогический коллектив его выступления смотрит, я только ради него в социальной сети зарегистрировалась… А он давно всех учит, что взрослые обязаны показывать детям образец нормального поведения. Воспитывать не словами, а личным примером. Как мы можем ожидать, что молодежь создаст семьи, если в старшем поколении два брака из трех заканчиваются разводом? Моей дочери непросто было простить мужу измену, но я рада, что они смогли преодолеть это и сейчас восстанавливают брак. У детей должен быть отец…

Товарищ Антонов… что-то смутно знакомое. Фамилия распространенная, но именно в сочетании со старомодным словом «товарищ»… Быстро проверяю, продолжая имитировать съемку — это тот самый учитель, который призывал видеть проблему молодежи в старшем поколении. Я и не знал, что он живет в этом городе… и, похоже, пользуется авторитетом не только в Сети.

Наконец ЗАГС принимает всех жаждущих заключить брак. Беру нам с Олегом в ларьке по кофе и по сосиске в тесте. Садимся на скамейку в ближайшем сквере. Напротив улыбчивая женщина в сияюще-белой наколке продает вафельные стаканчики с пломбиром.

Мимо проходит парочка — он в брюках и рубашке, она в светлом платье. Девушка оживленно говорит кавалеру:

— Мама сказала, она не против, если мы временно у нее поживем. Ты такое хорошее впечатление на нее произвел…

Следом за этой парой идет другая. Растрепанная девчонка с густо подведенными глазами орет сутулому парню:

— Да ты задрал в корягу! Все время продалбываешься! Я на днюхе вчера дура-дурой была, говорила всем, что ты щас придешь! А ты был недоступен и трубку не брал!

— Ну я же говорил, предки в поход утащили! Обещали, что на день только, а потом колесо пробили, и там сеть не ловилась…

— Блин, да ты достал уже! Вечно у тебя то понос, то золотуха!

Парень, несмотря на жару, надвигает на лицо капюшон толстовки и угрюмо молчит.

Надо ли говорить, что первая пара — люди явно старше восемнадцати, а вторая — младше.

Возвращаемся в свой временный дом. Олег тут же уходит вести разведывательную работу на кухню — слышу через стенку оживленный Любин говорок — а я утыкаюсь в телефон. Как и каждый день, проверяю Юлькину страничку, и у меня отлегает от сердца: родные живы-здоровы. Юлька до сих пор не бросила ни работу, ни учебу — молодец, девчуля, взялась за ум… Стоп, так же ведь и Люба о своей дочери говорит. Листаю дальше — Юлька хвастается новой татуировкой на плече, маленькой и изящной. Раньше я бы, может, не одобрил — но по крайней мере у меня дома не происходит то же, что здесь. Совсем параноиком становлюсь с этой работой…

Олег приносит мне с кухни миску жаркого и два куска свежего хлеба — догадался, что я не в настроении общаться с Любой. Вообще, надо признать, я не в форме — вроде как в педагогических целях предоставил брату играть первую скрипку, но на самом деле просто башка занята тревогами о родных и переживаниями из-за своего плана. Как там Юрий Сергеевич — передал материалы Алие? Разыскал Надежду? Это же все мне куда больше надо, чем ему… Я — пешка, мной можно и пожертвовать. С другой стороны, какой-никакой шанс победить Кукловода в его логове…

Беру себя в руки:

— Так, давай анализировать, что удалось нарыть. Что показалось тебе аномальным?

— Ну, волна браков, в том числе повторных, — Олег морщит лоб. — Причем не похоже, чтобы всеми этими людьми овладела буйная эротомания… Чтобы сексом трахаться, в ЗАГС тащиться не нужно. Да и не выглядели они бурно влюбленными. Скорее… как бы исполняли свой долг. Внимание к детям — из той же серии. Семейные ценности, такое все…

— Значит, наш виновник торжества — фанат традиционной семьи?

— Погоди, не только в этом дело же… Еще мода на ретро. Песни, автоматы с газировкой разливной и гранеными стаканами — они новенькие, их совсем недавно поставили. И музыка раньше не транслировалась, я уточнил у Любы. Одежда… классическая такая. Маниакальное сведение татуировок — я в три салона позвонил, нигде на эту процедуру даже не записывают — мест нет, все забито, говорят. И еще… мне Люба рассказала сейчас… ее муж полгода в очереди на этот санаторий стоял, у него болезнь редкая и лечение дорогое очень. Думали, уже не дождется — а на той неделе путёвку получил. Люба сказала… дай вспомню… администрация стала работать нормально.

— «Нормально» — вообще любимое слово Любы.

— И не только ее, если вдуматься. Пожалуй, виновник торжества пытается привести жизнь людей к норме — как он ее понимает.

Олег хмыкает:

— Отчего-то у этой нормы густой такой вайб совка.

— Сам ты совок! Это важная для многих история. Проявляй уважение.

— Ладно, ладно, не бей меня, большой брат! Что будем отправлять начальству? Оно меня достало запросами — кого, мол, искать?

Надо же, запросы теперь тоже приходят Олегу… Я-то уже беспокоиться начал, с чего это Штаб меня оставил в покое.

— Пусть по двум направлениям шерстят: семейный ценности и… нормальность, нормализация, возвращение вещей в определенное русло… такое что-то.

— Стремление сплотить семьи и как бы вернуть все к норме. Отправляю…

— Допиши еще… неловко, конечно, но все-таки… «стилизация под СССР». Было даже движение такое, «граждане СССР». Они Российскую Федерацию вообще государством не признавали, так и жили в современном мире по советским паспортам.

— Каких только фриков не бывает…

— Ну а чего, нормальная страна же была… наверное. Знаешь, Олежа, странное дело… Я как будто не хочу этого виновника торжества искать. У нас дома дурачок блаженненький дел наворотил — естественно, люди в состоянии принудительного счастья тупеют и функционировать не могут. И порядок казарменный от этой бабки криповый был. Но здесь… что такого уж ужасного здесь происходит? Отцы возвращаются в семьи, инвалиды получают лечение… Одеваются все странно немного, но, в общем-то, симпатично даже. Сдержанный такой классический стиль…

Олег смотрит на меня большими глазами:

— Саня, ты чего? Это же не их решение. Это нарушение их свободы.

— А людям так нужна эта свобода, да? Вот прикинь, если бы у нас кто-то вот так повоздействовал, пока ты гамал запойно — скольких бы мы избежали проблем… Разве ты сам не хотел бы, чтобы тебя тогда превратили в нормального человека?

— Это все равно что спросить, хотел бы я, чтоб я умер и вместо меня жил кто-то другой. Я думал об этом… — Олег низко опускает голову. — Это же из-за меня ты отдал свой Дар и вляпался во всякое дерьмо со Штабом, Кукловодом, сверходарениями этими… А я человека убил. Хорошего человека. Может, если бы меня вовсе не существовало, всем было бы лучше. Иногда мне хочется… даже не умереть — это бы уже ничего не исправило — а не быть рожденным. Но понимаешь, Саня — в масштабах человечества так нельзя. Люди должны ошибаться, люди должны вляпываться в дерьмо… Без этого человеческий опыт не будет полным.

— Эк тебя на философию пробило на ночь глядя. Ты — мой брат, потому должен существовать, какой уж есть. А теперь давай-ка спать… Завтра завалят нас подозреваемыми, с такой размытой формулировкой.

Доедаю жаркое — очень вкусное, кстати. Наваливается усталость, даже зубы чистить лень. Странно, не сказать, что я упахался за день…

Засыпаю, едва голова касается неудобной жидковатой подушки. Сегодня мне снится не таинственный враг, а мир, который, наверно, хотел бы создать наш виновник торжества. Крепкие веселые девушки в легких платьях бегут через парк, на ходу надкусывая мороженое в вафельных стаканчиках. Серьезные мускулистые мужчины провожают их задумчивыми взглядами. Звонко смеются дети — нарядные, защищенные, любимые.

Только небо,

Только ветер,

Только радость впереди.