Пойманные сном

25.

Открыв дверцу пассажиру и явно дурачась (изображая личного шофёра или адъютанта), Олег прищёлкнул каблуками и гаркнул:

- Прибыли, ваш сятельств!

Лёхин осторожно сдвинул ноги к выходу. Хм, кажется, терпимо. Поэтому, на радостях, он пренебрежительно отозвался в тон шутке:

- Вольно, рядовой!

Он только уже уверенней развернулся, как Ромка ухватился за рукав его куртки.

- Дядь Лёш, погоди. Возьми-ка.

В ладонь Лёхина опустились чёрные, солнцезащитные очки. Лёхин вздохнул и надел. Ромка прав. В его, Лёхина, положении очки всё равно, что маска, скрывающая половину синяков и царапин. Чего народ-то пугать своим страхолюдством, как Дормидонт Силыч не скажет?

- Круто выглядишь! - ухмыльнулся Веча. - Прямо гонщик недавно из катастрофы.

- Ага, - пробормотал Лёхин. - Ладно, хоть день не слишком холодный и солнце есть. - И он запрокинул голову, щурясь даже сквозь очки на сияющий желтовато-белым светом ободок. Октябрьское утро с громадным, вольготно раскинувшимся небом и водной гладью почти под ногами и впрямь казалось идеальным для прогулки. Аню бы под руку - и в парк, неспешно побродить по утоптанным тропинкам или по асфальту, кое-где прикрытому чуть замёрзшими листьями…

Очки внезапно отяжелели. Изумлённый Лёхин только хотел снять их и посмотреть в чём дело, как сообразил: Шишики залезли поглазеть на тёмные стёкла и на тёмный мир вокруг. Ладно, пусть глядят.

Олег остановил машину в тупике, близко к одному из мостов для пешеходов и легковых машин.

- Елисей сказал, тот человек живёт… жил… чёрт, живёт! - около тира, - сказал Лёхин и рывком встал. К его радостному удивлению, тело лишь охнуло, но так, будто он накануне перетренировался.

Расположение аттракционов в старом парке культуры и отдыха примерно представляли только Лёхин и Веча. Немного поспорив, они пришли к обоюдному выводу, что тир исчез под водой ближе к домику смотрителя за лебединой стаей, то есть на другой стороне дороги. Лёхин снова осторожно сел в машину. Медленно среди лениво гуляющей публики машина проехала до конца дороги и свернула.

- Здесь? - спросил Олег.

- Наверное, - с сомнением сказал Лёхин, вглядываясь в аккуратный деревянный домик внизу, ближе к воде.

Пока ехали, он присматривался к ступеням, уходящим под воду: осенние дожди наполнили залив, подпитав городские речки, впадающие в него. Ему показалось, что дверь, выводящая к этим ступеням, плотно закрыта. А со стороны дороги выяснилось, что входная дверь на маленьком замке. Лебеди уже привычно глазу плавали по мерцающей солнцем воде. Только один сидел на большом камне возле ступеней и чистился. Значит, смотритель приходил и покормил птиц. Наверное, ушёл на время. Лёхин поёжился. А вдруг смотритель и есть тот человек, который знает про связующую нить? Придётся ждать?

- Ну что? - нетерпеливо спросил Ромка. - Пойдём, привидение поищем?

- Дом недавно построен, вряд ли обзавёлся призраком, - откликнулся Олег. - Лёхин, что думаешь? Или здесь какие-нибудь утопленники могут быть?

- Откуда я знаю, - буркнул Лёхин. - Я ж не спец. Так. На всякий случай я подойду к нему, но - один. Чтобы не спугнуть, если что…

- Дойдёшь сам?

- Кореш, - проникновенно сказал Лёхин. - Меня ж только попинали, но ведь не покалечили. Было б совсем худо, не постеснялся бы - попросил помочь.

Ромка вытащил гитару и, присев на край сиденья в открытой дверце машины, принялся наигрывать что-то, кажется подбирая мелодию.

Сделав шаг-другой, Лёхин уже спокойно направился к перилам вокруг залива. Подойдя вплотную к ним, он всё-таки с облегчением облокотился на них и снова глянул на лестницу к домику. Слева от двери с замком лежал ещё один камень - декоративный, наверное, чтобы дом не слишком уж напоминал дачный сарай.

"Интересно, если здесь и есть привидение, разгляжу ли я его в солнечном свете? Или солнечный свет не помеха?". По рукам на перила скользнули "помпошки" и радостно поскакали в разные стороны, благо здесь к перилам никто из ранних гуляющих не подходил: в основном все сгрудились на мосту, чтобы кормить лебедей. "Шишиков вижу. Значит, случись здесь привидение - тоже разгляжу".

Он осмотрелся и нерешительно спустился на пару ступеней к домику.

- Есть здесь кто-нибудь? - вполголоса осведомился он. Чувствуя себя неловко, подождал немного и вернулся к перилам. Шишики скакали друг через дружку так азартно, что он загляделся на них, уже не распознавая, где личная "помпошка", а где профессорская. "Императорская", - усмехнулся он.

Оглянулся на машину. Веча вопросительно кивнул ему. Лёхин еле заметно приподнял плечи: пусто, мол, пока. И снова повернулся к перилам и водной глади за ними. И едва не шарахнулся. Возле самой его ладони, с обеих сторон от неё, на перилах, сидели два мокрых типа. Величиной, предположим, с голубя. Сами бородатые, но лысые. Одёжка - Лёхин всмотрелся - из бурых плоских нитей, назойливо напоминающих водоросли, выброшенные на берег. Лица, как и головы, будто голые, и всё: носы, щёки, глаза - круглое и мясистое. Сидели эти типы и, отжимая бороды от воды, бубнили что-то между собой. Беседовали, в общем.

Шишики сидели от них на почтительном расстоянии и таращились так, будто впервые видят. Лёхину, вообще-то, силы воли еле хватило не отдёрнуть руку: мокрые, лоснящиеся на солнце лысины как-то не внушали доверия.

Кажется, в ответ на какое-то возражение один из мокрых сердито затряс головой. Ладонь Лёхина обдало каплями воды, и он счёл, что пора присоединиться к их разговору.

- Доброго утречка, дедушки…

Две головы замерли, а затем медленно повернулись к Лёхину, и две пары синевато-чёрных глаз застыли на человеке.

- Ишь, чуда кака, - сказал наконец один. - Говорить умет.

- Не чуда, а мумба-юмба некультурна, - проворчал второй. - Поздоровкаться поздоровкался, а глазенапы-то спрятал. Поди разбери, с чем пришёл. Может, враньё одно наболтат да навешат…

- Простите, дедушки, - Лёхин аж покраснел и поспешно снял чёрные очки. - Здрасьте вам ещё раз.

- Здоров, коль не шутишь. С чем пожаловал? Праздно ли рыщешь? Али чего ищешь? Рожу-то тебе как изукрасили - глядеть страшно…

- Уж извините, пришёл с какой есть, - давя усмешку в зародыше, откликнулся Лёхин. - Дело у меня… - Он запнулся. Сразу сказать про нить? Или поговорить для начала? Прощупать, так сказать, ситуацию…

Он снова взглянул на примолкших в ожидании дедков, и его пробрал озноб: они едва заметно ёжились от холодного пронизывающего ветра. Он-то сам, понятно, почему мёрзнет. Уже настоялся на воздухе без движения. Да и залив - место, открытое всем ветрам. Но деды… Им же вроде как положено жить в гармонии с природой. Ясно же, что они здешние, от залива!.. И тут что-то торкнуло его: залив-то - дело недавнее, а деды…

- Дедушки, меня зовут Алексей Григорьич. Простите моё любопытство. С кем имею честь разговаривать? - До последнего момента Лёхин и не подозревал, что может так лихо завернуть фразу

Мокрые деды уставились на него, буравя тяжёлыми взглядами, затем переглянулись, и тот, чьи кустистые брови казались светлее, ответил:

- Ручейники мы - при ручье, вишь, ранее состояли. Я вот Ивыч - дом у меня под корнями ивовыми был. А это Кленок.

- Очень приятно, - серьёзно сказал Лёхин, снова облокачиваясь о перила, чтобы не смущать гуляющий народ разговором в воздух - на посторонний взгляд.

- Приятно ему, - проворчал Кленок. - Ты, Лексей Григорьич, знать неспроста сюда заявился. Что ж, сначала разговоры вежливые говорить будешь, али сразу скажешь, пошто пришёл к нам?

- А… почему вы решили, что я к вам?

- А у дома-то звал кого?

Лёхин глубоко вздохнул и признался:

- Я б хотел сразу, но ведь невежливо.

- Ты говори-говори про своё. Мож, нам тоже какая-никакая выгода от твоего разговора выгодится.

И Лёхин сказал всё, как на духу:

- Не позднее чем через три дня мне нужно найти связующую нить. Мне раскинули карты, и вышло, что человек, который про неё знает, живёт… жил около тира в старом парке. Тир раньше стоял примерно в этом месте. Я думал, может, тот человек сейчас уже призрак. Вот и позвал возле домика, чтобы с ним поговорить.

Дедки-ручейники снова переглянулись - и вдруг глаза их загорелись торжеством. И - такой надеждой, что Лёхин и без пронизывающего ветра похолодел: "Дедушки, вы все по-своему хорошие, но - ёлки-палки! - не надо так истово на меня надеяться! Я ж боюсь, что не смогу сделать того, чего от меня ждут! Лучше не надо! Пожалуйста!"

- Слышь, Лексей Григорьич, - нерешительно начал Ивыч, - мы, пожалуй, тебе скажем… Ведь карты легли на живого, не просто на человека. Значит, на нас.

- А вы знаете?

- Где ниточка та - нет, не знаем, но знаем другого, кто знает. Тока… Баш на баш, Лексей Григорьич. Мы тебе про знающего, ты нам одно желание исполняшь.

- Какое? - безнадёжно спросил Лёхин.

- Знаешь ли, Лексей Григорьич, речку, что в залив впадает? - тревожно вглядываясь в него, спросил Ивыч. - Нам туда посуху не добраться, а по воде… Мы ж к такой большой непривычны. Сколько годков мучаемся…

- И всё? - с облегчением спросил Лёхин, разгибая спину.

- Нет, Лексей Григорьич, не всё это, - уже просительно сказал Кленок. - Нам не просто перебраться надобно. Вон, вишь, каменюка у дверей домишки лежит? Куда ни уйдём - притянет. Надо бы отбить от него кусок, тады останемся там, где хотим. Что скажешь, Лексей Григорьич?

Лёхин протянул ладони Шишикам, которые резво взбежали на его плечи, и снова спустился к домику, присмотрелся к глыбе. Камень не совсем чтобы настоящий, а явно известняковый. Но тем не менее инструмент нужен достаточно твёрдый. Он поднялся и, ни слова не говоря Ручейникам, подошёл к машине.

- Ну, что там? - спросил Ромка, выглянув из салона.

- Нужен инструмент, которым можно отколоть кусочек камня.

- Это и есть связующая нить? - удивился Веча.

- Нет. Сторговались тут с Ручейниками: я переношу их и камень к речке, а они мне рассказывают, где человек, который знает про нить.

Олег молча полез в багажник машины и вынул какой-то металлический инструмент. Даже на взгляд незнакомого с ним Лёхина видно было, что его нижний край достаточно острый и прочный.

- Покажи, где камень. Попробую его домкратом.

Они бегом спустились к камню, где их уже поджидали взволнованные Ручейники. Вдвоём легко, не поднимая, перевернули глыбу объёмом примерно с табуретку и обнаружили довольно плоский выступ.

- Сколько надо?

- Скока получится, стока и хватит, - охрипшим голосом проговорил Ивыч. А Кленок стоял рядом и отчаянно блестел глазами. Лёхин вспомнил: Ручейники - и посмотрел на залив. Да, искусственный водоём-громада не привычная уютная местность ручья. Неужели с самого начала Ручейникам пришлось столько перетерпеть?..

Олег примерился и ударил краем домкрата по выступу. Ручейники вздрогнули и вытянули шеи поглядеть. Олег потрогал камень и снова замахнулся.

- Подожди, - остановил его Лёхин. - Не здесь. Давай бей сюда. По-моему, здесь скол появился.

После второго удара выступ легко упал на асфальтовую площадку перед входом в домик смотрителя. Лёхин только руку протянул за обломком, как мимо ладони прошмыгнули дедки - и влетели в камень. От неожиданности сидевший на корточках Лёхин чуть не упал назад. Олег поддержал его за шиворот.

- Ноги не держат?

- Какое не держат?! Эти двое вошли в камень!

Лёхин бережно поднял обломок со спрятавшимися в нём Ручейниками и поспешил за Олегом в машину. Быстро захлопали двери, и машина почти сразу взяла с места.

- Дядь Лёша, а Ручейники где?

Лёхин поднял камень и невольно улыбнулся: на манжетах куртки сидели Шишики и внимательно изучали камень в его руках. Шишик Ник даже настолько приблизился, что прислонился к камню. Подслушивает?..

- Лёхин, где их высадить? - с улыбкой в голосе спросил Олег.

- Останови у моста, разделяющего залив и речку. Я отнесу их к кустам.

- Там по весне заливает здорово, - вмешался Веча. - Мы с приятелем рыбачить ходили - видели. Может, лучше у моста при старой кондитерской фабрике?

- Про него я и забыл, - пробормотал Олег. - А ведь там к кустам и идти не надо - только спуститься к мосту и под него. Поехали.

Он дал небольшой полукруг и притормозил у огромной ивы. Микрорайон при заливе только-только начинали обустраивать, и первое, что здесь появилось, - именно хорошие дороги, заметно разгрузившие центральные трассы города.

Лёхин выждал, пока выскочивший Роман откроет ему дверцу (руки-то камнем заняты), и вышел. Шагов двадцать по пешеходной дорожке до спуска к старому мосту, сам спуск до моста по остаткам асфальта и камням, забитым землёй, осторожные шаги по пожухлой, побуревшей траве - не поскользнуться бы. Шагнув под мост, Лёхин нерешительно огляделся и опустил камень на землю. Что-то ему это место не очень понравилось. Несмотря на заморозки, припахивало здесь тухловатым, да и под ногами почва была нехорошо мягкой. На трясинах Лёхин никогда не стоял, но представлял её именно такой - угрожающе и вкрадчиво мягкой.

Ручейники вышли из камня и замерли, оглядываясь. Лёхин посмотрел на них, потом тоже огляделся и попробовал увидеть место их глазами. Так, первый недостаток он высмотрел: космы мёртвой травы, облепившей стволы деревьев. Значит, вода по весне здесь тоже поднимается. Второе, что не понравилось…

Резкий треск - Лёхин обернулся и замер: напротив стояла высокая костлявая старуха в жутких лохмотьях. Скуластое голодное лицо, перекошенный от злости рот, глаза неуловимо зелёного сияния… Дедки попятились. Лёхин нагнулся и скомандовал:

- Быстро в камень!

Ручейники беспрекословно юркнули в обломок.

- Мадам, не смеем вас больше беспокоить! - галантно сказал Лёхин и с бешено бьющимся сердцем бегом помчался на мост. И здесь, когда под ногой скрипнула подгнившая доска, он резко затормозил.

- Ребята, минут десять подождите!

Он снова пересёк мост и заспешил направо.

Во времена перестройки, когда с этим местом градостроительное начальство ещё и не думало разбираться, один скульптор-энтузиаст вытесал из валуна духа воды - голову с длинными вьющимися (или льющимися, словно вода) волосами - и с помощью таких же влюблённых в город ребят с худграфа установил его на вершине оврага, над достаточно известным в городе ручьём. Тогдашний мэр помог: к месту пригнали несколько грузовиков, груженных каменными глыбами, и ручей полностью одели в камень. Сюда часто бегали студенты-художники, благо факультет находился чуть выше от ручья, сюда приходили за чистой ключевой водой. И теперь, когда из микрорайона решили сотворить деловой центр города, статуя осталась на месте. Судя по тому, что Лёхин читал в городских газетах, ручей должен остаться как достопримечательность города в любом случае.

Он пробежал узкую тропку, чуть медленней миновал двух студентов, недовольно покосившихся на него из-за мольбертов, и по огромным камням поднялся к самой статуе. Он опустил обломок с Ручейниками рядом с безмятежно журчащей водой и снова огляделся. Наверху клёны, внизу - гигантские ивы. Ну?..

Открыв рты, Кленок и Ивыч стояли у его ног и тоже рассматривали новое место жительства. Оба принюхивались к чистому воздуху, напоённому горьковатыми ароматами палой листвы. Лёхину стало легко и радостно при одном только взгляде на них.

- Что - подойдёт вам местечко? Где камень ваш оставить?

- В ручей кинь, - рассеянно сказал Ивыч. Лицо у него стало таким, будто он сейчас обревётся. - Ну, Лексей Григорьич, уважить так уважил. Никогда! Ни от кого!.. Прости нас, Лексей Григорьич, прости!..

У Лёхина аж сердце оборвалось. Обманули? Не знают человека, которому известно про нить? Ручейников Лёхин не винил: на заливе им плохо приходилось, и они, наверное, побоялись, что единственный человек, который им может помочь, откажет им в этой помощи. Потому и соврали… Ивыч между тем продолжил:

- Не человек тебе помочь должон. А тот, кто ходит с огоньками. - И пожал плечами: - Так на воде написано. Мы так читаем. Поспрошай дома. Мож, подскажут.

Кленок вдруг вошёл в каменную голову, а за ним, чуть помешкав, вбежал Ивыч.

Так, ещё одна загадка. Ладно, намёк поняли. Будем спрашивать Елисея. Лёхин быстро вернулся к машине, пересказал пророчество Ручейников. Олег принялся разворачивать машину, чтобы влиться в поток вокруг громадной клумбы перекрёстка, когда Роман спокойно сказал:

- Мы ещё от домика на заливе отъезжали, а за нами чёрный джип поехал. Я сначала не говорил, но, по-моему…